Пётр Тодоровский
российский кинорежиссёр
Советский, украинский и российский кинорежиссёр, кинооператор, сценарист, актёр, композитор, заслуженный деятель искусств Украинской ССР, народный артист РСФСР. Номинант на премию «Оскар» в категории «Лучший фильм на иностранном языке» за фильм «Военно-полевой роман», лауреат премии «Ника».
Родился:
26 августа 1925 г., Бобринец, Зиновьевский округ, Украинская ССР, СССР
Умер:
24 мая 2013 г. (87 лет), Москва, Россия
В браке с:
Мира Тодоровская (1962-2013 гг.), Надежда Чередниченко
Родители:
Ефим Гильевич Тодоровский, Розалия Цалевна Островская
Дети:
Валерий Тодоровский
Кинорежиссёр Петр Тодоровский
Летом 1943 года, когда война была в самом разгаре, Петр Тодоровский стал курсантом Саратовского военно-пехотного училища. В 1944 году командиром взвода он был направлен на фронт и в составе 93-го стрелкового полка 76-й стрелковой дивизии 47-й армии 1-го Белорусского фронта дошел фронтовыми дорогами до Эльбы.
Воспоминания о войне тревожат память каждого фронтовика, и каждый видит ее по-своему. Помимо боев, которых было немало, радости побед, горечи утрат, которые остались в душе навсегда, память сохранила курьезы, эпизоды, порой забавные, нередко трагические. Петру Ефимовичу запомнилось, как долго добирался на фронт — эшелон сутками простаивал на запасных путях, сухой паек был съеден, и ему пришлось продать шинель, запасное белье... А когда он наконец попал на передовую, ему, молодому, еще не обстрелянному офицеру, сразу дали задание: вместе со связистом найти штаб (к концу дня наступление захлебнулось, связь с ротами нарушилась), восстановить связь, собрать всех, кто остался в живых, и начать рыть линию обороны.
Выполняя это поручение, Тодоровский впервые попал под сильный артиллерийский обстрел. К концу дня в окопе его начало трясти — давали себя знать накопившиеся в течения дня впечатления, да и холодно было в одной гимнастерке (шинель-то была продана).
«Вы, лейтенант, так не уснете, — сказал оказавшийся рядом сержант-связист. — Пошли!»
И они поползли в другой окоп.
«В окопе стоял усатый мужчина, — вспоминает Петр Ефимович, — его голова склонилась на сложенные кулаки. Он был мертв... Так я впервые оказался рядом с убитым. Мы его с трудом вытащили — оказался двухметрового роста мужик. Еле-еле стянули с него шинель — она была совсем новая, английская. Сержант встряхнул ее, ножом соскоблил запекшуюся на спине кровь и, протянув мне, сказал: «Носите на здоровье! Я надел шинель. Полы — почти до земли, длиннющие рукава. Но и это неудобство было убрано с помощью ножа сержанта. В этой шинели я дошел до Вислы, пока однажды меня не увидел командир полка: «Это что за чучело?!» И мне выдали новую, русскую шинель. Хотя и было такое поверье, что если носишь вещи с убитого, то обязательно погибнешь, в этом случае мне просто повезло. А ранило и потом контузило уже в той, новенькой шинели...»