9 апреля умер принц Филипп, муж королевы Елизаветы II. Его кончину трудно назвать преждевременной или неожиданной — принц не дожил двух месяцев до сотого дня рождения. Таким образом исполнилось его желание — еще много лет назад Филипп язвительно говорил, что «не представляет себе ничего хуже», чем стать столетним. Более 70 лет Филипп исполнял обязанности консорта (супруга и спутника монаршего лица), став рекордсменом в истории Великобритании в этой роли. В стране объявлен национальный траур, который продлится до 17 апреля — дня похорон. Эта смерть не только стала поводом для формальной печали, но и всколыхнула общественность, ознаменовав среди прочих конец прекрасной (или не очень) эпохи.
Филипп из династии Глюксбургов родился на острове Корфу в 1921 году пятым ребенком и единственным сыном принца Греческого и Датского Андрея и немецкой принцессы Алисы Баттенберг.
Семья была изгнана из Греции после революции/переворота 1922 года и фактически распалась в 1930 году, когда глубоко религиозная принцесса стала говорить, что получает послания напрямую от Христа и является его земной женой, в результате чего получила диагноз «параноидальная шизофрения» и была насильно госпитализирована в психиатрическую лечебницу. Отец Филиппа тогда увлекся развлечениями разного рода и семьей не интересовался.
В течение полутора лет после этого четверо старших сестер Филиппа вышли замуж за германских принцев разной степени величия. Восьмилетний наследник, которого таким образом пристроить было сложно в силу пола и возраста, был отправлен в Лондон по приглашению старшего брата принцессы Алисы — и в итоге остался там насовсем. Немецкие аристократы Баттенберги в Британии переделали фамилию на английский лад еще во время войны — и стали Маунтбеттенами, так же как их родня Саксен-Кобург-Готы, ставшие Виндзорами. Именно дядя принца, Джордж Маунтбеттен, посоветовал Филиппу выбрать службу на флоте, а не в авиации. И именно он в 1939 году приставил Филиппа в качестве гида к принцессам Елизавете и Маргарет во время монаршего визита в Королевский военно-морской колледж Британии, где кадет проходил обучение. Если придерживаться романтической версии событий, Елизавета, приходящаяся Филиппу дальней кузиной, влюбилась в него именно тогда, в возрасте 13 лет (самому ему было 18).
Филипп прошел всю войну, окончил ее в звании старшего лейтенанта и даже присутствовал при подписании капитуляции Японии; его будущая жена, в 18 лет вступившая в Женский вспомогательный территориальный корпус, получила в итоге лишь лейтенантские погоны.
Во время войны пара переписывалась и неоднократно встречалась; в 1946 году Филипп просил руки принцессы у ее отца, короля Георга VI. Королевские эксперты (удивительно, но есть и такая профессия) и биографы семьи утверждают, что согласие на брак Георг VI дал не сразу — к нему не располагали ни семейная история Маунтбеттенов, ни репутация Филиппа, которому приписывали бурные романы, ни юность Елизаветы. На тот момент она, старшая из двух дочерей правящей пары, находилась в положении «предполагаемой наследницы престола» — на тот случай, если у Георга VI вдруг появятся сыновья (что с учетом почтенного возраста супруги короля казалось не вполне реализуемым планом). Тем не менее согласие было дано, все формальности соблюдены — Филипп отказался от своих наследных титулов принца Греческого и Датского и заодно от православия и вместо них взял британское гражданство, англиканскую веру и титул герцога Эдинбургского, графа Мерионетского и барона Гринвичского — и 10 июля 1947 года помолвка была объявлена. Свадьба на две тысячи гостей состоялась спустя четыре месяца.
Следующие несколько лет герцог и герцогиня Эдинбургские провели как обычная аристократическая пара того времени: Елизавета рожала детей (двоих — еще двое появились, когда она уже стала королевой), а Филипп продолжал свою карьеру на флоте.
В 1949 году его откомандировали на Мальту, и будущая королева с детьми последовала за ним. Дослужившись до лейтенанта-коммандера, герцог стал командиром шлюпа HMS Magpie; в 1952 году его представили к званию коммандера (капитана II ранга), но было уже поздновато. Осенью 1951 года из-за болезни Георга VI церемониальные визиты отца пришлось проводить Елизавете, а значит, и Филиппу. В феврале 1952 году, когда пара оказалась в Кении в рамках поездки по Содружеству наций, король умер.
Личный секретарь и друг герцога Эдинбургского Майк Паркер вспоминал, как Филипп встретил эту новость. «Он выглядел, как будто на него рухнула половина мира; мне никогда не было никого жаль так сильно, как его в этот момент. Он понял, что идиллии совместной жизни <с Елизаветой> пришел конец».
Вступление Елизаветы на трон означало окончание военной карьеры Филиппа, о чем он жалел всю жизнь и никогда этого не скрывал. Означало оно и полную смену парадигмы — теперь он обнаружил себя не главой семьи, а всего лишь мужем, у которого нет фактических обязанностей, кроме как быть мужем королевы. Во время коронации Елизаветы Филипп был первым, кто преклонил перед ней колени и поклялся в верности как ее вассал.
Даже в наше прогрессивное время мужчина, который выбирает следить за домом и обеспечивать комфорт работающей жене, часто вызывает удивление, а то и насмешки. Можно только представить, каким казался подобный расклад в начале пятидесятых — особенно наследному принцу (пусть и в изгнании), ветерану войны, офицеру с успешной карьерой и блестящими перспективами. Конечно, было понятно, что, как говорилось в старом меме, «конец немного предсказуем» — брак с наследницей престола означал, что ему придется в какой-то момент оказаться супругом королевы. С другой стороны, имея в виду чудесное долгожительство британских монархов, никто не ожидал кончины Георга VI в цветущем возрасте 56 лет.
Для Филиппа, который воплощал маскулинность во всей ее трепетности, такой переход дался непросто. Перед вступлением Елизаветы на трон возник неловкий момент, касающийся фамилий. Формально Елизавета должна была взять фамилию мужа, Маунтбеттен, но бабушка новоиспеченной королевы, Мария, вместе с премьер-министром Уинстоном Черчиллем аккуратно посоветовали оставить правящий дом под известным всему миру именем Виндзор. Возмущение Филиппа по этому поводу получило огласку, как и цитата: «Я тут просто хренова амеба — единственный мужчина в стране, который не может дать детям собственную фамилию». Это было, должно быть, особенно обидно, ведь прапрадедушка Филиппа — принц Альберт (Роял-Альберт-холл, Музей Виктории и Альберта), хоть и не правил, но фактом своего отцовства основал британскую Саксен-Кобург-Готскую династию. Принцу Филиппу такой возможности не дали, он, в свою очередь, отказался принять титул принца-консорта.
Надо сказать, что Елизавета сделала все, чтобы смягчить положение мужа. Взойдя на трон, она официально объявила, что Филипп имеет право и превосходство присутствовать рядом с ней на всех официальных мероприятиях (обычно эта честь выпадает не консорту, а старшему сыну, принцу Уэльскому). Филипп получил титул принца (не консорта), по правилам положенный лишь прямому потомку короля. А еще ему был выдан британский паспорт за номером 1 (у королевы паспорта нет), сопровождал жену всегда и везде, а часто и представлял вместо нее монаршую семью — например, во время визита в Советский Союз в 1973 году. Привыкший к бурной деятельности герцог в новом статусе изобретал себе новые и новые занятия. Он активно занялся домом — причем буквально: закрыл отдельную кухню для монархов в Букингемском дворце, считая, что достаточно общей, поставил везде интеркомы, чтобы избавить слуг от необходимости постоянно прибегать по любому поводу, инсталлировал в покоях электрическую плитку, где сам жарил себе яичницу. Впрочем, тут вряд ли дело было исключительно в его доброте — скорее, в самодисциплине и самостоятельности, которые Филипп с его военной подготовкой считал главными составляющими свободы. Он бесился, когда ему открывали двери или пытались поднести чемоданы — «какого хрена, у меня есть руки, я не беспомощен». Он любил сам водить машину (и делал это до 97 лет, пока его Land Rover не попал в скандальное ДТП, где пострадали два человека) и пилотировать самолеты. История определила Филиппа как вечно остающегося на вторых ролях, и он научился исполнять эти роли блестяще. Он был патроном почти 800 организаций, произнес около 5 500 официальных речей (писал их сам) и посетил 22 219 мероприятий — не считая тех, где он присутствовал вместе с королевой. Филипп сложил с себя обязанности принца-консорта лишь в 2017 году, в 96 лет; последнее его официальное одиночное выступление было перед морпехами столь дорогого ему Королевского военно-морского флота. Однако главным своим служением герцог видел всестороннюю поддержку жены.
Монаршая пара, которая для своего времени была скандально современной, стремительно стала иконами стиля и примером для нации. Королева всегда любила наряды и до сих пор вкладывает в них особый смысл — начиная от коронационного платья, на котором, как она настояла, были вышиты символы стран и автономий, ей подвластных, и заканчивая брошью, подаренной Бараком Обамой, которую она (вряд ли случайно) надела на встречу с Дональдом Трампом.
Мужские возможности в формальной моде более ограничены, однако они есть. Критик Гай Трибей подмечает , что перед принцем стояла нетривиальная задача: выглядеть безупречно, но скромно, оттенять сиятельную супругу, но не затмевать ее. Трибей перечисляет модные пристрастия Филиппа — само собой, исключительно патриотические. Костюмы принцу много лет отшивал Джон Кент в своем знаменитом ателье на Сэвил-роу, рубашки покупались у Stephens Brothers (марку, изначально производившую носки, любил еще Эдуард VIII), обувь заказывалась у John Lobb. Килты для принца шили эдинбургские портные Kinloch Anderson. Список поставщиков королевского двора намекает, что герцог также уважал непромокаемые сапоги Hunter, заслуженное портновское ателье Ede & Ravenscroft и парфюмерию Penhaligon’s.
Не будучи англичанином по происхождению, Филипп стал идеальным воплощением британского джентльмена. И не только в том, что на нем одинаково изящно смотрелись шляпы, военная форма, строгие костюмы и преппи-рубашки, — речь и о его манерах, и о знаменитом чувстве юмора. В отличие от королевы, тоже не чуждой шутки (чего только стоит великий ролик , снятый к открытию Олимпиады-2012 в Лондоне), но куда более утонченной, Филипп часто отыгрывал образ поручика Ржевского от британской монархии. По нынешним временам его замечания выглядят иногда обидными, а иногда просто глупыми (хотя по меркам российских депутатов и сотрудников МИД он даже деликатен). Президента Нигерии, встречавшего монаршую чету в национальном костюме, герцог спросил, неужто тот собрался ложиться спать — намекая на схожесть этнического наряда с ночной сорочкой. Темнокожего барона Тейлора, члена палаты лордов, Филипп спросил, из какой экзотической части мира тот прибыл («из Бирмингема», — ответил лорд не без иронии). У шотландского инструктора по вождению герцог поинтересовался, как он заставляет учеников не пить столь долго, чтобы они могли сдать экзамен, а у жителя Каймановых островов — правда ли, что они все произошли от пиратов. Этот грубоватый, а иногда и мужицкий старомодный юмор укладывался в образ удалого британского джентльмена своей эпохи — умеющего и стрелять, и шутить, и пить, и любить. Себя меж тем он называл «сварливым старым хрычом» и, скорее всего, не сильно кокетничал. Очевидно, что он был нетерпеливым и местами неприятным человеком, хотя умел включать харизму на полную катушку. «Я знаю все о свободе слова, — как-то сказал герцог. — За некоторые сказанные мною вещи я иногда получаю по зубам».
Косвенные свидетельства позволяют предполагать, что расширенная британская королевская семья — со всеми бесчисленными внучатыми племянниками и сватьими бабами Бабарихами — это тот еще серпентарий: скандал с мятежными герцогами Сассекскими лишь укрепил это предположение. Однако ее патриархи Елизавета и Филипп, реформаторы для своего времени и реликты для нынешнего, всегда ухитрялись оставаться над любой схваткой; идеальными в своем несовершенстве и абсолютно живыми, человеческими.
Шутить Филипп умел не только зло и грубо — он действительно смешил и нацию, и свою жену. Одна из поздних его шалостей — переодеться в королевского гвардейца и стоя ждать, пока Елизавета пройдет мимо: кадр с застигнутой врасплох королевой, не сразу узнавшей спутника жизни, облетел все новостные агентства. Почти на всех неофициальных фотографиях Филипп держится чуть позади королевы или рядом с нею (никогда впереди) и что-то говорит, а она смеется — причем, как правило, не улыбается дежурной улыбкой, которая удается ей так хорошо, а именно что хохочет. С годами королева осыпала мужа всеми возможными титулами, от непосредственно «принца» в 1957 году до «рыцаря Большого креста» — последний статус герцог получил в подарок на бриллиантовую годовщину свадьбы. Их брак продлился 73 с половиной года — дольше, чем живет на свете большинство читателей этого текста. Не склонная к публичной сентиментальности Елизавета неоднократно называла мужа своей «силой и опорой», не скрывая, что всегда советуется с ним, составляя речи и принимая решения. Мы никогда не узнаем наверняка, был ли их союз счастливым — как не узнаем этого ни про один брак, кроме собственного, — но со стороны он казался очень теплым и настоящим.
В 1997 году Филиппа спросили о рецептах успешной совместной жизни. «Очень важно иметь терпение, — ответил герцог. — И можете мне поверить — королева владеет им в избытке». Но есть основания полагать, что конкретно в этом браке был еще один секрет, раскрытый в фильме «Кто подставил кролика Роджера». «Что ты нашла в этом парне, Джессика?» — «Просто он меня смешит».
