"КИНОДИВА" Кино, сериалы и мультфильмы. Всё обо всём! |
Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.
Вы здесь » "КИНОДИВА" Кино, сериалы и мультфильмы. Всё обо всём! » Дом, семья и развлечения. » Стихи
Стихи
Любопытно, что рифма как таковая, появилась лишь в 12 веке.
А до этого существовал лишь размер. Античная поэзия рифмы не знала.
В 2000-м году, решением 30-й сессии Генеральной конференции ЮНЕСКО 21 марта объявлен Всемирным днём поэзии.
Первый Всемирный день поэзии прошёл в Париже, где находится штаб-квартира ЮНЕСКО.
Стихи о начале войны
Верим в Победу
Против нас полки сосредоточив,
Враг напал на мирную страну.
Белой ночью, самой белой ночью
Начал эту чёрную войну!
Только хочет он или не хочет,
А своё получит от войны:
Скоро даже дни, не только ночи,
Станут, станут для него черны!
(В. Шефнер, 1941, 23 июня, Ленинград)
Стихи о начале войны
* * *
А. Суркову
Ты помнишь, Алеша, дороги Смоленщины,
Как шли бесконечные, злые дожди,
Как кринки несли нам усталые женщины,
Прижав, как детей, от дождя их к груди,
Как слезы они вытирали украдкою,
Как вслед нам шептали: – Господь вас спаси! –
И снова себя называли солдатками,
Как встарь повелось на великой Руси.
Слезами измеренный чаще, чем верстами,
Шел тракт, на пригорках скрываясь из глаз:
Деревни, деревни, деревни с погостами,
Как будто на них вся Россия сошлась,
Как будто за каждою русской околицей,
Крестом своих рук ограждая живых,
Всем миром сойдясь, наши прадеды молятся
За в бога не верящих внуков своих.
Ты знаешь, наверное, все-таки Родина –
Не дом городской, где я празднично жил,
А эти проселки, что дедами пройдены,
С простыми крестами их русских могил.
Не знаю, как ты, а меня с деревенскою
Дорожной тоской от села до села,
Со вдовьей слезою и с песнею женскою
Впервые война на проселках свела.
Ты помнишь, Алеша: изба под Борисовом,
По мертвому плачущий девичий крик,
Седая старуха в салопчике плисовом,
Весь в белом, как на смерть одетый, старик.
Ну что им сказать, чем утешить могли мы их?
Но, горе поняв своим бабьим чутьем,
Ты помнишь, старуха сказала: – Родимые,
Покуда идите, мы вас подождем.
«Мы вас подождем!» – говорили нам пажити.
«Мы вас подождем!» – говорили леса.
Ты знаешь, Алеша, ночами мне кажется,
Что следом за мной их идут голоса.
По русским обычаям, только пожарища
На русской земле раскидав позади,
На наших глазах умирали товарищи,
По-русски рубаху рванув на груди.
Нас пули с тобою пока еще милуют.
Но, трижды поверив, что жизнь уже вся,
Я все-таки горд был за самую милую,
За горькую землю, где я родился,
За то, что на ней умереть мне завещано,
Что русская мать нас на свет родила,
Что, в бой провожая нас, русская женщина
По-русски три раза меня обняла.
(К. Симонов, 1941 г.)
Александр Городницкий
Гадание по ладони
Погадай мне по ладони, погадай
Расскажи мне про минувшие года
Расскажи мне всё что знаешь про меня
Кто, откуда я и где моя родня
Погадай мне по ладони, погадай
Скачет полем хан татарский, угадай
От него через полдневный вязкий жар
Улепётывает предок мой хазар
Погадай мне по ладони, погадай
Расскажи мне про грядущие года
Ты открой мне неразгаданный секрет
Будем вместе мы с тобою или нет
Погадай мне по ладони, погадай
Расскажи, куда уеду и когда
Где найдёт меня последняя гроза
Кто закроет мне усталые глаза
Погадай мне по ладони, погадай
Мне не следует рассчитывать на рай
Но пока в твоей руке моя рука
Жизни линия не рвётся коротка
Но пока в твоей руке моя рука
Жизни линия не рвётся коротка
Хоть и близко подошла она на край
Погадай мне по ладони, погадай
Александр Городницкий
Над Канадой, над Канадой
Над Канадой, над Канадой
Солнце низкое садится.
Мне уснуть давно бы надо,
Только что-то мне не спится.
Над Канадой небо синее,
Меж берёз дожди косые.
Хоть похоже на Россию,
Только всё же не Россия.
Над Канадой небо синее,
Меж берёз дожди косые.
Хоть похоже на Россию,
Только всё же не Россия.
Нам усталость шепчет - грейся,
И любовь разводит шашни.
Дразнит нас снежок апрельский,
Манит нас уют домашний.
Над Канадой небо синее,
Меж берёз дожди косые.
Хоть похоже на Россию,
Только всё же не Россия.
Над Канадой небо синее,
Меж берёз дожди косые.
Хоть похоже на Россию,
Только всё же не Россия.
Мне сегодня не веселье,
Дом чужой - не новоселье.
Хоть похоже на веселье,
Только всё же не веселье.
Над Канадой небо синее,
Меж берёз дожди косые.
Хоть похоже на Россию,
Только всё же не Россия.
Над Канадой небо синее,
Меж берёз дожди косые.
Хоть похоже на Россию,
Только всё же не Россия.
Александр Городницкий
Перекаты
Все перекаты, да перекаты
Послать бы их по адресу
На это место уж нету карты
Идем вперед по абрису
На это место уж нету карты
Идем вперед по абрису.
А где то бабы живут на свете
Сидят друзья за водкою
Владеют камни, владеет ветер
Моей дырявой лодкою
Владеют камни, владеет ветер
Моей дырявой лодкою.
К большой реке я сегодня выйду,
А завтра лето кончится
И показать я не должен вида,
Что умирать не хочется
И показать я не должен вида,
Что умирать не хочется,
А если есть там с тобою кто-то
Не стоит долго мучится
Люблю тебя я до поворота,
А дальше как получится.
Люблю тебя я до поворота,
А дальше как получится.
Все перекаты, да перекаты
Послать бы их по адресу
На это место уж нету карты
Идем вперед по абрису
На это место уж нету карты
Идем вперед по абрису.
Советский и российский поэт, один из основоположников жанра авторской песни в России, заслуженный деятель искусств Российской Федерации, первый лауреат Государственной литературной премии имени Булата Окуджавы, член Союза писателей Москвы, а также учёный-геофизик с мировым именем, доктор геолого-минералогических наук, профессор, заслуженный деятель науки РФ, главный научный сотрудник Института океанологии имени П.П. Ширшова Российской академии наук.
Родился20 марта 1933 г. (84 года), Санкт-Петербург, РСФСР
Старые вещи
Александр Городницкий
В тельняшке этой лазил я на рею,
А в этой шубе, помню, был в Игарке.
Мы старимся, а вещи не стареют,
Хотя они ведь тоже - перестарки.
Пропахли вещи едким нафталином,
Не пахнут больше дымом и дождём.
Они, мы знаем твёрдо, не нужны нам,
И все-таки от них чего-то ждём.
Пиджак постылый сбросим поскорее,
Наденем эту славную одежду!
Мы старимся, а вещи не стареют
И нам внушают слабую надежду
Вернуть здоровье, странствовать по свету,
Стряхнуть, как платье, годы прожитые.
Всего и дел - надеть штормовку эту
И сапоги болотные литые!
Давно они в забвении глубоком,
Давно нам не нужны уже, и всё же,
Пока они лежат у нас под боком,
Себе самим мы кажемся моложе.
1973
Неторопливо истина простая
В реке времен нащупывает брод:
Родство по крови образует стаю,-
Родство по слову создает народ.
Не оттого ли, смертных поражая
Непостижимой мудростью своей,
Бог Моисею передал скрижали,
Людей отъединяя от зверей?
А стае не нужны законы Бога,-
Она живет Завету вопреки.
Там ценятся в сознании убогом
Лишь цепкий нюх и острые клыки.
Своим происхождением, не скрою,
Горжусь и я, родителей любя,
Но если слово разойдется с кровью,
Я слово выбираю для себя.
И не отыщешь выхода иного,
Какие возраженья ни готовь:
Родство по слову порождает слово,
Родство по крови порождает кровь...
Александр Городницкий
Майков Аполлон
"Розы"
***
Вся в розах –
на груди, на легком платье белом,
На черных волосах, обвитых жемчугами,–
Она покоилась, назад движеньем смелым
Откинув голову с открытыми устами.
Сияло чудное лицо живым румянцем...
Остановился бал, и музыка молчала,
И, соблазнительным ошеломленный танцем,
Я на другом конце блистательного зала,
С красавицею вдруг очами повстречался...
И – как и отчего, не знаю! – мне в мгновенье
Сорренто голубой залив нарисовался,
Пестумский красный храм
в туманном отдаленье,
И вилла, сад и пир времен горацианских...
И по заливу вдруг на золотой галере,
Плывет среди толпы невольниц африканских,
Вся в розах – Лидия, подобная Венере...
И что ж? обманутый блистательной мечтою,
Почти с признанием очнулся я от грезы
У ног красавицы... Ах, вы всему виною,
О розы Пестума, классические розы!..
Иван Мятлев
"Как хороши, как све́жи были розы"
***
Как хороши, как све́жи были розы
В моём саду! Как взор прельщали мой!
Как я молил весенние морозы
Не трогать их холодною рукой!
Как я берёг, как я лелеял младость
Моих цветов заветных, дорогих;
Казалось мне, в них расцветала радость,
Казалось мне, любовь дышала в них.
Но в мире мне явилась дева рая,
Прелестная, как ангел красоты,
Венка из роз искала молодая,
И я сорвал заветные цветы.
И мне в венке цветы ещё казались
На радостном челе́ красивее, свежей,
Как хорошо, как мило соплетались
С душистою волной каштановых кудрей!
И заодно они цвели с деви́цей!
Среди подруг, средь плясок и пиров,
В венке из роз она была царицей,
Вокруг её вили́сь и радость и любовь.
В её очах — веселье, жизни пла́мень;
Ей счастье долгое сулил, казалось, рок.
И где ж она?.. В погосте белый камень,
На камне — роз моих завянувший венок.
Уж солнца раскаленный шар
С главы своей земля скатила,
И мирный вечера пожар
Волна морская поглотила.
Уж звезды светлые взошли
И тяготеющий над нами
Небесный свод приподняли
Своими влажными главами.
Река воздушная полней
Течет меж небом и землею,
Грудь дышит легче и вольней,
Освобожденная от зною.
И сладкий трепет, как струя,
По жилам пробежал природы,
Как бы горячих ног ея
Коснулись ключевые воды.
Федор Тютчев
Константин Дмитриевич Бальмонт (1867-1942) — русский[en] поэт-символист, переводчик и эссеист. Знак зодиака — Близнецы.
Константин Дмитриевич Бальмонт
Порт. худ. Валентина Серова
Русский поэт-символист, переводчик и эссеист, один из виднейших представителей русской поэзии Серебряного века.
Опубликовал 35 поэтических сборников, 20 книг прозы, переводил с многих языков. Автор автобиографической прозы, мемуаров, филологических трактатов, историко-литературных исследований и критических эссе.
Родился 15 июня 1867 г., Шуя, губерния, Российская империя
Умер 24 декабря 1942 г. (75 лет), Нуази-ле-Гран, Франция
В браке сАндреева Екатерина Алексеевна (с 1896 г.), Лариса Михайловна Гарелина (с 1889 г.), Елена Константиновна Цветковская
РодителиВера Николаевна Бальмонт, Дмитрий Константинович Бальмонт
ДетиСветлана Константиновна Бальмонт, Мирра Константиновна Бальмонт, Нина Константиновна Бальмонт-Бруни
Один из виднейших представителей русской поэзии Серебряного века. В стихах — культ «Я», игра мимолетностей, противопоставление «железному веку» первозданно целостного «солнечного» начала; музыкальность (сборники «Горящие здания», 1900, «Будем как солнце», 1903). Переводы, статьи по проблемам искусства. Псеводнимы: Б-ъ, К.; Гридинский; Дон; К.Б.; Лионель.
Константин Дмитриевич Бальмонт родился 15 июня (3 июня по старому стилю) 1867 года в деревне Гумнищи Владимирской губернии, в дворянской семье. У него было шесть братьев, сам он родился[en] третьим. Его дед был морским офицером. Отца звали Дмитрий Константинович (1835—1907) служил в Шуйском уездном суде и земстве: сначала — коллежским регистратором, затем мировым судьёй, наконец — председателем уездной земской управы. Мама — Вера Николаевна (урождённая Лебедева) происходила из генеральской семьи, в которой любили литературу и профессионально занимались ею. Она выступала в местной печати, устраивала литературные вечера, любительские спектакли. Оказала сильное влияние на мировоззрение своего сына, будущего поэта, введя его в мир музыки, словесности, истории, первой научив постигать «красоту женской души».
Костя научился читать в возрасте пяти лет, подсматривая за тем, как мама учила грамоте его старшего брата. Она же познакомила будущего поэта с Иваном Саввичем Никитиным, Алексеем Васильевичем Кольцовым, Николаем Алексеевичем Некрасовым, Александром Сергеевичем Пушкиным. Любимое стихотворение у него было "Горные вершины“ Михаила Юрьевича Лермонтова.
В 1887 был исключен из Московского университета за участие в студенческом движении. Первые произведения («Сборник стихотворений», Ярославль, 1890, сб. «Под северным небом», 1894) содержали мотивы гражданской скорби. Вскоре Костя выступил как один из ранних представителей русского Символизм а (сборники «В безбрежности», 1895, «Тишина», 1898, «Горящие здания», 1900, «Будем как солнце», 1903).
К 1895 году Бальмонт познакомился с литовским поэтом-символистом и переводчиком, дипломатом Юргисом Балтрушайтисом, которое постепенно переросло в дружбу, продолжавшуюся много лет, и С. А. Поляковым, образованным московским коммерсантом, математиком и полиглотом, переводчиком норвежского писателя, лауреата Нобелевской премии по литературе за 1920 год Кнута Гамсуна. Именно Поляков, издатель модернистского журнала «Весы», пять лет спустя учредил символистское издательство «Скорпион», где вышли лучшие книги Бальмонта.
К. Д. Бальмонт сочувственно встретил Революцию 1905 года (цикл стихов «Песни мстителя», Париж, 1907). Последующие его сборники: «Фейные сказки» (1905), «Литургия красоты» (1911), «Сонеты Солнца, Неба и Луны» (1917) и другие. Константин Дмитриевич собирал и публиковал образцы творчества народов разных стран: Египта, Мексики, Перу, Индии и др. (кн. «Зовы древности. Гимны, песни и замыслы древних», 1908, и др.). Для поэзии поэта характерны декадентские черты, мотивы исступлённо-восторженного восприятия природы, самоутверждения сильной личности.
В 1896 году Бальмонт женился на переводчице Екатерине Алексеевне Андреевой и отправился с супругой в Западную Европу. Несколько лет, проведённых за границей, предоставили начинающему литератору, интересовавшемуся, помимо основного предмета, историей, религией и философией, огромные возможности. Он посетил Францию, Голландию, Испанию, Италию, много времени проводя в библиотеках, совершенствуя знание языков.
Весной 1897 года Бальмонт был приглашён в Англию для чтения лекций по русской поэзии в Оксфордском университете, где познакомился с антропологом Эдуардом Тайлором и филологом, историком религий Томасом Рис-Дэвидсом.
Стих Константина Бальмонта отличается гибкостью, музыкальностью, богатством аллитераций, хотя нелишён порой некоторой экзотичности, вычурности. Он переводил многих западноевропейских писателей: английского поэта-романтика Перси Биша Шелли (Полн. собр. соч.); испанского драматурга и поэта Педро Кальдерона; американского поэта и публициста Уолта Уитмена; писателя-романтика и критика Эдгара Аллана По; французского поэта-символиста Поля Верлена; французского поэта Шарля Бодлера; английского поэта и художника, мистика и визионера Уильяма Блэйка; немецкого беллетриста и драматурга Германа Зудермана и др.; первый перевёл на русский язык поэму грузинского поэта Шота Руставели «Витязь в тигровой шкуре»; драмы индийского поэта и драматурга Калидасы; английского философа, эстета, писателя и поэта ирландского происхождения Оскара Уайльда и др. Но были и люди, которые нелестно отзывались о нём. Например, негативно отзывался о Бальмонте Иван Алексеевич Бунин, видевший в поэте человека, который «…за всю свою долгую жизнь не сказал ни единого словечка в простоте».
В 1887—1889 годах поэт занимался преимущественно переводами западноевропейских поэтов — Генриха Гейне, Николауса Ленау, Альфреда де Мюссе, Сюлли-Прюдома. В 1892 году он предпринял поездку в скандинавские страны и там он подвергся новому увлечению, которое реализовалось в переводах Георга Брандеса, Генрика Ибсена, Бьёрнстьерне Бьёрнсона.
В марте 1901 года Константин Дмитриевич Бальмонт принял участие в массовой студенческой демонстрации на площади у Казанского собора, основным требованием которой была отмена указа об отправлении на солдатскую службу неблагонадёжных студентов. Демонстрация была разогнана полицией и казаками, среди её участников были жертвы. 14 марта Бальмонт выступил на литературном вечере в зале Городской думы и прочитал стихотворение «Маленький султан», в завуалированной форме критиковавшее режим террора в России и его организатора, Николая Второго («То было в Турции, где совесть — вещь пустая, там царствует кулак, нагайка, ятаган, два-три нуля, четыре негодяя и глупый маленький султан»). Стихотворение пошло по рукам, и его даже хотел напечатать в газете «Искра» Владимир Ильич Ленин. Многие поэты (в их числе Лохвицкая, Валерий Яковлевич Брюсов, Андрей Белый, Вячеслав Иванович Иванов, Максимилиан Александрович Волошин, Сергей Митрофанович Городецкий) посвящали ему стихотворения, видя в нём «стихийного гения», вечно вольного Аригона, обреченного возвышаться над миром и полностью погружённого «в откровения своей бездонной души».
Начало Первой мировой войны (First World War) поэт застал в то время, когда был во Франции. Он приветствовал Февральскую революцию, начал сотрудничать в Обществе пролетарских искусств, но вскоре разочаровался в новой власти и присоединился к партии кадетов, требовавшей продолжения войны до победного конца. В одном из номеров газеты «Утро России» он приветствовал деятельность генерала Лавра Георгиевича Корнилова. Поэт категорически не принял Октябрьскую революцию, которая заставила его ужаснуться «хаосу» и «урагану сумасшествия» «смутных времён» и пересмотреть многие свои прежние взгляды. Будучи сторонником абсолютной свободы, он не принимал диктатуру пролетариата, которую считал «уздой на свободном слове». В публицистической книге 1918 года «Революционер я или нет?» Бальмонт, характеризуя большевиков как носителей разрушительного начала, подавляющих «личность», выражал тем не менее убеждение в том, что поэт должен быть вне партий, что у поэта «свои пути, своя судьба — он скорее комета, чем планета (то есть, движется не по определённой орбите)». В этот период он был дружен с Мариной Ивановной Цветаевой.
В 1920 году, не приняв революцию, Константин Бальмонт эмигрировал из России. Выпустил за границей сборники стихов: «Дар Земле» (1921), «Марево» (1922), «Моё — Ей. Стихи о России» (1923), «В раздвинутой дали» (1930), «Северное сияние» (1923), «Голубая подкова» (1937), две книги автобиографической прозы («Под новым серпом», 1923, «Воздушный путь», 1923). Переводил чешских, болгарских, литовских, польских поэтов; в 1930 опубликовал стихотворный перевод «Слова о полку Игореве».
Благодаря сборнику «Горящие здания» Бальмонт приобрёл всероссийскую известность и стал одним из лидеров символизма, нового движения в русской литературе. «В течение десятилетия Бальмонт нераздельно царил над русской поэзией. Другие поэты или покорно следовали за ним, или, с большими усилиями, отстаивали свою самостоятельность от его подавляющего влияния», — писал В. Я. Брюсов.
Своими предшественниками-символистами Константин Бальмонт называл Кальдерона, Уильяма Блейка и «самого выдающегося символиста» — Эдгара По. В России, считал он, «символизм идёт от Афанасия Афанасьевича Фета и Федора Ивановича Тютчева». Из современных ему русских символистов Бальмонт отмечал прежде всего Вячеслава Иванова, поэта, который, по его словам, способен соединить «глубокие философские настроения с необыкновенной красотой формы», а также Юргиса Казимировича Балтрушайтиса, Сергея Митрофановича Городецкого, Анну Андревну Ахматову, которую ставил «на одну ступень с Миррой Лохвицкой», и Фёдора Кузьмича Сологуба, называя его «самым привлекательным из современных писателей и одним из талантливейших поэтов».
В русской классике, поэт упоминал прежде всего Федора Михайловича Достоевского — единственного из русских писателей, наряду с А. С. Пушкиным и А. А. Фетом, который оказал на него сильное влияние. В числе самых близких ему по духу писателей-классиков Бальмонт называл Николая Васильевича Гоголя и Ивана Сергеевича Тургенева; из беллетристов-современников как писателя «с тонкими настроениями» отмечал Бориса Зайцева.
Личная жизнь Константина БальмонтаВ 1889 году Константин Дмитриевич женился на Ларисе Михайловне Гарелиной, дочери шуйского фабриканта, «красивой барышне боттичеллиевского типа». Но эта женщина не сочувствовала ни литературным устремлениям, ни революционным настроениям супруга и была склонна к ссорам. Первый ребёнок, родившийся в этом браке, умер, второй — сын Николай — впоследствии страдал нервным расстройством.
Во многом мучительная связь с Гарелиной подтолкнула Бальмонта к попытке самоубийства утром 13 марта 1890 года. Вскоре после выздоровления, которое было лишь частичным — хромота осталась у него на всю жизнь, — Бальмонт расстался с Ларисой Михайловной. Она потом вышла замуж за журналиста и историка литературы Николая Александровича Энгельгардта и мирно прожила с ним много лет. Её дочь от этого брака, Анна Николаевна Энгельгардт, стала второй женой Николая Степановича Гумилёва.
Второй женой Константина Бальмонта стала Екатерина Алексеевна Андреева-Бальмонт (1867—1952), родственница известных московских издателей Сабашниковых, происходила из богатой купеческой семьи (Андреевым принадлежали лавки колониальных товаров) и отличалась редкой образованностью. Современники отмечали и внешнюю привлекательность этой высокой и стройной молодой женщины «с прекрасными чёрными глазами». Долгое время она была безответно влюблена в юриста, адвоката и выдающегося судебного оратора Александра Ивановича Урусова. Бальмонт, как вспоминала Андреева, быстро увлёкся ею, но долго не встречал взаимности. Когда последняя возникла, выяснилось, что поэт женат: тогда родители запретили дочери встречаться с возлюбленным.
Екатерина Алексеевна, просвещённая в «новейшем духе», на обряды смотрела как на формальность и вскоре переселилась к поэту. Бракоразводный процесс, дозволяя вступить во второй брак Гарелиной, мужу запрещал жениться навсегда, но, отыскав старый документ, где жених значился неженатым, влюбленные обвенчались 27 сентября 1896 года, а на следующий день выехали за границу, во Францию. Супругов объединяла общность литературных интересов, они осуществили немало совместных переводов, например немецкого драматурга Герхарта Гауптмана и норвежского архитектора, писателя и гуманиста, борца за права евреев во время второй мировой войны (World War II) Одда Нансена. Русский писатель и переводчик, одна из последних крупных фигур Серебряного века Борис Константинович Зайцев в своих воспоминаниях о Бальмонте Екатерину Алексеевну называл «женщиной изящной, прохладной и благородной, высоко культурной и не без властности». В 1901 году у них родилась дочь Ниника — Нина Константиновна Бальмонт-Бруни (умерла в Москве в 1989 году), которой поэт посвятил сборник «Фейные сказки».
В начале 1900-х годов в Париже Константин Бальмонт познакомился с Еленой Константиновной Цветковской (1880—1943), дочерью генерала К. Г. Цветковского. В то время она была студенткой математического факультета Сорбонны и страстной поклонницей его поэзии. Она «не сильная характером, …всем существом вовлеклась в водоворот безумств поэта», каждое слово которого «звучало для неё как глас Божий». Бальмонт начал испытывать в ней необходимость как в верном, преданном друге. После этого Бальмонт то жил с семьёй, то уезжал с Еленой; например, в 1905 году они уехали на три месяца в Мексику. Семейная жизнь поэта окончательно запуталась после того, как в декабре 1907 года у Е. К. Цветковской родилась дочь, которую назвали Миррой — в память о Мирре Александровне Лохвицкой, поэтессе, с которой его связывали сложные и глубокие чувства. Появление ребёнка окончательно привязало Бальмонта к Елене Константиновне, но при этом и от Екатерины Алексеевны он не хотел уходить. Душевные терзания привели к срыву: в 1909 году Бальмонт совершил новую попытку самоубийства, снова выбросился из окна и снова уцелел. Вплоть до 1917 года Бальмонт жил в Санкт-Петербурге с Цветковской и Миррой, приезжая время от времени в Москву к Андреевой и дочери Нине.
Елена Цветковская не была последней любовью поэта. В Париже он возобновил начавшееся в марте 1919 года знакомство с княгиней Дагмар Шаховской (1893—1967). «Oдна из близких мне дорогих, полушведка, полуполька, княгиня Дагмар Шаховская, урожденная баронесса Lilienfeld, обрусевшая, не однажды напевала мне эстонские песни», — так характеризовал свою возлюбленную Бальмонт в одном из писем. Шаховская родила Бальмонту двух детей — Жоржа (1922—194?) и Светлану (р. 1925).
На разных языках
Мы говорим на разных языках.
Я свет весны, а ты усталый холод.
Я златоцвет, который вечно молод,
А ты песок на мертвых берегах.
Прекрасна даль вскипающего моря,
Его простор играющий широк.
Но берег мертв. Измыт волной песок.
Свистит, хрустит, с гремучей влагой споря.
А я живу. Как в сказочных веках,
Воздушный сал исполнен аромата.
Поет пчела. Моя душа богата.
Мы говорим на разных языках.
Безглагольность
Есть в русской природе усталая нежность,
Безмолвная боль затаенной печали,
Безвыходность горя, безгласность,
безбрежность,
Холодная высь, уходящие дали.
Приди на рассвете на склон косогора,—
Над зябкой рекою дымится прохлада,
Чернеет громада застывшего бора,
И сердцу так больно, и сердце не радо.
Недвижный камыш. Не трепещет осока.
Глубокая тишь. Безглагольность покоя.
Луга убегают далеко-далеко.
Во всем утомленье, глухое, немое.
Войди на закате, как в свежие волны,
В прохладную глушь деревенского сада, —
Деревья так сумрачно-странно-безмолвны,
И сердцу так грустно, и сердце не радо.
Как будто душа о желанном просила,
И сделали ей незаслуженно больно.
И сердце простило, но сердце застыло,
И плачет, и плачет, и плачет невольно.
Константин Дмитриевич Бальмонт
Воспоминание о вечере в Амстердаме
Медленные строки
О тихий Амстердам
С певучим перезвоном
Старинных колоколен!
Зачем я здесь - не там,
Зачем уйти не волен,
О тихий Амстердам,
К твоим церковным звонам,
К твоим, как бы усталым,
К твоим, как бы забытым,
Загрезившим каналам,
С безжизненным их лоном,
С закатом запоздалым,
И ласковым, и алым,
Горящим здесь и там,
По этим сонным водам,
По сумрачным мостам,
По окнам и по сводам
Домов и колоколен,
Где, преданный мечтам,
Какой-то призрак болен,
Упрек сдержать не волен,
Тоскует с долгим стоном,
И вечным перезвоном
Поет и здесь и там...
О тихий Амстердам!
О тихий Амстердам!
Константин Дмитриевич Бальмонт
«Уходит светлый Май. Мой небосклон темнеет...»
Уходит светлый Май. Мой небосклон темнеет.
Пять быстрых лет пройдёт, - мне минет тридцать лет.
Замолкнут соловьи, и холодом повеет,
И ясных вешних дней навек угаснет свет.
И в свой черёд придут дни, полные скитаний,
Дни, полные тоски, сомнений и борьбы,
Когда заноет грудь под тяжестью страданий,
Когда познаю гнёт властительной Судьбы.
И что мне жизнь сулит? К какой отраде манит?
Быть может, даст любовь и счастие? О, нет!
Она во всём солжёт, она во всём обманет,
И поведёт меня путём тернистых бед.
И тем путём идя, быть может, падать стану,
Утрачу всех друзей, моей душе родных,
И, - что всего страшней, - быть может, перестану
Я верить в честь свою и в правду слов своих.
Пусть так. Но я пойду вперёд без колебанья -
И в знойный день, и в ночь, и в холод, и в грозу:
Хочу я усладить хоть чьё-нибудь страданье,
Хочу я отереть хотя одну слезу!
Константин Дмитриевич Бальмонт
«Бабочка»
Помню я, бабочка билась в окно.
Крылышки тонко стучали.
Тонко стекло, и прозрачно оно.
Но отделяет от дали.
В мае то было. Мне было пять лет.
В нашей усадьбе старинной.
Узнице воздух вернул я и свет.
Выпустил в сад наш пустынный.
Если умру я, и спросят меня: -
В чём твоё доброе дело? -
Молвлю я: Мысль моя майского дня
Бабочке зла не хотела.
Константин Дмитриевич Бальмонт
«Золотая звезда»
Золотая звезда над Землёю в пространстве летела,
И с Лазури на сонную Землю упасть захотела.
Обольстилась она голубыми земными цветами,
Изумрудной травой и шуршащими в полночь листами.
И, раскинувши путь золотой по Лазури бездонной,
Полетела как ангел - как ангел преступно-влюблённый.
Чем быстрей улетала она, тем блистала яснее,
И горела, сгорала, в восторге любви пламенея.
И, зардевшись блаженством, она уступила бессилью,
И, Земли не коснувшись, рассыпалась яркою пылью.
Константин Дмитриевич Бальмонт
«Я вольный ветер, я вечно вею...»
(из цикла "Снежные цветы")
Я вольный ветер, я вечно вею,
Волную волны, ласкаю ивы,
В ветвях вздыхаю, вздохнув, немею,
Лелею травы, лелею нивы.
Весною светлой, как вестник мая,
Целую ландыш, в мечту влюблённый,
И внемлет ветру Лазурь немая, -
Я вею, млею, воздушный, сонный.
В любви неверный, расту циклоном,
Взметаю тучи, взрываю Море,
Промчусь в равнинах протяжным стоном,
И гром проснётся в немом просторе.
Но снова лёгкий, всегда счастливый,
Нежней, чем фея ласкает фею,
Я льну к деревьям, дышу над нивой,
И, вечно вольный, забвеньем вею.
Константин Дмитриевич Бальмонт
Чайка
Константин Бальмонт
Чайка, серая чайка с печальными криками носится
Над холодной пучиной морской.
И откуда примчалась? Зачем? Почему ее жалобы
Так полны безграничной тоской?
Бесконечная даль. Неприветное небо нахмурилось.
Закурчавилась пена седая на гребне волны.
Плачет северный ветер, и чайка рыдает, безумная,
Бесприютная чайка из дальней страны.
1894
Как паук
Константин Бальмонт
Как паук в себе рождает паутину,
И, тяжелый, создает воздушность нитей,-
Как художник создает свою картину,
Закрепляя мимолетное событий,-
Так из Вечного исходит мировое -
Многосложность и единство бытия.
Мир один, но в этом мире вечно двое: -
Он, Недвижный, Он, Нежаждущий - и я.
Фея
Константин Бальмонт
Говорили мне, что Фея,
Если даже и богата,
Если ей дарит лилея
Много снов и аромата,—
Все ж, чтоб в замке приютиться,
Нужен ей один листок,
Им же может нарядиться
С головы до ног.
Да, иначе быть не может,
Потому что все в ней нежно,
Ей сама луна поможет,
Ткань паук сплетет прилежно.
Так как в мире я не знаю
Ничего нежнее фей,
Ныне Фею выбираю
Музою моей.
Осень 1905
Как я пишу стихи
Константин Бальмонт
Рождается внезапная строка,
За ней встаёт немедленно другая,
Мелькает третья ей издалека,
Четвёртая смеётся, набегая.
И пятая, и после, и потом,
Откуда, сколько, я и сам не знаю,
Но я не размышляю над стихом
И, право, никогда - не сочиняю.
1905
Я – изысканность русской медлительной речи...
Константин Бальмонт
Я – изысканность русской медлительной речи,
Предо мною другие поэты – предтечи,
В впервые открыл в этой речи уклоны,
Перепевные, гневные, нежные звоны.
Я – внезапный излом,
Я – играющий гром,
Я – прозрачный ручей,
Я – для всех и ничей.
Переплеск многопенный, разорванно-слитный,
Самоцветные камни земли самобытной,
Переклички лесные зеленого мая,
Все пойму, все возьму, у других отнимая.
Вечно юный, как сон,
Сильный тем, что влюблен
И в себя и в других,
Я – изысканный стих.
Анита
Константин Бальмонт
Я был желанен ей. Она меня влекла,
Испанка стройная с горящими глазами.
Далеким заревом жила ночная мгла,
Любовь невнятными шептала голосами.
Созвучьем слов своих она меня зажгла,
Испанка смуглая с глубокими глазами.
Альков раздвинулся воздушно-кружевной.
Она не стала мне шептать: «Пусти... Не надо.
Не деве Севера, не нимфе ледяной
Твердил я вкрадчиво: «Anita! Adorada!»
Тигрица жадная дрожала предо мной,—
И кроме глаз ее мне ничего не надо.
Звук
Константин Бальмонт
Тончайший звук, откуда ты со мной?
Ты создан птицей? Женщиной? Струной?
Быть может, солнцем? Или тишиной?
От сердца ли до сердца свеян луч?
Поэт ли спал, и был тот сон певуч?
Иль нежный с нежной заперся на ключ?
Быть может, колокольчик голубой
Качается, тоскуя сам с собой,
Заводит тяжбу с медленной судьбой?
Быть может, за преградою морей
Промчался ветер вдоль родных полей
И прошептал: «Вернись. Приди скорей».
Быть может, там, в родимой стороне,
Желанная томится обо мне,
И я пою в её душе на дне?
И тот берущий кажущийся звук
Ручается, как призрак милых рук,
Что верен я за мглою всех разлук.
9 октября 1922
Кольца
Константин Бальмонт
Ты спишь в земле, любимый мой отец,
Ты спишь, моя родная, непробудно.
И как без вас мне часто в жизни трудно,
Хоть много знаю близких мне сердец.
Я в мире вами. Через вас певец.
Мне ваша правда светит изумрудно.
Однажды духом слившись обоюдно,
Вы уронили звонкий дождь колец.
Они горят. В них золото - оправа.
Они поют. И из страны в страну
Иду, вещая солнце и весну.
Но для чего без вас мне эта слава?
Я у реки. Когда же переправа?
И я с любовью кольца вам верну.
1917
Где б я ни странствовал...
Константин Бальмонт
Везде припоминаю
Мои душистые леса.
Болота и поля, в полях - от края к краю -
Родимых кашек полоса.
Где б ни скитался я, так нежно снятся сердцу
Мои родные васильки.
И, в прошлое открыв таинственную дверцу,
Схожу я к берегу реки.
У старой мельницы привязанная лодка, -
Я льну к прохладе серебра.
И так чарующе и так узывно-чётко
Душа поёт: «Вернись. Пора».
Безглагольность
Константин Бальмонт
Есть в русской природе усталая нежность,
Безмолвная боль затаенной печали,
Безвыходность горя, безгласность, безбрежность,
Холодная высь, уходящие дали.
Приди на рассвете на склон косогора, –
Над зябкой рекою дымится прохлада,
Чернеет громада застывшего бора,
И сердцу так больно, и сердце не радо.
Недвижный камыш. Не трепещет осока.
Глубокая тишь. Безглагольность покоя.
Луга убегают далеко-далеко.
Во всем утомленье, глухое, немое.
Войди на закате, как в свежие волны,
В прохладную тень деревенского сада, –
Деревья так сумрачно-странно-безмолвны,
И сердцу так грустно, и сердце не радо.
Как будто душа о желанном просила,
И сделали ей незаслуженно больно.
и сердце простило, но сердце застыло,
И плачет, и плачет, и плачет невольно.
Дурной сон
Константин Бальмонт
Мне кажется, что я не покидал России,
И что не может быть в России перемен.
И голуби в ней есть. И мудрые есть змии.
И множество волков. И ряд тюремных стен.
Грязь "Ревизора" в ней. Весь гоголевский ужас.
И Глеб Успенский жив. И всюду жив Щедрин.
Порой сверкнет пожар, внезапно обнаружась,
И снова пал к земле земли убогий сын.
Там за окном стоят. Подайте. Погорели.
У вас нежданный гость. То - голубой мундир.
Учтивый человек. Любезный в самом деле.
Из ваших дневников себе устроил пир.
И на сто верст идут неправда, тяжба, споры,
На тысячу - пошла обида и беда.
Жужжат напрасные, как мухи. разговоры.
И кровь течет не в счет. И слезы - как вода.
Фантазия
Константин Бальмонт
Как живые изваянья, в искрах лунного сиянья,
Чуть трепещут очертанья сосен, елей и берез;
Вещий лес спокойно дремлет, яркий блеск луны приемлет
И роптанью ветра внемлет, весь исполнен тайных грез.
Слыша тихий стон метели, шепчут сосны, шепчут ели,
В мягкой бархатной постели им отрадно почивать,
Ни о чем не вспоминая, ничего не проклиная,
Ветви стройные склоняя, звукам полночи внимать.
Чьи-то вздохи, чье-то пенье, чье-то скорбное моленье,
И тоска, и упоенье,- точно искрится звезда,
Точно светлый дождь струится,- и деревьям что-то мнится
То, что людям не приснится, никому и никогда.
Это мчатся духи ночи, это искрятся их очи,
В час глубокой полуночи мчатся духи через лес.
Что их мучит, что тревожит? Что, как червь, их тайно гложет?
Отчего их рой не может петь отрадный гимн небес?
Всё сильней звучит их пенье, всё слышнее в нем томленье,
Неустанного стремленья неизменная печаль,-
Точно их томит тревога, жажда веры, жажда бога,
Точно мук у них так много, точно им чего-то жаль.
А луна всё льет сиянье, и без муки, без страданья
Чуть трепещут очертанья вещих сказочных стволов;
Все они так сладко дремлют, безучастно стонам внемлют
И с спокойствием приемлют чары ясных, светлых снов.
1893
Я больше ее не люблю...
Константин Бальмонт
Я больше ее не люблю,
А сердце умрет без любви.
Я больше ее не люблю, -
И жизнь мою смертью зови.
Я - буря, я - пропасть, я - ночь,
Кого обнимаю - гублю.
О, счастие вольности!.. Прочь!
Я больше тебя не люблю!
До 1903
Я буду ждать
Константин Бальмонт
Я буду ждать тебя мучительно,
Я буду ждать тебя года,
Ты манишь сладко-исключительно,
Ты обещаешь навсегда.
Ты вся - безмолвие несчастия,
Случайный свет во мгле земной,
Неизъясненность сладострастия,
Еще не познанного мной.
Своей усмешкой вечно-кроткою,
Лицом, всегда склоненным ниц,
Своей неровною походкою
Крылатых, но не ходких птиц,
Ты будишь чувства тайно-спящие,
И знаю, не затмит слеза
Твои куда-то прочь глядящие,
Твои неверные глаза.
Не знаю, хочешь ли ты радости,
Уста к устам, прильнуть ко мне,
Но я не знаю высшей сладости,
Как быть с тобой наедине.
Не знаю, смерть ли ты нежданная
Иль нерожденная звезда,
Но буду ждать тебя, желанная,
Я буду ждать тебя всегда.
Я вольный ветер, я вечно вею...
Константин Бальмонт
Я вольный ветер, я вечно вею,
Волную волны, ласкаю ивы,
В ветвях вздыхаю, вздохнув, немею,
Лелею травы, лелею нивы.
Весною светлой, как вестник мая,
Целую ландыш, в мечту влюбленный,
И внемлет ветру лазурь немая,
Я вею, млею, воздушный, сонный.
В любви неверный, расту циклоном,
Взметаю тучи, взрываю море,
Промчусь в равнинах протяжным стоном -
И гром проснется в немом просторе.
Но, снова легкий, всегда счастливый,
Нежней, чем фея ласкает фею,
Я льну к деревьям, дышу над нивой
И, вечно вольный, забвеньем вею.
1897
Я мечтою ловил уходящие тени...
Константин Бальмонт
Я мечтою ловил уходящие тени,
Уходящие тени погасавшего дня,
Я на башню всходил, и дрожали ступени,
И дрожали ступени под ногой у меня.
И чем выше я шел, тем ясней рисовалисль,
Тем ясней рисовались очертанья вдали,
И какие-то звуки вдали раздавались,
Вкруг меня раздавались от Небес и Земли.
Чем я выше всходил, тем светлее сверкали,
Тем светлее сверкали выси дремлющих гор,
И сияньем прощальным как будто ласкали,
Словно нежно ласкали отуманенный взор.
И внизу подо мною уж ночь наступила,
Уже ночь наступила для уснувшей Земли,
Для меня же блистало дневное светило,
Огневое светило догорало вдали.
Я узнал, как ловить уходящие тени,
Уходящие тени потускневшего дня,
И все выше я шел, и дрожали ступени,
И дрожали ступени под ногой у меня.
1894
Я не из тех
Константин Бальмонт
Я не из тех, чье имя легион,
Я не из царства духов безымянных.
Пройдя пути среди равнин туманных,
Я увидал безбрежный небосклон.
В моих зрачках - лишь мне понятный сон,
В них мир видений зыбких и обманных,
Таких же без конца непостоянных,
Как дымка, что скрывает горный склон.
Ты думаешь, что в тающих покровах
Застыл едва один-другой утес?
Гляди: покров раскрыт дыханьем гроз.
И в цепи гор, для глаза вечно-новых,
Как глетчер, я снега туда вознес,
Откуда виден мир в своих основах!
1899
Константин Дмитриевич Бальмонт
ЛЁН
Странный сон мне ночью снился: будто всюду лен,
Голубое всюду поле в синеве времен.
Нежно-малые цветочки, каждый жив, один,
Каждый, в малости, создатель мировых глубин.
Все цветки глядят, и взор их — в стороне одной,
И смущение и радость овладели мной.
Вот проходит зыбь морская, зыбь морского сна,
Здесь и там светло мелькает в Море белизна.
Что-то будто бы хоронят и святят цветы,
В посвященьи кто-то стонет, стелются холсты.
Кто-то был, и изменился, и кого-то нет,
Жизнь и смерть в цветочке каждом, и лазурный свет.
Каждый, в малости, создатель голубого сна,
Синей зыбью снова дышит, шепчет глубина.
И безбрежно так и нежно всюду в мире лен,
Голубое всюду поле в синеве времен.
автор: Бальмонт К. Д.
Перси Биши Шелли
(1792-1822)
Английский поэт. Был женат на Мэри Уолстонкрафт Шелли. Своей пламенной верой в полновластный и всеразрешающий разум, своим полным пренебрежением к унаследованным от прошлого человеческим воззрениям, верованиям и привычкам Шелли принадлежит ещё к последователям идей века Просвещения.
Родился 4 августа 1792 г., Хоршам, Суссекс, Англия
Умер8 июля 1822 г. (29 лет), Средиземное море
В браке с Мэри Шелли (1816-1822 гг.)
Родители Тимоти Шелли
Цитата
Истинная любовь тем отличается от золота и глины, что она не становится меньше, будучи разделенной
ИЗМЕНЧИВОСТЬ
Мы словно тучи на лице луны, -
Они, сияя, мрак разят лучами,
Движенья, блеска, трепета полны,
А ночь, сгущаясь, гасит это пламя.
Мы словно струны позабытых лир, -
Рождая в них нестройное звучанье,
Внезапно лиры пробуждает мир,
Но продолженья нет, и вновь молчанье.
Мы спим. Отравлен сновиденьем сон:
Поражены мы думою одною -
Смеемся ль, плачем, гоним горесть вон,
Любви ль полны, истерзаны ль тоскою -
Различья нет - и радость, и беда
От нас уходят в прошлое мгновенно, -
Вчера не повторится никогда,
Изменчивость пребудет неизменно.
1814
Перси Биши Шелли
ЖАЛОБА
О мир! О жизнь! О миг!
Последних я достиг
Твоих ступеней, Время. В этот час
Гляжу на свой рассвет, и рвется крик:
Угас! Угас! Угас!
И день, и ночь замрут -
Веселый рой минут
Умчался прочь. И дождь, и зной, и снег
Печальную отраду в сердце льют:
Навек! Навек! Навек!
1821
ПРИЧИТАНЬЕ
Буйный ветер, твой стон -
Не песня, а скорбный плач
Иль похоронный звон, -
Печали в тучах не прячь.
О ливень, тщетной слезой
Лес оголенный омой,
Буря, с пустынной землей
О мире грешном поплачь!
1822
Вы здесь » "КИНОДИВА" Кино, сериалы и мультфильмы. Всё обо всём! » Дом, семья и развлечения. » Стихи