"КИНОДИВА" Кино, сериалы и мультфильмы. Всё обо всём!

Информация о пользователе

Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.


Вы здесь » "КИНОДИВА" Кино, сериалы и мультфильмы. Всё обо всём! » Дом, семья и развлечения. » Сказки, рассказы и книги для детей разного возраста.


Сказки, рассказы и книги для детей разного возраста.

Сообщений 301 страница 320 из 603

1

Сказки, рассказы и книги для детей разного возраста.

https://i.pinimg.com/564x/b2/5b/d9/b25bd926de7e3c5af4bf0f6361cfac11.jpg

Статья Нила Геймана о природе и пользе чтения

Шикарная статья писателя Нила Геймана о природе и пользе чтения. Это не просто туманное размышление, а очень понятное и последовательное доказательство, казалось бы, очевидных вещей.

    Если у вас есть друзья-математики, которые спрашивают вас, зачем читать художественную литературу, дайте им этот текст. Если у вас есть друзья, которые убеждают вас, что скоро все книги станут электронными, дайте им этот текст. Если вы с теплотой (или наоборот с ужасом) вспоминаете походы в библиотеку, прочитайте этот текст. Если у вас подрастают дети, прочитайте с ними этот текст, а если вы только задумываетесь о том, что и как читать с детьми, тем более прочитайте этот текст.

Людям важно объяснять, на чьей они стороне. Своего рода декларация интересов.

Итак, я собираюсь поговорить с вами о чтении и о том, что чтение художественной литературы и чтение для удовольствия является одной из самых важных вещей в жизни человека.

И я очевидно очень сильно пристрастен, ведь я писатель, автор художественных текстов. Я пишу и для детей, и для взрослых. Уже около 30 лет я зарабатываю себе на жизнь с помощью слов, по большей части создавая вещи и записывая их. Несомненно я заинтересован, чтобы люди читали, чтобы люди читали художественную литературу, чтобы библиотеки и библиотекари существовали и способствовали любви к чтению и существованию мест, где можно читать. Так что я пристрастен как писатель. Но я гораздо больше пристрастен как читатель.

Однажды я был в Нью-Йорке и услышал разговор о строительстве частных тюрем – это стремительно развивающаяся индустрия в Америке. Тюремная индустрия должна планировать свой будущий рост – сколько камер им понадобится? Каково будет количество заключенных через 15 лет? И они обнаружили, что могут предсказать все это очень легко, используя простейший алгоритм, основанный на опросах, какой процент 10 и 11-летних не может читать. И, конечно, не может читать для своего удовольствия.

В этом нет прямой зависимости, нельзя сказать, что в образованном обществе нет преступности. Но взаимосвязь между факторами видна. Я думаю, что самые простые из этих связей происходят из очевидного:
Грамотные люди читают художественную литературу.

У художественной литературы есть два назначения:

    Во-первых, она открывает вам зависимость от чтения. Жажда узнать, что же случится дальше, желание перевернуть страницу, необходимость продолжать, даже если будет тяжело, потому что кто-то попал в беду, и ты должен узнать, чем это все кончится… в этом настоящий драйв. Это заставляет узнавать новые слова, думать по-другому, продолжать двигаться вперед. Обнаруживать, что чтение само по себе является наслаждением. Единожды осознав это, вы на пути к постоянному чтению.
    Простейший способ гарантировано вырастить грамотных детей – это научить их читать и показать, что чтение – это приятное развлечение. Самое простое – найдите книги, которые им нравятся, дайте к ним доступ и позвольте их прочесть.
    Не существует плохих авторов для детей, если дети хотят их читать и ищут их книги, потому что все дети разные. Они находят нужные им истории, и они входят внутрь этих историй. Избитая затасканная идея не избита и затаскана для них. Ведь ребенок открывает ее впервые для себя. Не отвращайте детей от чтения лишь потому, что вам кажется, будто они читают неправильные вещи. Литература, которая вам не нравится, – это путь к книгам, которые могут быть вам по душе. И не у всех одинаковый с вами вкус.
    И вторая вещь, которую делает художественная литература, – она порождает эмпатию. Когда вы смотрите телепередачу или фильм, вы смотрите на вещи, которые происходят с другими людьми. Художественная проза – это что-то, что вы производите из 33 букв и пригоршни знаков препинания, и вы, вы один, используя свое воображение, создаете мир, населяете его и смотрите вокруг чужими глазами. Вы начинаете чувствовать вещи, посещать места и миры, о которых вы бы и не узнали. Вы узнаете, что внешний мир – это тоже вы. Вы становитесь кем-то другим, и когда возвратитесь в свой мир, то что-то в вас немножко изменится.

Эмпатия – это инструмент, который собирает людей вместе и позволяет вести себя не как самовлюбленные одиночки.

Вы также находите в книжках кое-что жизненно важное для существования в этом мире. И вот оно: миру не обязательно быть именно таким. Все может измениться.

    В 2007 году я был в Китае, на первом одобренном партией конвенте по научной фантастике и фэнтези. В какой-то момент я спросил у официального представителя властей: почему? Ведь НФ не одобрялась долгое время. Что изменилось?

    Все просто, сказал он мне. Китайцы создавали великолепные вещи, если им приносили схемы. Но ничего они не улучшали и не придумывали сами. Они не изобретали. И поэтому они послали делегацию в США, в Apple, Microsoft, Google и расспросили людей, которые придумывали будущее, о них самих. И обнаружили, что те читали научную фантастику, когда были мальчиками и девочками.

Литература может показать вам другой мир. Она может взять вас туда, где вы никогда не были. Один раз посетив другие миры, как те, кто отведали волшебных фруктов, вы никогда не сможете быть полностью довольны миром, в котором выросли. Недовольство – это хорошая вещь. Недовольные люди могут изменять и улучшать свои миры, делать их лучше, делать их другими.

Верный способ разрушить детскую любовь к чтению – это, конечно, убедиться, что рядом нет книг. И нет мест, где дети бы могли их прочитать. Мне повезло. Когда я рос, у меня была великолепная районная библиотека. У меня были родители, которых можно было убедить забросить меня в библиотеку по дороге на работу во время каникул.

Библиотеки – это свобода. Свобода читать, свобода общаться. Это образование (которое не заканчивается в тот день, когда мы покидаем школу или университет), это досуг, это убежище и это доступ к информации.

Я думаю, что тут все дело в природе информации. Информация имеет цену, а правильная информация бесценна. На протяжении всей истории человечества мы жили во времена нехватки информации. Получить необходимую информацию всегда было важно и всегда чего-то стоило. Когда сажать урожай, где найти вещи, карты, истории и рассказы – это то, что всегда ценилось за едой и в компаниях. Информация была ценной вещью, и те, кто обладали ею или добывали ее, могли рассчитывать на вознаграждение.

В последние годы мы отошли от нехватки информации и подошли к перенасыщению ею. Согласно Эрику Шмидту из Google, теперь каждые два дня человеческая раса создает столько информации, сколько мы производили от начала нашей цивилизации до 2003 года. Это что-то около пяти эксобайтов информации в день, если вы любите цифры. Сейчас задача состоит не в том, чтобы найти редкий цветок в пустыне, а в том, чтобы разыскать конкретное растение в джунглях. Нам нужна помощь в навигации, чтобы найти среди этой информации то, что нам действительно нужно.

Книги – это способ общаться с мертвыми. Это способ учиться у тех, кого больше нет с нами. Человечество создало себя, развивалось, породило тип знаний, которые можно развивать, а не постоянно запоминать. Есть сказки, которые старше многих стран, сказки, которые надолго пережили культуры и стены, в которых они были впервые рассказаны.

read

Если вы не цените библиотеки, значит, вы не цените информацию, культуру или мудрость. Вы заглушаете голоса прошлого и вредите будущему.

Мы должны читать вслух нашим детям. Читать им то, что их радует. Читать им истории, от которых мы уже устали. Говорить на разные голоса, заинтересовывать их и не прекращать читать только потому, что они сами научились это делать. Делать чтение вслух моментом единения, временем, когда никто не смотрит в телефоны, когда соблазны мира отложены в сторону.

Мы должны пользоваться языком. Развиваться, узнавать, что значат новые слова и как их применять, общаться понятно, говорить то, что мы имеем в виду. Мы не должны пытаться заморозить язык, притворяться, что это мертвая вещь, которую нужно чтить. Мы должны использовать язык как живую вещь, которая движется, которая несет слова, которая позволяет их значениям и произношению меняться со временем.

Писатели – особенно детские писатели – имеют обязательства перед читателями. Мы должны писать правдивые вещи, что особенно важно, когда мы сочиняем истории о людях, которые не существовали, или местах, где не бывали, понимать, что истина – это не то, что случилось на самом деле, но то, что рассказывает нам, кто мы такие.

В конце концов, литература – это правдивая ложь, помимо всего прочего. Мы должны не утомлять наших читателей, но делать так, чтобы они сами захотели перевернуть следующую страницу. Одно из лучших средств для тех, кто читает с неохотой – это история, от которой они не могут оторваться.

Мы должны говорить нашим читателям правду, вооружать их, давать защиту и передавать ту мудрость, которую мы успели почерпнуть из нашего недолгого пребывания в этом зеленом мире. Мы не должны проповедовать, читать лекции, запихивать готовые истины в глотки наших читателей, как птицы, которые кормят своих птенцов предварительно разжеванными червяками. И мы не должны никогда, ни за что на свете, ни при каких обстоятельствах писать для детей то, что бы нам не хотелось прочитать самим.

Все мы – взрослые и дети, писатели и читатели – должны мечтать. Мы должны выдумывать. Легко притвориться, что никто ничего не может изменить, что мы живем в мире, где общество огромно, а личность меньше чем ничто, атом в стене, зернышко на рисовом поле. Но правда состоит в том, что личности меняют мир снова и снова, личности создают будущее, и они делают это, представляя, что вещи могут быть другими.

Оглянитесь. Я серьезно. Остановитесь на мгновение и посмотрите на помещение, в котором вы находитесь. Я хочу показать что-то настолько очевидное, что его все уже забыли. Вот оно: все, что вы видите, включая стены, было в какой-то момент придумано. Кто-то решил, что гораздо легче будет сидеть на стуле, чем на земле, и придумал стул. Кому-то пришлось придумать способ, чтобы я мог говорить со всеми вами в Лондоне прямо сейчас, без риска промокнуть. Эта комната и все вещи в ней, все вещи в здании, в этом городе существуют потому, что снова и снова люди что-то придумывают.

Мы должны делать вещи прекрасными. Не делать мир безобразнее, чем он был до нас, не опустошать океаны, не передавать наши проблемы следующим поколениям. Мы должны убирать за собой, и не оставлять наших детей в мире, который мы так глупо испортили, обворовали и изуродовали.

Однажды Альберта Эйнштейна спросили, как мы можем сделать наших детей умнее. Его ответ был простым и мудрым. Если вы хотите, чтобы ваши дети были умны, сказал он, читайте им сказки. Если вы хотите, чтобы они были еще умнее, читайте им еще больше сказок. Он понимал ценность чтения и воображения.

Я надеюсь, что мы сможем передать нашим детям мир, где они будут читать, и им будут читать, где они будут воображать и понимать.

Автор: Neil Gaiman
Перевод: Наталья Стрельникова

https://i.pinimg.com/564x/e2/8e/9e/e28e9e3e21e6d57c413975554a9bc4a2.jpg

Сказки для детей, самые известные и проверенные временем. Здесь размещены русские народные сказки и авторские детские сказки, которые точно стоит прочитать ребенку. Цитата

Сказка — это то золото, что блестит огоньком в детских глазках.

Сказки ребёнку на ночь

Хорошими помощниками родителей в воспитании являются короткие сказки для детей, которые нужно читать на ночь глядя, перед сном. Вселенная ребенка значительно отличается от мира взрослых. Малыши любят чудеса, они доверяют свои секреты игрушкам. Именно поэтому им так интересен мир сказок. Благодаря коротким историям даже самые занятые родители смогут скрасить общение с малышом, подарить ему кусочек долгожданного волшебства.

https://i.pinimg.com/564x/66/26/bd/6626bde7abfb0cca9c7844e93904361a.jpg

           «Какие сказки читать ребёнку на ночь?»

  Консультация для родителей

Сказка на ночь - это своего рода пожелание спокойной ночи. Только не короткое или небрежное, а длинное и обстоятельное, пропитанное любовью, нежностью и заботой. Сказка на ночь - это общение с малышом на волшебном, понятном ему языке, это маленькие безопасные уроки жизни.

   Но рассказывать перед сном нужно не любую сказку, так же как не каждую интересно читать днем. Пожелания на ночь должны быть ласковыми, как поглаживания по голове и теплыми, как котенок. Если вы хотите, чтобы малыш поскорее уснул, почитайте ему простую спокойную сказку. Прислушайтесь, как звучит сказка на ночь, прочитанная вашей бабушкой? Наверное, тихо и ровно, она успокаивает и убаюкивает маленького слушателя. В этот момент во всем мире для малыша существует только один голос. И этот голос создает его настроение, образы, мысли. Что увидит во сне ваше чадо - во многом зависит от того, что оно услышит и почувствует перед тем, как заснуть. Ведь пожелания спокойной ночи - это не пустые слова, а своего рода подведение итога дня, один из самых интимных моментов общения между взрослым и ребенком.

Однако сказка на ночь, насыщенная действием и эмоциями, может так увлечь малыша, что он будет переживать все события вместе с героями, волноваться за них и просить "почитать еще". Тут уж не до сна, когда царевну волк унес! Зато динамичные захватывающие сказки, прочитанные днем, поселят в малыше интерес к книгам и чтению: ведь опять закончили на самом интересном месте, а так хочется знать, что будет дальше, какие еще приключения ждут героев!

   Сказка же или стихи на ночь должны быть добрыми и незамысловатыми, чтобы успокоить и убаюкать малыша. А теплые пожелания спокойной ночи должны стать обязательной семейной традицией в любом доме.

   В психологии есть даже отдельное направление - сказкотерапия. Основная ее идея состоит в том, что ребенок отождествляет себя с главным героем и живет вместе с ним, учится на его ошибках. То есть малыш может примерить на себя разные роли: добрых и злых героев, созидателей и разрушителей, бедняков и богачей. Он может в своем воображении под руководством сказки представлять разные жизненные ситуации и по-разному себя вести в них. Маленький человечек учится сочувствию, становится более внимательным и усидчивым.

Есть мнение, что человек в своей жизни повторяет сценарий любимой сказки. Какая сказка станет любимой для Вашего малыша - Вы можете решить вместе с ним. Постарайтесь, чтобы эта сказка была со счастливым концом и учила тем же ценностям, что и Вы сами. Если Вы считаете, что "терпенье и труд все перетрут" - то читайте и обсуждайте вместе с малышом "Золушку". Если уверены, что всего можно добиться, "было бы желание" - то "Снежная королева" вместе с целеустремленной Гердой помогут Вам убедить в этом маленького слушателя. При чтении сказки обратите внимание на то, кто из героев наиболее симпатичен ребенку, с кого он берет пример. Согласитесь, Кай в той же сказке занимает пассивную позицию и не являет собой пример уверенного успешного поведения, хотя и его история заканчивается хорошо. Не пугайтесь, если Ваш малыш симпатизирует злодеям и динозаврам: попробуйте вместе найти положительные качества в этих персонажах: кто-то из них очень сильный, кто-то искренне заботится о своих детях, кто-то упорно идет к своей цели.                           

Итак, прежде чем прозвучит волшебная сказка или стихи на ночь, пролистайте ее еще раз и убедитесь, что она короткая, простая, со счастливым концом и несет именно ту идею, которую вы сами хотели бы донести до своего малыша. Пусть пожелания спокойной ночи и сладких снов звучат в вашем доме каждый вечер, и не в двух словах, а в добрых сказках!

Как выбирать для детей рассказы и сказки?

Детские сказки этого раздела подходят абсолютно всем ребятам: подобраны сказки для самых маленьких и для школьников. Некоторые произведения Вы найдете только у нас, в оригинальном изложении!

    Для детей помладше выбирайте сказки братьев Гримм, Мамина-Сибиряка или русские народные - они доступны для понимания и очень легко читаются. Как известно маленькие сказки перед сном лучше срабатывают, причём это могут быть как сказки для самых маленьких, так и просто короткие сказки.
    Детям старше 4 лет подойдут сказки Шарля Перро. Они понравятся им за яркие описания главных героев и их необычайные приключения.
    Лет в 7 пора начинать приучать детей к стихотворным произведениям сказочного формата. Отличным выбором станут детские сказки Пушкина, они и поучительные и интересные, большая часть имеет ярко выраженную мораль, как в басне. К тому же с Александром Сергеевичем Пушкиным ребята будут сталкиваться на протяжение всей школьной жизни. Его маленькие сказки в стихах даже будут учиться наизусть.
    Есть сказки, которые, как считает большинство родителей, ребенок должен прочитать сам. Первыми из таких детских сказок могут стать произведения Киплинга, Гауфа или Линдгрен.
   Произведения Бианки — тоже прекрасный материал для чтения, воспитания и развития детей, особенно сегодня, когда человечество стоит на грани экологической катастрофы
Книги известного детского писателя Виталия Валентиновича Бианки остались в памяти нескольких поколений детей, ставших в свою очередь родителями, а затем бабушками и дедушками. Патриотизм, любовь и бережное отношение к окружающей родной природе, наблюдательность, готовность всегда прийти на помощь слабому разносторонние знания — вот что выносит каждый, кто обращается к его произведениям, одинаково интересным не только для детей, но и для взрослых.

http://deti-online.com/usr/templates/images/skazki_dlya_detei.jpg
В сказках, особенно в народных, очень часто встречаются непонятные слова. Быстро узнать, что означает то или иное слово вам поможет наш словарь.

Словарь

A
Абвахта - гауптвахта.
Ажно - так что.
Азовка; Азовка-девка (Баж.) - мифическое существо, одна из "тайных сил". Стережет клады.
Аксамит - бархат.
Алтын - в старину три копейки.
Армяк — кафтан из толстого сукна.
Артуть (Баж.) - ртуть. Артуть-девка - подвижная, быстрая.
Аспиды (Арт.) - ядовитые змеи, яд которых действует прежде всего на нервную систему животных. Коралловый аспид встречается в Южной Америке, у реки Амазонки, достигает полутора метров длины, очень ярко окрашен.

Б

Бабайка (укр.) - большое весло, прикрепленное к лодке.
Бает (Пуш.) - говорит, рассказывает.
Байдак (укр.) - речное судно с одним большим парусом.
Балагта (от слова балахтина - болото) - живущая в болоте.
Балакать - говорить.
Балодка (Баж.) - одноручный молот.
Баса - красота, украшение, щегольство.
Бассенький, -ая (Баж.) - красивенький, -ая.
Батог - палка.
Баштанник (укр.) - хозяин баштана.
Баять, пробаять - говорить, сказать.
Бергал (Баж.) - переделка немецкого "бергауэр" - горный рабочий. Сказителем этого слово употреблялось в смысле "старший рабочий".
Бердо (укр.) - род гребня в домашнем ткацком станке.
Беремя - ноша, охапка, сколько можно обхватить руками.
Бесперечь - беспрестанно.
Бирюк - волк.
Блазнить (Баж.) - казаться, мерещиться; поблазнило - показалось, почудилось, привиделось.
Блёнда, блёндочка (Баж.) - рудничная лампа.
Боа констриктор (Арт.) - неядовитая змея, встречается в тропической Америке и на острове Мадагаскар. Добычу умерщвляет, сжимая её кольцами своего тела.
Бортевая сосна (Баж.) - здесь: сосна с дуплом.
Босовики - домашние туфли: их носили на босу ногу.
Бояре (Пуш.) - богатые и знатные люди, приближённые царя.
Брань (Пуш.) - битва; Бранное поле - поле битвы.
Братим - побратим.
Броня (Пуш.) - одежда из металлических пластинок или колец; защищала воина от ударов меча, копья.
Брыль (укр.) - широкополая соломенная или войлочная шляпа.
Булат (Пуш.) - сталь особой выделки. Оружие из этой стали тоже называли булатом.
Бунт - связка; верёвка, проволока и струны вяжутся бунтами.
Бутеть - здесь: богатеть, увеличивать достаток.

В

Валах (укр.) - житель Валахии, (румын.).
Варан серый (Арт.) - наиболее крупная из встречающихся в бывшем СССР ящериц, до полутора метров длины, обитает в сухих степях и пустынях Средней Азии и Южного Казахстана.
Вареница (укр.) - круглые или четырехугольные раскатанные кусочки теста, сваренные в воде; украинское народное кушанье.
Ватажиться - знаться, общаться, дружить, вести знакомство.
Ведаться - знаться.
Великий Луг (укр.) - лесистая низина на левом берегу Днепра, место расположения Запорожской Сечи.
Верея - столб, на который навешивались ворота.
Вертеп - здесь: неприступный овраг.
Вертеп - здесь: пещера, подземелье.
Взголцить - шумно подняться; здесь: вскрикнуть.
Вид (Баж.) - вид на жительство, паспорт. По чужому виду - по чужому паспорту.
Вийце (укр.) - дышло у воловьей, упряжки.
Вилы (укр.) - в древнеславянской мифологии фантастические женские существа; различались Вилы водяные, воздушные, горные, лесные.
Виноходец - иноходец.
Витязь (Пуш.) - храбрый воин, богатырь.
Вица (Баж.) - хворостина, прут, розга.
Влеготку (Баж.) - легко, свободно, без труда, безопасно.
Вожгаться (Баж.) - биться над чем-нибудь, упорно и длительно трудиться.
Войт (укр.) - сельский староста в Западной Украине.
Воробы (Баж.) - снаряд для размотки пряжи.
Вороты(старинное выражение) (Пуш.) - воротами.
Вострошарая (Баж.) - остроглазая.
Встреть - встретить.
Встянуть - здесь: петь, кричать, тянуть голос как можно дольше.
Выворотень - корневище большого дерева, вывернутого из земли.
Выдюжить (Баж.) - выдержать, вытерпеть, перенести.
Высить - здесь: высоко подвешивать.
Вышгород (укр.) - древняя княжеская резиденция, предшественник Киева; сейчас Вышгород - село под Киевом.
Вышестать - здесь: очистить от сора.
Вякать - надоедать.

Г

Гадюка армянская (Арт.) - ядовитая змея, достигающая полутора метров длины. В бывшем СССР водится в Армении, в горной местности.
Гайдамаки (укр.) - казацкие и крестьянские отряды на Украине в XVIII в., выступавшие против польской шляхты.
Галиться (Баж.) - издеваться, мучить с издевкой.
Галушка - пшеничная клецка, сваренная в воде или в борще.
Гальёта - небольшое купеческое судно.
Ганать - гадать.
Гарнец - старинная русская мера сыпучих тел, особенно хлеба.
Гвоздь - здесь: деревянная затычка в бочке.
Герлыга (укр.) - посох овчара с крючком на конце для ловли овец.
Глядельце (Баж.) - разлом горы, глубокая промоина, выворотень от упавшего дерева - место, где видно напластование горных пород.
Голбец (Баж.) - подполье; рундук около печки, где делается ход в подполье, обычно зовется голбчик.
Голик - березовый веник без листьев, голый.
Голк (Баж.) - шум, гул, отзвук.
Гон (укр.) - старинная мера длины, примерно четверть километра.
Гоношить (Баж.) - готовить.
Гой есте (от слова гоить - исцелять, живить) - пожелание здоровья, соответствующее сегодняшнему: "Будьте здоровы!".
Голяшки - здесь: голые ноги.
Гора - в словосочетании идти в гору - идти против течения.
Горазд - умеет.
Горилка - хлебная водка.
Горница (Пуш.) - верхняя комната с большими окнами.
Горшеня - горшечник.
Гостиный сын (гость) - купец, ведущий заморскую торговлю.
Грабарь - землекоп.
Грань (Баж.) - см. Заводская грань.
Гребелька - узкая плотина поперек речки.
Гречаники - блины из гречневой муки.
Гривна - денежная единица в Древней Руси, серебряный слиток весом около фунта (немногим более 400 г).
Громада (укр.) - мирская сходка, сход, казацкая община.
Гряда - две перекладины в избе у печи; на них сушили дрова.
Гузать - мешкать, трусить, отказываться.
Гулючки - прятки.
Гумно, гуменце - место, где молотят, а также - сарай для хранения снопов.
Гужишко - гуж, петля в упряжи, которая соединяет хомут с оглоблей и дугой.
Гюрза (Арт.) - крупная ядовитая змея, бывает больше полутора метров длины. Встречается в сухих предгорьях, поросших редким кустарником. В бывшем СССР водится в Закавказье, Южной Туркмении, в Таджикистане, на юге Казахстана.

Д

Дача (Баж.) - здесь: земельные и лесные угодья.
Двор (Пуш.) - здесь: придворные, приближённые царя, князя, служившие при дворе (дворце) царя. Пышный двор - богатые, нарядные придворные.
Девичник (Пуш.) - В старину перед свадьбой у невесты собирались её подруги. Эта вечеринка называлась девичником.
Дежа - квашня.
Десть (бел.) - 24 листа.
Дивить - удивлять, удивить.
Дикое Поле (или Дикая Степь) (укр.) - степные пространства, отделявшие Россию и Польшу от татарского Крыма и Турции.
Добало - вероятно, бок, брюхо.
Добродию (укр.) - сударь.
Дока - здесь: знаток, мастер, колдун.
Долбня (укр.) - большой деревянный молот.
Доливка (укр.) - земляной пол в украинской хате, тщательно утрамбованный.
Долить (Баж.) - одолевать; долить приняла - стала одолевать.
Доловите - гроб.
Досвитки (укр.) - посиделки, или супряхи, попряхи, вечерние собрания деревенской молодежи, происходившие осенью и зимой.
Доступать - добывать, доходить.
Дробильные бегуны (Баж.) - тяжелые колеса, которыми дробят в песок золотоносные камни.
Дуван - дележ, а также сходка при дележе добычи: дуванить - делить.
Дудку бить, дудку пробить (Баж.) - вырыть шурф, глубокую яму.
Дукат (укр.) - старинная золотая или серебряная монета; также украшение, которое носят на шее в виде ожерелья.
Душегрейка (Пуш.) - тёплая короткая кофта без рукавов, со сборками сзади.
Дьяк (и подьячный) (Пуш.) - служащие в Приказах (см.).

Е

Елань, еланка (Баж.) - травянистая поляна в лесу (вероятно, от башкирского jalan - поляна, голое место).
Ендова - широкий сосуд с носиком.
Епанча (укр.) - старинный плащ, бурка.
Ества - кушанья, еда.

Ж

Жалейка (бел.) - дудочка из ивовой коры.
Жаровая сосна (Баж.) - рослая, высоко вытянувшаяся сосна.
Жбан - кувшин с крышкой.
Железный круг (Баж.) - привокзальные склады железа в старом Екатеринбурге.
Желтобрюхий полоз, или желтобрюх (Арт.) - одна из наиболее крупных неядовитых змей, встречающихся в бывшем СССР, бывает до двух метров длиной. Живёт обычно в открытой степи, в полупустынях и на горных склонах. Свою добычу - мелких грызунов - эта сильная и агрессивная змея ловит на ходу и часто заглатывает живьём. Водится в Молдавии, в украинских степях и в юго-восточных областях России.
Желтопузик, или глухарь (Арт.) - наиболее крупный представитель змеевидных безногих ящериц. Бывает длиной больше метра, встречается в речных долинах, на поросших травой и кустарником равнинах. В бывшем СССР живёт на юге Средней Азии.
Жерновцы, жерновки (укр.) - небольшая ручная меленка, два камня - диска, между которыми зерно смалывается в муку.
Жесточь - жестокость, суровость.
Живот - жизнь.
Животы - имение, богатство, домашний скот
Жужелка (Баж.) - название мелких самородков золота.
Жупан (укр.) - кафтан (вид верхней одежды)

З

Забедно (Баж.) - обидно.
Забой (Баж.) - место в руднике, где вырубают руду, каменный уголь.
Забунчать - зажужжать.
Заводская грань (Баж.) - линия, отделявшая территорию одного заводского округа от другого. Чаще всего грань проходила по речкам и кряжам, по лесу отмечалась особой просекой, на открытом месте - межевыми столбами. За нашей гранью - на территории другого заводского округа, другого владельца.
Завозня (Баж.) - род надворной постройки с широким входом, чтобы можно было завозить туда на хранение телеги, сани и пр.
Завсе (Баж.) - постоянно.
Загнетка - место в предпечье, куда сгребают жар.
Заговеться - начать говеть, поститься.
Задворенка - здесь: человек, живущий на задворке, заднем, скотном дворе.
Заделье (Баж.) - предлог.
Заезочек - приспособление для рыбной ловли.
Закамшить - здесь: изловить, схватить.
Закрутка (бел.) - скрученный знахарем пучок колосьев. По старым суевериям, закрутка делалась злыми людьми, чтобы накликать на хозяина беду. А вырвать ту "закрутку" мог, будто бы, только знахарь за плату.
Залавок - низкий шкаф в избе. у печи, где держат еду.
Замыкай (бел.) - закрывай (польск.).
Замять - трогать.
Западня - подъемная крышка над лазом в подполье.
Запали - то есть завалились, лежат без движения.
Заповедовать - приказывать, наказывать, велеть.
Запон, запончик (Баж.) - фартук, фартушек.
Запростать - здесь: занять под что - либо.
Зарод (Баж.) - стог, скирда сена.
Зарукавье (Баж.) - браслет.
Зарыдать (о бересте) - вспыхнуть, затрещать.
Застава (Пуш.) - здесь, заграждение из брёвен, устроенное при входе в гавань.
Заставка - заслон, щит для задерживания воды у мельницы.
Зауторы, уторы - нарез, место в обручной посуде, куда вставлено дно.
Земляная кошка (Баж.) - мифическое существо, живущее в земле. Иногда "показывает свои огненные уши".
Злот, злотый (укр.) - польская денежная единица.
Злыдни (укр.) - нужда, голод, бедность. По украинским народным повериям, маленькие фантастические существа; если в хате селились злыдни, хозяину ее угрожало большое зло, и, как бы ни велико было его богатство, оно сгинет и наступит страшная нищета.
Змеёвка (Баж.) - дочь Полоза. Мифическое существо, одна из "тайных сил". Ей приписывалось свойство проходить сквозь камень, оставляя после себя золотой след (золото в кварце).
Змеиный праздник (Баж.) - 25 (12) сентября.
Зобенка - корзина, жадный человек.
Зозуля (укр.) - кукушка. В народной украинской поэзии зозуля - ласковое слово по отношению к женщине, особенно к матери.
Золотые таракашки (Баж.) - крупинки золота.
Зыбка - колыбель.

И

Из кистей выпала(Баж.) - раньше на Урале в сельских местностях и в городских поселках женщины в большие праздники надевали поверх сарафана пояса, вытканные из чистого разноцветного гаруса. Мужчины тоже носили такие пояса, только они были чуть поуже, а кисти покороче. Красивая девочка сравнивается с гарусинкой, выпавшей из кистей такого пояса. (Примеч. В.А. Бажовой.)
Изоброчить (Баж.) - нанять по договору (оброку), законтрактовать.
Изробиться (Баж.) - выбиться из сил от непосильной работы, потерять силу, стать инвалидом.
"Инда очи разболелись" (Пуш.) - так, что заболели глаза.
Имение - здесь: добыча, имущество.
Именитый - здесь: богатый.
Ископыть - ком земли, вылетающий из-под копыта при быстром беге лошади.
Испакостить - здесь: съесть, задушить, погубить.
Исполать - хвала, слава, спасибо.

К

Кабацкая теребень - постоянный посетитель кабака.
Казна - встречается в значении: деньги, достояние, имущество.
Казна (Баж.) - употребляется это слово не только в смысле - государственные средства, но и как владельческие по отношению к отдельным рабочим. "Сперва старатели добывали тут, потом за казну перевели" - стали разрабатывать от владельца.
Калиновый (об огне) - здесь: яркий, жаркий.
Калым (Баж.) - выкуп за невесту (у башкир).
Каменка (Баж.) - банная печь с грудой камней сверху; на них плещут воду, "поддают пар".
Камни-Богатыри (укр.) - большие гранитные камни ниже Стрельчей скалы, один у правого берега, другой на левом берегу Днепра.
Канун - мед и пиво, приготовленные к церковному празднику.
Карбованец (укр.) - рубль.
Карга - ворона.
Кармазин (укр.) - дорогое сукно малинового или темнокрасного цвета, а также жупан (см).
Каялка, кайло, кайла (Баж.) - инструмент, которым горнорабочие отбивают, откалывают руду.
Кварта - мера жидких и сыпучих тел, немногим больше литра.
Кеклик (Арт.) - дикая птица, родственница кур, живёт в горах на Кавказе, в Средней Азии, на Алтае. Всю жизнь проводит на земле, только изредка садится на деревья. Название получила за свой крик “ке-ке-лек”.
Керженский наставник - главное лицо у раскольников – староверов Керженского края (вблизи Нижнего Новгорода).
Киса - мешок.
Кичка, кика (Пуш.) - старинный женский головной убор.
Клеть - чулан, отдельная комната.
Клёв (Пуш.) - клюв (от "клевать").
Клюка (Пуш.) - палка с загнутым верхним концом.
Кныш (укр.) - хлеб, испеченный из пшеничной муки, который едят горячим.
Кобра индийская (Арт.) - очень ядовитая змея, достигающая двух метров длины. Её ещё называют “очковой” за чёткий светлый рисунок на задней стороне шеи, который напоминает очки. Любит селиться на холмах с редкой растительностью, питается грызунами.
Коё - здесь: частью, то ли.
Кожух - кожа, верхняя одежда из кожи.
Козёл (Баж.) - здесь: застывший при плавке и приставший к чему-нибудь (например, к печи) металл (см. "Посадить козла").
Кокора, кокорина - коряга, пень.
Колдася, колдытося - когда - то, некогда; здесь: давно, уже не раз.
Колиивщина (укр.) - народное восстание украинского крестьянства в XVIII в. на Правобережной Украине против феодально-крепостнического и национального угнетения со стороны шляхты.
Колодочка - обструганный, короткий деревянный брусок.
Колотлива (о дороге) - беспокойная.
Колпица - белый аист.
Колымага (Пуш.) - старинная разукрашенная карета, в которой ездили знатные люди.
Коляда - святочное величанье в честь хозяев дома; за коляду отдаривались подарком.
Колядка (укр.) - рождественская песня, исполнявшаяся в сочельник и на первый день святок сельской молодежью.
Конец - край деревни, а также улицы, ведущей к околице.
Копа (бел.) - 60 штук.
Корец - ковш для черпанья воды.
Короб, коробья - здесь: лукошко, корзина.
Корчма - в Белоруссии и на Украине до революции - трактир, постоялый двор.
Корчмарь - владелец корчмы.
Косарь - большой, тяжелый нож.
Коска, костка -, кость, косточка.
Косоплетки плести (Баж.) - сплетничать.
Костер - поленница, сложенные в клетку дрова.
Косушка - мера жидкостей, четверть кружки вина.
Кочет, кочеток - петух.
Кочок - кочка.
Кош (Баж.) - войлочная палатка особого устройства.
Кош (укр.) - стан в запорожском войске, казачий лагерь.
Кошара (укр.) - сарай, овечий загон.
Кошевой (укр.) - кошевой атаман, начальник коша (см.) в Запорожской Сечи.
Кошель (бел.) - плетеная корзина для телеги.
Кошма, кошомка (Баж.) - войлочная подстилка.
Кошница (укр.) - плетеный амбарчик, куда складывают кукурузу.
Кравчина (укр.) - название запорожского казачьего войска, собранного Наливайко в конце XVI в.
Крашенка (укр.) - окрашенное яйцо.
Крепость - грамота, документ, подтверждающий права владельца.
Крепость (Баж.) - крепостная пора, крепостничество.
Криница (укр.) - колодец, родник.
Крица (Баж.) - расплавленная в особой печи (кричном горне) глыба, которая неоднократной проковкой под тяжелыми вододействующими молотами (кричными) сначала освобождалась от шлака, потом под этими же молотами формировалась в "дощатое" или "брусчатое" железо.
Кричная, крична, кричня (Баж.) - отделение завода, где находились кричные горны и вододействующие молоты для проковки криц (см); крична употреблялась и в смысле - рабочие кричного отделения. Кричный мастер - этим словом не только определялась профессия, но и атлетическое сложение, и большая, физическая сила.
Кропачишко - от глагола кропотать - хлопотать, суетиться, сердиться, браниться.
Кросна, кросны - домашний, ручной ткацкий станок.
Крутое крутище - почти отвесная круча, яр.
Ксендз - католический священник.
Кститься - креститься, осенять себя крестом.
Кубелец (бел.) - деревянный бочонок.
Кулеш, кулиш (укр.) - жидко сваренная пшенная каша, обычно с салом.
Курай (Баж.) - башкирский музыкальный инструмент, род дудки, свирели.
Курган (Пуш.) - высокий земляной холм, который насыпали древние славяне над могилой.
Кут, кутничек - угол в избе, прилавок, ларь, в котором зимой держали кур.
Кутас (укр.) - кисть.
Кутасик (укр.) - растение вьюнок.
Кутья - ячменная или пшеничная каша с изюмом, еда на поминках.
Кучиться - просить, кланяться, умолять.

Л

Ладонь - ток, ровное, очищенное от травы место, где молотят.
Латы (Пуш.) - железная или стальная броня, которую надевали воины.
Лаяны, лаяна - жители деревни Лаи, на реке того же имени, притоке Северной Двины. Население деревни - углежоги, которые готовили уголь для портовых кузниц.
Ледащий - плохой, негодный.
Листвицы - листья.
Листвянка (Баж.) - лиственница.
Литера - буква.
Лопотьё, лопотина - одежда, платье.
Лоушки - ловушки.
Луб - плотная часть липового подкорья; из луба делают короба, крыши и т.п.
Лыко - волокнистое подкорье, находящееся под липовой корой; из него плетут лапти.
Лытать - отлынивать, шляться, шататься, скитаться, уклоняться от дела, проводить время праздно и вне дома.
Лытки - часть ноги ниже колена.
Льстива - здесь: завистлива.
Ляда (бел.) - раскорчеванное поле.

М

Мавка (укр.) - русалка; по народным поверьям, девочка, умершая некрещеной.
Майна - полынья.
Макагон (укр.) - деревянный пест для растирания мака, пшена и т. д.
Маклак - посредник при сделке; плут.
Маковка (Пуш.) - макушка.
Малёнка - мера для измерения сыпучих тел; считалась равной 16 кг овса, 24 кг ржи или 32 кг пшеницы.
Матица - средняя потолочная балка.
Матрошить - воровать.
Медянка (Арт.) - неядовитая змея, бывает длиной около шестидесяти пяти сантиметров. Живёт в зарослях, в сухой холмистой местности, на опушках лесов, а также в степи. Питается грызунами и насекомыми. Встречается на Украине, на Кавказе, в Западном Казахстане.
Межигорский монастырь (укр.) - близ Киева, в Межигорье.
Мерёжка - здесь: паутина.
Мёртвая рука - существовало поверье, что рука мертвеца наводит на спящих непробудный сон.
Мертвяк (Баж.) - мертвец; иногда - только потерявший сознание ("Сколько часов мертвяком лежал").
Мета (Пуш.) - здесь: намеченная цель (от слова "метить").
Мехоноша (укр.) - поводырь у слепца-нищего, носящий мешок с подаянием, а также носящий мешок при колядовании.
Мешкотный - медлительный, непроворный.
Мизгирь - паук.
Мир - крестьянская община.
Мирошник - мельник.
Моль - мелкая рыба.
Монисто - ожерелье из бус, монет, камней.
Морг (укр.) - мера земли в западных областях Украины, около полгектара.
Морда - рыболовное устройство, верша.
Мотыга - ручное земледельческое орудие.
Муравейничек - здесь: мелкой породы медведь, который любит лакомиться муравьиными яйцами.

Н

Наверх - здесь: помимо всего, сверх того.
Навидячу (Баж.) - на глазах, быстро.
Нагайка - короткая, толстая, круглая ременная плеть.
Надолба - вкопанный столб у ворот.
Наймичка (укр.) - батрачка, наемная работница.
Нали (Баж.) - даже.
Налыгач (укр.) - веревка, которой привязывают (налыгуют) волов за рога.
Наместо - вместо.
Нарёкся (Пуш.) - назвался; нарекать - давать имя, называть.
Наточить - нацедить.
Негде (Пуш.) - где-то.
Недоимка (Пуш.) - не уплаченый в срок налог или оброк (см.).
Неможить - занемочь, заболеть.
Ненаши - здесь: черти.
Неуказанным товаром (Пуш.) - запрещённым товаром.
Не охтимнеченьки живут (Баж.) - без затруднений, без горя, спокойно.
Неочёсливый (Баж.) - неучтивый, невежа.
Не привальный остров (Пуш.) - остров, возле которого не останавливались (не приставали, не приваливали) корабли.
Не того слова (Баж.) - сейчас, немедленно, без возражений.
Ниже - ни даже, и не, нисколько.
Николи - никогда.
Нязи (Баж.) - лесостепь по долине реки Нязи.
Нязя (Баж.) - река, приток Уфы.

О

Обальчик (Баж.) - пустая порода.
Обедня (Пуш.) - церковная служба совершаемая днём.
Обой (Баж.) - куски камня, которые откалываются, отбиваются при первоначальной грубой обработке, при околтывании (см.).
Оборать (Баж.) - побеждать, осиливать в борьбе.
Оборка - завязка у лаптя.
Оборуженный (Баж.) - вооруженный, с оружием.
Обрадеть - обрадоваться.
Обратить (Баж.) - надеть оброт, недоуздок, подчинить себе, обуздать.
Оброк (Пуш.) - здесь: дань, деньги.
Обуй (Баж.) - имя сущ. м. р. - обувь.
Огневая работа (Баж.) - работа возле сильного огня, например у доменных печей.
Ограда (Баж.) - двор (слово "двор" употреблялось лишь в значении семьи, тягловой и оброчной группы, но никогда в смысле загороженного при доме места).
Одинарка (Баж.) - улица, на которой только один ряд домов.
Одинова (Баж.) - один раз; однажды.
Озойливо - здесь: пристально.
Оклематься (Баж.) - прийти в сознание, начать поправляться.
Околтать (Баж.) - обтесать камень, придать ему основную форму.
Окуп - откуп.
Оне (Пуш.) - они.
Опричь - кроме.
Орать - пахать.
Оселедец (укр.) - длинный пук волос на выбритой голове, который обычно носили запорожцы.
Основа - один раз, однажды.
Отжить - здесь: отогнать, отвадить.
Откать (Баж.) - отброс.
Отроки (Пуш.) - слуги у князя.
Отутоветь (Баж.) - отойти, прийти в нормальное состояние.
Охлёстыш, охлёст, охлёстка, схлёстанный хвост, подол (Баж.) - человек с грязной репутацией, который ничего не стыдится, наглец, обидчик.
Охтимнеченьки, охти мне (Баж.) (от междометия "охти", выражающего печаль, горе) - горе мне, тяжело. "Жизнь досталась охтимнеченьки" - тяжелая, трудная.
Ошары кабацкие - промотавшиеся, пропившиеся люди.

П

Падла - падаль.
Палата (Пуш.) - здесь: большой зал во дворце. Палатами назывались и дворцы, а также вообще обширные, богатые здания.
Палица - дубина с окованным набалдашником.
Паляница (укр.) - небольшой плоский хлебец из пшеничной муки.
Панок (Баж.) - бабка, кость из ноги коровы; панок-свинчатка - бабка со свинцом внутри; употребляется в игре в бабки для удара по кону - ряду бабок.
Парубок (укр.) - парень.
Парун (Баж.) - жаркий день после дождя.
Парусинник - матросская одежда.
Парча (Пуш.) - шелковая ткань, затканная золотом или серебром.
Пелька - часть всякой одежды, находящейся на груди, у горла.
Пенять (Пуш.) - укорять, упрекать.
Перст (Пуш.) - палец.
Перун (Пуш.) - бог грома и молнии у древних славян.
Пескозоб (Баж.) - пескарь.
Пестерёк - берестяная корзина.
Пимы (Баж.) - валенки.
Питон сетчатый (Арт.) - большая змея, достигающая иногда в длину десяти метров. Неядовита, добычу убивает, сжимая витками своего тела. Живёт и в густых лесах, и на берегу рек, и в заселённых районах. Встречается в Юго-Восточной Азии, на Малых Зондских островах.
Питон тигровый (Арт.) - неядовитая, крупная, до восьми метров длиной змея. Любит селиться в негустых лесах и на каменистых холмах, иногда взбирается на деревья. Живёт в Индии, на Цейлоне, на островах Юго-Восточной Азии. Добычу убивает, сжимая витками тела.
Пласточки - в словосочетании как пласточки - то есть лежать пластом, во всю длину, без чувств, не шевелясь.
Пленка - силок, петля для ловли птиц.
Плугатарь - пахарь, пашущий плугом.
Побутусились - выпятились, выгнулись, распузатились.
Побыт - образ, случай.
Поверить - доверить, сказать.
Повершить - здесь: устроить верх у строения.
Повет (укр.) - уезд на Западной Украине.
Поветь (Баж.) - чердак, сеновал.
Повой - прием новорожденного; принимает (повивает) повивальная бабка.
Погалиться (Баж.) - насмехаться, издеваться, измываться.
Подать гарбуз (тыкву) (укр.) - значит, отказать жениху.
Подать рушники (укр.) - по украинскому народному обычаю, девушка, которая согласна выйти замуж, во время сватовства подает сватам рушники и хустку (см.).
Подворье (Пуш.) - усадьба: дом и двор с разными хозяйственными постройками
Подорожники - сдобные, долго не черствеющие лепешки.
Поезд (о свадьбе) - торжественная обрядовая езда свадебных чинов и гостей.
Поезжане - свадебные чины и гости, едущие поездом (см.).
Пожарна (Баж.) - она же машина - в сказах упоминается как место, где производилось истязание рабочих. Пожарники фигурируют как палачи.
Покорить - ускорить.
Покорпуснее (Баж.) - плечистее, сильнее, здоровее.
Покучиться (Баж.) - попросить, выпросить.
Пола - открыта.
Полати (Пуш.) - дощатый помост для спанья, устроенный под потолком.
Полатки - полати (см.).
Полба (Пуш.) - особый сорт пшеницы.
(По́лба, или полбяная пшеница — группа видов рода Пшеница (Triticum) с пленчатым зерном и с ломкими колосьями)
Полер навести (Баж.) - отшлифовать.
Полуштоф - половина кружки вина.
Полоз леопардовый (Арт.) - одна из самых нарядно окрашенных змей, живущих на территории бывшего СССР. Неядовита. Длина тела достигает метра. Встречается в каменистых, поросших кустарником или редкими деревьями предгорьях Крыма.
Полоз узорчатый (Арт.) - неядовитая змея длиной до одного метра. Встречается в лесах, в степях и пустынях, иногда поднимается высоко в горы. Добычу убивает, сжимая кольцами своего тела. Распространена на юге бывшего СССР вплоть до Дальнего Востока.
Полонина (укр.) - горная поляна, служащая пастбищем в Западных областях Украины.
Помстилось (Баж.) - почудилось, показалось.
Помучнеть (Баж.) - побледнеть.
Понасердке (Баж.) - по недоброжелательству, по злобе, из мести.
Понастовать (Баж.) - понаблюдать, последить.
Пониток (Баж.) - верхняя одежда из домотканого сукна (шерсть по льняной основе).
Попелушка, попель - пепел, перегоревший прах, зола.
Попускаться (Баж.) - отступить, отступиться.
Порадеть - поусердствовать; здесь: много поесть.
"Пораздумай ты путём" (Пуш.) - обдумай серьёзно, основательно.
Порскать - кричать, хлопать кнутом с целью выгнать зверя.
Посад - село, в котором жили торговцы и ремесленники.
Посадить козла (Баж.) - остудить, "заморозить" чугун или медь. Отвердевшая в печи масса называлась козлом. Удалить ее было трудно. Часто приходилось переделывать печь.
Поскотина - выгон, пастбище.
Пословный (Баж.) - послушный, кто слушается "по слову", без дополнительных понуканий, окриков.
Постойщик - постоялец.
Постолы (укр.) - обувь из целого куска сыромятной кожи.
Посыкиваться (Баж.) - намереваться.
Потрафить - угодить.
Потуда, потуль - до тех пор, до того времени.
Правиться (Баж.) - направляться, держать направление.
Прасол - оптовый скупщик скота и разных припасов (обычно мяса, рыбы) для перепродажи.
Пращ, или праща (Пуш.) - древнее оружие; праща служила для метания камней.
Престол (Пуш.) - трон, особое кресло на возвышении, на котором сидел царь в торжественных случаях.
Пригон (Баж.) - общее название построек для скота (куда пригоняли скот).
Прииск (Баж.) - место, где найдены и добываются драгоценные металлы (золото, платина) и драгоценные камни.
Приказный (Баж.) - заводской конторский служащий. Название это держалось по заводам и в 90-х годах.
Приказчик (Баж.) - представитель владельца на заводе, главное лицо; впоследствии таких доверенных людей называли по отдельным заводам управителями, а по округам - управляющими.
Приказы - учреждения, которые управляли делами государства.
Прикорнать - погубить.
Прилик (Баж.) - видимость; для прилику - для видимости, ради приличия.
Примельчаться - стать мелким.
Принада - ловушка.
Приобщить - здесь: свершить церковный обряд.
Припол - полы одежды.
Прискаться (Баж.) - придраться.
Пристать - остановиться.
Притча - здесь: причина.
Притча (Баж.) - неожиданный случай, помеха, беда.
Притык (укр.) - колышек, которым притыкают ярмо к дышлу в воловьей упряжи.
Приходить на кого-нибудь (Баж.) - обвинять кого-нибудь, винить.
Причтётся (Баж.) - придётся.
Прогон - плата при езде.
Просвирня - женщина при церкви, которая пекла просвиры - хлебцы особой формы.
Простень - Количество пряжи, выпрядываемой на одно веретено.
Простудить - здесь: прохладиться, подышать свежим воздухом.
Протори - издержки, расходы, убытки.
Пряжить - жарить в масле.
Прямо - против.
Пряник печатный (Пуш.) - пряник с оттиснутым (отпечатанным) рисунком или буквами.
Прясло (Баж.) - изгородь из жердей.
Пудовка - пудовая мера веса.
Пустоплесье (Баж.) - открытое место среди леса.
Пустынька - здесь: одинокое жилье.
Пухлина - здесь: больное, опухшее место, следствие укуса.
Пуща - заповедный, непроходимый лес.
Пяла, пялечко - пяльцы.

Р

Разбаять сказку - развеяться, развлечься.
Рада (укр.) - собрание, совет, сходка.
Ради (Пуш.) - рады. Во времена Пушкина говорили "ради" вместо "рады".
Развод - здесь: военный парад, движение войска.
Разоставок (Баж.) - то, чем можно расставить ткань: вставка, клин, лоскут, в переносном смысле - подспорье, прибавок, подмога.
Ратные (Пуш.) - военные.
Рать (Пуш.) - войско.
Рачить - усердствовать, стараться.
Рели - здесь: тонкие длинные бревна.
Рель, рели - здесь: веревки.
Ремьё, ремки (Баж.) - лохмотья, отрепье. Ремками трясти - ходить в плохой одежде, в рваном, в лохмотьях.
Рогатка (Пуш.) - здесь: казнь, наказание.
Рундук - здесь: крыльцо.
Руський (укр.) - так в Галичине и Буковине называли себя украинцы.
Рута (укр.) - южное растение с желтыми цветами и листьями, содержащими эфирное масло.
Рухлена - негодная, дурная, упрямая.
Рушать - резать.
Рушник (укр.) - вышитое полотенце.
Рынский (укр.) - австрийская монета.
Ряда - договор, условие; рядить - договориться, условиться.

С

Савур-курган (укр.) - курган в азовских степях.
Сажень - древнерусская мера длины, расстояние размаха рук от кончиков пальцев одной руки до кончиков пальцев другой.
Саламата - жидкий кисель, мучная кашица.
Сам Петербурх (Баж.) - искаженное "Санкт-Петербург".
Свертень (о зайце) - скачущий не прямым путем, петляющий.
Светёлка (Пуш.) - светлая комната, отделённая сенями от кухни.
Светлица (Пуш.) - светлая, чистая комната. В старину в светлицах обычно жили девушки.
Светский; из светских (Баж.) - то есть не из детей служителей церкви.
Свитка - в старое время - верхняя длинная распашная одежда из домотканного сукна.
Святые горы (укр.) - старинный монастырь на высоком берегу р. Северский Донец.
Сголуба (Баж.) - голубоватый, бледно-голубой.
Сдышать - дышать.
Седала - насест, жердь, на которой ночует домашняя птица.
Секира (Пуш.) - боевой топор с длинной рукоятью.
Сем - ка, сём - ка - а ну, давай, ну - ка, пойдем начнем, станем.
Сенная девушка (Пуш.) - служанка, живущая в сенях, т.е. в помещении перед внутренними комнатами.
Сенокосы - косцы.
Сеча (Пуш.) - битва, сражение.
Сечь Запорожская (укр.) - Украинская казацкая организация, возникшая в XVI в.
Сибирка - арестантская при полиции.
Синий билет (бел.) - свидетельство об увольнении с военной службы. В старину срок службы в солдатах был двадцать пять лет.
Синюха, синюшка (Баж.) - болотный газ.
Сиротать - жить сиротой, сиротствовать.
Скатерть браная - из камчатки - шелковой китайской ткани с разводами.
Скепать - расщеплять, колоть.
Скрутиться, крутиться - собраться.
Скрячить - здесь: связать.
Скудаться (Баж.) - хилеть, недомогать, болеть.
Скыркаться (Баж.) - скрести, скрестись (в земле).
Слань (вернее: стлань)(Баж.) - настил по дорогам в заболоченных местах. Увязнуть в болоте такая стлань не давала, но ездить по ней тоже было невозможно.
Сличье (Баж.) - удобный случай; к сличью пришлось - подошло.
Слобода - поселок около города, пригород.
Смотник, -ца (Баж.) - сплетник, -ца.
Смустить - смутить.
Сноровлять, сноровить (Баж.) - содействовать, помогать; сделать кстати, по пути.
Снурок (Пуш.) - шнурок.
Сойкнуть (Баж.) - вскрикнуть от испуга, неожиданности (от междометия "ой").
Сок, соковина (Баж.) - шлак от медеплавильного и доменного производства.
Соловые (Баж.) - лошади желтовато-белой масти.
Соморота - срам.
Сопилка (укр.) - народный музыкальный инструмент, род свирели.
Сорога - рыба, плотва.
Сороковка - бочка на сорок ведер.
Сорочин, или сарачин (Пуш.) - сарацин, арабский наездник.
Сотник (укр.) - начальник над сотней казаков.
Сотскич (укр.) - низшее должностное лицо сельской полиции, избиравшееся сельским сходом.
Сохатый (Баж.) - лось.
Сочельник (Пуш.) - дни перед церковными праздниками - Рождеством и Крещеньем.
Спасов день (Баж.) - 6 августа старого стиля. К этому дню поспевали плоды и овощи, и был обычай с этого дня начинать их собирать и употреблять в пищу.
Спешить (Пуш.) - сбить с коня.
Справный (Баж.) - исправный, зажиточный; справа - одежда, внешний вид. Одежонка справная - то есть неплохая. Справно живут - зажиточно. Справа-то у ней немудрёнькая - одежонка плохая.
Спуд (Пуш.) - сосуд, кадка. Положить под спуд - плотно прикрыть чем-нибудь, запереть
Спышать - вздыхать, переводить дух.
Сродники - родственники.
Сродство - здесь: родственники.
Стан (Пуш.) - лагерь.
Станово становище - укромное место, приют в лесу.
Становой, или становой пристав - полицейский чиновник в Царской России.
Старатель (Баж.) - человек, занимавшийся поиском и добычей золота.
Старица (Баж.) - старое, высохшее русло реки.
Старшина (укр.) - налчальство, начальники.
Статочное - могущее быть, статься, случиться.
Стежи (от глаголов стегать, стежить) - удары кнута, бича.
Стенбухарь (Баж.) - так назывались рабочие у толчеи, где дробилась пестами руда. Этим рабочим приходилось все время бросать под песты руду - бухать в заградительную стенку.
Столбовая дворянка (Пуш.) - дворянка старинного и знатного рода.
Строка - овод; так называют и слепня; строка некошна - нечистая, вражья, сатанинская, дьявольская.
Столешница - верхняя доска стола, поверхность стола; доска, на которой замешивают и раскатывают тесто.
Ступа - самый тихий шаг, шаг за шагом, волоча ноги.
Стурять (Баж.) - сдавать, сбывать (поспешно).
Сугон, сугонь - погоня; в сугонь пошли - бросились догонять.
Сумки надевать (Баж.) - дойти или довести семью до сбора подаяния, до нищенства.
Супостат (Пуш.) - противник, враг.
Сурна (укр.) - труба с резким звуком.
Сурьмяный (Баж.) - окрашенный в черный цвет.
Сусек - ларь, большой деревянный ящик в котором хранят муку, зерно.
Сырком - сырьем, живьем.
Сыть - еда, пища.

Т

Тайный купец (Баж.) - скупщик золота.
Тамга (Баж.) - знак, клеймо.
"Твой щит на вратах Цареграда" (Пуш.) - По преданию, Олег в знак победы над древним греческим царством Византией прибил щит на воротах ее столицы - Царьграда.
Теплима - огонь.
Теплуха (Баж.) - печурка.
Терем (Пуш.) - вышка, надстройка над домом. Теремами назывались и высокие, с башенкой наверху, дома.
Толмить (Баж.) - твердить, повторять.
Толокно - толчёная (немолотая) овсяная мука.
Толоконный лоб (Пуш.) -глупый человек, дурак.
Тонцы-звонцы (Баж.) - танцы, веселье.
Тоня - здесь: улов.
Торгован Меркушка (Баж.) - Меркурий, бог торговли в древнеримской мифологии; изображался с кошельком и жезлом в руках и с крылышками на сандалиях и шляпе.
Торовастый - щедрый.
Тракт - большая проезжая дорога.
Трембита, трубета (укр.) - народный музыкальный инструмент гуцулов, длинная деревянная пастушья труба.
Тризна (Пуш.) - обряд похорон у древних славян. На тризне закалывали и хоронили вместе с воином его любимого коня.
Тритон (Арт.) - животное из семейства саламандр (хвостатые земноводные), обитает в лиственных и смешанных лесах, в лесостепи. Размножается в воде. Широко распространён в бывшем СССР.
Труда - трут, тряпица, на которую при высекании огня кремнем попадает искра и которая начинает тлеть.
Туганить (от слова туга - печаль, скорбь) - печалить; здесь: притеснять.
Тулаем (Баж.) - толпой.
Тулово (Баж.) - туловище.
Туясь, туесь, туесок, туесочек (Баж.) - берестяной кузовок, бурак.
Тупица - затупленный топор.
Тур (бел.) - дикий бык с большими рогами. Туры давно вымерли. Память о них сохранилась только в народных сказках, песнях и в названиях некоторых городов и сел: Туров, Туровец и др.
Тя - тебя.
Тягло - подать, повинность.

У

Угланята (углан) (Баж.) - баловники, шалуны.
Удавчик песчаный (Арт.) - небольшая змейка меньше метра длиной. Неядовита. Живёт среди песков, иногда в глинистых пустынях. Питается грызунами, хватает свою добычу и душит.
Удел (Пуш.) - здесь: владение, княжество.
Уж водяной (Арт.) - в отличие от обыкновенного ужа не имеет жёлтых пятен, может долго находиться под водой. В бывшем СССР встречается на юге Украины, в Средней Азии и на Кавказе.
Ужли - разве.
Ужотка, ужо - скоро, в тот же день.
Умуется (Баж.) - близок к помешательству; заговаривается.
Уроим, или ураим (Баж.) (по-башкирски "котел") - котловина по реке Нязе.
Урочный день - назначенный день, когда кончается срок.
Усторонье, на усторонье (Баж.) - в стороне, отдельно от других, на отшибе.
Устьеце - устье, наружное отверстие в русской печи.

Ф

Фаску, фасочку снять (Баж.) - обточить грань.
Фельдфебель - старший унтер-офицер, помощник командира роты по хозяйству.
Фурять (Баж.) - бросать.

Х

Хазары (хозары) (Пуш.)- народ, живший некогда в южнорусских степях и нападавший на Древнюю Русь.
Хезнуть (Баж.) - ослабеть, слабеть.
Хитник (Баж.) - грабитель, вор, хищник; хита - хищники.
Хитра - колдунья, чародейка.
Хлуп - кончик крестца у птицы.
Хмыстень (о мыши) - здесь: проворная, быстрая.
Ходаки (укр.) - кожаная обувь вроде лаптей.
Холодная (бел.) - тюрьма.
Хорт - борзая собака.
Хусточка (укр.) - кусок холста, платок.

Ц

Цеп - палка - держалка с билом на конце, орудие для ручной молотьбы.
Цетнар (укр.) - сто фунтов, около 40 килограммов.

Ч

Чатинка (Баж.) - царапинка.
Чеботарь - сапожник, башмачник.
Челядинка - служанка в доме.
Черевички (укр.) - праздничные женские башмаки, остроносые и на каблуках.
Черепаха болотная (Арт.) - водится в болотах, прудах, озёрах, тихих заводях. В бывшем СССР доходит до Белоруссии и Смоленщины, особенно часто встречается на юге Европейской части бывшего СССР.
Черес (укр.) - пояс.
Чернец (черница) - монах (монахиня).
Четами (Пуш.) - парами, попарно.
Чёрная (о рубахе) - грубая, будничная, рабочая.
Чивье - рукоятка.
Чика (от глагола чикать - ударять) - удар.
Чирла (Баж.) - яичница, скороспелка, скородумка, глазунья (от звука, который издают выпускаемые на горячую сковородку яйца).
Чоботы - высокая закрытая обувь, мужская и женская, сапоги или башмаки с острыми, загнутыми кверху носками
Чугунка (Баж.) - железная дорога.
Чумак (укр.) - крестьянин, занимавшийся извозом и торговым промыслом. Чумаки ездили па волах за солью и рыбой в Крым, на днепровские лиманы, на Дон или в Молдавию.
Чумарка (укр.) - верхняя мужская одежда в талию и со сборками сзади.
Чупрун (Пуш.) - чуб, хохол.
Чупрына (укр.) - чуб.

Ш

Шадринка (Баж.) - оспинка.
Шаньга - род ватрушки или лепешки.
Шафурка (шафирка) - тот, кто сплетничает, мутит, говорит лишнее, обманывает.
Шелом (Пуш.) - шлем, остроконечная железная шапка для защиты от ударов меча.
Шерстень - шершень.
Шинкарь - содержатель шинка.
Шинок - в южных губерниях царской России - небольшое питейное заведение, кабачок.
Ширинка - полотенце, платок.
Шкалик - здесь: косушка (см.) вина.
Шляпа-катанка (Баж.) - войлочная шляпа с полями.
Шлык - шутовская шапка, колпак, чепец.
Шишка (укр.) - небольшой свадебный хлеб, украшенный шишками из теста, похожими на сосновые.

Щ

Щегарь (Баж.) - штейгер, горный мастер.
Щелок - раствор древесной золы.

Э

Экономия - здесь: помещичье хозяйство, усадьба.
Эфа (Арт.) - небольшая, очень ядовитая змейка длиной до шестидесяти сантиметров. На голове у неё рисунок, напоминающий силуэт летящей' птицы. Этот рисунок как бы подчёркивает стремительность её молниеносных бросков. Живёт в пустынях, среди бугристых песков, в сухих редких лесах, на речных обрывах. В бывшем СССР распространена до Аральского моря. Питается мелкими грызунами.

Ю

Юшка (укр.) - уха или жидкая похлёбка.
 
Я

Яйцо-райцо - яйцо-счастьице, волшебное яйцо.
Яко - как.
Яломок - валяная шапка.
Яства (Пуш.) - еда, пища, кушанье.
Яруга - крутой овраг.

+3

301

Иван — крестьянский сын и чудо-юдо
Русская народная сказка

В некотором царстве, в некотором государстве жили-были старик и старуха, и было у них три сына. Младшего звали Иванушка. Жили они — не ленились, с утра до ночи трудились: пашню пахали да хлеб засевали.

Разнеслась вдруг в том царстве-государстве дурная весть: собирается чудо-юдо поганое на их землю напасть, всех людей истребить, все города-села огнем спалить. Затужили старик со старухой, загоревали. А старшие сыновья утешают их:

— Не горюйте, батюшка и матушка! Пойдем мы на чудо-юдо, будем с ним биться насмерть! А чтобы вам одним не тосковать, пусть с вами Иванушка останется: он еще очень молод, чтоб на бой идти.

— Нет, — говорит Иватгушка, — не хочу я дома оставаться да вас дожидаться, пойду и я с чудом-юдом биться!

Не стали старик со старухой его удерживать да отговаривать. снарядили они всех троих сыновей в путь-дорогу. Взяли братья дубины тяжелые, взяли котомки с хлебом-солью, сели на добрых коней и поехали. Долго ли, коротко ли ехали — встречается им старый человек.

— Здорово, добрые молодцы!

— Здравствуй, дедушка!

— Куда это вы путь держите?

— Едем мы с поганым чудом-юдом биться, сражаться, родную землю защищать!

— Доброе это дело! Только для битвы вам нужны не дубинки, а мечи булатные.

— А где же их достать, дедушка?

— А я вас научу. Поезжайте-ка вы, добрые молоцы, все прямо. Доедете вы до высокой горы. А в той горе — пещера глубокая. Вход в нее большим камнем завален. Отвалите камень, войдите в пещеру и найдете там мечи булатные.

Поблагодарили братья прохожего и поехали прямо, как он учил. Видят — стоит гора высокая, с одной стороны большой серый камень привален. Отвалили братья камень и вошли в пещеру. А там оружия всякого — и не сочтешь! Выбрали они себе по мечу и noехали дальше.

— Спасибо, — говорят, — прохожему человеку. С мечами-то нам куда сподручнее биться будет!

Ехали они, ехали и приехали в какую-то деревню. Смотрят — кругом ни одной живой души нет. Все повыжжено, поломано. Стоит одна маленькая избушка. Вошли братья в избушку. Лежит на печке старуха да охает.

— Здравствуй, бабушка! — говорят братья.

— Здравствуйте, молодцы! Куда путь держите?

— Едем мы, бабушка, на реку Смородину, на калиновый мост, хотим с чудом-юдом сразиться, на свою землю не допустить.

— Ох, молодцы, за доброе дело взялись! Ведь он, злодей, всех разорил, разграбил! И до нас добрался. Только я одна здесь уцелела…

Переночевали братья у старухи, поутру рано встали и отправились снова в путь-дорогу.

Подъезжают к самой реке Смородине, к калиновому мосту. По всему берегу лежат мечи да луки поломанные, лежат кости человеческие.

Нашли братья пустую избушку и решили остановиться в ней.

— Ну, братцы, — говорит Иван, — заехали мы в чужедальнюю сторону, надо нам ко всему прислушиваться да приглядываться. Давайте по очереди в дозор ходить, чтоб чудо-юдо через калиновый мост не пропустить.

В первую ночь отправился в дозор старший брат. Прошел он по берегу, посмотрел за реку Смородину — все тихо, никого не видать, ничего не слыхать. Лег старший брат под ракитов куст и заснул крепко, захрапел громко.

А Иван лежит в избушке — не спится ему, не дремлется. Как пошло время за полночь, взял он свой меч булатный и отправился к реке Смородине.

Смотрит — под кустом старший брат спит, во всю мочь храпит. Не стал Иван его будить. Спрятался под калинов мост, стоит, переезд сторожит.

Вдруг на реке воды взволновались, на дубах орлы закричали — подъезжает чудо-юдо о шести головах. Выехал он на середину калинового моста — конь под ним споткнулся, черный ворон на плече встрепенулся, позади черный пес ощетинился.

Говорит чудо-юдо шестиголовое:

— Что ты, мой конь, споткнулся? От чего ты, черный ворон, встрепенулся? Почему ты, черный пес, ощетинился? Или вы чуете, что Иван — крестьянский сын здесь? Так он еще не родился, а если и родился, так на бой не сгодился! Я его на одну руку посажу, другой прихлопну!

Вышел тут Иван — крестьянский сын из-под моста и говорит:

— Не хвались, чудо-юдо поганое! Не подстрелил ясного сокола — рано перья щипать! Не узнал доброго молодца — нечего срамить его! Давай-ка лучше силы пробовать: кто одолеет, тот и похвалится.

Вот сошлись они, поравнялись да так ударились, что кругом земля загудела.

Чуду-юду не посчастливилось: Иван — крестьянский сын с одного взмаха сшиб ему три головы.

— Стой, Иван — крестьянский сын! — кричит чудо-юдо. — Дай мне передохнуть!

— Что за отдых! У тебя, чудо-юдо, три головы, а у меня одна. Вот как будет у тебя одна голова, тогда и отдыхать станем.

Снова они сошлись, снова ударились.

Иван — крестьянский сын отрубил чуду-юду и последние три головы. После того рассек туловище на мелкие части и побросал в реку Смородину, а шесть голов под калинов мост сложил. Сам в избушку вернулся и спать улегся.

Поутру приходит старший брат. Спрашивает его Иван:

— Ну что, не видал ли чего?

— Нет, братцы, мимо меня и муха не пролетала!

Иван ему ни словечка на это ни сказал.

На другую ночь отправился в дозор средний брат. Походил он, походил, посмотрел по сторонам и успокоился. Забрался в кусты и заснул.

Иван и на него не понадеялся. Как пошло время за полночь, он тотчас снарядился, взял свой острый меч и пошел к реке Смородине. Спрятался под калиновый мост и стал караулить.

Вдруг на реке воды взволновались, на дубах орлы раскричались — подъезжает чудо-юдо девятиголовое, Только на калиновый мост въехал — конь под ним споткнулся, черный ворон на плече встрепенулся, позади черный пес ощетинился… Чудо-юдо коня плеткой по бокам, ворона — по перьям, пса — по ушам!

— Что ты, мой конь, споткнулся? Отчего ты, черный ворон, встрепенулся? Почему ты, черный пес, ощетинился? Или чуете вы, что Иван — крестьянский, сын здесь? Так он еще не родился, а если и родился, так на бой не сгодился: я его одним пальцем убью!

Выскочил Иван — крестьянский сын из-под калинового моста:

— Погоди, чудо-юдо, не хвались, прежде за дело примись! Еще посмотрим, чья возьмет!

Как взмахнул Иван своим булатным мечом раз-другой, так и снес с чуда-юда шесть голов. А чудо-юдо ударил — по колени Ивана в сырую землю вогнал. Иван — крестьянский сын захватил горсть песку и бросил своему врагу прямо в глазищи. Пока чудо-юдо глазищи протирал да прочищал, Иван срубил ему и остальные головы. Потом рассек туловище на мелкие части, побросал в реку Смородину, а девять голов под калиновый мост сложил. Сам в избушку вернулся. Лег и заснул, будто ничего не случилось.

Утром приходит средний брат.

— Ну что, — спрашивает Иван, — не видел ли ты за ночь чего?

— Нет, возле меня ни одна муха не пролетала, ни один комар не пищал.

— Ну, коли так, пойдемте со мной, братцы дорогие, я вам комара и муху покажу.

Привел Иван братьев под калиновый мост, показал им чудо-юдовы головы.

— Вот, — говорит, — какие здесь по ночам мухи да комары летают. А вам, братцы, не воевать, а дома на печке лежать!

Застыдились братья.

— Сон, — говорят, — повалил…

На третью ночь собрался идти в дозор сам Иван.

— Я, — говорит, — на страшный бой иду! А вы, братцы, всю ночь не спите, прислушивайтесь: как услышите мой посвист — выпустите моего коня и сами ко мне на помощь спешите.

Пришел Иван — крестьянский сын к реке Смородине, стоит под калиновым мостом, дожидается.

Только пошло время за полночь, сырая земля заколебалась, воды в реке взволновались, буйные ветры завыли, на дубах орлы закричали. Выезжает чудо-юдо двенадцатиголовое. Все двенадцать голов свистят, все двенадцать огнем-пламенем пышут. Конь у чуда-юда о двенадцати крылах, шерсть у коня медная, хвост и грива железные.

Только въехал чудо-юдо на калиновый мост — конь под ним споткнулся, черный ворон на плече встрепенулся, черный пес позади ощетинился. Чудо-юдо коня плеткой по бокам, ворона — по перьям, пса — по ушам!

— Что ты, мой конь, споткнулся? Отчего, черный ворон, встрепенулся? Почему, черный пес, ощетинился? Или чуете, что Иван — крестьянский сын здесь? Так он еще не родился, а если и родился, так на бой не сгодился: только дуну — и праху его не останется! Вышел тут из-под калинового моста Иван — крестьянский сын:

— Погоди, чудо-юдо, хвалиться: как бы тебе не осрамиться!

— А, так это ты, Иван — крестьянский сын? Зачем пришел сюда?

— На тебя, вражья сила, посмотреть, твоей храбрости испробовать!

— Куда тебе мою храбрость пробовать! Ты муха передо мной.

Отвечает Иван — крестьянский сын чуду-юду:

— Пришел я не сказки тебе рассказывать и не твои слушать. Пришел я насмерть биться, от тебя, проклятого, добрых людей избавить!

Размахнулся тут Иван своим острым мечом и срубил чуду-юду три головы. Чудо-юдо подхватил эти головы, чиркнул по ним своим огненным пальцем, к шеям приложил, и тотчас же все головы приросли, будто с плеч не падали.

Плохо пришлось Ивану: чудо-юдо свистом его оглушает, огнем его жжет-палит, искрами его осыпает, по колени в сырую землю его вгоняет… А сам посмеиватся:

— Не хочешь ли ты отдохнуть, Иван — крестьянский сын?

— Что за отдых? По-нашему — бей, руби, себя не береги! — говорит Иван.

Свистнул он, бросил свою правую рукавицу в избушку, где братья его дожидались. Рукавица все стеклa в окнах повыбила, а братья спят, ничего не слышат. Собрался Иван с силами, размахнулся еще раз, сильнee прежнего, и срубил чуду-юду шесть голов. Чудо-юдо подхватил свои головы, чиркнул огненным пальцем, к шеям приложил — и опять все головы на местах. Кинулся он тут на Ивана, забил его по пояс в сырую землю.

Видит Иван — дело плохо. Снял левую рукавицу, запустил в избушку. Рукавица крышу пробила, а братья все спят, ничего не слышат.

В третий раз размахнулся Иван — крестьянский сын, срубил чуду-юду девять голов. Чудо-юдо подхватил их, чиркнул огненным пальцем, к шеям приложил — головы опять приросли. Бросился он тут на Ивана и вогнал его в сырую землю по самые плечи…

Снял Иван свою шапку и бросил в избушку. От того удара избушка зашаталась, чуть по бревнам не раскатилась. Тут только братья проснулись, слышат — Иванов конь громко ржет да с цепей рвется.

Бросились они на конюшню, спустили коня, а следом за ним и сами побежали.

Иванов конь прискакал, стал бить чудо-юдо копытами. Засвистел чудо-юдо, зашипел, начал коня искрами осыпать.

А Иван — крестьянский сын тем временем вылез из земли, изловчился и отсек чуду-юду огненный палец.

После того давай рубить ему головы. Сшиб все до единой! Туловище на мелкие части рассек и побросал в реку Смородину.

Прибегают тут братья.

— Эх, вы! — говорит Иван. — Из-за сонливости вашей я чуть головой не поплатился!

Привели его братья в избушку, умыли, накормили, напоили и спать уложили.

Поутру рано Иван встал, начал одеваться-обуваться.

— Куда это ты в такую рань поднялся? — говорят братья. — Отдохнул бы после такого побоища!

— Нет, — отвечает Иван, — не до отдыха мне: пойду к реке Смородине свой кушак искать — обронил там.

— Охота тебе! — говорят братья. — Заедем в город — новый купишь.

— Нет, мне мой нужен!

Отправился Иван к реке Смородине, да не кушак стал искать, а перешел на тот берег через калиновый мост и прокрался незаметно к чудо-юдовым каменным палатам. Подошел к открытому окошку и стал слушать — не замышляют ли здесь еще чего?

Смотрит — сидят в палатах три чудо-юдовы жены да мать, старая змеиха. Сидят они да сговариваются.

Первая говорит:

— Отомщу я Ивану — крестьянскому сыну за моего мужа! Забегу вперед, когда он с братьями домой возвращаться будет, напущу жары, а сама обернусь колодцем. Захотят они воды выпить — и с первого же глотка мертвыми свалятся!

— Это ты хорошо придумала! — говорит старая змеиха.

Вторая говорит:

— А я забегу вперед и обернусь яблоней. Захотят они по яблочку съесть — тут их и разорвет на мелкие кусочки!

— И ты хорошо придумала! — говорит старая змеиха.

— А я, — говорит третья, — напущу на них сон да дрему, а сама забегу вперед и обернусь мягким ковром с шелковыми подушками. Захотят братья полежать-отдохнуть — тут-то их и спалит огнем!

— И ты хорошо придумала! — молвила змеиха. — Ну а если вы их не сгубите, я сама обернусь огромной свиньей, догоню их и всех троих проглочу.

Послушал Иван — крестьянский сын эти речи и вернулся к братьям.

— Ну что, нашел ты свой кушак? — спрашивают братья.

— Нашел.

— И стоило время на это тратить!

— Стоило, братцы!

После того собрались братья и поехали домой,

Едут они степями, едут лугами. А день такой жаркий, такой знойный. Пить хочется — терпенья нет! Смотрят братья — стоит колодец, в колодце серебряный ковшик плавает. Говорят они Ивану:

— Давай, братец, остановимся, холодной водицы попьем и коней напоим!

— Неизвестно, какая в том колодце вода, — отвечает Иван. — Может, гнилая да грязная.

Соскочил он с коня и принялся мечом сечь да рубить этот колодец. Завыл колодец, заревел дурным голосом. Тут спустился туман, жара спала — пить не хочется.

— Вот видите, братцы, какая вода в колодце была, — говорит Иван.

Поехали они дальше.

Долго ли, коротко ли ехали — увидели яблоньку. Висят на ней яблоки, крупные да румяные.

Соскочили братья с коней, хотели было яблочки рвать.

А Иван забежал вперед и давай яблоню мечом под самый корень рубить. Завыла яблоня, закричала…

— Видите, братцы, какая это яблоня? Невкусные на ней яблочки!

Сели братья на коней и поехали дальше.

Ехали они, ехали и сильно утомились. Смотрят — разостлан на поле ковер узорчатый, мягкий, а на нем подушки пуховые.

— Полежим на этом ковре, отдохнем, подремлем часок! — говорят братья.

— Нет, братцы, не мягко будет на этом ковре лежать! — отвечает им Иван.

Рассердились на него братья:

— Что ты за указчик нам: того нельзя, другого нельзя!

Иван в ответ ни словечка не сказал. Снял он свой кушак, на ковер бросил. Вспыхнул кушак пламенем и сгорел.

— Вот с вами то же было бы! — говорит Иван братьям.

Подошел он к ковру и давай мечом ковер да подушки на мелкие лоскутья рубить. Изрубил, разбросал в стороны и говорит:

— Напрасно вы, братцы, ворчали на меня! Ведь и колодец, и яблоня, и ковер — все это чудо-юдовы жены были. Хотели они нас погубить, да не удалось им это: сами все погибли!

Поехали братья дальше.

Много ли, мало ли проехали — вдруг небо потемнело, ветер завыл, земля загудела: бежит за ними большущая свинья. Разинула пасть до ушей — хочет Ивана с братьями проглотить. Тут молодцы, не будь дурны, вытащили из своих котомок дорожных по пуду соли и бросили свинье в пасть.

Обрадовалась свинья — думала, что Ивана — кpестьянского сына с братьями схватила. Остановилась и стала жевать соль. А как распробовала — снова помчалась в погоню.

Бежит, щетину подняла, зубищами щелкает. Вот-вот нагонит…

Тут Иван приказал братьям в разные стороны скакать: один направо поскакал, другой — налево, а сам Иван — вперед.

Подбежала свинья, остановилась — не знает, кого прежде догонять.

Пока она раздумывала да в разные стороны мордой вертела, Иван подскочил к ней, поднял ее да со всего размаха о землю ударил. Рассыпалась свинья прахом, а ветер тот прах во все стороны развеял.

С тех пор все чуда-юда да змеи в том краю повывелись — без страха люди жить стали. А Иван — крестьянский сын с братьями вернулся домой, к отцу, к матери. И стали они жить да поживать, поле пахать да пшеницу сеять.

0

302

Заколдованная королевна
Русская народная сказка

В некоем королевстве служил у короля солдат в конной гвардии, прослужил двадцать пять лет верою и правдою; за его верную службу приказал король отпустить его в чистую отставку и отдать ему в награду ту самую лошадь, на которой в полку ездил, с седлом и со всею сбруею.

Простился солдат с своими товарищами и поехал на родину; день едет, и другой, и третий... вот и вся неделя прошла, и другая, и третья — не хватает у солдата денег, нечем кормить ни себя, ни лошади, а до дому далеко-далеко! Видит, что дело-то больно плохо, сильно есть хочется; стал по сторонам глазеть и увидел в стороне большой замок. "Ну-ка, — думает, — не заехать ли туда; авось хоть на время в службу возьмут — что-нибудь да заработаю".

Поворотил к замку, въехал во двор, лошадь на конюшню поставил и задал ей корму, а сам в палаты пошел. В палатах стол накрыт, на столе и вина, и еда, чего только душа хочет! Солдат наелся-напился. "Теперь, — думает, — и соснуть можно!"

Вдруг входит медведица:

— Не бойся меня, добрый молодец, ты на добро сюда попал: я не лютая медведица, а красная девица — заколдованная королевна. Если ты устоишь да переночуешь здесь три ночи, то колдовство разрушится — я сделаюсь по-прежнему королевною и выйду за тебя замуж.

Солдат согласился; медведица ушла, и остался он один. Тут напала на него такая тоска, что на свет бы не смотрел, а чем дальше — тем сильнее.

На третьи сутки до того дошло, что решился солдат бросить все и бежать из замка; только как ни бился, как ни старался — не нашел выхода. Нечего делать, поневоле пришлось оставаться.

Переночевал и третью ночь; поутру является к нему королевна красоты неописанной, благодарит его за услуги и велит к венцу снаряжаться. Тотчас они свадьбу сыграли и стали вместе жить, ни о чем не тужить.

Через сколько-то времени вздумал солдат об своей родной стороне, захотел туда побывать; королевна стала его отговаривать:

— Оставайся, друг, не езди; чего тебе здесь не хватает?

Нет, не могла отговорить. Прощается она с мужем, дает ему мешочек — сполна семечком насыпан — и говорит:

— По какой дороге поедешь, по обеим сторонам кидай это семя: где оно упадет, там в ту же минуту деревья повырастут; на деревьях станут дорогие плоды красоваться, разные птицы песни петь, а заморские коты сказки сказывать.

Сел добрый молодец на своего заслуженного коня и поехал в дорогу; где ни едет, по обеим сторонам семя бросает, и следом за ним леса поднимаются, так и ползут из сырой земли!

Едет день, другой, третий и увидал: в чистом поле караван стоит, на травке, на муравке купцы сидят, карты поигрывают, а возле них котел висит; хоть огня нет под котлом, а варево ключом кипит.

"Экое диво! — подумал солдат, — Огня не видать, а варево в котле так и бьет ключом; дай поближе взгляну". Своротил коня в сторону, подъезжает к купцам:

— Здравствуйте, господа честные!

А того и невдомек, что это не купцы, а все черти.

— Хороша ваша штука: котел без огня кипит! Да у меня лучше есть.

Вынул из мешка одно зернышко и бросил наземь — в ту ж минуту выросло вековое дерево, на том дереве дорогие плоды красуются, разные птицы песни поют, заморские коты сказки сказывают.

Тотчас узнали его черти.

— Ах, — говорят меж собой, — да ведь это тот самый, что королевну избавил. Давайте-ка, братцы, опоим его за то зельем, и пусть он полгода спит.

Принялись его угощать и опоили волшебным зельем. Солдат упал на траву и заснул крепким, беспробудным сном, а купцы, караван и котел вмиг исчезли.

Вскоре после того вышла королевна в сад погулять; смотрит — на всех деревьях стали верхушки сохнуть. "Не к добру! — думает. — Видно, с мужем что худо приключилося! Три месяца прошло, пора бы ему и назад вернуться, а его нет как нету!"

Собралась королевна и поехала его разыскивать. Едет по той дороге, по какой и солдат путь держал, по обеим сторонам леса растут, и птицы поют, и заморские коты сказки мурлыкают.

Доезжает до того места, что деревьев не стало больше — извивается дорога по чистому полю, и думает: "Куда ж он девался? Не сквозь землю же провалился!" Глядь — стоит в сторонке такое же чудное дерево и лежит под ним ее милый друг.

Подбежала к нему и ну толкать-будить — нет, не просыпается; принялась щипать его, колоть под бока булавками, колола, колола — он и боли не чувствует, точно мертвый лежит, не ворохнется. Рассердилась королевна и с сердцов проклятье промолвила:

— Чтоб тебя, соню негодного, буйным ветром подхватило, в безвестные страны занесло!

Только успела вымолвить, как вдруг засвистали-зашумели ветры, и в один миг подхватило солдата буйным вихрем и унесло из глаз королевны.

Поздно одумалась королевна, что сказала слово нехорошее, заплакала горькими слезами, воротилась домой и стала жить одна-одинехонька.

А бедного солдата занесло вихрем далеко-далеко, за тридевять земель, в тридесятое государство, и бросило на косе промеж двух морей; упал он на самый узенький клинышек: направо ли сонный оборотится, налево ли повернется — тотчас в море свалится, и поминай как звали!

Полгода проспал добрый молодец, ни пальцем не шевельнул; а как проснулся, сразу вскочил прямо на ноги, смотрит — с обеих сторон волны подымаются, и конца не видать морю широкому; стоит да в раздумье сам себя спрашивает: "Каким чудом я сюда попал? Кто меня затащил?"

Пошел по косе и вышел на остров; на том острове — гора высокая да крутая, верхушкою до облаков хватает, а на горе лежит большой камень.

Подходит к этой горе и видит — три черта дерутся, клочья так и летят.

— Стойте, окаянные! За что вы деретесь?

— Да, вишь, третьего дня помер у нас отец, и остались после него три чудные вещи: ковер-самолет, сапоги-скороходы да шапка-невидимка, так мы поделить не можем.

— Эх, вы! Из таких пустяков бой затеяли. Хотите, я вас разделю? Все будете довольны, никого не обижу.

— А ну, земляк, раздели, пожалуйста!

— Ладно! Бегите скорей по сосновым лесам, наберите смолы по сто пудов и несите сюда.

Черти бросились по сосновым лесам, набрали смолы триста пудов и принесли к солдату.

— Теперь притащите из пекла самый большой котел.

Черти приволокли большущий котел — бочек сорок войдет! — и поклали в него всю смолу.

Солдат развел огонь и, как только смола растаяла, приказал чертям тащить котел на гору и поливать ее сверху донизу. Черти мигом и это исполнили.

— Ну-ка, — говорит солдат, — пихните теперь вон тот камень; пусть он с горы катится, а вы трое за ним вдогонку приударьте. Кто прежде всех догонит, тот выбирай себе любую из трех диковинок; кто второй догонит, тот из двух остальных бери, какая покажется; а затем последняя диковинка пусть достанется третьему.

Черти пихнули камень, и покатился он с горы шибко-шибко; бросились все трое вдогонку. Вот один черт нагнал, ухватился за камень — камень тотчас повернулся, подворотил его под себя и вогнал в смолу. Нагнал другой черт, а потом и третий, и с ними то же самое! Прилипли крепко-накрепко к смоле.

Солдат взял под мышку сапоги-скороходы да шапку-невидимку, сел на ковер-самолет и полетел искать свое царство.

Долго ли, коротко ли — прилетает к избушке; входит — в избушке сидит баба-яга — костяная нога, старая, беззубая.

— Здравствуй, бабушка! Скажи, как бы мне отыскать мою прекрасную королевну?

— Не знаю, голубчик! Видом ее не видала, слыхом про нее не слыхала. Ступай ты за столько-то морей, за столько-то земель — там живет моя средняя сестра, она знает больше моего; может, она тебе скажет.

Солдат сел на ковер-самолет и полетел; долго пришлось ему по белу свету странствовать. Захочется ли ему есть-пить, сейчас наденет на себя шапку-невидимку, пустится в какой-нибудь город, зайдет в лавки, наберет — чего только душа пожелает, на ковер — и летит дальше.

Прилетает к другой избушке, входит — там сидит баба-яга — костяная нога, старая, беззубая.

— Здравствуй, бабушка! Не знаешь ли, где найти мне прекрасную королевну?

— Нет, голубчик, не знаю. Поезжай-ка ты за столько-то морей, за столько-то.земель — там живет моя старшая сестра; может, она ведает.

— Эх ты, старая! Сколько лет на свете живешь, а доброго ничего не знаешь.

Сел на ковер-самолет и полетел к старшей сестре.

Долго-долго странствовал, много земель и много морей видел, наконец прилетел на край света; стоит избушка, а дальше никакого ходу нет — одна тьма кромешная, ничего не видать! "Ну, — думает, — коли здесь не добьюсь толку, больше летать некуда!"

Входит в избушку — там сидит баба-яга — костяная нога,седая, беззубая.

— Здравствуй, бабушка! Скажи, где мне искать мою королевну?

— Подожди немножко; вот я созову всех своих ветров и у них спрошу. Ведь они по всему свету дуют, так должны знать, где она теперь проживает.

Вышла старуха на крыльцо, крикнула громким голосом, свистнула молодецким посвистом; вдруг со всех сторон поднялись-повеяли ветры буйные, только изба трясется!

— Тише, тише! — кричит баба-яга.

И как только собрались ветры, начала их спрашивать:

— Ветры мои буйные, по всему свету вы дуете, не видали ль где прекрасную королевну?

— Нет, нигде не видали! — отвечают ветры в один голос.

— Да все ли вы налицо?

— Все, только южного ветра нет.

Немного погодя прилетает южный ветер. Спрашивает его старуха:

— Где пропадал до сих пор? Еле дождалась тебя!

— Виноват, бабушка! Я зашел в новое царство, где живет прекрасная королевна; муж у нее без вести пропал, так теперь сватают ее разные цари и царевичи, короли и королевичи.

— А сколь далеко до нового царства?

— Пешему тридцать лет идти, на крыльях десять лет нестись; а я повею — в три часа доставлю.

Солдат начал просить, чтобы южный ветер взял его донес в новое царство.

— Пожалуй, — говорит южный ветер, — я тебя донесу, коли дашь мне волю погулять в твоем царстве три дня и три ночи.

— Гуляй хоть три недели!

— Ну хорошо; вот я отдохну денька два-три, соберусь с силами, да тогда и в путь.

Отдохнул южный ветер, собрался с силами и говорит солдату:

— Ну, брат, собирайся, сейчас отправимся, да смотри не бойся, цел будешь!

Вдруг зашумел-засвистал сильный вяхорь, подхватило солдата на воздух и понесло через горы и моря под самыми облаками, и ровно через три часа был он в новом царстве, где жила его прекрасная королевна.

Говорит ему южный ветер:

— Прощай, добрый молодец! Жалеючи тебя, не хочу гулять в твоем царстве.

— Что так?

— Потому, если я загуляю, ни одного дома в городе, ни одного дерева в садах не останется: все вверх дном поставлю!

— Ну прощай. Спасибо тебе! — сказал солдат, надел шапку-невидимку и пошел в белокаменные палаты.

Вот пока его не было в царстве, в саду все деревья стояли с сухими верхушками, а как он явился, тотчас ожили и начали цвесть.

Входит он в большую комнату, а там сидят за столом разные цари и царевичи, короли и королевичи, что приехали за прекрасную королевну свататься, сидят да сладкими винами угощаются. Какой жених ни нальет стакан, только к губам поднесет — солдат тотчас хватит кулаком по стакану и сразу вышибет. Все гости тому удивляются, а прекрасная королевна в ту ж минуту догадалася. "Верно, — думает, — мои друг воротился!"

Посмотрела в окно — в саду на деревьях все верхушки ожили, и стала она своим гостям загадку загадывать:

— Была у меня золотая нитка с золотой иголкой; я ту иглу потеряла и найти не чаяла, а теперь та игла нашлась. Кто отгадает эту загадку, за того замуж пойду.

Цари и царевичи, короли и королевичи долго над тою загадкою ломали свои мудрые головы, а разгадать никак не могли. Говорит королевна:

— Покажись, мой милый друг!

Солдат снял с себя шапку-невидимку, взял королевну за белые руки и стал целовать в уста сахарные.

— Вот вам и разгадка! — сказала прекрасная королевна. — Золотая нитка — это я, а золотая иголка — это мой верный муж. Куда иголочка — туда и ниточка.

Пришлось женихам оглобли поворачивать, разъехались они по своим дворам, а королевна стала с своим мужем жить-поживать да добра наживать.

0

303

Сивка-бурка
Русская народная сказка

Было у старика трое сыновей: двое умных, а третий Иванушка-дурачок; день и ночь дурачок на печи валяется.

Посеял старик пшеницу, и выросла пшеница богатая, да повадился ту пшеницу кто-то по ночам толочь и травить. Вот старик и говорит детям:

— Милые мои дети, стерегите пшеницу каждую ночь поочередно, поймайте мне вора.

Приходит первая ночь. Отправился старший сын пшеницу стеречь, да захотелось ему спать: забрался он на сеновал и проспал до утра. Приходит утром домой и говорит: всю ночь-де не спал, иззяб, а вора не видал.

На вторую ночь пошел средний сын и также всю ночку проспал на сеновале.

На третью ночь приходит черед дураку идти. Взял он аркан и пошел. Пришел на межу и сел на камень: сидит — не спит, вора дожидается.

В самую полночь прискакал в пшеницу разношерстный конь: одна шерстинка золотая, другая — серебряная, бежит — земля дрожит, из ушей дым столбом валит, из ноздрей пламя пышет. И стал тот конь пшеницу есть: не столько ест, сколько топчет.

Подкрался дурак на четвереньках к коню и разом накинул ему на шею аркан. Рванулся конь изо всех сил — не тут-то было. Дурак уперся, аркан шею давит. И стал тут конь дурака молить:

— Отпусти ты меня, Иванушка, а я тебе великую сослужу службу!

— Хорошо,— отвечает Иванушка-дурачок. — Да как я тебя потом найду?

— Выйди за околицу, — говорит конь, — свистни три раза и крикни: "Сивка-бурка, вещий каурка! Стань передо мной, как лист перед травой!" — я тут и буду.

Отпустил коня Иванушка-дурачок и взял с него слово — пшеницы больше не есть и не топтать.

Пришел Иванушка домой.

— Ну что, дурак, видел? — спрашивают братья.

— Поймал я, — говорит Иванушка, — разношерстного коня. Пообещался он больше не ходить в пшеницу — вот я его и отпустил.

Посмеялись вволю братья над дураком, но только уж с этой ночи никто пшеницы не трогал.

Скоро после этого стали по деревням и городам бирючи (глашатай) от царя ходить, клич кликать: собирайтесь-де, бояре и дворяне, купцы и мещане и простые крестьяне, все к царю на праздник, на три дня; берите с собой лучших коней; и кто на своем коне до царевнина терема доскочит и с царевниной руки перстень снимет, за того царь царевну замуж отдаст.

Стали собираться на праздник и Иванушкины братья: не то чтобы уж самим скакать, а хоть на других посмотреть. Просится и Иванушка с ними.

— Куда тебе, дурак! — говорят братья. — Людей, что ли, хочешь пугать? Сиди себе на печи да золу пересыпай.

Уехали братья, а Иванушка-дурачок взял у невесток лукошко и пошел грибы брать. Вышел Иванушка в поле, лукошко бросил, свистнул три раза и крикнул:

— Сивка-бурка, вещий каурка! Стань передо мной, как лист перед травой!

Конь бежит — земля дрожит, из ушей пламя, из нозрей дым столбом валит. Прибежал — и стал конь перед Иванушкой как вкопанный.

— Ну, — говорит,— влезай мне, Иванушка, в правое ухо, а в левое вылезай.

Влез Иванушка коню в правое ухо, а в левое вылез — и стал таким молодцом, что ни вздумать, ни взгадать, ни в сказке сказать.

Сел тогда Иванушка на коня и поскакал на праздник к царю. Прискакал на площадь перед дворцом, видит — народу видимо-невидимо; а в высоком терему, у окна, царевна сидит: на руке перстень — цены нет, собой красавица из красавиц. Никто до нее скакать и не думает: никому нет охоты наверняка шею ломать.

Ударил тут Иванушка своего коня по крутым бедрам, осерчал конь, прыгнул — только на три венца до царевнина окна не допрыгнул.

Удивился народ, а Иванушка повернул коня и поскакал назад. Братья его не скоро посторонились, так он их шелковой плеткой хлестнул. Кричит народ: "Держи, держи его!" — а Иванушкин уж и след простыл.

Выехал Иван из города, слез с коня, влез к нему в левое ухо, в правое вылез и стал опять прежним Иванушкой-дурачком. Отпустил Иванушка коня, набрал лукошко мухоморов и принес домой.

— Вот вам, хозяюшки, грибков, — говорит.

Рассердились тут невестки на Ивана:

— Что ты, дурак, за грибы принес? Разве тебе одному их есть!

Усмехнулся Иван и опять залез на печь.

Пришли братья домой и рассказывают отцу, как они в городе были и что видели, а Иванушка лежит на печи да посмеивается.

На другой день старшие братья опять на праздник поехали, а Иванушка взял лукошко и пошел за грибами. Вышел в поле, свистнул, гаркнул:

— Сивка-бурка, вещий каурка! Стань передо мной, как лист перед травой!

Прибежал конь и встал перед Иванушкой как вкопанный.

Перерядился опять Иван и поскакал на площадь. Видит — на площади народу еще больше прежнего; все на царевну любуются, а прыгать никто не думает: кому охота шею ломать! Ударил тут Иванушка своего коня по крутым бедрам, осерчал конь, прыгнул — и только на два венца до царевнина окна не достал. Поворотил Иванушка коня, хлестнул братьев, чтоб посторонились, и ускакал.

Приходят братья домой, а Иванушка уже на печи лежит, слушает, что братья рассказывают, и посмеивается.

На третий день братья опять поехали на праздник, прискакал и Иванушка. Стегнул он своего коня плеткой. Осерчал конь пуще прежнего: прыгнул — и достал до окна. Иванушка поцеловал царевну и ускакал, не позабывши братьев плеткой огреть. Тут уж и царь и царевна стали кричать: "Держи, держи его!" — а Иванушкин и след простыл.

Пришел Иванушка домой — одна рука тряпкой обмотана.

— Что это у тебя такое? — спрашивают Ивана невестки.

— Да вот, — говорит, — искавши грибов, сучком накололся. — И полез Иван на печь.

Пришли братья, стали рассказывать, что и как было. А Иванушке на печи захотелось на перстенек посмотреть: как приподнял он тряпку, избу всю так и осияло.

— Перестань, дурак, с огнем баловать! — крикнули на него братья. — Еще избу сожжешь. Пора тебя, дурака, совсем из дому прогнать!

Дня через три идет от царя клич, чтобы весь народ, сколько ни есть в его царстве, собирался к нему на пир и чтобы никто не смел дома оставаться, а кто царским пиром побрезгует — тому голову с плеч.

Нечего тут делать, пошел на пир сам старик со всей семьей.

Пришли, за столы дубовые посадилися; пьют и едят, речи гуторят.

В конце пира стала царевна медом из своих рук rocтей обносить. Обошла всех, подходит к Иванушке последнему; а на дураке-то платьишко худое, весь в саже, волосы дыбом, одна рука грязной тряпкой завязана... просто страсть. |

— Зачем это у тебя, молодец, рука обвязана? — спрашивает царевна. — Развяжи-ка.

Развязал Иванушка руку, а на пальце царевнин перстень — так всех и осиял.

Взяла тогда царевна дурака за руку, подвела к отцу и говорит:

— Вот, батюшка, мой суженый.

Обмыли слуги Иванушку, причесали, одели в царское платье, и стал он таким молодцом, что отец и братья глядят — и глазам своим не верят.

Сыграли свадьбу царевны с Иванушкой и сделали пир на весь мир. Я там был: мед, пиво пил; по усам текло, а в рот не попало.

0

304

Марья Моревна
Русская народная сказка

В некотором царстве, в некотором государстве жил-был Иван-царевич; у него было три сестры: одна Марья-царевна, другая Ольга-царевна, третья Анна-царевна. Отец и мать у них померли; умирая, они сыну наказывали:

— Кто первый за твоих сестер станет свататься, за того и отдавай — при себе не держи долго!

Царевич похоронил родителей и с горя пошел с сестрами во зеленый сад погулять. Вдруг находит на небо туча черная, встает гроза страшная.

— Пойдемте, сестрицы, домой! — говорит Иван-царевич.

Только пришли во дворец — как грянул гром, раздвоился потолок, и влетел к ним в горницу ясен сокол, ударился сокол об пол, сделался добрым молодцем и говорит:

— Здравствуй, Иван-царевич! Прежде я ходил гостем, а теперь пришел сватом; хочу у тебя сестрицу Марью-царевну посватать.

— Коли люб ты сестрице, я ее не унимаю — пусть с богом идет!

Марья-царевна согласилась; сокол женился и унес ее в свое царство.

Дни идут за днями, часы бегут за часами — целого года как не бывало; пошел Иван-царевич с двумя сестрами во зеленый сад погулять. Опять встает туча с вихрем, с молнией.

— Пойдемте, сестрицы, домой! — говорит царевич. Только пришли во дворец — как ударил гром, распалася крыша, раздвоился потолок, и влетел орел; ударился об пол и сделался добрым молодцем.

— Здравствуй, Иван-царевич! Прежде я гостем ходил, а теперь пришел сватом.

И посватал Ольгу-царевну. Отвечает Иван-царевич:

— Если ты люб Ольге-царевне, то пусть за тебя идет; я с нее воли не снимаю.

Ольга-царевна согласилась и вышла за орла замуж; орел подхватил ее и унес в свое царство.

Прошел еще один год; говорит Иван-царевич своей младшей сестрице:

— Пойдем во зеленом саду погуляем!

Погуляли немножко; опять встает туча с вихрем, с молнией.

— Вернемся, сестрица, домой!

Вернулись домой, не успели сесть — как ударил гром, раздвоился потолок, и влетел ворон; ударился ворон об пол и сделался добрым молодцем; прежние были хороши собой, а этот еще лучше.

— Ну, Иван-царевич, прежде я гостем ходил, а теперь пришел сватом; отдай за меня Анну-царевну.

— Я с сестрицы воли не снимаю: коли ты полюбился ей, пусть идет за тебя.

Вышла за ворона Анна-царевна, и унес он ее в свое государство.

Остался Иван-царевич один; целый год жил без сестер, и сделалось ему скучно.

— Пойду, — говорит, — искать сестриц.

Собрался в дорогу, шел, шел и видит — лежит в поле рать-сила побитая. Спрашивает Иван-царевич:

— Коли есть тут жив человек — отзовися! Кто побил это войско великое?

Отозвался ему жив человек:

— Все это войско великое побила Марья Моревна, прекрасная королевна.

Пустился Иван-царевич дальше, наезжал на шатры белые, выходила к нему навстречу Марья Моревна, прекрасная королевна:

— Здравствуй, царевич, куда тебя бог несет — по воле аль по неволе?

Отвечал ей Иван-царевич:

— Добрые молодцы по неволе не ездят!

— Ну, коли дело не к спеху, погости у меня в шатрах.

Иван-царевич тому и рад, две ночи в шатрах ночевал, полюбился Марье Моревне и женился на ней.

Марья Моревна, прекрасная королевна, взяла его с собой в свое государство; пожили они вместе сколько-то времени, и вздумалось королевне на войну собираться; покидает она на Ивана-царевича все хозяйство и приказывает:

— Везде ходи, за всем присматривай; только в этот чулан не моги заглядывать!

Он не вытерпел: как только Марья Моревна уехала, тотчас бросился в чулан, отворил дверь, глянул — а там висит Кощей Бессмертный, на двенадцати цепях прикован.

Просит Кощей у Ивана-царевича:

— Сжалься надо мной, дай мне напиться! Десять лет я здесь мучаюсь, не ел, не пил — совсем в горле пересохло!

Царевич подал ему целое ведро воды; он выпил и еще запросил:

— Мне одним ведром не залить жажды; дай еще!

Царевич подал другое ведро; Кощей выпил и запросил третье, а как выпил третье ведро — взял свою прежнюю силу, тряхнул цепями и сразу все двенадцать порвал.

— Спасибо, Иван-царевич! — сказал Кощей Бессмертвый. — Теперь тебе никогда не видать Марьи Моревны, как ушей своих! — И страшным вихрем вылетел в окно, нагнал на дороге Марью Моревну, прекрасную королевну, подхватил ее и унес к себе.

А Иван-царевич горько-горько заплакал, снарядился и пошел в путь-дорогу:

— Что ни будет, а разыщу Марью Моревну!

Идет день, идет другой, на рассвете третьего видит чудесный дворец, у дворца дуб стоит, на дубу ясен сокол сидит. Слетел сокол с дуба, ударился оземь, обернулся добрым молодцем и закричал:

— Ах, шурин мой любезный! Как тебя господь милует?

Выбежала Марья-царевна, встретила Ивана-царевича радостно, стала про его здоровье расспрашивать, про свое житье-бытье рассказывать.

Погостил у них царевич три дня и говорит:

— Не могу у вас гостить долго; я иду искать жену мою, Марью Моревну, прекрасную королевну.

— Трудно тебе сыскать ее, — отвечает сокол. — Оставь здесь на всякий случай свою серебряную ложку: будем на нее смотреть, про тебя вспоминать.

Иван-царевич оставил у сокола свою серебряную ложку и пошел в дорогу.

Шел он день, шел другой, на рассвете третьего видит дворец еще лучше первого, возле дворца дуб стоит, на дубу орел сидит. Слетел орел с дерева, ударился оземь, обернулся добрым молодцем и закричал:

— Вставай, Ольга-царевна! Милый наш братец идет.

Ольга-царевна тотчас прибежала навстречу, стала его целовать-обнимать, про здоровье расспрашивать, про свое житье-бытье рассказывать.

Иван-царевич погостил у них три денька и говорит:

— Дольше гостить мне некогда; я иду искать жену мою, Марью Моревну, прекрасную королевну.

Отвечает орел:

— Трудно тебе сыскать ее; оставь у нас серебряную вилку, будем на нее смотреть, тебя вспоминать.

Он оставил серебряную вилку и пошел в дорогу.

День шел, другой шел, на рассвете третьего видит дворец лучше первых двух, возле дворца дуб стоит, на дубу ворон сидит. Слетел ворон с дуба, ударился оземь, обернулся добрым молодцем и закричал:

— Анна-царевна! Поскорей выходи, наш братец идет.

Выбежала Анна-царевна, встретила его радостно, стала целовать-обнимать, про здоровье расспрашивать, про свое житье-бытье рассказывать.

Иван-царевич погостил у них три денька и говорит:

— Прощайте! Пойду жену искать — Марью Моревну, прекрасную королевну.

Отвечает ворон:

— Трудно тебе сыскать ее; оставь-ка у нас серебряную табакерку: будем на нее смотреть, тебя вспоминать.

Царевич отдал ему серебряную табакерку, попрощался и пошел в дорогу.

День шел, другой шел, а на третий добрался до Марьи Моревны. Увидала она своего милого, бросилась к нему на шею, залилась слезами и промолвила:

— Ах, Иван-царевич! Зачем ты меня не послушался — посмотрел в чулан и выпустил Кощея Бессмертного?

— Прости, Марья Моревна! Не поминай старого, лучше поедем со мной, пока не видать Кощея Бессмертного; авось не догонит!

Собрались и уехали.

А Кощей на охоте был; к вечеру он домой ворочается, под ним добрый конь спотыкается.

— Что ты, несытая кляча, спотыкаешься? Али чуешь какую невзгоду?

Отвечает конь:

— Иван-царевич приходил, Марью Моревну увез.

— А можно ли их догнать?

— Можно пшеницы насеять, дождаться, пока она вырастет, сжать ее, смолотить, в муку обратить, пять печей хлеба наготовить, тот хлеб поесть, да тогда вдогонь ехать — и то поспеем!

Кощей поскакал, догнал Ивана-царевича.

— Ну, — говорит, — первый раз тебя прощаю за твою доброту, что водой меня напоил; и в другой раз прощу, а в третий берегись — на куски изрублю!

Отнял у него Марью Моревну и увез, а Иван-царевич сел на камень и заплакал.

Поплакал-поплакал и опять воротился назад за Марьей Моревною; Кощея Бессмертного дома не случилося.

— Поедем, Марья Моревна!

— Ах, Иван-царевич! Он нас догонит.

— Пускай догонит; мы хоть часок-другой проведем вместе.

Собрались и уехали. Кощей Бессмертный домой возвращается, под ним добрый конь спотыкается.

— Что ты, несытая кляча, спотыкаешься? Али чуешь какую невзгоду?

— Иван-царевич приходил, Марью Моревну с собой взял.

— А можно ли догнать их?

— Можно ячменю насеять, подождать, пока он вырастет, сжать-смолотить, пива наварить, допьяна напиться, до отвала выспаться да тогда вдогонь ехать — и то поспеем!

Кощей поскакал, догнал Ивана-царевича:

— Ведь я ж говорил, что тебе не видать Марьи Моревны, как ушей своих!

Отнял ее и увез к себе.

Остался Иван-царевич один, поплакал-поплакал и опять воротился за Марьей Моревною; на ту пору Кощея дома не случилося.

— Поедем, Марья Моревна!

— Ах, Иван-царевич! Ведь он догонит, тебя в куски изрубит.

— Пускай изрубит! Я без тебя жить не могу.

Собрались и поехали.

Кощей Бессмертный домой возвращается, под ним добрый конь спотыкается.

— Что ты спотыкаешься? Аль чуешь какую невзгоду?

— Иван-царевич приходил, Марью Моревну с собой взял.

Кощей поскакал, догнал Ивана-царевича, изрубил его в мелкие куски и поклал в смоляную бочку; взял эту бочку, скрепил железными обручами и бросил в синее море, а Марью Моревну к себе увез.

В то самое время у зятьев Ивана-царевича серебро почернело.

— Ах, — говорят они, — видно, беда приключилася!

Орел бросился на сине море, схватил и вытащил бочку на берег, сокол полетел за живой водою, а ворон за мертвою.

Слетелись все трое в одно место, разбили бочку, вынули куски Ивана-царевича, перемыли и склали, как надобно. Ворон брызнул мертвою водою — тело срослось, соединилося; сокол брызнул живою водою — Иван-царевич вздрогнул, встал и говорит:

— Ах, как я долго спал!

— Еще бы дольше проспал, если б не мы! — отвечали зятья. — Пойдем теперь к нам в гости.

— Нет, братцы! Я пойду искать Марью Моревну.

Приходит к ней и просит:

— Разузнай у Кощея Бессмертного, где он достал себе такого доброго коня.

Вот Марья Моревна улучила добрую минуту и стал Кощея выспрашивать. Кощей сказал:

— За тридевять земель, в тридесятом царстве, за oгненной рекою живет баба-яга; у ней есть такая кобылица, на которой она каждый день вокруг света облетает. Много у ней и других славных кобылиц; я у ней три дня пастухом был, ни одной кобылицы не упустил, и я то баба-яга дала мне одного жеребеночка.

— Как же ты через огненную реку переправился?

— А у меня есть такой платок: махну в правую сторону три раза, сделается высокий-высокий мост, и огонь его не достанет!

Марья Моревна выслушала, пересказала все Ивану-царевичу и платок унесла да ему отдала.

Иван-царевич переправился через огненную реку и пошел к бабе-яге. Долго шел он не пивши, не евши. Попалась ему навстречу заморская птица с малыми детками. Иван-царевич говорит:

— Съем-ка я одного цыпленочка.

— Не ешь, Иван-царевич! — просит заморская птица. — В некоторое время я пригожусь тебе.

Пошел он дальше; видит в лесу улей пчел.

— Возьму-ка я, — говорит, — сколько-нибудь медку.

Пчелиная матка отзывается:

— Не тронь моего меду, Иван-царевич! В некоторое время я тебе пригожусь.

Он не тронул и пошел дальше; попадает ему навстречу львица с львенком.

— Съем я хоть этого львенка: есть так хочется, аж тошно стало!

— Не тронь, Иван-царевич, — просит львица. — В некоторое время я тебе пригожусь.

— Хорошо, пусть будет по-твоему!

Побрел голодный, шел, шел — стоит дом бабы-яги, кругом дома двенадцать шестов, на одиннадцати шестах по человечьей голове, только один незанятый.

— Здравствуй, бабушка!

— Здравствуй, Иван-царевич! Почто пришел — по своей воле аль по нужде?

— Пришел заслужить у тебя богатырского коня.

— Изволь, царевич! У меня ведь не год служить, а всего-то три дня; если упасешь моих кобылиц — дам тебе богатырского коня, а если нет, то не гневайся — торчать твоей голове на последнем шесте.

Иван-царевич согласился; баба-яга его накормила-напоила и велела за дело приниматься.

Только что выгнал он кобылиц в поле, кобылицы задрали хвосты и все врозь по лугам разбежались; не успел царевич глазами вскинуть, как они совсем пропали.

Тут он заплакал-запечалился, сел на камень и заснул.

Солнышко уже на закате, прилетела заморская птица и будит его:

— Вставай, Иван-царевич! Кобылицы теперь дома.

Царевич встал, воротился домой; а баба-яга и шумит и кричит на своих кобылиц:

— Зачем вы домой воротились?

— Как же нам было не воротиться? Налетели птицы со всего света, чуть нам глаза не выклевали.

— Ну, вы завтра по лугам не бегайте, а рассыпьтесь по дремучим лесам.

Переспал ночь Иван-царевич; наутро баба-яга ему говорит:

— Смотри, царевич, если не упасешь кобылиц, если хоть одну потеряешь — быть твоей буйной головушке на шесте!

Погнал он кобылиц в поле, они тотчас задрали хвосты и разбежались по дремучим лесам. Опять сел царевич на камень, плакал, плакал да уснул. Солнышко село за лес, прибежала львица:

— Вставай, Иван-царевич! Кобылицы все собраны.

Иван-царевич встал и пошел домой; баба-яга пуще прежнего и шумит и кричит на своих кобылиц:

— Зачем домой воротились?

— Как же нам было не воротиться? Набежали лютые звери со всего света, чуть нас совсем не разорвали.

— Ну, вы завтра забегите в сине море.

Опять переспал ночь Иван-царевич; наутро посылает его баба-яга кобылиц пасти:

— Если не упасешь — быть твоей буйной головушке на шесте.

Он погнал кобылиц в поле; они тотчас задрали хвосты, скрылись с глаз и забежали в сине море; стоят в воде по шею. Иван-царевич сел на камень, заплакал и уснул. Солнышко за лес село, прилетела пчелка и говорит:

— Вставай, царевич! Кобылицы все собраны; да как воротишься домой, бабе-яге на глаза не показывайся, пойди в конюшню и спрячься за яслями. Там есть паршивый жеребенок — в навозе валяется; ты укради его и в глухую полночь уходи из дому.

Иван-царевич встал, пробрался в конюшню и улегся за яслями; баба-яга и шумит и кричит на своих кобылиц:

— Зачем воротились?

— Как же нам было не воротиться? Налетело пчел видимо-невидимо со всего света и давай нас со всех сторон жалить до крови!

Баба-яга заснула, а в самую полночь Иван-царевич украл у нее паршивого жеребенка, оседлал его, сел и поскакал к огненной реке. Доехал до той реки, махнул три раза платком в правую сторону — и вдруг, откуда-ни взялся, повис через реку высокий, славный мост.

Царевич переехал по мосту и махнул платком в левую сторону только два раза — остался через реку мост тоненький-тоненький!

Поутру пробудилась баба-яга — паршивого жеребенка видом не видать! Бросилась в погоню; во весь дух на железной ступе скачет, пестом погоняет, помелом след заметает.

Прискакала к огненной реке, взглянула и думает: "Хорош мост!"

Поехала по мосту, только добралась до середины — мост обломился, и баба-яга чебурах в реку! Тут ей лютая смерть приключилась.

Иван-царевич откормил жеребенка в зеленых лугах; стал из него чудный конь.

Приезжает царевич к Марье Моревне; она выбежала, бросилась к нему на шею:

— Как тебе удалось от смерти избавиться?

— Так и так, — говорит. — Поедем со мной.

— Боюсь, Иван-царевич! Если Кощей догонит, быть тебе опять изрублену.

— Нет, не догонит! Теперь у меня славный богатырский конь, словно птица летит.

Сели они на коня и поехали.

Кощей Бессмертный домой ворочается, под ним конь спотыкается.

— Что ты, несытая кляча, спотыкаешься? Али чуешь какую невзгоду?

— Иван-царевич приезжал, Марью Моревну увез.

— А можно ли их догнать?

— Бог знает! Теперь у Ивана-царевича конь богатырский лучше меня.

— Нет, не утерплю, — говорит Кощей Бессмертный, — поеду в погоню.

Долго ли, коротко ли — нагнал он Ивана-царевича, соскочил наземь и хотел было сечь его острой саблею; в те поры конь Ивана-царевича ударил со всего размаху копытом Кощея Бессмертного и размозжил ему голову, а царевич доконал его палицей.

После того наклал царевич кучу дров, развел огонь, спалил Кощея Бессмертного на костре и самый пепел его пустил по ветру.

Марья Моревна села на Кощеева коня, а Иван-царевич на своего, и поехали они в гости сперва к ворону, потом к орлу, а там и к соколу. Куда ни приедут, всюду встречают их с радостью:

— Ах, Иван-царевич, а уж мы не чаяли тебя видеть.

Ну да недаром же ты хлопотал: такой красавицы, как Марья Моревна, во всем свете поискать — другой не найти!

Погостили они, попировали и поехали в свое царство; приехали и стали себе жить-поживать, добра наживать да медок попивать.

0

305

ФИНИСТ — ЯСНЫЙ СОКОЛ
Русская народная сказка

Жил да был крестьянин. Умерла у него жена, осталось три дочки. Хотел старик нанять работницу — в хозяйстве помогать. Но меньшая дочь, Марьюшка, сказала:

— Не надо, батюшка, нанимать работницу, сама я буду хозяйство вести.

Ладно. Стала дочка Марьюшка хозяйство вести. Все-то она умеет, все-то у нее ладится. Любил отец Марьюшку: рад был, что такая умная да работящая дочка растет. Из себя-то Марьюшка красавица писаная. А сестры ее завидущие да жаднющие, из себя-то они некрасивые, а модницы-перемодницы — весь день сидят да белятся, да румянятся, да в обновки наряжаются, платья им — не платья, сапожки — не сапожки, платок — не платок.

Поехал отец на базар и спрашивает дочек:

— Что вам, дочки, купить, чем порадовать?

И говорят старшая и средняя дочки:

— Купи по полушалку, да такому, чтоб цветы покрупнее, золотом расписанные.

А Марьюшка стоит да молчит. Спрашивает ее отец:

— А что тебе, доченька, купить?

— Купи мне, батюшка, перышко Финиста-ясна сокола.

Приезжает отец, привозит дочкам полушалки, а перышка не нашел.

Поехал отец в другой раз на базар.

— Ну, — говорит, — дочки, заказывайте подарки.

Обрадовались старшая и средняя дочки:

— Купи нам по сапожкам с серебряными подковками.

А Марьюшка опять заказывает;

— Купи мне, батюшка, перышко Финиста-ясна сокола.

Ходил отец весь день, сапожки купил, а перышка не нашел. Приехал без перышка.

Ладно. Поехал старик в третий раз на базар, а старшая и средняя дочки говорят:

— Купи нам по платью.

А Марьюшка опять просит;

— Батюшка, купи перышко Финиста-ясна сокола.

Ходил отец весь день, а перышка не нашел. Выехал из города, а навстречу старенький старичок:

— Здорово, дедушка!

— Здравствуй, милый! Куда путь-дорогу держишь?

— К себе, дедушка, в деревню. Да вот горе у меня: меньшая дочка наказывала купить перышко Финиста-ясна сокола, а я не нашел.

— Есть у меня такое перышко, да оно заветное; но для доброго человека, куда ни шло, отдам.

Вынул дедушка перышко и подает, а оно самое обыкновенное. Едет крестьянин и думает: «Что в нем Марьюшка нашла хорошего?»

Привез старик подарки дочкам, старшая и средняя наряжаются да над Марьюшкой смеются:

— Как была ты дурочка, так и есть. Нацепи свое перышко в волоса да красуйся!

Промолчала Марьюшка, отошла в сторону, а когда ьсе спать полегли, бросила Марьюшка перышко на пол и проговорила:

— Любезный Финист — ясный сокол, явись ко мне, жданный мой жених!

И явился ей молодец красоты неописанной. К утру молодец ударился об пол и сделался соколом. Отворила ему Марьюшка окно, и улетел сокол к синему небу.

Три дня Марьюшка привечала к себе молодца; днем он летает соколом по синему поднебесью, а к ночи прилетает к Марьюшке и делается добрым молодцем.

На четвертый день сестры злые заметили — наговорили отцу на сестру.

— Милые дочки, — говорит отец, — смотрите лучше за собой!

"Ладно, — думают сестры, — посмотрим, как будет дальше".

Натыкали они в раму острых ножей, а сами притаились, смотрят. Вот летит ясный сокол. Долетел до окна и не может попасть в комнату Марьюшки. Бился, бился, всю грудь изрезал, а Марьюшка спит и не слышит. И сказал тогда сокол:

— Кому я нужен, тот меня найдет. Но это будет нелегко. Тогда меня найдешь, когда трое башмаков железных износишь, трое посохов железных изломаешь, трое колпаков железных порвешь.

Услышала это Марьюшка, вскочила с кровати, посмотрела в окно, а сокола нет, и только кровавый след на окне остался. Заплакала Марьюшка горькими слезами — смыла слезками кровавый след и стала еще краше.

Пошла она к отцу и проговорила:

— Не брани меня, батюшка, отпусти в путь-дорогу дальнюю. Жива буду — свидимся, умру — так, знать, на роду написано.

Жалко было отцу отпускать любимую дочку, но отпустил.

Заказала Марьюшка трое башмаков железных, трое посохов железных, трое колпаков железных и отправилась в путь-дорогу дальнюю, искать желанного Финиста — ясна сокола. Шла она чистым полем, шла темным лесом, высокими горами. Птички веселыми песнями ей сердце радовали, ручейки лицо белое умывали, леса темные привечали. И никто не мог Марьюшку тронуть; волки серые, медведи, лисицы — все звери к ней сбегались. Износила она башмаки железные, посох железный изломала и колпак железный порвала.

И вот выходит Марьюшка на поляну и видит: стоит избушка на курьих ножках — вертится. Говорит Марьюшка:

— Избушка, избушка, встань к лесу задом, ко мне передом! Мне в тебя лезть, хлеба есть.

Повернулась избушка к лесу задом, к Марьюшке передом. Зашла Марьюшка в избушку и видит: сидит там баба-яга — костяная нога, ноги из угла в угол, губы на грядке, а нос к потолку прирос.

Увидела баба-яга Марьюшку, зашумела:

— Тьфу, тьфу, русским духом пахнет! Красная девушка, дело пытаешь аль от дела лытаешь?

— Ищу, бабушка, Финиста-ясна сокола.

— О красавица, долго тебе искать! Твой ясный сокол за тридевять земель, в тридевятом государстве. Опоила его зельем царица-волшебница и женила на себе. Но я тебе помогу. Вот тебе серебряное блюдечко и золотое яичко. Когда придешь в тридевятое царство, наймись работницей к царице. Покончишь работу — бери блюдечко, клади золотое яичко, само будет кататься. Станут покупать — не продавай. Просись Финиста-ясна сокола повидать.

Поблагодарила Марьюшка бабу-ягу и пошла. Потемнел лес, страшно стало Марьюшке, боится и шагнуть, а навстречу кот. Прыгнул к Марьюшке и замурлыкал:

— Не бойся, Марьюшка, иди вперед. Будет еще страшнее, а ты иди и иди, не оглядывайся.

Потерся кот спинкой и был таков, а Марьюшка пошла дальше. А лес стал еще темней.

Шла, шла Марьюшка, башмаки железные износила, посох поломала, колпак порвала и пришла к избушке на курьих ножках. Вокруг тын, на кольях черепа, и каждый череп огнем горит.

Говорит Марьюшка:

— Избушка, избушка, встань к лесу задом, ко мне передом! Мне в тебя лезть, хлеба есть.

Повернулась избушка к лесу задом, к Марьюшке передом. Зашла Марьюшка в избушку и видит: сидит там баба-яга — костяная нога, ноги из угла в угол, губы на грядке, а нос к потолку прирос.

Увидела баба-яга Марьюшку, зашумела:

— Тьфу, тьфу, русским духом пахнет! Красная девушка, дело пытаешь аль от дела лытаешь?

— Ищу, бабушка, Финиста — ясна сокола.

— А у моей сестры была?

— Была, бабушка.

— Ладно, красавица, помогу тебе. Бери серебряные пяльцы, золотую иголочку. Иголочка сама будет вышивать серебром и золотом по малиновому бархату. Будут покупать — не продавай. Просись Финиста — ясна сокола повидать.

Поблагодарила Марьюшка бабу-ягу и пошла. А в лесу стук, гром, свист, черепа лес освещают. Страшно стало Марьюшке. Глядь, собака бежит:

— Ав, ав, Марьюшка, не бойся, родная, иди. Будет еще страшнее, не оглядывайся.

Сказала и была такова. Пошла Марьюшка, а лес стал еще темнее. За ноги ее цепляет, за рукава хватает… Идет Марьюшка, идет и назад не оглянется.

Долго ли, коротко ли шла — башмаки железные износила, посох железный поломала, колпак железный порвала. Вышла на полянку, а на полянке избушка на курьих ножках, вокруг тын, а на кольях лошадиные черепа; каждый череп огнем горит.

Говорит Марьюшка:

— Избушка, избушка, встань к лесу задом, а ко мне передом!

Повернулась избушка к лесу задом, а к Марьюшке передом. Зашла Марьюшка в избушку и видит: сидит баба-яга — костяная нога, ноги из угла в угол, губы на грядке, а нос к потолку прирос. Сама черная, а во рту один клык торчит.

Увидела баба-яга Марьюшку, зашумела:

— Тьфу, тьфу, русским духом пахнет! Красная девушка, дело пытаешь аль от дела пытаешь?

— Ищу, бабушка, Финиста — ясна сокола.

— Трудно, красавица, тебе будет его отыскать, да я помогу. Вот тебе серебряное донце, золотое веретенце. Бери в руки, само прясть будет, потянется нитка не простая, а золотая.

— Спасибо тебе, бабушка.

— Ладно, спасибо после скажешь, а теперь слушай, что тебе накажу: будут золотое веретенце покупать — не продавай, а просись Финиста — ясна сокола повидать.

Поблагодарила Марьюшка бабу-ягу и пошла, а лес зашумел, загудел: поднялся свист, совы закружились, мыши из нор повылезли—да все на Марьюшку. И ви дит Марьюшка — бежит навстречу серый волк.

— Не горюй, — говорит он, — а садись на меня и не оглядывайся.

Села Марьюшка на серого волка, и только ее и видели. Впереди степи широкие, луга бархатные, реки медовые, берега кисельные, горы в облака упираются. А Марьюшка скачет и скачет. И вот перед Марьюшкой хрустальный терем. Крыльцо резное, оконца узорчатые, а в оконце царица глядит.

— Ну, — говорит волк, — слезай, Марьюшка, иди и нанимайся в прислуги.

Слезла Марьюшка, узелок взяла, поблагодарила волка и пошла к хрустальному дворцу. Поклонилась Марьюшка царице и говорит:

— Не знаю, как вас звать, как величать, а не нужна ли вам будет работница?

Отвечает царица:

Давно я ищу работницу, но такую, которая могла бы прясть, ткать, вышивать.

— Все это я могу делать.

— Тогда проходи и садись за работу.

И стала Марьюшка работницей. День работает, а наступит ночь — возьмет Марьюшка серебряное блюдечко золотое яичко и скажет:

— Катись, катись, золотое яичко, по серебряному блюдечку, покажи мне моего милого.

Покатится яичко по серебряному блюдечку, и предстанет Финист — ясный сокол. Смотрит на него Марьюшка и слезами заливается:

— Финист мой, Финист — ясный сокол, зачем ты меня оставил одну, горькую, о тебе плакать!

Подслушала царица ее слова и говорит:

— Продай ты мне, Марьюшка, серебряное блюдечко и золотое яичко.

— Нет, — говорит Марьюшка, — они непродажные. Могу я тебе их отдать, если позволишь на Финиста — ясна сокола поглядеть.

Подумала царица, подумала.

— Ладно, — говорит, — так и быть. Ночью, как он уснет, я тебе его покажу.

Наступила ночь, и идет Марьюшка в спальню к Финисту — ясну соколу. Видит она — спит ее сердечный друг сном непробудным. Смотрит Марьюшка не насмотрится, целует в уста сахарные, прижимает к груди белой, — спит не пробудится сердечный друг.

Наступило утро, а Марьюшка не добудилась милого…

Целый день работала Марьюшка, а вечером взяла серебряные пяльцы да золотую иголочку. Сидит вышивает, сама приговаривает:

— Вышивайся, вышивайся, узор, для Финиста — ясна сокола. Было бы чем ему по утрам вытираться.

Подслушала царица и говорит:

— Продай, Марьюшка, серебряные пяльцы, золотую иголочку.

— Я не продам, — говорит Марьюшка, — а так отдам, разреши только с Финистом — ясным соколом свидеться.

Подумала та, подумала.

— Ладно, — говорит, — так и быть, приходи ночью.

Наступает ночь. Входит Марьюшка в спаленку к Финисту — ясну соколу, а тот спит сном непробудным.

— Финист ты мой, ясный сокол, встань, пробудись!

Спит Финист — ясный сокол крепким сном. Будила его Марьюшка — не добудилась.

Наступает день.

Сидит Марьюшка за работой, берет в руки серебряное донце, золотое веретенце. А царица увидала: продай да продай!

— Продать не продам, а могу и так отдать, если позволишь с Финистом — ясным соколом хоть часок побыть.

— Ладно, — говорит та.

А сама думает: «Все равно не разбудит».

Настала ночь. Входит Марьюшка в спальню к Финисту — ясну соколу, а тот спит сном непробудным.

— Финист ты мой — ясный сокол, встань, пробудись!

Спит Финист, не просыпается.

Будила, будила — никак не может добудиться, а рассвет близко.

Заплакала Марьюшка:

— Любезный ты мой Финист — ясный сокол, встань, пробудись, на Марьюшку свою погляди, к сердцу своему ее прижми!

Упала Марьюшкина слеза на голое плечо Финиста — ясна сокола и обожгла. Очнулся Финист — ясный сокол, осмотрелся и видит Марьюшку. Обнял ее, поцеловал:

— Неужели это ты, Марьюшка! Трое башмаков износила, трое посохов железных изломала, трое колпаков железных поистрепала и меня нашла? Поедем же теперь на родину.

Стали они домой собираться, а царица увидела и приказала в трубы трубить, об измене своего мужа оповестить.

Собрались князья да купцы, стали совет держать, как Финиста — ясна сокола наказать.

Тогда Финист — ясный сокол говорит:

— Которая, по-вашему, настоящая жена: та ли, что крепко любит, или та, что продает да обманывает?

Согласились все, что жена Финиста — ясна сокола — Марьюшка.

И стали они жить-поживать да добра наживать. Поехали в свое государство, пир собрали, в трубы затрубили, в пушки запалили, и был пир такой, что и теперь помнят.

0

306

СКАЗКА О СЛАВНОМ, МОГУЧЕМ БОГАТЫРЕ ЕРУСЛАНЕ ЛАЗАРЕВИЧЕ

В некотором государстве жил король Картаус, и было у него на службе двенадцать богатырей. А самым сильным и главным из двенадцати богатырей почитался князь по имени Лазарь Лазаревич. И сколько ни старались другие богатыри, никто из них не мог на поединках победить молодого Лазаря Лазаревича.

И вот исполнилось ему двадцать лет.

Свернутый текст

Стали родители поговаривать:

— Приспело время сыну семьей обзаводиться! Да и сам Лазарь Лазаревич жениться был не прочь, только невесты выбрать никак не может: то отцу с матерью не по нраву, то жениху не люба.

Так и шло время. И стал Лазарь Лазаревич проситься у родителей:

— Отпустите меня в путь-дорогу. Хочу на белый свет поглядеть, да и себя показать.

Родители перечить не стали. И вот распростился добрый молодец с отцом, с матерью и уехал из Картаусова королевства. Долго ли, коротко ли, близко ли, далеко ли путь продолжался — приехал Лазарь Лазаревич в иноземное королевство. А в том королевстве весь народ в великой тоске-печали: убиваются-плачут все от мала до велика. Спрашивает он:

— Какая у вас беда-невзгода? О чем весь народ тужит?

— Ох, добрый молодец, не знаешь ты нашего горя, — отвечают ему. — Повадился в наше королевство морской змей летать и велел каждый день по человеку ему на съедение посылать. А коли не послушаемся, грозится все наши деревни и города спалить — головней покатить. Вот и сегодня провожали одну девицу, отвели на морской берег, на съедение морскому чудовищу.

Богатырь не стал больше ни о чем спрашивать, пришпорил коня и поскакал на морской берег.

В скором времени увидал он — сидит на берегу девица, горько плачет. Подъехал к ней Лазарь Лазаревич:

— Здравствуй, девица-душа!

Подняла девица голову, взглянула на него и промолвила:

— Уезжай-ка, добрый человек, отсюда поскорее. Выйдет сейчас из моря змей, меня съест, и тебе живому не бывать.

— Не к лицу мне, девица-красавица, от змея убегать, а вот отдохнуть охота: притомился в пути-дороге. Я вздремну, а ты, как только змей покажется, тотчас же разбуди меня.

Слез с коня, лег на траву-мураву и уснул крепким богатырским сном.

Много ли, мало прошло времени, вдруг взволновалось море, зашумело, поднялась большая волна. То змей море всколыхнул. И принялась девица будить чужеземного богатыря. А Лазарь Лазаревич спит, не пробуждается.

В ту пору змей из воды вынырнул, выбрался на берег. Заплакала девица горючими слезами, и упала одна слеза богатырю на лицо. Он проснулся, увидал змея.

Змей ухмыляется:

— Эко, как сегодня раздобрились: вместо одного человека двоих привели, да еще и коня наприбавок!

— А не подавишься ли одним мной, поганое чудовище? — закричал богатырь и кинулся на змея.

Началась у них смертная схватка, кровавый бой. Долго бились-ратились. И стал Лазарь Лазаревич замечать, что притомился змей, слабеть начал. Тут богатырь изловчился, кинулся на чудовище и с такой силой ударил его булатным мечом, что напрочь отсек змею голову.

Подошел потом к девице, а она чуть живая от страха. Окликнул ее. Девица обрадовалась:

— Ой, не чаяла я живой остаться и тебя живым, невредимым увидеть! Спасибо, что избавил меня от лютой смерти, и я прошу тебя, добрый молодец, не знаю, как по имени звать-величать, поедем к моим родителям. Там батюшка наградит тебя!

— Награды мне никакой не надо, а к отцу-матери тебя отвезу.

Сперва девице помог сесть, а потом и сам сел на коня. Приехали в город. Отец с матерью увидели из окна дочь — глазам не верят. Выбежали встречать. Плачут и смеются от радости.

— Неужто лютый змей пощадил тебя, дитятко?! Или сегодня только отпустил еще раз повидаться с нами, погоревать?

— Вот кто избавил меня от лихой смерти, — отвечала девица и указала на Лазаря Лазаревича.—Он убил проклятого змея.

Отец с матерью не знали, как и благодарить богатыря. Под руки ввели его в белокаменные палаты, усадили за стол на самом почетном месте. На стол наставили всяких кушаньев и питья разного. Ешь, пей, чего только душа пожелает.

А после хлеба-соли отец стал спрашивать:

— Скажи, храбрый рыцарь, чем отблагодарить тебя?

Опустил добрый молодец буйну голову, помолчал, потом посмотрел на родителей и на девицу-красавицу:

— Не прогневайтесь на меня за мои слова. Я есть князь из славного Картаусова королевства. Зовут меня Лазарь Лазаревич. Живу покуда холост, не женат. Ваша дочь-красавица мне по сердцу пришлась, и, если люб я ей, так благословите нас под венец идти. То и была бы для меня самая большая награда.

Услышала эти речи девица, потупилась, зарделась, как маков цвет.

А отец сказал:

— Ты, любезный Лазарь Лазаревич, мне по душе, по нраву пришелся, а дочь неволить не стану и воли у нее не отнимаю. Как она сама скажет, так тому и быть. Не прими моих слов за обиду. Ну, что скажешь, дочь милая?

Пуще прежнего зарумянилась красавица и тихонько промолвила:

— Уж коль пришла пора мне свое гнездо вить, так, видно, так тому и быть. Люб мне Лазарь Лазаревич, избавитель мой.

— А невеста согласна, так мы с матерью и подавно перечить не станем, — сказал отец. — За нашим благословением дело не станет.
p>И в скором времени принялись веселым пирком да за свадебку.

Свадьбу сыграли, пир отпировали, а после свадьбы Лазарь Лазаревич увез молодую жену в свое королевство.

На исходе первого года родился у них сын. Назвали его Ерусланом.

Рос Еруслан не по дням, а по часам, будто тесто на опаре подымался. В три года был как десятилетний.

И стал он на царский двор побегивать, с боярскими детьми в игры играть. А сила у него была непомерная, и он по молодости да несмышлености шутил с боярскими детьми шутки нехорошие: схватит кого за руку — рука прочь, кого за ногу схватит — ногу оторвет.

Пришли бояре к королю Картаусу, жалуются:

— Мы в великой обиде. Сын Лазаря Лазаревича губит, калечит наших детей. В играх удержу не знает, кому руку, кому ногу оторвал. Осуши наши слезы, государь! Прикажи Еруслана Лазаревича в темницу посадить, либо пусть он уедет из нашего королевства.

Приказал король Картаус позвать Лазаря Лазаревича и сказал ему:

— Приходили ко мне бояре, на твоего Еруслана жаловались. Обижает он, калечит боярских детей. И я тебе велю: либо заключи своего сына в темницу, либо отправь прочь из нашего королевства.

Выслушал Лазарь Лазаревич королевский приказ, опустил буйну голову ниже могучих плеч и пошел домой в большой печали.

— Что это, Лазарь Лазаревич, ты такой кручинный? — встретила его жена. — Или какая беда-невзгода приключилась?

Рассказал Лазарь Лазаревич про королевский приказ и промолвил:

— Это ли не беда-невзгода?

Горько жена заплакала. А Еруслан Лазаревич весь разговор слышал, подошел к родителям, учтиво поклонился и говорит:

Не гневайтесь на меня, батюшка и матушка, злого умысла я не держал, когда играл с боярскими детьми, а вашей вины в том нету. И коли король Картаус Приказал мне уехать из королевства, так, видно, так тому и быть. Да вот еще: достать бы мне меч булатный по моей руке, доспехи ратные и коня.

— Да разве мало у нас коней в конюшне? —сказал Лазарь Лазаревич. — А мечей да доспехов ратных полон оружейный покой, знай выбирай!

— Доспехи-то и меч я подберу в оружейном покое, — ответил Еруслан Лазаревич, — а вот коня по мне у нас в конюшне не нашлось. Всех до одного испытал. Выведут конюхи какого, брошу на холку руку — сразу на коленки упадет. На таких мне не ездить.

— Ну, тогда ступай в заповедные луга. Там Фрол-пастух стережет моих коней. Кони в табунах необъезженные, там и выберешь коня по себе, — проговорил Лазарь Лазаревич.

И стали собирать, снаряжать Еруслана Лазаревича. Подобрал он доспехи богатырские, по руке себе разыскал булатный меч и копье долгомерное, взял седельце черкасское, потничек (Потничек — ткань, подкладываемая под седло), войлочек, уздечку наборную да плетку ременную. Простился с отцом, с матерью и отправился в путь-дорогу.

Вышел из города и шел долго ли, коротко ли, близко ли, далеко ли и пришел на заповедные луга. По лугам дорога проторена. В ширину та дорога — коню не перескочить. "Кто же по этой дороге ездит? — подумал Еруслан Лазаревич. — Дай-ка сяду на обочине, подожду".

Много ли, мало времени просидел и увидел: бежит по дороге табун коней. Тот табун только что пробежал, а за ним другой, больше прежнего скачет. И вслед табунщик едет. Сравнялся он с Ерусланом Лазаревичем и заговорил:

— Здравствуй, Еруслан Лазаревич! Чего тут сидишь? Кого ожидаешь?

— А ты кто такой? И почему знаешь, как меня зовут?

— Да как мне тебя не знать! Ведь я служу табунщиком у твоего родителя Лазаря Лазаревича. Обрадовался Еруслан Лазаревич:

— Меня батюшка натакал идти в заповедные луга коня выбрать. У нас на конюшне все конишки не ражие. Которому брошу руку на холку, тот и упадет на коленки. Тем коням не носить меня. Пособи мне, Фролушка, коня достать, век твое добро помнить буду.

— Не тужи, Еруслан Лазаревич, дело обойдется. Есть у меня конь на примете. Конь богатырский. Когда воду пьет, на озере волны будто в бурю вздымаются, с деревьев листья осыпаются. Только не знаю, сможешь ли ты его поймать? Если поймаешь да сумеешь удержать, конь тебе покорится, почует наездника. Вот он — впереди первого табуна с водопоя бежит, гляди!

Промчался табун мимо, а табунщик говорит:

— Пойдем к озеру, я покажу, где конь воду пьет, а ты завтра с утра садись там в засаду и жди.

Наутро притаился Еруслан Лазаревич и стал ждать. Слышит: задрожала земля, послышался конский топ все ближе и ближе... И вот проскакал мимо к водопою первый табун. Всех впереди — конь-огонь: глазами искры мечет, из ноздрей пламя, из ушей дым кудреват подымается. Забрел по колено в воду и стал пить. В озере волны поднялись, на берегу с деревьев листья посыпались.

Напился конь и только выскочил на берег, как Еруслан Лазаревич ухватил его правой рукой за гриву, а в левой уздечку держит. Взвился конь и так ударил копытами, что земля задрожала, но вырваться из рук богатыря не мог и утихомирился, почуял настоящего хозяина.

— Вот эдак-то лучше, Орош Вещий! —Взнуздал его, взял повод в руки, отвел туда, где седло да доспехи лежали.

Оседлал Еруслан Ороша Вещего, надел на себя доспехи ратные. В это время подъехал к водопою Фрол-пастух:

— Вижу, покорился тебе конь! Сумел совладать.

— Спасибо, Фролушка! Сослужил ты мне службу. Век буду помнить!

На том они и распростились. Видел табунщик, как добрый молодец на коня садился, а не успел заметить, как он из глаз скрылся, только пыль столбом завилась, будто его и не было.

Ехал Еруслан Лазаревич день ли, два ли и выехал на широкое поле. Смотрит: что такое? Все поле усеяно мертвыми телами. Лежит на том поле рать-сила побитая. Громко вскричал Еруслан Лазаревич:

— Есть ли жив хоть один человек? Отозвался голос:

— Только я один и остался жив из всего нашего войска! Подъехал Еруслан и спрашивает:

— Скажи, кто побил, повоевал ваше войско?

— Иван, русский богатырь, — отвечает раненый воин.

— А где теперь Иван, русский богатырь?

— Поезжай на полдень, может, его и настигнешь. Он уехал биться с другим нашим, войском.

Еруслан Лазаревич повернул коня и поехал. Ехал долго ли, коротко ли и выехал на большое поле — широкое раздолье. И на этом поле лежит побитая рать-сила.

Снова богатырь крикнул громким голосом:

— Коли есть тут кто живой, откликнись!

Приподнялся один человек:

— Чего тебе надо, витязь? Я только один жив и остался из всего нашего войска.

— Чья это побитая рать и кто вас повоевал?

— Лежит тут войско Феодула Змеулановича. А побил-повоевал нас Иван, русский богатырь.

— А где он сейчас, Иван, русский богатырь?

— Да вот видишь поскоки коня богатырского: целые холмы земли из-под копыт мечет. Держись этой ископыти и, коли конь у тебя резвый, настигнешь его.

Поблагодарил Еруслан Лазаревич воина и поехал вокруг поля в ту сторону, куда вела ископыть. Ехал он и день, и два с утренней зари до вечерней и на третий день увидал на зеленом лугу шатер белополотняный. Возле шатра богатырский конь пшеницу ест. Еруслан Лазаревич рассерчал, разнуздал своего коня и пустил на волю. Орош Вещий тотчас подошел к пшенице и тоже принялся есть.

Вошел Еруслан Лазаревич в шатер и видит: спит в шатре крепким сном Иван, русский богатырь. Ухватился было Еруслан за меч, да подумал: "Нет, не честь мне, а бесчестье на сонного руку подымать, а вот самому с дороги отдохнуть надобно". Подумал так и сам повалился спать.

Первым проснулся Иван, русский богатырь. Проснулся и увидел незваного гостя. Стал его будить:

— Встань, проснись, пробудись, добрый молодец!

Еруслан Лазаревич поднялся, а Иван, русский богатырь, говорит:

— Хоть и лег ты спать у меня в шатре незваный, непрошеный, да ведь постоя с собой не возят. По нашему русскому обычаю, коли гость гостит да не пакостит, такому гостю —всегда честь и место. А ты, как видно, худых мыслей не держишь. Садись со мной хлеба-соли отведать да рассказывай, кто ты есть таков? Чьих родов, каких городов, как звать-величать тебя?

— Я из славного королевства Картаусова. Зовут меня Еруслан Лазаревич. О тебе, Иван, русский богатырь, слышал много, и захотелось с тобой свидеться. Гнал по твоему следу много дней, видал побитые тобой рати Феодула Змеулановича. Мнил я себя самым сильным богатырем, а теперь и без поединка вижу — ты сильнее меня. Будь мне названым старшим братом!

Побратались Иван, русский богатырь, и Еруслан Лазаревич, выпили по чарке зелена вина, поели дорожных припасов и стали беседу продолжать. Спрашивает Еруслан Лазаревич:

— Скажи, брат названый, почему ты бьешься-ратишься с королем Феодулом Змеулановичем? Чего ради извел у него столько войска?

— Да как же, любезный Еруслан Лазаревич, мне было не биться, не ратиться? Полюбили мы друг друга с красной девицей-душой, дочерью Феодула Змеулановича, и приехал я в его королевство честь по чести, по добру делу, по сватовству. А Феодул Змеуланович нанес чести великую поруху, стал браниться, кричать:

"Знать-де его, прощелыгу, не знаю, ведать не ведаю и на глаза не пущу! Скоро на ваше царство войной пойду, всю Русь повоюю, а русских богатырей в полон возьму". И послал мне навстречу войско. Напало на меня войско, а ведь известное дело: кто меч первый поднял — от меча и погибнет. И побил, повоевал я Змеуланову рать, а он вслед другую послал. И ты сам ведаешь, что с ней стало. Вот и надумал я сказать ему: "Совсем напрасно ты, Феодул Змеуланович, на свою силу понадеялся! Хвастал, что Русь повоюешь, богатырей русских полонишь. А вышло не по-твоему. Так не лучше ли нам замириться подобру-поздорову? Отдай своей волей дочь за меня, а не то силой возьму". Поедем со мной, Еруслан Лазаревич, мой названый брат, к стольному городу короля Феодула Змеулановича. Коль станем свадьбу играть, так на свадьбе попируешь.

Снарядились богатыри и поехали. Подъехали к городу на полпоприща (Полпоприща — длина пути около двадцати верст.), и затрубил Иван, русский богатырь, в боевой рог.

Прискакал вершник (Вершник — посыльный, верховой.) из пригородной заставы к королю:

— Иван, русский богатырь, всего на полпоприща от города стоит, а с ним приехал какой-то чужестранный богатырь.

Всполошился Феодул Змеуланович:

— Ох, беда какая! Он один две рати побил, а теперь, коли их двое, все наше королевство в разор разорят!

Потом мало-помалу опомнился, слез с теплой лежанки, корону надел, приосанился:

— Эй, слуги! Зовите скорее королеву, пойдем с хлебом-солью встречать, авось замиримся. — Послал своих князей да бояр: — Ступайте на заставу: ведите Ивана, русского богатыря, в город, а мы с королевой у ворот встретим.

С почестями да с хлебом-солью встретили названых братьев.

— Что между нами было, то прошло, пусть быльем порастет, — сказал король, — а мы с королевой рады-радехоньки честь по чести гостей принять. Раздернули во дворце столы, и пошел пир горой. А в скором времени и свадьбу принялись играть. На свадебном пиру Еруслан Лазаревич улучил время и спросил невесту Ивана, русского богатыря:

— Прекрасная королевна, есть ли на свете кто красивее тебя?

Смутилась королевна от этих слов:

— Про меня идет слава, что я красивая, но вот, слышно, за тридевять земель, в тридесятом государстве живут три сестры, так младшая из трех сестер краше меня.

— А не слыхала ли ты, кто, кроме Ивана, русского богатыря, твоего супруга, сильнее меня?

— Про тебя и про твою силу и храбрость, Еруслан Лазаревич, тоже катится слава по всей земле. А вот дух идет, что в славном Индийском царстве стоит на заставе тридцать лет богатырь Ивашка Белая епанча, Сарацинская шапка. Говорят, он богатырь из богатырей, а который из вас двоих сильнее, про то сказать не могу, да и никто не может, покуда вы силами не померитесь.

Поблагодарил он красавицу королевну, и на том их беседа окончилась. А когда свадебный пир отпировали, стал Еруслан Лазаревич прощаться со своим названым братом Иваном, русским богатырем, и его молодой женой. Они его уговаривают:

— Погостил бы еще хоть сколько-нибудь дней!

— Нет, спасибо! Я и так у вас загостился, мой Орош Вещий отдохнул, и пора путь продолжать.

Оседлал коня, надел богатырские доспехи и поехал за тридевять земель, в тридесятое государство.

Едет Еруслан день с утра до вечера, с красна солнышка до закату. И так много дней путь-дорога продолжалась. Приехал в тридесятое государство, где жили красавицы сестры. Коня привязал к точеному столбу, к золоченому кольцу, задал корму, а сам поднялся на резное крыльцо: стук-стук-стук!

Двери открыла девушка-покоевка, спрашивает:

— Кто ты есть таков? По какому делу пожаловал? Как про тебя сказывать?

— Скажи: приехал-де витязь из славного Картаусова королевства. А зовут меня Еруслан Лазаревич. Надо мне трех прекрасных сестер повидать.

Убежала сенная девушка, и, не мешкая, вышли к нему три сестры, одна другой краше:

— Милости просим, добрый молодец. Пожалуйте в покои!

Перво-наперво усадили гостя за стол, наставили перед ним всяких кушаньев и напитков. Напоили, накормили.

Встал Еруслан Лазаревич из-за стола, учтиво трем девицам поклонился:

— За угощенье спасибо! Теперь сам вижу: не зря молва по всему белому свету катится, что никого нет краше вас да приветливее!

Сестры при этих словах глаза опустили, зарделись, зарумянились, потом взглянули друг на друга и ответили гостю:

— Спасибо на ласковом слове, любезный Еруслан Лазаревич! Но только напрасно считают нас первыми красавицами. Вот в Вахрамеевом царстве царевна, дочь царя Вахрамея, — та настоящая красавица. Всем Марфа Вахрамеевна взяла. И ростом, и дородством, и угожеством. Глаза у нее с поволокою, брови черные, соболиные, идет, как лебедушка плывет! Вот уж она из красавиц красавица.

— Про мудрость вашу тоже идет молва. И вот еще хочу спросить вас, прекрасные сестрицы, не слыхали ли вы, кто самый сильный богатырь на свете?

— Слухом земля полнится, — они отвечают. —Идет молва про Ивана, русского богатыря. Говорят о нем, что он самый сильный и храбрый.

— Ивана, русского богатыря, я и сам хорошо знаю, мне названый старший брат.

— И о твоей силе да храбрости, наш гость дорогой, — продолжали девицы, — молва докатилась до нас раньше, чем ты сам сюда пожаловал. Да вот еще много говорят о сильном богатыре Ивашке Белой епанче, Сарацинской шапке. Он стоит тридцать лет на заставе в славном Индийском царстве. Ну а видеть нам его не приходилось.

Побеседовал с прекрасными сестрами Еруслан Лазаревич, поблагодарил их за хлеб, за соль и распрощался.

Выехал из города и призадумался: "Много времени я странствую и не знаю, что дома творится. Надо домой попадать, отца с матерью проведать. И заодно попрошу благословения жениться. После поеду в Вахрамеево царство да стану сватать Марфу Вахрамеевну".

Поворотил Ороша Вещего и поехал в Картаусово королевство.

Едет Еруслан Лазаревич и едет: день да ночь — сутки прочь. Как Орош Вещий отощает, тогда расседлает, разнуздает коня, покормит и сам отдохнет, а потом с новыми силами путь продолжает. И вот стал к родным местам подъезжать. В нетерпенье коня понукает и скоро увидал вдали стольный город Картаусова королевства. Въехал на пригорок, смотрит и глазам не верит. Вокруг города чьих-то войск видимо-невидимо. Город со всех сторон войсками окружен. Конники скачут на борзых конях, а пешие к городским воротам подступают. "Что тут деется?" — подумал он. Только успел с холма спуститься, встретился ему Фрол-табунщик. Прочь от стольного города уезжает.

— Здравствуй, Фролушка!

Табунщик остановил коня, узнал Еруслана Лазаревича, поздоровался:

— Не знаешь ли ты, — спрашивает богатырь, — чья это рать-сила столь велика к нашему городу подступает?

— Ох, Еруслан Лазаревич! Поехал я из заповедных лугов в город на подворье к твоему родителю, князю Лазарю Лазаревичу, да чуть было в полон не угодил. Спасибо, конь выручил, ускакал я от неприятелей, и вот гоню прочь от города обратно в заповедные луга. Такая ли то беда-напасть приключилась. Подступил, вишь, к нашему стольному городу князь Данила Белый с несметными полками конного и пешего войска, а у нашего короля Картауса богатырей, кроме князя Лазаря Лазаревича, в городе нет никого. Кто куда разъехались. Заперлись король с боярами, да горожане за городскими стенами отсиживаются. Ни в город, ни из города проезда нет, и грозится Данила Белый все королевство разорить.

Видит Еруслан Лазаревич: оборонять королевство некому. Да и войска у Данилы Белого нагнано тьма-тьмущая. Разгорелось сердце молодецкое, раззудилось плечо богатырское: хлестнул он плетью Ороша Вещего и поскакал к городу.

Увидали неприятели — скачет прямо на них богатырь. Переполошились, загалдели:

— Богатырь едет Картаусу на подмогу!

Сам князь Данила Белый повел конников навстречу и кричит:

— Живым его берите, ребятушки!

А Еруслан Лазаревич разогнал коня и как вихрь налетел на Данилиных конников. Рубит мечом и колет копьем направо и налево, а Орош Вещий грудью коней валит, всадников поверженных копытами топчет. И скоро все поле усеялось телами. Остальные конники, кто успел, разбежались.

В ту пору увидал Еруслан Лазаревич самого Данилу Белого, нагнал его, ударил тупым концом копья долгомерного и вышиб из седла... Ступил ему на грудь Орош Вещий. Взмолился князь Данила:

— Оставь меня в живых, храбрый, могучий богатырь! Клятву даю, что ни один мой воин не переступит веки-по-веки границы Картаусова королевства! Детям и внукам своим закажу не воевать с вашим королевством.

— Будь по-твоему, — сказал Еруслан Лазаревич, — но если когда-нибудь клятву нарушишь, тогда пощады не будет!

— Век твое великодушие буду помнить и клятвы моей не нарушу! — сказал Данила Белый, поднялся на ноги, тотчас приказал снять осаду и повел свои войска прочь от Картаусова королевства.

В городе увидели: уходят вражеские войска. И вдруг закричали:

— Да ведь это Еруслан Лазаревич, сынок князя Лазаря Лазаревича!

Весть эта скоро дошла до Лазаря Лазаревича и до самого короля.

Отец с матерью и король Картаус с ближними боярами вышли из главных ворот и с великими почестями встретили Еруслана Лазаревича. Мать от радости плакала и обнимала сына. Король Картаус прослезился |и проговорил:

— Не знаю, чем отблагодарить тебя, Еруслан Лазаревич, за то, что спас ты нас всех и наш стольный город. А за старое, за давнее обиды на меня не держи, то дело прошлое, А теперь гостя желанного надо кормить, поить!.. Выкатите бочки с вином да с медами стоялыми! — Король приказал. — Пусть сегодня все угощаются и прославляют силу и удаль славного могучего богатыря Еруслана Лазаревича!

Три дня тот пир продолжался. А на четвертый день Еруслан Лазаревич поблагодарил короля Картауса за угощение, низко отцу с матерью поклонился и сказал:

— Долго мы были в разлуке. Много разных земель и городов я повидал, а все равно не усидеть мне дома. Охота еще на белый свет поглядеть и себя показать. Отпустите меня, любезные батюшка и матушка! А если доведется встретить суженую, дайте родительское благословение.

Отец с матерью прекословить не стали. Благословили сына и начали собирать в путь-дорогу.

— Не удержишь такого сокола в родительском доме. Сам был молодой, по себе знаю! — сказал Лазарь Лазаревич. — Пусть поездит, потешится!

Оседлал Еруслан Лазаревич своего Ороша Вещего, надел на себя доспехи богатырские, распрощался с домашними и поехал.

Выехал из своего города и подумал: "Сперва я поеду в славное Индийское царство, погляжу, что за богатырь Ивашка Белая епанча, Сарацинская шапка. А оттуда в Вахрамеево царство заеду. Охота повидать Марфу Вахрамеевну".

Ехал Еруслан долго ли, коротко ли, близко ли, далеко ли, стал подъезжать к славному Индийскому царству. Смотрит: впереди застава, а возле заставы спит-лежит богатырь. "По всему видать, это и есть богатырь Ивашка Белая епанча, Сарацинская шапка",—подумал Еруслан Лазаревич. Подъехал совсем близко, а богатырь и ухом не ведет, спит, похрапывает.

Перегнулся Еруслан с седла и крепко стегнул его ременной плетью:

— Этак ли на заставе стоят, царство охраняют? Тут кто хочешь пройдет, проедет, а ты спишь, прохлаждаешься!

Ивашка Белая епанча, Сарацинская шапка вскочил на ноги и сердито закричал:

— Кто ты есть таков? — За палицу схватился. — Мимо меня вот уже скоро тридцать лет тому, как зверь не прорыскивал, птица не пролетала и ни один человек не проезжал! А ты вздумал со мной шутить шутки нехорошие, плетью бить осмелился! Я ведь тебя на ладонь положу, а другой прихлопну, и останется от тебя мокрое место! Поедем-ка в поле, я тебя проучу!

Оседлал коня, надел доспехи, и поехали они в чистое поле, в смертную игру играть, силой мериться.

И только первый раз съехались, как ударил Еруслан Лазаревич противника тупым концом копья, сразу и вышиб из седла. А Орош Вещий ступил ногой на грудь. По-иному заговорил Ивашка Белая епанча, Сарацинская шапка:

— Не предавай меня смерти, славный, могучий богатырь! Сам теперь вижу: сила у меня против твоей половинная и того меньше. Да и годы мои уходят, а ты еще только матереть начинаешь. Давай лучше побратаемся. Будь ты мне старшим братом названым!

— В смерти твоей мне корысти нету, — отвечал Еруслан Лазаревич, — ну а славу про тебя напрасно распустили. Богатырь ты не ражий. Вставай!

И отвел прочь Ороша Вещего. Поднялся Ивашка Белая епанча, Сарацинская шапка, поклонился названому брату в пояс и сказал:

— Заезжай-ка в славное Индийское царство! Для тебя путь туда открытый. Погости у нашего царя!

Еруслан Лазаревич повернул коня, поехал прямо в стольный город и в скором времени въехал на царский двор. Расседлал, разнуздал Ороша Вещего, привязал у столба точеного за золоченое кольцо.

Царь сидел у окошка и увидал, как приехал во двор чужестранный витязь. Вышел на резное крыльцо, встретил богатыря приветливо, ласково и повел речь так:

— Добро пожаловать, любезный гость, не взыщи, не знаю, как тебя звать-величать! Чьих будешь родов, из какого государства?

Богатырь учтиво поздоровался и ответил:

— Я из славного Картаусова королевства, сын князя Лазаря Лазаревича, а зовут меня Еруслан Лазаревич. С этими словами поднялся на крыльцо. Царь повел его в покои, накормил, напоил, про дорогу расспросил, потом говорит:

— Вот как славно, что навестил меня. Мы каждому хорошему гостю рады, а такому богатырю, каков ты есть, у меня во дворце честь и место! А теперь с дороги небось отдохнуть охота. Эй, кто там есть! — хлопнул царь в ладони.

Прибежали на зов слуги.

— Отведите гостя в опочивальню и приготовьте все так, чтобы он в обиде не остался! |

Погостил Еруслан Лазаревич у индийского царя, поблагодарил за угощение и поехал путь продолжать. Едет и думает: "Узнал, каков есть прославленный богатырь Ивашка Белая епанча, Сарацинская шапка, повидался и с ласковым, хлебосольным царем славного Индийского царства, а теперь поеду в Вахрамеево царство. Все равно нет мне и не будет покоя, покуда своими глазами не увижу Марфу Вахрамеевну". Едет Еруслан путем-дорогой, день, другой и третий. До Вахрамеева царства осталось рукой подать: какой-нибудь день езды.

В ту пору повстречался ему странник, калика перехожая. Снял странник колпак земли греческой, поклонился богатырю:

— Здрав буди, Еруслан Лазаревич! Удивился богатырь, спрашивает:

— Кто ты есть таков? Видно, знаешь меня, коли по имени называешь?

— Я — калика перехожая. Странствую по всем землям, по всем городам. Бывал в Картаусовом королевстве, захаживал к твоим родителям, много раз тебя видел. Проходил вот я недавно мимо Картаусова королевства и несу вести нерадостные, печальные.

Богатырь с коня соскочил, от нетерпения ухватил странника за плечо.

— Скорее говори, что творится у нас в королевстве? Видал батюшку с матушкой? Живы ли, здоровы ли они?

— Погоди, Еруслан Лазаревич, не тряси меня! Эдак и руку оторвешь! Дома у вас беда стряслась. Князь Данила Белый улучил время и напал врасплох с несметным войском. Много народу побил-порешил, а больше того во полон угнал. Стольный город сжег дотла, разорил, камня на камне не оставил. Короля Картауса, твоего родителя Лазаря Лазаревича да кое-кого из ближних бояр живыми захватил, выколол им глаза. Увез незрячих в свое княжество, в темницу заточил. Там они и поныне томятся.

Выслушал Еруслан Лазаревич все, что рассказал странник, опустил голову и промолвил:

— Эх, совсем напрасно я тогда Данилу Белого в живых оставил! Землю он ел, клялся не воевать с королевством Картауса, я и поверил! А он вон чего натворил! Отплатил за мою доброту. Ну, погоди, рассчитаюсь с тобой! Теперь пощады не будет!

С этими словами вскочил он на коня, простился с каликой перехожей и помчался в княжество Данилы Белого.

Приехал, разыскал темницу, где сидели родители, король Картаус и ближние бояре. Стражу раскидал, расшвырял, замок сорвал и прямо с порога крикнул:

— Здравствуйте, свет сердечные родители, матушка и батюшка! Здравствуй, ваше величество, король Картаус, и вы, бояре ближние!

Слышит в ответ:

— Голос твой слышим, а кто говорит, не видим! Незрячие мы, темные!

Тут заговорила мать богатыря:

— Хоть и не вижу тебя, а по голосу узнала, и сердце чует — это сын дорогой наш, Еруслан Лазаревич!

— А ведь и правда он, — промолвил Лазарь Лазаревич. — Вот, сын любезный, сколь великое, тяжкое горе нас постигло. Все потеряли и даже свету белого не видим. Ну да не об этом сейчас речь. За горами, за морями, близко ли, далеко ли, — сам там не бывал, а от верных людей слыхал, — есть царство, и правит тем царством Огненный щит, Пламенное копие. Есть в этом царстве колодец с живой водой. Сослужи ты службу: съезди к Огненному щиту, Пламенному копию, привези живой воды, спрысни наши раны, и мы прозреем.

— Съездить-то я съезжу к Огненному щиту, Пламенному копию, — отвечает богатырь, — но сперва надо Данилу Белого разыскать.

С теми словами вышел добрый молодец из темницы.

А в ту пору, покуда Еруслан Лазаревич с пленниками разговаривал, прибежал к Даниле Белому тюремный стражник:

— Беда, князь! Какой-то чужестранный богатырь всю стражу на тюремном дворе побил! Только я один живой остался.

— Не иначе, как это сын Лазаря Лазаревича, — Казал Данила Белый. — Скорей подымай тревогу, собирай войска, какие есть в городе!

А про себя подумал: "В темнице-то его легче всего одолеть". Скоро-наскоро надел боевые доспехи, вскочил на коня и повел свое войско.

А Еруслан Лазаревич тем временем выехал из тюремного двора на площадь и увидал княжеское войско. Будто коршун на цыплят ринулся он на дружину Данилы Белого. Кого мечом достанет, до седельной подушки развалит, а кого копьем из седла вышибает. Орош Вещий грудью вражьих коней опрокидывает, копытами ратников топчет. И скоро побил, повоевал Еруслан все то войско. Осталось в живых дружинников вовсе мало, и те кинулись наутек.

Тут и приметил Еруслан Лазаревич скачущего прочь Данилу Белого.

— Тебя-то мне и надо! — крикнул он, пришпорил коня и помчался вслед за князем-захватчиком.

И сколько тот своего коня ни нахлестывал, Орош Вещий скоро настиг его.

— Еруслан Лазаревич вышиб Данилу Белого из седла и отсек ему голову,

— Худую траву из поля вон! — Поворотил коня, приехал в темницу. — Выходите все на волю, перебирайтесь покуда во дворец Данилы Белого!..

Затем говорит королю Картаусу:

— Здешнее княжество придется приписать к нашемy королевству. А ты становись на престол Данилы Белого, и живите в этом городе, покуда не привезу живой воды. Наш-то стольный город все равно разрушен, когда еще застроится, — и поехал в царство Огненного щита, Пламенного копия.

— Ехал Еруслан, ехал, и раскинулось перед ним широкое поле. А на том поле лежит побитая рать-сила. Зычным голосом крикнул богатырь:

— Эй, есть ли на этом поле хоть один жив человек?

— А чего тебе надобно? — отозвался один воин. — Скажи, кто побил это войско большое?

Всю нашу рать-силу побил Росланей-богатырь.

— А где он сам, Росланей-богатырь?

— Проедешь недалеко, увидишь другое поле с побитым войском. Он там лежит убитый.

Миновал богатырь побитое войско, проехал недалеко и наехал на другое поле, которое тоже все было усеяно телами. "Это побоище много больше первого", — подумал он и вдруг увидал большой холм. Подъехал ближе и диву дался —то оказался не холм, а громадная, как сенная копна, голова лежит. Крикнул:

— Есть ли кто живой?

Никто не отозвался. Крикнул еще раз — опять ответа нет. И только, когда третий раз закричал, открыла голова глаза, зевнула и проговорила:

— Ты кто такой? И чего тебе надо?

— Я из славного Картаусова королевства. Зовут меня Еруслан Лазаревич. Хочу узнать, чья эта побитая рать-сила? И где могучий богатырь Росланей?

— Богатырь Росланей я и есть, — голова отвечает, — а войска, что лежат на первом и на этом поле, привел царь Огненный щит, Пламенное копие. Вел он свои дружины против меня, и я их побил, повоевал, да вот и сам, как видишь, лежу побитый.

— Как же это случилось? Ты обе рати побил-порешил и сам пал порубленный?

— Много лет тому назад, когда я был еще совсем малый, — заговорила голова, — царь Огненный щит, Пламенное копие с большим войском напал врасплох на наше царство. А царем у нас был тогда мой отец. Собрал он наскоро небольшую дружину и вышел навстречу. Закипела битва, кровавый бой. У Огненного щита, Пламенного копия войска было много больше, и он победил. Много наших воинов погибло. Моего отца полонили, и царь Огненный щит. Пламенное копие убил его.

А когда я вырос и стал сильным богатырем, надумал отомстить Огненному щиту, Пламенному копию. Проведала про это волшебница, что жила в нашем царстве, и говорит мне: "Царь Огненный щит, Пламенное копие очень сильный богатырь, да к тому же волшебник, и победить его ты сможешь, если достанешь меч-кладенец. На море-океане, на острове Буяне, на высокой горе под старым дубом есть пещера. В той пещере и замурован еще, в, давние времена волшебный меч-кладенец. Только с, этим мечом и можно победить Огненного щита, Пламенного копия".

Немало трудов положил я и долго странствовал, но волшебный меч-кладенец достал и поехал в царство Венного щита, Пламенного копия. Он послал против меня рать-силу. А когда я это войско побил-повоевал, собрал еще рать-силу, больше первой, и сам повел мне навстречу. Сошлись мы вот на этом самом поле. Стал я их бить, как траву косить, а которых конь топчет. И в скором времени мало кто из них жив остался. А сам Огненный щит, Пламенное копие подскакал ко мне, кричит: "Сейчас тебя смерти предам!" Я размахался, ударил его своим волшебным мечом, и он тотчас с коня повалился. Тут слуги его вскричали: "Вот как славно Росланей-богатырь угосгил его своим мечом. Ну-ка, дай ему еще разик! Тогда и поминки по нему можно править!" Ударил я другой раз. Только меч его задел, как тут же со страшной силой отскочил и мне голову отрубил, а Огненный щит, Пламенное копие сразу ожил как ни в чем не бывало. В это самое время подоспел мой названый брат. Схватил он меч-кладенец и сунул мне под голову. Потом Огненный щит, Пламенное копие много раз посылал своих богатырей и сам приезжал, но никому не удалось вытащить меч-кладенец из-под головы, как ни старались. Он и сейчас вот тут, подо мной. На том голова Росланея окончила свой рассказ и спросила:

— А ты по какому делу заехал сюда и куда путь держишь?

Еруслан Лазаревич рассказал, зачем он едет в царство Огненного щита, Пламенного копия.

— Это похвально, Еруслан Лазаревич, что ты своих близких в горе-беде не покинул, выручил, а теперь поехал живую воду для них доставать. Но скажу тебе: напрасно ты туда поедешь. Ты еще не знаешь, каков есть этот злодей Огненный щит, Пламенное копие. По-доброму, по-хорошему у него зимой льду не выпросишь. Разве он даст живую воду? И силой тоже ты у него ничего не добьешься, потому что ни стрела, ни копие, ни меч его не берут. Он тебя десять раз успеет убить, пока ты замахиваешься. А вот лучше послушай, что я тебе стану рассказывать, хорошенько запомни и, коли послушаешься, одолеешь его.

Еруслан Лазаревич выслушал все, что ему наказывала Росланеева голова, поблагодарил и на прощание сказал:

— Как только достану живую воду, приеду к тебе и приращу голову к телу...

После этого сел на своего Ороша Вещего и поспешил в царство Огненного щита, Пламенного копия. Стал подъезжать к городу. Огненный щит, Пламенное копие увидал богатыря, выехал навстречу и издалека стал огненные стрелы метать.

— Воротись, а то сожгу тебя! — закричал.

Еруслан Лазаревич снял шлем, помахал и крикнул:

— Приехал к тебе не биться, не ратиться, а по доброму делу!

— Кто ты таков? И чего тебе надо? Говори!

— Я из славного Картаусова королевства. Зовут меня Еруслан Лазаревич. О твоей силе и славе молва по всей земле идет, и я хочу к тебе на службу поступить!

Отвечает Огненный щит, Пламенное копие:

— Если сумеешь с моими двенадцатью богатырями достать меч из-под Росланеевой головы, тогда возьму на службу, а не достанешь, пеняй на себя! Не быть тебе живому!

— Слушай, Огненный щит, Пламенное копие, обойдусь я и без твоих богатырей! Один управлюсь, достану меч!

Подъехал Огненный щит, Пламенное копие поближе и говорит:

— Поезжай скорее, привези меч, тогда будешь у меня старшим над богатырями!

Еруслан Лазаревич поворотил коня. Когда приехал на поле брани, голова Росланея увидала его издали:

— Ну как? Видал Огненного щита, Пламенного копия?

— Все сделал так, как ты говорил. Приехал за мечом-кладенцом.

Голова откатилась в сторону:

— Бери, но помни: ударь только один раз! Еруслан Лазаревич поднял меч, сел на Ороша Вещего и уехал.

Огненный щит, Пламенное копие, как только дозорный известил, выехал навстречу и спрашивает:

— Достал меч-кладенец?

— Вот он, — поднял меч Еруслан Лазаревич, подскакал к Огненному щиту, Пламенному копию и — раз! — ударил его изо всей силы.

Огненный щит, Пламенное копие как подкошенный упал с коня.

— Бей его еще раз! — закричали слуги Огненного щита. Пламенного копия.

— Не в обычае у добрых молодцев дважды меч поить. Хватит и одного раза! — крикнул в ответ Еруслан Лазаревич.

Тогда все двенадцать богатырей Огненного щита, именного копия напали на Еруслана с криком:

— Бей его! Изрубим на мелкие куски, добудем меч-кладенец и оживим Огненного щита, Пламенного копия!

Да не тут-то было! Всех их побил-повоевал Еруслан Лазаревич. Затем разыскал заветный колодец, запасся живой водой. Сам немного выпил и Орошу Вещему дал. Сразу всю усталость с них как рукой сняло. Не успел выехать на поле брани, как голова Росланея тотчас его увидала и заговорила:

— Коли воротился, должно, одолел Огненного щита, Пламенного копия, моего супостата! А живую воду нашел?

— Привез, — отвечает Еруслан Лазаревич, —сейчас ты здрав будешь.

Голова подкатилась к туловищу, стала, как надлежит. Еруслан Лазаревич спрыснул живой водой, и голова приросла к телу. Поднялся Росланей, такой большой и матерый — глядеть боязно.

— Ну, Еруслан Лазаревич, великую ты мне службу сослужил, век не забуду! И, если понадобится, жизни для тебя не пожалею!

— Чего об этом говорить, — сказал на то Еруслан Лазаревич. — Разве без твоего меча-кладенца да мудрого совета мог бы я победить Огненного щита, Пламенного копия и живую воду добыть? На вот, возьми! — И подает ему меч.

А Росланей-богатырь отвел его руки и проговорил:

— Нет, Еруслан Лазаревич, мой названый брат, меч тебе еще пригодится.

— А ведь меч-то мне как раз по руке пришелся, сказал Еруслан Лазаревич, — спасибо, любезный Росланей, названый брат мой. Ну а теперь надо поспешать к родителям.

— И мне надо идти своего коня искать, — промолвил Росланей-богатырь. — Видать, где-нибудь недалеко отсюда пасется. Конь верный, только он и может меня нести.

На том богатыри и распрощались. Росланей пошел своего коня искать, а Еруслан Лазаревич поехал в княжество Данилы Белого. Как только приехал, вбежал во дворец, попрыскал живой водой глаза, и сразу отец с матерью и король Картаус с боярами прозрели и так обрадовались, что от великого счастья даже немножко поплакали.

Король Картаус в честь Еруслана Лазаревича завел большой пир-столованье. На том пиру все пили и ели и прославляли геройство и удаль Еруслана Лазаревича.

Пир отпировали. И говорит богатырь своим родителям:

— Надобно мне побывать в Вахрамеевом царстве. Благословите в путь-дорогу!

— Ну что же, — промолвил Лазарь Лазаревич, — хоть и жалко расставаться, да, видно, делать нечего. Мы с матерью теперь, слава богу, здоровы. Поезжай, коли надо!

Скорым-скоро собрался, снарядился, сел на своего Ороша Вещего, и только пыль завилась за добрым молодцем.

Ехал Еруслан долго ли, коротко ли и попал наконец в Вахрамеево царство. Подъехал к стольному городу, смотрит: ворота крепко-накрепко заперты. Постучал. На стук отозвались стражники:

— Кто таков? И чего тебе надобно?

— Зовут меня Еруслан Лазаревич, а приехал я к королю Вахрамею по доброму делу.

Ворота растворились, и, как только богатырь проехал, опять их крепко закрыли. Он подумал: "Почему город держат на запоре?"

Царь Вахрамей встретил его ласково:

— Милости просим, добрый молодец! Не знаю, как звать-величать.

— Я из Картаусова королевства, сын князя Лазаря Лазаревича, а зовут меня Еруслан Лазаревич. Много по свету ездил, во многих землях побывал, и захотелось ваше государство навестить.

— Ах, вот ты кто! — сказал царь Вахрамей. —Слава о твоих подвигах и геройстве, любезный Еруслан Лазаревич, идет по всем землям, по всем городам. Дошла она и до нашего царства. И я рад дорогому гостю, но не могу утаить от тебя, что постигло нас большое горе. Повадился трехглавый морской змей летать, людей поедать. Оттого сидим мы взаперти, да ведь от крылатого чудовища городские стены — не защита.

— Часто ли морской змей прилетает? —спросил Еруслан Лазаревич.

— Через каждые три дня. Сегодня он как раз прилетит и опять кого-нибудь унесет, — отвечал царь Вахрамей и прибавил: — Проходи, гость дорогой, в покои. Надо тебе с дороги поесть, попить и отдохнуть!

— Спасибо! Но сперва надобно мне на морском берегу побывать, а уж потом и отдохну, — сказал Еруслан Лазаревич.

С этими словами он вышел из дворца, вскочил на Ороша Вещего и поехал из города на морской берег. Коня остановил, затрубил в боевой рог раз и другой. После третьего раза поднялась на море большая волна, а вслед за тем показался из воды трехглавый морской змей. Все три пасти разинуты, зубы оскалены, шестеро глаз злобой горят.

Взглянул змей на берег и заговорил:

— В этот раз царь Вахрамей не стал меня дожидаться, сам послал человека на обед да еще и коня впридачу!

— А ты, проклятое чудовище, погоди раньше времени хвалиться, как бы не подавиться! — крикнул богатырь.

И только успел змей на берег ступить, как Еруслан поскакал, взмахнул мечом-кладенцом и с одного раза срубил две головы.

Перепугался змей, взмолился:

— Могучий богатырь, не предавай меня смерти, не руби моей остатней головы! В Вахрамеево царство летать никогда не стану, а тебе богатый выкуп дам. Есть у меня драгоценный камень невиданной красоты, такого на белом свете не сыскать.

— Где же твой драгоценный камень?

— Сейчас достану!

С теми словами бросился змей в море и в скором времени воротился, принес и отдал богатырю драгоценный камень неслыханной красоты. Принял Еруслан Лазаревич подарок и прямо со своего коня перемахнул змею на спину.

— Вези к Вахрамею во дворец и сам ему скажи, что никогда больше не будешь нападать на людей!

Ничего морскому змею не оставалось делать, как только повиноваться. И повез он богатыря в стольный город, а Орош Вещий вслед побежал.

В городе и во дворце начался великий переполох, когда увидели, как чужестранный богатырь приехал на морском чудище.

И царь Вахрамей, и весь народ стали просить, уговавать:

— Еруслан Лазаревич, не оставляй проклятого змея в живых. Сколько из-за него, злодея, люди слез пролили. Сейчас-то он смирный, а когда ты уедешь, опять за старое примется. Знаем мы его!

Богатырь перечить не стал, соскочил со змея и отсек у него голову.

На двенадцати подводах вывезли горожане змея из города и закопали в глубоком овраге.

Убрали черные флаги, что возвещали о беде-невзгоде, и весь народ повеселел.

А Вахрамей задал пир на весь мир. Созвал гостей со всех волостей. Рядом с собой, на самое почетное место, посадил Еруслана Лазаревича, принялся его потчевать:

— Ешь, пей, гость дорогой! Уж не знаю, чем отблагодарить тебя.

В ту пору из своих покоев вышла к гостям красавица царевна. Взглянул на нее богатырь да так и обмер — до того была прекрасна Марфа Вахрамеевна. "Отродясь не видывал краше, — подумал он, — век бы на нее глядел, любовался".

И у Марфы Вахрамеевны сердце екнуло. Чинно она гостям поклонилась, еще раз глянула на Еруслана Лазаревича и глаза опустила —хорош, пригож!

Пированье-столованье окончилось. Поблагодарили гости за хлеб, за соль, распрощались и разошлись, разъехались. Тогда Еруслан Лазаревич и повел речь:

— Приехал я к вам, царь-государь, по доброму делу, по сватовству. Если бы ты благословил, а Марфа Вахрамеевна пошла за меня замуж, так лучшей судьбы-доли мне и не надобно!

— Любезный Еруслан Лазаревич, если дочь согласна, так и я рад с тобой породниться. Теперь за тобой дело, Марфа Вахрамеевна, — повернулся он к дочери. — Скажи, люб ли тебе жених?

Зарумянилась девица-красавица, потупила очи ясные и потом промолвила:

— Я твоя и воля твоя, батюшка царь-государь! А коли благословишь, так я согласна.

— Вот и хорошо! — весело сказал царь Вахрамей. — Ай, по сердцу, по душе мне зять сыскался.

В царском житье ни пива варить, ни вина курить — всего вдоволь. В скором времени свадьбу сыграли, пир отпировали.

И стал Еруслан Лазаревич жить-поживать со своей молодой женой Марфой Вахрамеевной у тестя.

День за днем, неделя за неделей — так незаметно почти целый год прошел.

Как-то раз говорит Еруслан Лазаревич Марфе Вахрамеевне:

— Надо съездить проведать родителей, да и тебя показать отцу с матерью.

— Ох, рада бы я радехонька поехать твоих родителей повидать и с тобой не разлучаться, да ведь, сам видишь, нельзя мне теперь в дальнюю дорогу ехать, а путь туда не близкий, не легкий. Навести их в этот раз один, только скорее возвращайся. А на тот год уже всей семьей поедем. И помни: как поедешь мимо Девьего царства, станут тебя звать погостить, смотри не заезжай. Если заедешь, околдует тебя Царь-девица.

— Ну что ты! Зачем мне в Девье царство заезжать?

Потом подал ей золотой перстень с тем драгоценным камнем, что от морского змея получил:

— Если сын у нас родится, отдай ему, когда он в возраст придет. И пусть ни днем ни ночью перстня этого с руки не снимает.

Затем собрался, снарядился и отправился в путь-дорогу.

Едет Еруслан Лазаревич да едет. День прошел и другой прошел. На третий день видит — раскинулся перед ним сад, глазом не охватить. В том саду великолепный дворец стоит, золотой крышей на солнышке горит. Окна во дворце хрустальные, наличники замысловатой резьбой изукрашены.

Только поравнялся с садом, как вырыснул кто-то на коне из ворот. Вгляделся Еруслан Лазаревич и увидел: скачет к нему поленица (богатырша) удалая, на коне сидит как влитая. Глаза у поленицы соколиные, брови черного соболя, личико белое, румяное, из-под шлема спадают косы русые до пояса. Заговорила, словно реченька зажурчала:

— Ведь я тебя, добрый молодец, из окошечка увидала. Чего ради едешь мимо, к нам не заворачиваешь попить-поесть, коня накормить, побеседовать?

— Спасибо, Царь-девица, недосуг мне. Еду отца с матерью навестить, — отвечает Еруслан Лазаревич. Сам глядит на поленицу — глаз оторвать не может.

— Что за недосуг! — молвила Царь-девица. —Не торопись ехать, торопись коня кормить, скорее приедешь куда надо.

И улыбнулась, будто летним ласковым солнышком обогрела.

Сразу позабыл богатырь про женин наказ, повернул коня и стремя в стремя поехал с Царь-девицей в чудесный сад.

В Девьем государстве девицы-красавицы — одна другой краше, а прекраснее всех сама Царь-девица, удалая поленица.

Еруслану Лазаревичу тотчас жаркую баню натопили. Намылся он, напарился. Стала Царь-девица угощать его винами заморскими, медами стоялыми, всяких кушаньев на стол наставила.

Напоила, накормила, начала на лютне играть да своим тонким нежным голосом подпевать.

Слушает добрый молодец не наслушается, глядит на Царь-девицу не наглядится. Потом набежало во дворец множество девиц и почали песни петь, хороводы водить.

В песнях, плясках да забавах год прошел и другой прошел. А Еруслану Лазаревичу думается: "Ох, долго загостился! На часок заехал, а прожил два дня". Стал было Царь-девицу благодарить:

— Пора мне ехать!

А она принялась уговаривать, ласковыми словами улещать:

— Свет Еруслан Лазаревич, не покидай меня, не езди, останься!

— Нет, надо мне родителей повидать!

— Успеешь с отцом, с матерью свидеться! Побудь хоть недельку, утешь меня!

Поддался добрый молодец на уговоры да на ласку. Резвые ноги будто к месту приросли. Остался в Девьем царстве. Ему кажется — неделя прошла, ан седьмой год на исходе.

Вскоре после того как уехал Еруслан Лазаревич, Марфа Вахрамеевна родила сына. Дали ему имя Еруслан Ерусланович. Родился Еруслан Еруслановнч крепким да сильным и с самых первых дней стал так быстро расти и матереть, что на втором году казался двенадцатилетним подростком. А когда ему исполнилось семь лет, стал он могучим богатырем. Не находилось ему в поединках во всем государстве равного по силе и сноровке. Всех побеждал.

Однажды спрашивает Еруслан Ерусланович у матери:

— Скажи, сударыня матушка, где мой батюшка Еруслан Лазаревич? Говорили, будто ехал он в Картаусово королевство к дедушке с бабушкой. Не приключилось ли в пути-дороге с ним чего? Благослови, я поеду батюшку разыскивать.

Заплакала Марфа Вахрамеевна:

— Ну куда ты поедешь, как опричь своего царства нигде не бывал, ничего не видал. Отец уехал и не иначе как попал в Девье царство. Околдовали, зачаровали его, и нет оттуда возврату. А ты и вовсе погибнешь!

Не вникает в это Еруслан Ерусланович, знай стоит на своем.

— Все равно поеду, батюшку Еруслана Лазаревича разыщу и привезу домой.

Видит Марфа Вахрамеевна — не уговорить ей сына, и сказала:

— Ну, будь по-твоему, поезжай, только возьми вот этот перстень и не снимай его с руки ни днем ни ночью.

И надела на палец Еруслану Еруслановичу золотой перстень с драгоценным камнем, подарком морского змея.

Король Вахрамей тоже долго отговаривал внука, а под конец рукой махнул:

— Поезжай!

Скорым-скоро Еруслан Ерусланович снарядился и стал прощаться. Царь Вахрамей, Марфа Вахрамеевна и все нянюшки, мамушки и сенные девушки вышли его провожать. Видали, как на коня садился, да не видели, как укатился. Только пыль столбом завилась за добрым молодцем.

Ехал он долго ли, коротко ли — версты тогда были немереные, и на третий день поутру раскинулся перед ним громадный чудесный сад, а в саду дворец с золоченой крышей и хрустальными окнами. "Это и есть Девье царство", — подумал молодой богатырь. Подъехал к воротам и вскричал громким голосом:

— Посылайте поединщика, а не то ворота порушу!

Услышала Царь-девица и спрашивает:

— Кто такой в ворота ломится, поединщика требует?

— Приехал какой-то чужестранный витязь, совсем еще, видать, молодой, — отвечает богатырь, что стоит дражником у ворот.

— Поезжай без промедления да хорошенько проучи его, невежу! — приказала Царь-девица.

Богатырь из ворот выехал и закричал:

— Кто ты такой, молодой невежа? В ворота ломишься да еще и поединщика требуешь!

— Вот когда съедемся, узнаешь, какой я есть невежа! — крикнул в ответ молодой наездник.

Съехались, и Еруслан Ерусланович легким ударом с первого раза вышиб богатыря из седла.

— Смерти тебя предавать не стану! Ступай, скажи Царь-девице: пусть пошлет поединщика. Не к лицу мне с таким, как ты, силами мериться!

Побитый богатырь воротился, рассказал про могучего витязя. Царь-девица пошла будить Еруслана Лазаревича:

— Встань, пробудись, мил сердечный друг! Приехал какой-то чужестранный младой богатырь и требует поединщика. Жалко будить тебя, да делать нечего. Ведь только на тебя и вся надежда!

Еруслан Лазаревич поднялся, надел боевые доспехи, оседлал Ороша Вещего и выехал в чистое поле, в широкое раздолье.

Съехались они и так сильно сшиблись, что кони сели на задние ноги, а богатыри ни который ни которого не ранили. Повернули коней, разъехались и стали снова съезжаться.

"По виду совсем еще юноша, а никому не уступит силой да боевой сноровкой", — подумал Еруслан Лазаревич.

Когда съехались во второй раз, опять сшиблись мечами, Еруслан Лазаревич ударил с такой силой, что поединщик не удержался в седле и упал с коня на сыру землю. А Орош Вещий сразу ступил ему на грудь. Глянул Еруслан Лазаревич на богатыря и заметил — что-то блеснуло у юноши на руке. Еще взглянул, узнал свой перстень, и пало ему на ум: "Уж не сын ли мой?" Спрашивает:

— Скажи, какого ты роду-племени, как тебя по имени зовут, величают по отчеству?

— Если бы мой конь ступил тебе на грудь, я не стал бы спрашивать, выпытывать у тебя ни роду, ни племени, ни про отца, ни про мать, а отрубил бы напрочь голову!

— Не хочу я твою молодую жизнь губить, — проговорил Еруслан Лазаревич. — Только скажи, кто твои родители и как тебя зовут?

— Моя мать — Марфа Вахрамеевна, а отец —славный, могучий богатырь Еруслан Лазаревич. Меня зовут Еруслан Ерусланович.

Еруслан Лазаревич тотчас с коня на землю соскочил, поднял молодого витязя, крепко обнял его и говорит:

— Вот как мы встретились, мой сын дорогой! А сколько тебе лет?

— Мне исполнилось семь лет, восьмой пошел. Захотелось тебя разыскать. И вот как привелось встретиться.

"Как же так? — подумал Еруслан Лазаревич. —Гостил я в Девьем царстве всего одну неделю с небольшим, а сыну теперь уж восьмой год пошел?"

Потом сказал:

— Поедем поскорее, сын дорогой, в Вахрамеево царство.

Сели на коней и поехали домой. Много было радости, когда Марфа Вахрамеевна и царь Вахрамей встретили богатырей. Устроил царь Вахрамей пир на весь мир. А когда отпировали, он сказал:

— Слушай, Еруслан Лазаревич, зять мой любезный, |стал я стар, совсем одолели меня недуги да немощи. Становись на престол и правь царством, а я на покое буду век доживать!

— Так-то оно так, — отвечал Еруслан Лазаревич, — по белу свету я наездился, с копьем долгомерным да с мечом-кладенцом натешился и царством править согласен. Только есть у меня забота: про отца с матерью ничего не знаю. Повидаться охота, а от царских дел недосуг туда ехать.

— О том тужить-горевать нечего, — Вахрамей говорит, — есть у тебя теперь замена. Еруслан Ерусланович съездит в Картаусово королевство, поклон отвезет да и в гости их к нам пригласит.

И вот заступил на престол Еруслан Лазаревич, а Еруслан Ерусланович уехал в Картаусово королевство.

Много ли, мало ли времени прошло, воротился Еруслан Ерусланович домой, а с ним приехали и родители Еруслана Лазаревича.

На радости завели пир на весь мир. Я на том пиру был, мед да пиво пил, обо всем этом узнал, да и рассказал.

0

307

Ученик чародея
Английская сказка

Далеко на севере Англии в графстве Йоркшир в замке, что стоял между рекой и могучим сосновым лесом, жил человек, которому были доступны многие тайны: он умел превращать в стеклянных пузатых колбах жидкую белую ртуть в твердое желтое золото, умел, глядя на звездное небо, предсказывать судьбу, и мог, не выходя из своей комнаты, что была расположена в угловой башне замка, видеть события, которые происходят за многие сотни миль от Йоркшира.

В комнате в камине постоянно горел огонь, а на столе лежала книга в переплете из черной воловьей кожи с медными уголками и застежками. Эта книга запиралась на ключ, который чародей всегда носил у себя на поясе, потому что именно в ней были те волшебные заклинания и заговоры, с помощью которых он творил чудеса. Для того, чтобы постоянно поддерживать в камине огонь (а он был нужен ему для опытов и превращений), чародей держал в замке мальчика. Тот считался его учеником, и поэтому хозяин время от времени учил его каким-то пустякам: например, искусству изменять в небе форму облаков или превращать безобразных неоперившихся птенцов в прекрасных быстрокрылых птиц.

Но мальчик был не по годам смышлен, нетерпелив и хотел как можно скорее познать тайны, которыми владел чародей.

И вот однажды, когда хозяин замка уехал в соседний город на рынок (а даже чародеи должны иногда пополнять запасы хлеба и мяса в своих замках!), мальчик вошел в заветную комнату и — о, чудо! — увидел, что на столе, рядом с книгой, лежит забытый хозяином ключ. В комнате было тихо, так тихо, что стало слышно, как испуганно забилось сердце мальчика. «Что делать? — подумал он. — Оставить все как есть и уйти или открыть замок и посмотреть, что написано в этой книге?» Он подумал так, потому что чародей никогда не открывал при нем книгу, и он никогда не слышал записанных в ней заклинаний. «Второго раза мне не дождаться, будь что будет!» — и, решив так, он вставил ключ в замок, повернул его и, раскрыв книгу, прочитал наугад первое заклинание.

Не успел звук его голоса замереть под сводами комнаты, как стены задрожали, огонь в камине с шипением погас, оттуда вырвался клуб черного дыма, и посреди комнаты возник огромный безобразный человек, облик которого был зыбок, а лицо выражало одновременно и гнев, и покорность.

— Что прикажешь? Ты вызывал меня, — сказал дух (а что это был именно дух, мальчик догадался сразу).

— Я… я… я… — растерялся сперва ученик, но он был не робкого десятка, быстро пришел в себя и сказал: — Сейчас, подожди немного!

«Что бы заставить его сделать? — размышлял он. — Построить еще один замок? Или заставить принести сюда сундук с золотом? Или свести вместе луну и солнце, чтобы, столкнув, затмить их свет, как это было уже не раз?.. Придумал!» — и он сказал:

— В лесу за ручьем я видел как-то небольшой гранитный камень. Он лежит около раздвоенной сосны. Я хочу, чтобы ты расколол его ударом молнии, а я чтобы стоял в это время неподалёку, все видел и остался невредим.

— Странное желание! Хорошо ли ты подумал? — пробормотал дух, поднял руки, и они оба из полутемной комнаты очутились в лесу на ярком солнце среди бронзовых, облитых душистой смолой сосновых стволов, уходящих вершинами к самому небу. Рядом с ними лежал на земле камень.

Не успели они очутиться около него, как из безоблачного неба ударил гром, над камнем выросло ветвистое огненное дерево, камень развалился пополам, а огонь с шипением ушел в землю, наподобие того, как уходит в нору потревоженная змея. Но, пролетая меж сосновых стволов, молния опалила их, смола воспламенилась, деревья вспыхнули как свечи, пламя с ревом понеслось по лесу.

— Берегись! — воскликнул дух. — Видишь, звери и птицы уже бросились бежать.

Действительно, пожар охватил весь лес, могучие деревья на глазах у мальчика превращались в обугленные столбы, которые с грохотом рушились, взметая тучи искр. Вокруг него горели, извиваясь как черви, ветви кустов, а трава, вспыхивая, превращалась в зеленый дым. Гул, грохот, нестерпимый жар. Ручей у стен замка испарился, а по самим стенам побежали дымные трещины.

— Воды! Скорее как можно больше воды! Лей воду! — закричал мальчик.

Услыхав приказ, дух взмыл в воздух, и тотчас с неба хлынул дождь. Он был такой плотный, словно там, наверху, открылись шлюзы плотины и сверху изверглась река. Огонь, шипя, выбросил тут и там струи пара, он быстро погас, черные потоки — вода, перемешанная с углем и сажей, — понеслось мимо мальчика. Пожар прекратился.

— Уф, как славно! — закричал ученик чародея и, подняв разгоряченное, перепачканное копотью лицо, подставил его дождю.

— Воды, как можно больше воды! — повторяло над ним послушное эхо.

Дождь лил не переставая, вода быстро прибывала. Вот она уже заполнила в лесу все низины, деревья оказались по пояс в воде, ручей у стен замка вышел из берегов и превратился в пенную реку. Мальчик, спасаясь от воды, вскарабкался на развилку сосны. У его ног проплывали унесенные потоком мертвые косули, лисы, зайцы. Сквозь пелену дождя виднелся замок, стены его уже до половины погрузились в воду, деревня рядом с ним на холме превратилась в остров. Среди домов метались, как потревоженные муравьи, люди.

Вода достигла его ног.

«Что делать? — в ужасе подумал мальчик. — Как отогнать воду? Что может спасти нас?.. Ветер. Ну, конечно, он!»

И, запрокинув голову к небу, закричал:

— Ты слышишь меня? Прогони воду! Дуй, дуй изо всех сил!

Тогда послушный дух, до ушей которого долетел слабый голос мальчика, принялся дуть. Сперва ветер был слабый и только отогнал тучи, из которых шел дождь, потом он стал сильнее и повсюду по воде побежали черные шквалики. Ветер еще усилился. Вода повернула и стала уходить из леса. Прекратила свое течение и река, она тоже обратилась вспять и скоро превратилась снова в ручей. Но покорный дух старался изо всех сил; ветер становился все крепче, он уже бушевал, гудели вершины деревьев. Не выдержав напора воздуха, рухнуло первое дерево. Ветер стал ураганом, по воздуху неслись сорванные в деревне крыши, с одной из башен замка — с самой высокой — слетел шпиль. Прячась за сосну, мальчик пытался крикнуть, но теперь ветер унес и его еле слышные слова. Под напором урагана рухнул лес, начали распадаться стены замка…

И вдруг все прекратилось, воцарилась мертвая тишина. Это чародей увидел издалека пожар и наводнение, быстро вернулся в замок и, открыв черную книгу, успел прокричать заклинания. Мало того, он нашел нужную страницу, прочитал ее вслух, и поваленные деревья снова поднялись, лес зазвенел, крыши вернулись по воздуху на свои места, а замок принял прежний вид.

И только тогда мальчик поднялся с земли; шатаясь от слабости, перешел по мостику через ручей и вернулся в замок.

Чародей сидел в своей комнате за раскрытой книгой.

— Я вижу, ты не оправдал моих надежд, — печально сказал он, глядя прямо в глаза ученику. — Смотри, огонь в камине погас. Собери свои вещи и ступай!

Так невесело окончилась история, которая началась с пустяков: с ключа, забытого около книги, и желания расколоть небольшой камень.
Пересказал Макар Веселый

Опубликовано в журнале "Костер" за март 1984 года.

0

308

Три поросенка
(Английская сказка. Обработка С. Михалкова)

Жили-были на свете три поросенка. Три брата. Все одинакового роста, кругленькие, розовые, с одинаковыми веселыми хвостиками.

Даже имена были у них похожи. Звали поросят: Ниф-Ниф, Нуф-Нуф и Наф-Наф.

Все лето они кувыркались в зеленой траве, грелись на солнышке, нежились в лужах.

Но вот наступила осень.

Солнце уже не так сильно припекало, серые облака тянулись над пожелтевшим лесом.

— Пора нам подумать о зиме, — сказал как-то Наф-Наф своим братьям, проснувшись рано утром. — Я весь дрожу от холода. Мы можем простудиться. Давайте построим дом и будем зимовать вместе под одной теплой крышей.

Но его братьям не хотелось браться за работу. Гораздо приятнее в последние теплые дни гулять и прыгать по лугу, чем рыть землю и таскать камни.

— Успеется! До зимы еще далеко. Мы еще погуляем, — сказал Ниф-Ниф и перекувырнулся через голову.

— Когда нужно будет, я сам построю себе дом, — сказал Нуф-Нуф и лег в лужу.

— Я тоже, — добавил Ниф-Ниф.

— Ну, как хотите. Тогда я буду один строить себе дом, — сказал Наф-Наф. — Я не буду вас дожидаться.

С каждым днем становилось все холоднее и холоднее. Но Ниф-Ниф и Нуф-Нуф не торопились. Им и думать не хотелось о работе. Они бездельничали с утра до вечера. Они только и делали, что играли в свои поросячьи игры, прыгали и кувыркались.

— Сегодня мы еще погуляем, — говорили они, — а завтра с утра возьмемся за дело.

Но и на следующий день они говорили то же самое.

И только тогда, когда большая лужа у дороги стала по утрам покрываться тоненькой корочкой льда, ленивые братья взялись наконец за работу.

Ниф-Ниф решил, что проще и скорее всего смастерить дом из соломы. Ни с кем не посоветовавшись, он так и сделал. Уже к вечеру его хижина была готова.

Ниф-Ниф положил на крышу последнюю соломинку и, очень довольный своим домом, весело запел:

Хоть полсвета обойдешь,
Обойдешь, обойдешь,
Лучше дома не найдешь,
Не найдешь, не найдешь!

Напевая эту песенку, он направился к Нуф-Нуфу.

Нуф-Нуф невдалеке тоже строил себе домик.

Он старался скорее покончить с этим скучным и неинтересным делом. Сначала, так же как и брат, он хотел построить себе дом из соломы. Но потом решил, что в таком доме зимой будет очень холодно. Дом будет прочнее и теплее, если его построить из веток и тонких прутьев. Так он и сделал.

Он вбил в землю колья, переплел их прутьями, на крышу навалил сухих листьев, и к вечеру дом был готов.

Нуф-Нуф с гордостью обошел его несколько раз кругом и запел:

У меня хороший дом,
Новый дом, прочный дом.
Мне не страшен дождь и гром,
Дождь и гром, дождь и гром!

Не успел он закончить песенку, как из-за куста выбежал Ниф-Ниф.

— Ну вот и твой дом готов! — сказал Ниф-Ниф брату. — Я говорил, что мы быстро справимся с этим делом! Теперь мы свободны и можем делать все, что нам вздумается!

— Пойдем к Наф-Нафу и посмотрим, какой он себе выстроил дом! — сказал Нуф-Нуф. — Что-то мы его давно не видели!

— Пойдем, посмотрим! — согласился Ниф-Ниф.

И оба брата, очень довольные тем, что им ни о чем не нужно заботиться, скрылись за кустами.

Наф-Наф вот уже несколько дней был занят постройкой. Он натаскал камней, намесил глины и теперь не спеша строил себе надежный, прочный дом, в котором можно было бы укрыться от ветра, дождя и мороза.

Он сделал в доме тяжелую дубовую дверь с засовом, чтобы волк из соседнего леса не мог к нему забраться.

Ниф-Ниф и Нуф-Нуф застали брата за работой.

— Что ты строишь? — в один голос закричали удивленные Ниф-Ниф и Нуф-Нуф. — Что это, дом для поросенка или крепость?

— Дом поросенка должен быть крепостью! — спокойно ответил им Наф-Наф, продолжая работать.

— Не собираешься ли ты с кем-нибудь воевать? — весело прохрюкал Ниф-Ниф и подмигнул Нуф-Нуфу.

И оба брата так развеселились, что их визг и хрюканье разнеслись далеко по лужайке.

А Наф-Наф как ни в чем не бывало продолжал класть каменную стену своего дома, мурлыча себе под нос песенку:

Я, конечно, всех умней,
Всех умней, всех умней!
Дом я строю из камней,
Из камней, из камней!
Никакой на свете зверь,
Хитрый зверь, страшный зверь,
Не ворвется в эту дверь,
В эту дверь, в эту дверь!

— Это он про какого зверя? — спросил Ниф-Ниф у Нуф-Нуфа.

— Это ты про какого зверя? — спросил Нуф-Нуф у Наф-Нафа.

— Это я про волка! — ответил Наф-Наф и уложил еще один камень.

— Посмотрите, как он боится волка! — сказал Ниф-Ниф.

— Он боится, что его съедят! — добавил Нуф-Нуф. И братья еще больше развеселились.

— Какие здесь могут быть волки? — сказал Ниф-Ниф.

— Никаких волков нет! Он просто трус! — добавил Нуф-Нуф. И оба они начали приплясывать и петь:

Нам не страшен серый волк,
Серый волк, серый волк!
Где ты ходишь, глупый волк,
Старый волк, страшный волк?

Они хотели подразнить Наф-Нафа, но тот даже не обернулся.

— Пойдем, Нуф-Нуф, — сказал тогда Ниф-Ниф. — Нам тут нечего делать! И два храбрых братца пошли гулять. По дороге они пели и плясали, а когда вошли в лес, то так расшумелись, что разбудили волка, который спал под сосной.

— Что за шум? — недовольно проворчал злой и голодный волк и поскакал к тому месту, откуда доносились визг и хрюканье двух маленьких глупых поросят.

— Ну какие тут могут быть волки! — говорил в это время Ниф-Ниф, который волков видел только на картинках.

— Вот мы его схватим за нос, будет знать! — добавил Нуф-Нуф, который тоже никогда не видел живого волка.

И братья опять развеселились и запели:

Нам не страшен серый волк,
Серый волк, серый волк!
Где ты ходишь, глупый волк,
Старый волк, страшный волк?

И вдруг они увидели настоящего живого волка!

Он стоял за большим деревом, и у него был такой страшный вид, такие злые глаза и такая зубастая пасть, что у Ниф-Нифа и Нуф-Нуфа по спинкам пробежал холодок и тонкие хвостики мелко-мелко задрожали. Бедные поросята не могли даже пошевельнуться от страха.

Волк приготовился к прыжку, щелкнул зубами, моргнул правым глазом, но поросята вдруг опомнились и, визжа на весь лес, бросились наутек. Никогда еще не приходилось им так быстро бегать! Сверкая пятками и поднимая тучи пыли, они неслись каждый к своему дому.

Ниф-Ниф первый добежал до своей соломенной хижины и едва успел захлопнуть дверь перед самым носом волка.

— Сейчас же отопри дверь! — прорычал волк. — А не то я выломаю ее!

— Нет, — прохрюкал Ниф-Ниф, — я не отопру!

За дверью было слышно дыханье страшного зверя.

— Сейчас же отопри дверь! — прорычал опять волк. — А не то я так дуну, что весь твой дом разлетится!

Но Ниф-Ниф от страха уже ничего не мог ответить. Тогда волк начал дуть: "Ф-ф-ф-у-у-у!"

С крыши дома слетали соломинки, стены дома тряслись.

Волк еще раз глубоко вздохнул и дунул во второй раз: "Ф-ф-ф-у-у-у!"

Когда волк дунул в третий раз, дом разлетелся во все стороны, как будто на него налетел ураган. Волк щелкнул зубами перед самым пятачком маленького поросенка.

Но Ниф-Ниф ловко увернулся и бросился бежать, через минуту он был уже у двери Нуф-Нуфа.

Едва успели братья запереться, как услышали голос волка:

— Ну, теперь я съем вас обоих!

Ниф-Ниф и Нуф-Нуф испуганно поглядели друг на друга. Но волк очень устал и потому решил пойти на хитрость.

— Я передумал! — сказал он так громко, чтобы его услышали в домике. — Я не буду есть этих худосочных поросят! Я лучше пойду домой!

— Ты слышал? — спросил Ниф-Ниф у Нуф-Нуфа. — Он сказал, что не будет нас есть! Мы — худосочные!

— Это очень хорошо! — сказал Нуф-Нуф и сразу перестал дрожать.

Братьям стало очень весело, и они запели как ни в чем не бывало:

Нам не страшен серый волк,
Серый волк, серый волк!
Где ты ходишь, глупый волк,
Старый волк, страшный волк?

А волк и не думал уходить. Он просто отошел в сторонку и притаился. Ему было очень смешно. Он с трудом сдерживал себя, чтобы не расхохотаться. Как ловко он обманул двух глупых, маленьких поросят!

Когда поросята совсем успокоились, волк взял овечью шкуру и осторожно подкрался к дому. У дверей он накрылся шкурой и тихо постучал.

Ниф-Ниф и Нуф-Нуф очень испугались.

— Кто там? — спросили они, и у них снова затряслись хвостики.

— Это я-я-я, бедная маленькая овечка! — тонким, чужим голосом пропищал волк. — Пустите меня переночевать, я отбилась от стада и очень устала!

— Пустить? — спросил брата добрый Ниф-Ниф.

— Овечку можно пустить! — согласился Нуф-Нуф. — Овечка — не волк!

Но, когда поросята приоткрыли дверь, они увидели не овечку, а все того же зубастого волка. Братья захлопнули дверь и изо всех сил налегли на нее, чтобы страшный зверь не смог к ним ворваться.

Волк очень рассердился. Ему не удалось перехитрить поросят. Он сбросил с себя овечью шкуру и зарычал:

— Ну, погодите же! От этого дома сейчас ничего не останется!

И он принялся дуть. Дом немного покосился. Волк дунул второй, потом третий, потом четвертый раз.

С крыши слетали листья, стены дрожали, но дом все еще стоял.

И только когда волк дунул в пятый раз, дом зашатался и развалился. Одна только дверь некоторое время еще стояла посреди развалин.

В ужасе бросились поросята бежать. От страха у них отнимались ноги, каждая щетинка дрожала, носы пересохли. Братья мчались к дому Наф-Нафа.

Волк нагонял их огромными скачками. Один раз он чуть не схватил Ниф-Нифа за заднюю ножку, но тот вовремя отдернул ее и прибавил ходу. Волк тоже поднажал. Он был уверен, что на этот раз поросята от него не убегут.

Но ему опять не повезло.

Поросята быстро промчались мимо большой яблони, даже не задев ее. А волк не успел свернуть и налетел на яблоню, которая осыпала его яблоками. Одно твердое яблоко ударило его между глаз. Большая шишка вскочила у волка на лбу.

А Ниф-Ниф и Нуф-Нуф ни живы ни мертвы подбежали в это время к дому Наф-Нафа.

Брат впустил их в дом. Бедные поросята были так напуганы, что ничего не могли сказать. Они молча бросились под кровать и там притаились. Наф-Наф сразу догадался, что за ними гнался волк. Но ему нечего было бояться в своем каменном доме. Он быстро закрыл дверь на засов, сел на табуреточку и громко запел:

Никакой на свете зверь,
Хитрый зверь, страшный зверь,
Не откроет эту дверь,
Эту дверь, эту дверь!

Но тут как раз постучали в дверь.

— Кто стучит? — спокойным голосом спросил Наф-Наф.

— Открывай без разговоров! — раздался грубый голос волка.

— Как бы не так! И не подумаю! — твердым голосом ответил Наф-Наф.

— Ах, так! Ну, держитесь! Теперь я съем всех троих!

— Попробуй! — ответил из-за двери Наф-Наф, даже не привстав со своей табуреточки. Он знал, что ему и братьям нечего бояться в прочном каменном доме.

Тогда волк втянул в себя побольше воздуха и дунул, как только мог! Но сколько он ни дул, ни один даже самый маленький камень не сдвинулся с места.

Волк посинел от натуги.

Дом стоял как крепость. Тогда волк стал трясти дверь. Но дверь тоже не поддавалась.

Волк стал от злости царапать когтями стены дома и грызть камни, из которых они были сложены, но он только обломал себе когти и испортил зубы. Голодному и злому волку ничего не оставалось делать, как убираться восвояси. Но тут он поднял голову и вдруг заметил большую, широкую трубу на крыше.

— Ага! Вот через эту трубу я и проберусь в дом! — обрадовался волк. Он осторожно влез на крышу и прислушался. В доме было тихо. "Я все-таки закушу сегодня свежей поросятинкой", — подумал волк и, облизнувшись, полез в трубу.

Но, как только он стал спускаться по трубе, поросята услышали шорох. А когда на крышку котла стала сыпаться сажа, умный Наф-Наф сразу догадался, в чем дело. Он быстро бросился к котлу, в котором на огне кипела вода, и сорвал с него крышку.

— Милости просим! — сказал Наф-Наф и подмигнул своим братьям; Ниф-Ниф и Нуф-Нуф уже совсем успокоились, и, счастливо улыбаясь, смотрели на своего умного и храброго брата.

Поросятам не пришлось долго ждать.

Черный, как трубочист, волк бултыхнулся прямо в кипяток.

Глаза у него вылезли на лоб, вся шерсть поднялась дыбом.

С диким ревом ошпаренный волк вылетел в трубу обратно на крышу, скатился по ней на землю, перекувырнулся черыте раза через голову, проехался на своем хвосте мимо запертой двери и бросился в лес.

А три брата, три маленьких поросенка, глядели ему вслед и радовались, что они так ловко проучили злого разбойника.

А потом они запели свою веселую песенку:

Хоть полсвета обойдешь,
Обойдешь, обойдешь,
Лучше дома не найдешь,
Не найдешь, не найдешь!
Никакой на свете зверь,
Хитрый зверь, страшный зверь,
Не откроет эту дверь,
Эту дверь, эту дверь!
Волк из леса никогда,
Никогда, никогда,
Не вернется к нам сюда,
К нам сюда, к нам сюда!

С этих пор братья стали дружно жить под одной крышей.

Вот и все, что мы знаем про трех маленьких поросят — Ниф-Нифа, Нуф-Нуфа и Наф-Нафа.

0

309

Паж и серебряный кубок
Английская народная сказка

Жил-был когда-то один мальчик. Он служил пажом в богатом замке. Мальчик он был послушный, и все в замке его любили — и знатный граф, его господин, которому он прислуживал, став на одно колено, и тучный старик дворецкий, у которого был на побегушках.

Замок стоял на краю утеса, над морем. Стены у него были толстые, и на той его стороне, что выходила на море, в стене была небольшая дверца. Она вела на узкую лестницу, а лестница спускалась по обрыву к воде. По ее ступенькам можно было сойти на берег и солнечным летним утром искупаться в искрящемся море.

Вокруг замка раскинулись цветники, сады, лужайки, а за ними обширная, поросшая вереском пустошь простиралась до отдаленной горной цепи.

Маленький паж любил гулять по этой пустоши в свободное время. Там он бегал, сколько хотел, гонялся за шмелями, ловил бабочек, разыскивал птичьи гнезда. Старик дворецкий охотно отпускал пажа гулять — он знал, что здоровому мальчику полезно порезвиться на свежем воздухе. Но перед тем, как отпустить пажа, старик всегда предостерегал его:

— Только смотри, малыш, не забудь моего наказа: гулять гуляй, но держись подальше от Бугра Фей. Ведь с «маленьким народцем» надо держать ухо востро!

Бугром Фей он называл небольшой зеленый холмик, что возвышался ярдах в двадцати от садовой калитки. Люди говорили, что в этом холмике обитают феи и они наказывают каждого, кто дерзнет приблизиться к их жилищу. Поэтому деревенские жители за полмили обходили холмик даже днем — так они боялись подойти к нему слишком близко и прогневать «маленький народец». А ночью люди и вовсе не ходили по пустоши. Ведь всем известно, что по ночам феи вылетают из своей обители, а дверь в нее остается открытой настежь. Вот и может случиться, что какой-нибудь незадачливый смертный оплошает и попадет через эту дверь к феям.

Но мальчик-паж был смельчак. Он не только не боялся фей, но прямо-таки жаждал увидеть их обитель. Ему не терпелось узнать, какие они, эти феи!

И вот как-то раз ночью, когда все спали, мальчик тихонько выбрался из замка. Открыл дверцу в стене, сбежал с каменной лестницы к морю, потом поднялся на вересковую пустошь и устремился прямо к Бугру Фей.

К великому его удовольствию, оказалось, что люди правду говорили: верхушка Бугра Фей была как ножом срезана, а изнутри лился свет. Сердце у мальчика забилось — так ему было любопытно узнать, что там внутри! Он собрался с духом, взбежал на холмик и прыгнул в отверстие. И вот он очутился в огромном зале, освещенном бесчисленными крошечными свечками. Тут за блестящим, словно лаком покрытым, столом сидело множество фей, эльфов, гномов. Одеты они были кто в зеленые, кто в желтые, кто в розовые платья. У других одежды были голубые, лиловые, ярко-алые — словом, всех цветов радуги.

Мальчик-паж, стоя в темном углу, дивился на фей и думал: «Сколько их тут, этих малюток! Как странно, что живут они по соседству с людьми, а люди ничего про них не знают!»

И вдруг кто-то — мальчик не заметил, кто именно, — провозгласил:

— Несите кубок!

Тотчас два маленьких эльфа-пажа в ярко-алых ливреях кинулись от стола к крошечному стенному шкафу в скале. Потом вернулись, сгибаясь под тяжестью великолепного серебряного кубка, богато разукрашенного снаружи и позолоченного внутри.

Они поставили кубок на середину стола, а все феи захлопали в ладошки и закричали от радости. Потом они по очереди стали пить из кубка. Но сколько бы они ни пили, вино в кубке не убывало. Он все время оставался полным до краев, хотя никто его не доливал. А вино в кубке все время менялось, как по волшебству. Каждый, кто сидел за столом, по очереди брал в руки кубок и говорил, какого вина ему хочется отведать. И кубок мгновенно наполнялся этим самым вином.

«Хорошо бы унести этот кубок домой! — подумал мальчик-паж. — А то никто ведь не поверит, что я здесь побывал. Надо мне что-нибудь взять отсюда, — доказать, что я тут был». И он стал ждать удачного случая. Вскоре феи его заметили. Но они ничуть на него не разгневались за то, что он прокрался в их жилище. Они даже как будто обрадовались ему и пригласили его сесть за стол.

Однако мало-помалу они принялись грубить и дерзить своему незваному гостю. Они насмехались над мальчиком за то, что он служит у простых смертных. Говорили, что им известно все, что делается в замке, и вышучивали старого дворецкого. А ведь мальчик его горячо любил. Высмеивали они и пищу, которую мальчик ел в замке, говорили, что она годится только для животных. А когда эльфы-пажи в ярко-алых ливреях ставили на стол какое-нибудь новое кушанье, феи подвигали блюдо к мальчику и потчевали его:

— Попробуй! В замке тебе такого не придется отведать.

Наконец мальчик не выдержал их насмешек. К тому же ведь он решил унести кубок, и пора было это сделать. Он вскочил и поднял кубок, крепко сжав его ножку обеими руками.

— За ваше здоровье выпью воды! — крикнул он.

И рубиново-красное вино в кубке мгновенно превратилось в чистую холодную воду.

Мальчик поднес кубок к губам, но пить не стал, а одним рывком выплеснул всю воду на свечки. Зал сразу погрузился в непроглядную тьму, а мальчик, крепко держа в руках драгоценный кубок, бросился к верхнему отверстию и выскочил из Бугра Фей на свет звезд. Выскочил он как раз вовремя, едва успел, ибо в тот же миг бугор с грохотом развалился у него за спиной.

И вот мальчик-паж бросился бежать со всех ног по росистой пустоши, а вся толпа фей пустилась за ним в погоню.

Феи точно взбесились от ярости. Мальчик слышал их пронзительные, гневные крики и хорошо понимал, что, если его догонят, пощады не жди. Сердце у него упало. Как ни быстро он бегал, но где же ему было тягаться с феями! А они уже нагоняли его. Казалось, еще немного, и он погибнет.

Но вдруг во мраке зазвучал чей-то таинственный голос:
Коль хочешь к замку путь найти,
На берегу ищи пути.

То был голос одного несчастного смертного. Он когда-то попал в плен к феям и не хотел, чтобы смелого мальчика постигла та же участь. Но в тот час мальчик-паж этого еще не знал.

Однако он помнил, что феи не смогут тронуть человека, если он ступит на прибрежный мокрый песок.

И вот паж свернул в сторону и побежал к берегу. Ноги его увязали в сухом песке, он тяжело дышал и уже думал, что вот-вот упадет без сил. Но все-таки бежал.

А феи нагоняли его, и те, что мчались впереди, уже готовы были его схватить. Но тут мальчик-паж ступил на мокрый твердый песок, с которого только что схлынули морские волны, и понял, что спасся.

Ведь феи не могли здесь и шагу ступить. Они стояли на сухом песке и громко кричали в досаде и ярости, а мальчик-паж, с драгоценным кубком в руках, мчался по кромке берега. Он быстро взбежал по ступеням каменной лестницы и скрылся за дверцей в толстой стене.

Прошло много лет. Мальчик-паж сам стал почтенным дворецким и учил маленьких пажей прислуживать. А драгоценный кубок, свидетель его приключения, хранился в замке.

0

310

Домик в лесу
Братья Гримм

Жил в маленькой избушке у самого леса бедный дровосек с женой и тремя дочерьми.

Однажды утром пошёл он, как всегда, на работу и сказал жене:

— Пусть старшая дочка принесёт мне позавтракать в лес, а то я не успею к вечеру управиться с работой. А чтобы она не заблудилась, я возьму с собой мешочек проса и буду сыпать зёрна по дороге.

И вот, когда солнце стояло уже высоко над лесом, взяла старшая дочка горшочек с супом и пошла. Но воробьи, жаворонки, зяблики, чёрные дрозды да чижи давно уж склевали всё просо, и девушка так и не нашла дороги. Пришлось ей идти наудачу, и она бродила по лесу до самой ночи. А когда село солнце и зашумели во мраке деревья да заухали совы, девушке стало очень страшно. И вдруг сквозь ветви деревьев она увидела вдали свет.

«Там живут люди, и они, наверное, дадут мне переночевать в своём доме», подумала она и пошла на свет. Вскоре она увидела домик с освещёнными окнами и постучалась. Хриплый голос ответил ей из домика:

— Войдите!

Девушка вошла в тёмные сени и постучалась в дверь комнаты.

— Да входите же! — крикнул тот же голос.

Она открыла дверь и увидела седого как лунь старика. Старик сидел у стола. Он подпёр голову обеими руками, а его белая как снег борода лежала на столе и спускалась почти до самого пола. А возле печки лежали петушок, курочка и пёстрая коровка. Девушка рассказала старику о своей беде и попросила переночевать. Тогда старик спросил животных:
— Курочка-красотка,
Пёстрая коровка
И ты, Петенька, мой свет,
Что вы скажете в ответ?

— Дукс, — отвечали животные.

И это, наверно, значило: «Мы согласны».

— У нас здесь всего много, — сказал тогда старик. — Ступай-ка на кухню и приготовь нам ужин.

И правда, девушка нашла в кухне много всяких запасов и приготовила вкусный ужин. Она поставила на стол полную миску, села рядом со стариком и принялась уплетать за обе щеки. А о животных она даже и не подумала! Девушка наелась досыта и сказала:

— А теперь я очень устала и хочу спать. Где моя постель?

Но животные ответили ей в один голос:
С ним пила ты, с ним и ела,
Ты на нас и не глядела,
Не хотела нам помочь.
Будешь помнить эту ночь!

— Иди наверх, — сказал старик, — там ты увидишь комнату с постелью.

Девушка поднялась наверх, нашла постель и улеглась спать.

Только она уснула, вошёл старик со свечой. Подошёл он к девушке, заглянул ей в лицо и покачал головой.

Девушка спала крепким сном. Тогда старик открыл под её кроватью потайной ход, и кровать провалилась в подвал.

А дровосек пришёл домой уже поздним вечером и принялся бранить жену за то, что она заставила его целый день голодать.

— Я не виновата, — отвечала жена: — наша старшая дочка понесла тебе завтрак, да, видно, заблудилась. Утром придёт, наверное.

На другой день отец поднялся ещё до рассвета и велел, чтобы на этот раз средняя дочь принесла ему в лес завтрак.

— Я возьму с собой мешочек чечевицы, — сказал он: — она крупнее проса и её легче заметить. Вот дочка и не заблудится.

В полдень вторая дочка понесла завтрак отцу. Но и она не нашла по дороге ни одной чечевички: опять всё птицы склевали.

Девушка проблуждала по лесу до самой ночи. Потом, как и первая сестра, она пришла к лесному домику и постучалась. А когда вошла, попросила ночлега и чего-нибудь покушать. Старик с белой бородой опять спросил своих животных:
— Курочка-красотка,
Пёстрая коровка
И ты, Петенька, мой свет,
Что вы скажете в ответ?

И те опять ответили:

— Дукс!

И всё случилось так же, как и со старшей сестрой. Девушка сготовила хороший ужин, поела и попила со стариком, а о животных и не подумала. И когда спросила, где бы ей лечь спать, они ответили:
— С ним пила ты, с ним и ела,
Ты на нас и не глядела,
Не хотела нам помочь.
Будешь помнить эту ночь!

Ночью, когда девушка крепко заснула, пришёл старик, поглядел на неё, покачал головой, да и опустил её в подвал.

На третье утро дровосек сказал жене:

— Пришли мне сегодня завтрак с нашей младшей дочкой. Она всегда была хорошей и послушной девочкой, не то что её сестрицы-непоседы. И, уж конечно, не будет бродить, как они, вокруг да около, а сразу найдёт правильный путь.

А матери очень не хотелось отпускать девушку
.

— Неужели мне придётся потерять и мою самую любимую дочку? — сказала она.

— Не тревожься, — отвечал муж: — она у нас такая умница да разумница, никогда не собьётся с дороги. Да к тому же я на этот раз буду сыпать горох, а он крупнее чечевицы, и она не заблудится.

И вот младшая дочка с корзиночкой на руке пошла в лес. Но лесные голуби уже поклевали весь горох, и она не знала, куда ей итти. Девушка очень беспокоилась о том, что бедный её батюшка опять останется голодным, а добрая матушка будет горевать о своей любимице. Когда совсем стемнело, она увидела свет в лесу и пришла к лесному домику.

— Не можете ли вы приютить меня на ночь? — вежливо спросила она старика.

И седой старик опять обратился к своим животным:
— Курочка-красотка,
Пёстрая коровка
И ты, Петенька, мой свет,
Что вы скажете в ответ?

— Дукс! — сказали они.

Девушка подошла к печке, где лежали животные, ласково погладила петушка и курочку и почесала коровке между ушами. А когда старик велел ей приготовить ужин и миска вкусного супа уже стояла на столе, девушка воскликнула:

— Разве я могу есть, когда у бедных животных нет ничего! Надо сначала о них позаботиться, ведь на дворе полно всякой всячины.

Она пошла и принесла петушку и курочке ячменю, а коровке — большую охапку душистого сена.

— Кушайте на здоровье, милые мои, — сказала она, — а попить захочется, будет вам и свежая водичка.

И она принесла полное ведро воды.

Петушок и курочка сейчас же вскочили на край ведра, опустили в воду клювики, а лотом подняли их вверх — так ведь все птицы пьют. Пёстрая коровка тоже вдоволь напилась.

Когда животные наелись досыта, девушка села за стол и поела, что оставил ей старик от ужина. Вскоре петушок и курочка спрятали свои головки под крылышки, а пёстрая коровка задремала. Тогда девушка сказала:

— А не пора ли нам спать?

И все животные ответили:

— Дукс!
Ты не стала есть без нас,
Ты заботилась о нас,
Ты ко всем была добра,
Спи спокойно до утра.

Девушка приготовила сначала постель старику: взбила пуховые перины и постелила чистое бельё. А потом пошла наверх, легла в свою постель и спокойно уснула.

Вдруг в полночь девушка проснулась от страшного шума. Весь домик шатался и скрипел; дверь распахнулась и с грохотом ударялась о стену. Балки так трещали, будто кто-то их ломал и растаскивал. Казалось, вот-вот обвалится крыша и рухнет весь дом. Но вскоре всё затихло. Девушка успокоилась и опять заснула крепким сном.

А утром её разбудило яркое солнышко. И только открыла она глаза, смотрит — что такое? Вместо маленькой комнатки — огромный зал; всё вокруг блестит и сверкает. А сама она лежит на роскошной постели под красным бархатным одеялом, и под стулом возле постели стоят две вышитые драгоценными камнями туфельки. Сначала она подумала, что это сон, но тут в комнату вошли трое нарядных слуг и спросили, что ей будет угодно приказать им.

— Уйдите, уйдите! — сказала девушка. — Я сейчас встану, накормлю петушка и курочку да пёструю коровку.

Она думала, что старик уже давно проснулся, но вместо старика увидела совсем незнакомого юношу. И он сказал ей:

— Злая колдунья превратила меня в старика, а верных слуг моих — в животных. И мы могли освободиться от её колдовства только тогда, когда к нам придёт девушка, добрая и ласковая не только с людьми, но и с животными. Эта девушка — ты. И вот сегодня ночью пришёл конец власти колдуньи. А ты в награду за свою доброту будешь теперь хозяйкой этого дома и всех его богатств.

Так всё и случилось.

0

311

Три лентяя
Братья Гримм

У одного короля было три сына. Король всех троих любил одинаково и никак не мог решить, кому из них оставить после своей смерти королевство.

Вот позвал он как-то всех сыновей к себе и говорит:

— Я решил, что королём будет самый ленивый вас.

Тогда старший сын сказал:

— Значит, королём буду я. Я так ленив, что когда ложусь спать, мне лень даже глаза закрыть. А средний сын сказал:

— Нет, отец, королём буду я. Я так ленив, что когда греюсь у печки и мне жжёт пятки, я ленюсь отодвинуть ноги — пусть уж лучше горят.

— Нет, я буду королём, — сказал младший сын, — потому что я самый ленивый. Если бы меня стали вешать, а кто-нибудь пожалел бы меня и подал нож, чтобы перерезать веревку, я бы и пальцем не шевельнул. Пусть лучше вешают.

Услыхал это отец и сказал:

— Ну, ты ленивей всех и потому будешь королём.

0

312

Три счастливца
Братья Гримм

У одного крестьянина было три сына. Как-то раз позвал он к себе всех троих сыновей и сказал им:

— Я уже стар и решил, пока жив, поделить между вами наследство. Денег у меня нет, и потому я оставляю в наследство первому из вас — петуха, второму — косу, а третьему — кошку. Вещи не очень-то ценные, но если распорядиться ими разумно, и они могут принести большую пользу. Попробуйте-ка найти страну, где люди никогда не видали этих вещей, и тогда будете счастливы.

И вот после смерти отца пошёл старший брат со своим петухом счастья искать. Но куда бы он ни пришёл, петухи везде уже были известны. В городах он ещё издали видел петухов на верхушках башен. Это были флюгера, они всё время поворачивались по ветру. А в деревнях петухи так и заливались песнями во всех дворах. Никому эта птица не была в диковинку, никто на его петуха и глядеть не хотел.

Но наконец старшему брату посчастливилось — он попал на остров, жители которого ещё ни разу не видали петуха.

— Смотрите, какая чудесная птица! — сказал им старший брат. — На голове у неё красная корона, а на ногах шпоры. Она каждую ночь кричит три раза и всегда в одно и то же время. Первый раз она кричит в два часа, второй раз — в четыре часа и третий раз — в шесть часов утра. А если она закричит днём, это значит, что скоро переменится погода.

Петух очень понравился всем жителям острова. Они не спали целую ночь и всё слушали, как он звонко выкликал время в два, в четыре и в шесть часов. А утром они спросили, не продаётся ли птица и сколь ко она стоит.

— Дайте мне за неё столько золота, сколько может унести осёл, — отвечал старший брат.

— Да он почти даром отдаёт такую драгоценную птицу! — воскликнули в один голос все жители острова.

И они купили петуха.

Когда старший брат вернулся домой, братья удивились, что он получил за петуха так много денег.

— Пойду-ка и я попытаю счастья. Может быть, мне тоже удастся выгодно сбыть свою косу, — сказал средний брат и отправился в путь. Но повсюду, где он проходил, он видел у крестьян точно такие же косы, как его.

Наконец и ему посчастливилось попасть на остров, где люди ещё не видели косы. Когда им надо было убирать с поля созревший хлеб, они подкатывали к полю пушки, стреляли, и пушечные ядра перешибали стебли колосьев. Это было очень неудобно, потому что ядра то пролетали мимо, то попадали по самим колоскам и портили много зерна. Да и шумно очень было от стрельбы!

Пришёл средний брат к этим людям на поле и так быстро да бесшумно начал косить, что они рты разинули от удивления. Стали жители острова просить, чтобы он продал им косу.

— Дайте мне столько золота, сколько его может унести на себе лошадь, — сказал средний брат.

Получив деньги, он, довольный, вернулся домой.

Наконец отправился и третий брат со своей кошкой счастья искать.

Сначала у него всё шло так же, как и у первых двух братьев. Куда бы он ни пришёл, везде было множество кошек. Но вот и ему тоже посчастливилось: он приплыл на такой остров, где не было ни одной кошки. Зато мышей на этом острове развелось видимо-невидимо! Они бегали прямо по столам и скамейкам и совсем не боялись людей. Все жители острова очень страдали от них. И даже сам король в своём дворце не мог спастись от мышей. Мыши пищали по всем углам и сгрызали всё, что им только попадалось.

Вот выпустил младший брат свою кошку, она тут же принялась за охоту и быстрёхонько уничтожила всех мышей в двух больших залах дворца. Король захотел купить кошку и дал за неё столько золота, сколько мог унести верблюд, так что третий брат привёз домой денег больше всех.

А кошка в королевском дворце столько мышей переловила, что и не сосчитать. Она очень устала. У неё даже в горле пересохло, и захотелось пить. Тогда кошка подняла кверху мордочку и замяукала: "Мяу, мяу!"

Услыхали король и его придворные этот странный крик, испугались и убежали из дворца.

Собрал король во дворе своих советников, и стали они думать, как бы от кошки избавиться. Наконец решили: "Уж лучше мы будем страдать от мышей, чем жить с таким чудовищем и рисковать своей жизнью. К мышам-то мы уж привыкли".

И король послал к кошке слугу с приказом уйти из дворца.

— Если она откажется уйти, то предупреди её, что ей будет плохо, — сказал он слуге.

А кошка за то время, пока шёл совет, ещё больше пить захотела. И когда слуга спросил её, согласна ли она уйти по-хорошему, она в ответ опять промяукала: "Мяу, мяу!"

Слуге показалось, что она говорит: "Нет, нет!" Он так и передал королю.

— Ну что ж, — сказал король, — не хочет по-хорошему уходить — придётся насильно выгонять!

Он приказал выкатить во двор пушки и стрелять по дворцу. Дворец загорелся. Когда огонь дошёл до той комнаты, где была кошка, она преспокойно выскочила из окна и убежала.

А по дворцу всё палили да палили из пушек, до тех пор пока от него осталась лишь груда развалин.

0

313

Умная дочь крестьянская
Братья Гримм

Жил когда-то на свете бедный крестьянин; земли у него вовсе не было, и была у него всего лишь одна небольшая избушка да единственная дочка. Вот и говорит раз дочка отцу:

— Надо бы нам выпросить у короля хотя бы какой-нибудь кусок пустоши.

Услыхал король про их бедность и подарил им клочок луга. Перепахала она его вместе с отцом, и собрались они посеять на нем рожь да еще что-нибудь. Вспахали они почти уже все поле и вдруг нашли в земле ступку, а была она из чистого золота.

— Знаешь что, — сказал отец дочке, — господин король был к нам так милостив, что подарил нам эту землю. Давай отдадим мы ему за это золотую ступку.

Но дочь на это не согласилась и говорит:

— Батюшка, если есть у нас одна только ступка, а пестика нету, то с нас ведь потребуют еще и пестик, — лучше уж вы помолчите. Но отец ее не послушался, взял ступку и отнес ее королю и сказал, что нашел ее на лугу, и спросил, не примет ли он ее от него в дар. Взял король ступку и спрашивает:

— А не находил ли ты еще чего?

— Нет, — ответил крестьянин.

И сказал король, чтоб доставил он ему и пестик. Крестьянин сказал, что такого они, мол, не находили, но этот ответ помог ему мало — все равно, что говорить на ветер. И посадили его в темницу, чтобы сидел он там, пока пестика не достанет. Тюремщики приносили ему каждый день хлеб да воду — то, что в тюрьме полагается; и услыхали тюремщики, как он все повторял про себя: "Ах, если б я послушался своей дочери! Ах, если б я послушался своей дочери!" Тогда пошли тюремщики к королю и доложили, что узник все кричит и повторяет: "Ах, если б я послушался своей дочери", а от пищи и питья отказывается. И приказал король тюремщикам привести узника к нему, и спросил его король, отчего это он все кричит: "Ах, если б я послушался своей дочери".

— Что же такое сказала твоя дочь?

— Да она сказала, чтоб я не относил вам ступки, а то потребуют с меня еще и пестик.

— Если у тебя такая разумная дочь, то пускай она явится ко мне.

И вот пришлось ей идти к королю, и стал он спрашивать, так ли она уж умна и вправду; и сказал, что хочет задать ей одну задачу; если она ее решит, то он женится на ней. Она тотчас сказала "хорошо" и согласилась ее решить. Тогда король и говорит:

— Приходи ко мне не одетая и не голая, не верхом и не в повозке, не путем, а всё же дорогою, если ты сможешь это выполнить, то я на тебе женюсь.

Вот пошла она, разделась совсем догола — и стала она неодетая; и взяла большую рыбачью сеть, стала в нее и укуталась ею — вот и не была она голая; наняла она себе за деньги осла и привязала ту сеть к ослиному хвосту, чтоб тащил он ее, — вот и не ехала она ни верхом, ни в повозке; а осел должен был тащить ее по колее, и касалась она земли одним только большим пальцем ноги — и вот шла она ни путём, ни без дороги. Вот явилась она, и король сказал, что задачу она решила и все выполнила как следует. Велел он тогда выпустить ее отца из темницы, взял он ее себе в жены и отдал в ее распоряжение всю королевскую казну.

Прошло несколько лет. И выехал однажды король на парад; и случилось, что крестьяне, распродав свои дрова, остановились со своими повозками у замка; иные повозки запряжены были волами, а иные лошадьми. И было у одного крестьянина три лошади, и одна из них с маленьким жеребенком; жеребенок убежал и лег между волами, запряженными в повозку. Сойдясь, крестьяне заспорили, задрались между собой и стали шуметь; тот, у кого были волы, хотел взять себе жеребенка, утверждая, что он-де родился от его волов, а другой сказал: "Нет, он от моих лошадей родился, и должен он остаться у меня". И дошел их спор до самого короля, и он вынес приговор: где лежал жеребенок, там он и должен остаться; и вот жеребенка получил крестьянин, который приехал на волах, а ему он и вовсе не принадлежал. И пришлось другому уйти ни с чем; заплакал он с горя о пропавшем своем жеребенке. И вот узнал он о том, что госпожа королева очень милостива, потому что сама родом из бедных крестьян; и он пошел к ней, стал ее просить, не может ли она ему помочь вернуть его жеребенка. Она сказала:

— Ладно, если ты мне пообещаешь, что меня не выдашь, то я скажу, как надо сделать. Рано поутру, когда король будет проезжать на развод караулов, стань посреди улицы, где он будет следовать, возьми большой невод и делай вид, будто ловишь рыбу, и все продолжай тянуть сеть и вытряхивать, будто она полна рыбы, — и она объяснила ему, что должен он ответить, если король станет его спрашивать.

И вот на другой день крестьянин принялся ловить неводом рыбу на суше. Король, проезжая мимо, это увидел и послал своего гонца спросить, чем этот дурак там занимается. Тот ответил:

— Я рыбу ловлю.

А гонец спрашивает, как же он может ловить рыбу, когда нет воды. Тогда крестьянин сказал:

— Да так же, как от двух волов может родиться жеребенок, так вот и я ловлю рыбу на суше.

Гонец передал его ответ королю; и приказал король привести к нему крестьянина и объявил ему, что это не сам он придумал, и пусть, мол, тотчас сознается, кто его этому научил. Но крестьянин сознаваться не хотел и все говорил: "Да боже упаси! Сам я придумал!" Разложили его тогда на соломе и стали бить и пытать, пока он, наконец, не сознался, что этому научила его королева.

Воротился король домой и говорит своей жене:

— Зачем ты мне говоришь неправду? Отныне не хочу я, чтоб была ты моею женой; прошли твои денечки, ступай туда, откуда пришла, — в крестьянскую свою избенку.

Однако на прощание он дозволил ей взять с собой то, что всего ей дороже да милей.

И молвила она:

— Хорошо, мой милый муженек, если ты велишь, то я так и сделаю — и она кинулась к нему в объятия, стала его целовать и сказала, что хотелось бы ей с ним как следует проститься. И она велела принести крепкого сонного зелья, чтоб выпить с ним напоследок; и выпил король весь кубок залпом, а она еле хлебнула. И вот вскоре впал он в глубокий сон; увидев это, она позвала слугу, взяла красивое белое покрывало, укутала в него короля и велела слугам вынести его и положить в карету, и отвезла его тайком в свою избушку. Положила она его в свою постельку, и спал он целый день и целую ночь, а когда проснулся, огляделся и говорит:

— Ах, господи, где же это я? — и стал звать своего слугу, но никто не явился.

Подошла, наконец, к постели жена и говорит ему:

— Мой милый король, вы мне велели, чтоб взяла я с собой из замка самое что ни на есть для меня дорогое да любимое, но нету для меня ничего дороже и милее на свете тебя — вот и взяла я тебя вместе с собой.

Навернулись слезы на глазах у короля, и сказал он ей:

— Дорогая жена, ты должна быть моею, а я твоим, и взял он ее снова в свой королевский замок и велел отпраздновать свадьбу еще раз; и живут, пожалуй, они и до нынешних дней.

0

314

Маленькие человечки
Братья Гримм

Жил на свете сапожник. Денег у него совсем не было. И так он наконец обеднел, что остался у него всего только один кусок кожи на пару сапог. Выкроил под вечер он из этой кожи заготовки для сапог и подумал: "Лягу я спать, а утром встану пораньше и сошью сапоги".

Так он и сделал: лег и уснул. А утром проснулся, умылся и хотел садиться за работу — сапоги шить. Только смотрит, а работа его уже готова — сшиты сапоги.

Очень удивился сапожник. Он не знал даже, как такой случай можно объяснить.

Взял он сапоги и стал их внимательно рассматривать. Как хорошо были они сработаны! Ни одного стежка не было неверного. Сразу было видно, что искусный мастер те сапоги шил. А скоро нашелся и покупатель на сапоги. И так они ему понравились, что заплатил он за них большие деньги. Смог теперь сапожник купить себе кожи на две пары сапог. Скроил он вечером две пары и думает: "Лягу я сейчас спать, а утром встану пораньше и начну шить".

Встал он утром, умылся, смотрит — готовы обе пары сапог. Покупатели опять скоро нашлись. Очень им понравились сапоги. Заплатили они сапожнику большие деньги, и смог он купить себе кожи на целых четыре пары сапог. На другое утро и эти четыре пары были готовы. И так пошло с тех пор каждый день. Что скроит вечером сапожник, то к утру уже бывает сшито.

Кончилась у сапожника бедная да голодная, жизнь. Однажды вечером скроил он, как всегда, сапоги, но перед сном вдруг говорит своей жене:

— Слушай, жена, что, если сегодня ночью не ложиться спать, а посмотреть, кто это нам сапоги шьет?

Жена обрадовалась и сказала:

— Конечно, не будем ложиться, давай посмотрим.

Зажгла жена свечку на столе, потом спрятались они в углу под платьями и стали ждать.

И вот ровно в полночь пришли в комнату маленькие человечки. Сели они за сапожный стол, взяли своими маленькими пальчиками накроенную кожу и принялись шить.

Они так проворно и быстро тыкали шилом, тачали да постукивали молотками, что сапожник от изумления не мог отвести от них глаз. Они работали до тех пор, пока не сшили все сапоги. А когда последняя пара была готова, спрыгнули человечки со стола и сразу исчезли.

Утром жена сказала мужу:

— Маленькие человечки сделали нас богатыми. Надо и нам сделать для них что-нибудь хорошее. Приходят человечки к нам по ночам, одежды на них нет, и, наверно, им очень холодно. Знаешь, что я придумала: сошью-ка я каждому из них курточку, рубашечку и штанишки. А ты им сапожки смастери.

Выслушал ее муж и говорит:

— Хорошо ты придумала. То-то они, верно, обрадуются!

И вот однажды вечером положили они свои подарки на стол вместо выкроенной кожи, а сами опять спрятались в углу и стали ждать маленьких человечков.

Ровно в полночь, как всегда, пришли в комнату маленькие человечки. Они прыгнули на стол и хотели сразу же приняться за работу. Только смотрят — на столе вместо скроенной кожи лежат красные рубашечки, костюмчики и стоят маленькие сапожки.

Сперва удивились маленькие человечки, а потом очень обрадовались.

Быстро-быстро надели они свои красивые костюмчики и сапожки, затанцевали и запели:

— Хороши у нас наряды,
Значит, не о чем тужить!
Мы нарядам нашим рады
И сапог не будем шить!

Долго пели, танцевали и прыгали маленькие человечки через стулья и скамейки. Потом они исчезли и больше уже не приходили шить сапоги. Но счастье и удача с тех пор не покидали сапожника во всю его долгую жизнь.
Перевод с немецкого А. Введенского под редакцией С. Маршака

0

315

Молодой великан
Братья Гримм

У одного крестьянина был сын ростом с мизинчик. Проходил год за годом, а мальчик все не рос, все оставался такой же маленький.

Вот однажды собрался отец поле пахать, а сын и говорит ему:

— Отец, возьми меня с собой.

— Что ты, — говорит отец, — оставайся лучше дома: ты такой маленький, что, того и гляди, потеряешься.

А сын говорит:

— Нет, я не потеряюсь, возьми меня с собой.

Ну что тут делать? Сунул его отец к себе в карман и поехал на поле.

Вот приехали они на поле. Начал отец землю пахать, а сына посадил в свежевзрытую борозду.

Отец пашет, а сын по борозде гуляет.

Вдруг выходит из-за горы великан.

— Видишь великана? — говорит отец сыну. — Смотри далеко не уходи, а то увидит тебя великан и унесет с собою.

Так и случилось. Великан сделал два шага и очутился у той самой борозды, по которой гулял мальчик.

Наклонился к нему великан, поднял его осторожно двумя пальцами, осмотрел со всех сторон, потом сунул к себе в карман и ушел.

Отец так перепугался, что слова сказать не мог.

"Пропал, — думает, — мой сын, никогда мне больше его не увидеть. Зачем только я его с собой на поле взял!"

А великан унес мальчика к себе в горы и стал его там кормить горными орехами из своего сада. Кто этих орехов поест, тот великаном станет.

Два года жил мальчик у великана, два года щелкал орехи и с каждым днем становился все выше и сильнее.

И вот решил наконец великан испытать силу мальчика.

Повел он его в лес и сказал:

— А ну-ка, выломай себе дубинку!

Мальчик схватил обеими руками молодое деревцо и вырвал его с корнем.

— Нет, — говорит великан, — видно, мало ты силы набрался. Надо тебе еще у меня пожить, еще орехов поесть.

Опять прошли два года. И опять повел великан мальчика в лес.

На этот раз мальчик вырвал из земли старое дерево с толстыми и длинными корнями.

Но и тут великан сказал:

— Нет, мало еще в тебе силы, пойдем-ка домой.

И еще два года прожил мальчик у великана. Орехи ел, сил набирался. И так вырос за это время, что стал уже не мальчиком, а молодым великаном.

В третий раз пошли они в лес.

— Ну-ка, выломай себе хорошую дубинку, — сказал ему великан.

Мальчик поглядел кругом, выбрал самый толстый дуб и стал рвать его с корнем. По всему лесу треск пошел, когда он тащил дерево из земли.

— Вот теперь у тебя силы довольно, — сказал ему великан и повел его на то же самое поле, откуда он унес мальчика шесть лет тому назад.

А отец мальчика, как и шесть лет тому назад, пахал в это время землю.

Вдруг подходит к нему молодой великан и говорит:

— Здравствуй, отец. Видишь, каким молодцом я стал.

Отец испугался.

— Что ты, — говорит, — я тебя не знаю, иди своей дорогой.

А молодой великан говорит:

— Нет, я твой сын. Дай-ка мне попахать, я не хуже тебя справлюсь.

Не верит отец.

— Совсем ты не мой сын, — говорит. — Уходи отсюда, ты мне все поле истопчешь.

А великан стоит и не уходит.

Бросил тогда отец плуг, отошел в сторонку и сел на камень.

Взялся молодой великан за плуг, надавил на него слегка одной рукой, да так надавил, что весь плуг в землю вошел.

Рассердился отец.

— Эй, — кричит, — что ты делаешь? Разве так пашут? Ты плуг поломаешь!

Тогда молодой великан отпряг лошадей, а сам впрягся вместо них. А отцу только крикнул:

— Пойди-ка домой да вели матери еды побольше настряпать, пока я здесь поле пашу!

Отец махнул рукой и пошел домой.

Молодой великан быстро вспахал все поле. Потом впрягся в две бороны зараз и взборонил его. А когда кончил работу, вырвал на опушке леса два дуба с корнями, взвалил их себе на плечи и подвесил к верхушкам и корням плуг, лошадей и бороны.

Приходит он во двор к своим родителям. А мать смотрит на него и не узнает.

— Кто этот страшный великан, который несет наших лошадей? — спрашивает она у отца.

— Это наш сын, — отвечает ей отец.

— Что ты! — говорит мать. — Разве наш сын такой был? Наш был маленький.

А сын поставил лошадей в конюшню, дал им овса и сена, а плуг и бороны отнес в сарай. Потом говорит матери:

— Матушка, я проголодался. Нет ли у тебя чего-нибудь поесть?

— Сейчас, — говорит мать, — принесу.

Принесла она два больших блюда картошки. Ей с отцом хватило бы этого на восемь дней, а сын проглотил всю картошку разом и еще попросил.

Дала ему мать полный котел свинины. Он и свинину съел, а все еще не сыт.

— Ну, — говорит он отцу и матери, — вижу я, не прокормить вам меня. Дайте мне железную палку, да такую крепкую, чтобы я ее о колено переломить не мог. И пойду я с этой палкой по свету странствовать.

Побежал отец к кузнецу и заказал ему железную палку потолще и потяжелее.

Выковал кузнец палку, да такую длинную и тяжелую, что ее насилу двое коней привезли.

Взял ее великан за оба конца, уперся в середину коленом — палка треснула и сломалась.

Тогда отец запряг две пары коней и поехал к кузнецу за новой палкой.

Еще толще была новая палка, еще тяжелее.

А великан и эту палку переломил о колено.

Запряг тут отец четыре пары коней. Насилу дотащили они до дому третью палку.

А сын взял ее, отломил у нее конец и говорит:

— Вижу, отец, не добыть тебе для меня хорошей палки. Придется мне без палки странствовать.

Попрощался он с родителями и ушел из дому.

Шел день, шел другой, а на третий день добрался до одной деревни, где стояла большая кузница.

Хозяин этой кузницы был богатый и скупой кузнец.

Вошел молодой великан в кузницу и говорит:

— Не надо ли тебе, хозяин, работника?

— Что ж, — говорит кузнец, — работник мне нужен. А много ли ты за работу просишь?

— Нет, — отвечает молодой великан. — Мне денег совсем не надо, я даром буду работать. Только каждые две недели буду тебе по два пинка давать. Согласен?

Обрадовался скупой кузнец. Думает — пинок не беда, были бы деньги целы.

— Согласен, — говорит, — оставайся у меня.

Вытащил кузнец из горна раскаленную полосу железа, а молодой великан как ударит по ней молотом — железо, будто стекло, разлетелось вдребезги, а наковальня в землю ушла.

Рассердился кузнец.

— Что это ты, — говорит, — разбойник, делаешь? Разве можно так бить? Говори, сколько хочешь за этот удар получить, да уходи отсюда поскорее.

— Денег твоих мне не нужно, — говорит молодой великан. — Расплачивайся, как обещал.

Дал он хозяину пинка, и полетел хозяин, как перышко, — через четыре стога сена перелетел.

А молодой великан нашел себе в кузнице толстую железную палку и отправился дальше.

Шел он, шел и пришел наконец к воротам богатой усадьбы.

На широком дворе стоял сам помещик.

Молодой великан поклонился ему и говорит:

— Не нужен ли тебе работник?

— Работник-то мне нужен, — отвечает помещик, — а много ли ты в год жалованья хочешь?

— Денег мне не нужно, — говорит молодой великан. — Вот поработаю я у тебя год и дам тебе три пинка, только и всего.

А помещик скупой был, еще скупее кузнеца. Обрадовался он, что денег великану платить не придется, и говорит:

— Я согласен.

На другой день послал помещик всех своих работников в лес за дровами.

Собрались работники, запрягли лошадей, а молодой великан еще спит.

Управляющий подошел к нему и кричит в самое ухо:

— Вставай скорее! Все уже в лес поехали!

— Ну и пускай едут, — говорит молодой великан. — А я посплю вволю и все равно раньше всех работу окончу.

Пошел управляющий к помещику и стал ему жаловаться:

— Спит великан и на работу идти не хочет. Что с ним делать?

Тут помещик сам пошел будить великана.

— Ты чего валяешься, лентяй, вставай скорее!

— Ладно! — отвечает молодой великан. — Сейчас встану!

Встал он, оделся не торопясь. Принес с чердака два мешка гороху, сварил себе огромный котел каши, съел всю кашу дочиста, а потом запряг коней и потихоньку поехал в лес.

Приехал в лес, вырвал из земли два огромных дерева, бросил на телегу и повернул лошадей домой.

Только въехал в ворота — навстречу ему помещик. Смотрит на него сердито и говорит:

— Ты чего так скоро вернулся, бездельник?

Молодой великан взял дерево одной рукой и показал его помещику.

— Что ты, — говорит, — зря ругаешься? Тут в одном дереве добрая сажень дров будет.

Помещик ему ничего не ответил, а дома сказал своей жене:

— Хороший нам работник попался. Хоть и спит дольше всех, да зато и работает больше всех.

Целый год прожил молодой великан у помещика, а когда кончился год, пришел к хозяину и говорит:

— Ну, хозяин, плати за работу — получай три пинка.

Испугался помещик, стал просить великана:

— Не давай ты мне пинков. Будь лучше вместо меня помещиком, а я твоим работником стану.

— Нет, — отвечает молодой великан. — Как уговаривались, так и расплачивайся. Получай пинки.

Стал его помещик уговаривать:

— Поживи у меня, пожалуйста, еще две недели. Поработай еще немножко.

— Ну, две недели — срок небольшой, — говорит молодой великан. — Так и быть, поживу.

А помещик собрал всех своих соседей-помещиков, и стали они все вместе думать, как бы погубить молодого великана.

Думали они, думали и придумали.

— Прикажи, — говорят, — молодому великану колодец вычистить. А как спустится он туда, мы на него сверху жернов сбросим и убьем его.

Так и сделали.

Полез молодой великан в колодец, а помещики на него самый тяжелый мельничный жернов бросили.

"Ну, — думают помещики, — теперь-то мы убили великана, теперь-то мы от него избавились!"

А молодой великан кричит из колодца:

— Эй, вы, отгоните кур от колодца! Они там наверху роются, а на меня песочек сыплется!

Кончил великан работу и вылез из колодца с жерновом на шее.

— Смотрите-ка, — говорит, — какое у меня на шее ожерелье.

Снял он с себя жернов и подошел к помещику.

— Ну-ка, — говорит, — хозяин, плати сполна, получай пинки.

Ударил он его разок — и взлетел помещик под самые тучи.

А великан пошел к жене помещика.

— Дай-ка, — говорит, — я и тебе заодно пинка дам, чтобы мужу твоему одному не скучно было.

Помещица от пинка еще выше помещика взлетела. Она чуть-чуть полегче его была. Вот летают жена и муж под тучами.

Муж говорит:

— Жена, спускайся ко мне.

А жена отвечает:

— Нет, муж, ты ко мне поднимайся.

Муж говорит:

— Нет, ты спустись, я не могу к тебе подняться.

А жена отвечает:

— Нет, ты поднимись, я не могу к тебе спуститься!

Так они и до сих пор все летают и спорят.

А великан взял свою железную палку и пошел дальше бродить но свету.

Перевод с немецкого А. Введенского под редакцией С. Маршака

0

316

Выгодное дело
Братья Гримм

Привел крестьянин на базар корову и продал ее там за семь талеров.

Продал корову, получил деньги и пошел обратно домой. Вот идет он мимо пруда и слышит — кричат в воде лягушки: "Ква, ква, ква, ква!"

"Вот глупые лягушки, — подумал крестьянин, — какую ерунду говорят. Семь талеров я за корову получил, а вовсе не два".

Подошел он к воде и крикнул лягушкам:

— Эй вы, лягушки, кому лучше знать: мне или вам, сколько получил — семь талеров или два?

А лягушки все кричат: "Ква, ква, ква!"

— Ну вот, если не верите, смотрите — я их еще раз пересчитаю.

Вытащил он деньги из кармана и пересчитал все семь талеров.

А у лягушек, верно, свой счет был, и они опять стали кричать: "Ква, ква, ква, ква!"

— Ах, вот вы какие! — закричал крестьянин. — Все спорите да мне не верите! Так нате же, сами считайте!

Взял деньги и бросил их в воду.

Потом сел на берег и стал ждать, скоро ли лягушки деньги пересчитают и вернут ему.

Ждет, ждет, а лягушки по-прежнему кричат: "Ква, ква, ква, ква!" И денег не возвращают.

Рассердился тогда крестьянин и закричал:

— Ах вы, водошлепницы! Ах вы, толстоголовые да пучеглазые! Кричать вы умеете так громко, что от вашего крика в ушах звенит, а сами талеры сосчитать не умеете! Не думаете ли вы, пучеглазые, что я буду ждать здесь до вечера, когда вы там у себя со счетом справитесь?

А лягушки ему в ответ: "Ква, ква, ква, ква!"

Совсем рассердился на них крестьянин, плюнул со злости и пошел домой.

Прошло немного времени, и решил он продать вторую корову. Заколол ее и повез мясо на базар.

Подъезжает он к городу, а тут у самых ворот собак собралось видимо-невидимо. А впереди всех стоит огромная гончая собака. Почуяла собака мясо, стала прыгать вокруг воза и лаять: "Дай, дай, дай!"

А крестьянин говорит ей:

— Ишь ты какая хитрая, недаром говоришь: "Дай, дай". "Это ты мяса хочешь. Да я-то не такой глупый, чтобы его тебе отдать.

А собака опять лает: "Дай, дай, дай!"

— Ну ладно, — говорит крестьянин. — Ты только скажи мне, заплатить за мясо сумеешь или нет?

А собака опять лает: "Дай, дай, дай!"

— Ну что с тобой делать, — сказал он. — Знаю я, у кого ты служишь, оставлю тебе мясо. Только смотри: через два дня принеси мне за него деньги, а не то тебе плохо придется.

Свалил он все мясо с воза и поехал домой.

А собаки набросились на мясо и лают: "Дай, дай, дай!"

Услыхал крестьянин их лай и подумал: "Это они от большой собаки свою долю требуют. Да мне-то не все ли равно: платить ведь она должна".

Прошло два дня.

Проснулся крестьянин на третий день утром и думает: "Ну, сегодня я богатым стану, сегодня мне собака должна деньги принести".

Однако и день прошел, и вечер настал, а денег никто не принес.

— Вот ведь время какое настало, — говорит он, — ни на кого положиться нельзя. Пойду-ка я к хозяину этой собаки — городскому мяснику. Пускай он мне деньги за мясо отдаст.

Так он и сделал.

Пришел к мяснику и говорит:

— Эй, хозяин, отдавай мне деньги за мясо, которое я твоей собаке продал.

— Да ты что, — говорит мясник, — с ума сошел, что ли?

— Нет, — говорит крестьянин, — я в своем уме, плати деньги.

Тогда мясник разозлился, схватил палку и выгнал его вон из своего дома.

— Уходи, — говорит, — пока цел. А если еще раз сюда придешь, снова на своей спине палку почувствуешь.

Ушел крестьянин от мясника.

"Куда, — думает, — идти мне теперь жаловаться, кто мне поможет? Пойду-ка я в королевский дворец".

Так он и сделал.

Впустили его во дворец.

Вошел он в тронный зал, а там сидят на троне король и королевская дочка.

— На что жалуешься? — спросил его король. — Кто тебя обидел?

— Ах, — сказал крестьянин, — лягушки у меня деньги отняли, собаки — мясо, а мясник меня за это палкой побил.

Начал он им подробно рассказывать о своих несчастьях. А дочка королевская слушала его, слушала да вдруг не выдержала и расхохоталась.

Тут король говорит:

— Ни лягушек, ни собак я наказать не могу, а вот на дочке моей ты можешь жениться. Она ведь еще никогда не смеялась, и я обещал отдать ее в жены тому, кто первый ее рассмешит. Видишь, какой ты счастливый!

— Вот удружил, — говорит крестьянин. — Я совсем и жениться-то не хочу. У меня дома своя жена есть, на что мне твоя дочка. У меня дом маленький, не то что твой дворец, нам и двоим с женой тесно.

Тут король рассердился и закричал:

— Ты невежа и грубиян, вот ты кто!

— Что ж, — ответил ему крестьянин, — сам знаешь: на свинке не шелк, а щетинки.

— Ну ладно, — говорит король, — сейчас убирайся. Я тебе другую награду назначу. Дня через три приходи во дворец, тогда я тебе все пятьсот отсыплю сполна.

Пошел крестьянин из дворца, а у ворот остановил его солдат из королевской стражи и говорит:

— Ты рассмешил королевну, так уж, верно, за это получишь хорошую награду.

— Да, — сказал крестьянин, — неплохую. Мне будет за это пять сотен выплачено.

— Послушай, — говорит ему солдат, — куда тебе столько денег, дал бы ты мне немного!

— Ну что ж, — говорит крестьянин, — две сотни могу тебе уступить. Приходи через три дня к королю и скажи, чтобы он тебе их выплатил вместо меня.

А тут один торговец услыхал их разговор, подбежал к мужику и тоже стал его уговаривать. Чем, говорит, тебе три дня этих денег ждать, возьми у меня сейчас сто пятьдесят. А все остальное я сам у короля получу.

— Давай, — говорит крестьянин. — Мне деньги нужны.

Через три дня он опять пришел к королю.

— Снимайте с него платье, — говорит король, — он должен получить свои пять сотен.

— Нет, — говорит крестьянин, — ничего не выйдет. Не мои эти пять сотен. Я их уже твоему солдату да одному торговцу подарил.

И верно, приходят в это время солдат и торговец к королю и требуют: солдат двести, а торговец триста.

Так им и дали: солдату двести розог, а торговцу триста.

Солдата на королевской службе часто пороли, так что он особенно не горевал и вытерпел, а торговец все время кричал:

— Ой, больно! Ой, какие ваши деньги крепкие!

А крестьянин пошел домой и всю дорогу радовался, что так легко от королевской награды избавился.

Перевод с немецкого А. Введенского под редакцией С. Маршака

0

317

Король Дроздобород
Братья Гримм

У одного короля была дочь, которая прославилась на весь свет своей красотой. И правда, хороша она была выше всякой меры, но зато и высокомерна, как никто. Никого из женихов не считала она достойным своей руки. Кто ни сватался к ней, все получали отказ да еще какое-нибудь злое словечко или насмешливое прозвище в придачу. Старый король все прощал своей единственной дочке, но под конец даже ему надоели ее прихоти и причуды.

Он велел устроить пышное празднество и созвать из дальних краев и соседних городов всех молодых людей, еще не потерявших надежду понравиться королевне и добиться ее благосклонности.

Съехалось немало женихов. Их построили в ряд, одного за другим, по старшинству рода и величине дохода. Сначала стояли короли и наследные принцы, потом — герцоги, потом — князья, графы, бароны и, наконец, простые дворяне.

После этого королевну повели вдоль ряда, чтобы она могла поглядеть на женихов и выбрать себе в мужья того, кто больше всех придется по сердцу.

Но и на этот раз никто не приглянулся королевне.

Один жених показался ей слишком толстым.

— Пивная бочка! — сказала она.

Другой — долговязым и долгоносым, как журавль на болоте.

— Журавлины долги ноги не найдут пути-дороги.

Третий ростом не вышел.

— От земли не видать — боюсь растоптать!

Четвертого она нашла слишком бледным.

— Белый как смерть, тощий как жердь!

Пятого — слишком румяным.

— Краснокожий, на рака похожий!..

Шестого — недостаточно стройным.

— Свежее дерево — за печкой сушено. Было сырое, стало сухое, было прямое, стало кривое!

Словом, всем досталось на орехи.

Но почему-то хуже всех пришлось молодому королю, который занимал в ряду женихов чуть ли не самое почетное место.

Уж в нем-то, кажется, не было ничего смешного. Всякой девушке пришелся бы он по вкусу, только не нашей королевне. Она, видите ли, разглядела, что бородка у него острее, чем следует, и слишком выдается вперед. И этого было довольно, чтобы потешаться над ним вовсю.

— Ах! — воскликнула она и засмеялась. — Посмотрите! Посмотрите! У него борода, словно клюв у дрозда. Король Дроздобород! Король Дроздобород!

А так как на свете немало охотников посмеяться над соседом, то словцо это тут же подхватили, и никто с той поры не называл иначе молодого короля, как король Дроздобород.

Но всякой потехе приходит конец.

Когда старый король, отец прекрасной королевны, увидел, что дочка его вовсе и не думает выбирать себе жениха, а только зря потешается над людьми, явившимися по его приглашению, он сильно разгневался и поклялся своей головой и короной, что выдаст ее замуж за первого попавшегося нищего, который постучится у ворот.

Прошло два дня. И вот под окнами дворца задребезжали струны, и какой-то бродячий музыкант затянул свою песенку. Пение стоило музыки, да и песня была из тех, что поются не ради веселья, а только для того, чтобы разжалобить слушателей и выпросить у них несколько грошей или кусок хлеба.

Но король прислушался и послал за музыкантом своих слуг.

— Впустите-ка его. Пусть войдет сюда! — сказал он.

Грязный, оборванный нищий робко вошел во дворец и пропел перед королем и королевной все, что знал и помнил. А потом низко поклонился и попросил милостиво наградить его не столько за умение, сколько за старание.

Король сказал:

— Какова работа, такова и плата. Мне так понравилось твое пение, братец, что я решил выдать за тебя замуж родную дочь.

Услышав эти слова, королевна в ужасе упала перед отцом на колени, но король даже не поглядел на нее.

— Ничего не поделаешь! — сказал он. — Я поклялся своей головой и короной, что отдам тебя за первого попавшегося нищего, и я сдержу свою клятву!

Сколько ни плакала королевна, сколько ни молила — все было напрасно. Ее тут же обвенчали с нищим музыкантом.

А после венчания король сказал:

— Не пристало жене нищего жить в королевском дворце. Можешь отправляться со своим мужем на все четыре стороны.

Нищий музыкант, не говоря ни слова, взял за руку молодую жену и вывел за ворота. Первый раз в жизни королевна пешком вышла из отцовского дворца.

Опустив голову, не глядя по сторонам, шла она вслед за своим мужем по каменистой пыльной дороге.

Долго брели они так по равнинам и холмам, по дорогам, дорожкам и тропинкам. И наконец тропинка вывела их в сень густого леса.

Они сели отдохнуть под старым дубом, и королевна спросила, невольно залюбовавшись тенистыми деревьями:

— Чей это лес закрыл небесный свод?

— Владеет им король Дроздобород.

А если б ты была его женой — то был бы твой.

Королевна задумалась, а потом вздохнула и прошептала:

— Ах, кабы мне дана была свобода,
Я стала бы женой Дроздоборода!

Музыкант искоса поглядел на нее, но ничего не сказал.

Они пошли дальше.

И вот перед ними — полноводная река, а вдоль берега стелется свежий, сочный луг.

Королевна опять спросила:

— Чей это луг над гладью синих вод?

— Владеет им король Дроздобород. А если б ты была его женой — то был бы твой.

— Ах, — сказала королевна, глотая слезы. — Будь мне возвращена моя свобода,
Я стала бы женой Дроздоборода!

Музыкант нахмурился, покачал головой, но и тут ничего не сказал ей. И они опять пошли дальше.

Когда солнце стало опускаться за холмами, королевна и нищий музыкант подошли к стенам большого богатого города. Над золотыми тяжелыми воротами возвышалась круглая башня.

Королевна спросила:

— Чей это город с башней у ворот?

— Владеет им король Дроздобород. А если б ты была его женой — То был бы твой!

Тут королевна не выдержала. Она горько заплакала и воскликнула, заламывая руки:

— Вернись ко мне опять моя свобода
— Я стала бы женой Дроздоборода!..

Музыкант рассердился.

— Слушай-ка, голубушка! — сказал он.— Не больно-то мне по вкусу, что ты на каждом слове поминаешь другого и жалеешь, что не пошла за него замуж. А я-то, что же, недостаточно хорош для тебя?

Королевна притихла. Не обменявшись ни одним словом, они прошли через весь город и остановились на самой окраине, около маленького, вросшего в землю домика. Сердце дрогнуло в груди у королевны. Она поглядела на домик, на мужа и робко спросила:

— Чей это домик, старый и кривой?

— Он мой и твой! — ответил с гордостью музыкант и отворил покосившуюся дверь. — Здесь мы с тобою будем жить. Входи!

Ей пришлось наклониться, чтобы, переступая через порог, не удариться головой о низкую притолоку.

— А где же слуги? — спросила королевна, поглядев по сторонам.

— Какие там слуги! — ответил нищий. — Что понадобится, сделаешь сама. Вот разведи-ка огонек, поставь воду да приготовь мне чего-нибудь поесть. Я изрядно устал.

Но королевна не имела ни малейшего понятия о том, как разводят огонь и стряпают, и музыканту пришлось самому приложить ко всему руки, чтобы дело кое-как пошло на лад.

Наконец скудный ужин поспел. Они поели и легли отдохнуть.

А на другой день нищий ни свет ни заря поднял с постели бедную королевну:

— Вставай, хозяюшка, некогда нажиться! Никто за тебя работать не станет!

Так прожили они дня два, ни шатко ни вялко, и мало-помалу все припасы бедного музыканта подошли к концу.

— Ну, жена, — сказал он, — хорошенького понемножку. Это безделье не доведет нас до добра. Мы с тобой только проедаемся, а зарабатывать ничего не зарабатываем. Начни-ка ты хоть корзинки плести, что ли… Прибыль от этого небольшая, да зато и труд не велик.

Он пошел в лес, нарезал ивняку и принес домой целую вязанку.

Королевна принялась плести корзины, но жесткие прутья не слушались ее. Они не хотели ни сгибаться, ни переплетаться и только исцарапали да покололи ее белые ручки.

— Так! — сказал муж, поглядев на ее работу. — Вижу, что это дело не для таких белоручек, как ты. Садись-ка лучше прясть. Авось хоть на это у тебя, хватит ума да уменья.

Она села за прялку, но грубая нитка врезалась в нежные пальцы, и кровь капала с них так же часто, как слезы из ее глаз.

— Чистое наказание с тобой! — сказал муж. — Ну посуди сама — на что ты годишься! Попробовать, что ли, торговать горшками да всякими там глиняными чашками-плошками? Будешь сидеть на рынке, моргать глазами и получать денежки.

"Ax, — подумала королевна, — что, если кто-нибудь из нашего королевства приедет в этот город, придет на площадь и увидит, что я сижу на рынке и торгую горшками! Как же будут смеяться надо мной!"

Но делать было нечего. Либо помирай с голоду, либо соглашайся на все. И королевна согласилась.

Сначала торговля пошла славно. Люди нарасхват брали горшки у прекрасной торговки и платили ей, не торгуясь, все, что она ни запрашивала. Мало того, иные давали ей деньги да еще в придачу только что купленные горшки.

Так жили они до тех пор, пока все чашки и плошки до последней не были распроданы. А потом муж снова закупил целый воз глиняной посуды. Королевна уселась на рыночной площади, возле дороги, расставила вокруг свой товар и приготовилась торговать.

Как вдруг, откуда ни возьмись, какой-то пьяный гусар на горячем коне вихрем вылетел из-за угла и пронесся прямо по горшкам, оставив за собою облако пыли да груду битых черепков.

Королевна залилась слезами.

— Ах, как мне достанется! — в страхе приговаривала она, перебирая остатки растоптанной посуды. — Ах, что теперь скажет мой муж!

Она побежала домой и, плача, рассказала ему о своем несчастье.

— Да кто же садится с глиняной посудой на рынке с краю, у проезжей дороги! — сказал муж. — Ну ладно! Полно реветь! Я отлично вижу, что ты не годишься ни для какой порядочной работы. Нынче я был в королевском замке и спросил там на кухне, не нужна ли им судомойка. Говорят — нужна. Собирайся-ка! Я отведу тебя в замок и пристрою к месту. Будешь, по крайней мере, сыта.

Так прекрасная королевна стала судомойкой. Она была теперь на посылках у повара и делала самую черную работу. В глубокие карманы своего большого фартука она засунула по горшочку и складывала туда остатки кушаний, достававшиеся на ее долю. А вечером уносила эти горшочки домой, чтобы поужинать после работы.

В то самое время, когда королевна-судомойка чистила на кухне закопченные котлы и выгребала из очага золу, во дворце готовились отпраздновать большое событие — свадьбу молодого короля.

Настал наконец и торжественный день.

Окончив работу, королевна тихонько пробралась из кухни наверх и притаилась за дверью парадной залы, чтобы хоть издали полюбоваться на королевский праздник.

И вот зажглись тысячи свечей. Огни заиграли на золоте, серебре и драгоценных камнях, и гости — один нарядней другого — стали входить в королевские покои.Королевна смотрела на них из своего угла, и чем дольше она смотрела, тем тяжелее становилось у нее на сердце.

"Я считала когда-то, что я лучше всех на свете, что я первая из первых, — думала она. — И вот теперь я — последняя из последних…"

Мимо нее вереницей проходили слуги, неся на вытянутых руках огромные блюда с дорогими кушаньями. А возвращаясь назад, то один, то другой бросал ей какой-нибудь оставшийся кусок — корку от пирога, крылышко птицы или рыбий хвост, и она ловила все эти хвосты, крылышки и корочки, чтобы припрятать их в свои горшочки, а потом унести домой.

Вдруг из залы вышел сам молодой король — весь в шелку и бархате, с золотой цепью на шее.

Увидев за дверью молодую, красивую женщину, он схватил ее за руку и потащил танцевать. Но она отбивалась от него изо всех сил, отворачивая голову и пряча глаза. Королевна так боялась, что он узнает ее! Ведь это был король Дроздобород — тот самый король Дроздобород, которого еще совсем недавно она высмеяла неизвестно за что и прогнала с позором.

Но не так-то легко было вырваться из его крепких рук.

Король Дроздобород вывел королевну-судомойку на самую середину залы и пустился с ней в пляс.

И тут завязка ее фартука лопнула. Горшочки вывалились из карманов, ударились об пол и разлетелись на мелкие черепки. Брызнули во все стороны и первое и второе, и суп и жаркое, и косточки и корочки.

Казалось, стены королевского замка рухнут от смеха. Смеялись знатные гости, прибывшие на праздник, смеялись придворные дамы и кавалеры, смеялись юные пажи и седые советники, хохотали и слуги, сгибаясь в три погибели и хватаясь за бока.

Одной королевне было не до смеха.

От стыда и унижения она готова была провалиться сквозь землю.

Закрыв лицо руками, выбежала она из залы и опрометью бросилась вниз по лестнице.

Но кто-то догнал ее, схватил за плечи и повернул к себе.

Королевна подняла голову, взглянула и увидела, что это опять был он — король Дроздобород!

Он ласково сказал ей:

— Не бойся! Разве ты не узнаешь меня? Ведь я тот самый бедный музыкант, который был с тобой в маленьком покосившемся домике на окраине города. И я тот самый гусар, который растоптал твои горшки на базаре. И тот осмеянный жених, которого ты обидела ни за что ни про что. Из любви к тебе я сменил мантию на нищенские лохмотья и провел тебя дорогой унижений, чтобы ты поняла, как горько человеку быть обиженным и осмеянным, чтобы сердце твое смягчилось и стало так же прекрасно, как и лицо.

Королевна горько заплакала.

— Ax, я так виновата, так виновата, что недостойна быть твоей женой… — прошептала она.

Но король не дал ей договорить.

— Полно! Все дурное осталось позади, — сказал он. — Давай же праздновать нашу свадьбу!

Придворные дамы нарядили молодую королевну в платье, расшитое алмазами и жемчугами, и повели в самую большую и великолепную залу дворца, где ее ждали знатные гости и среди них — старый король, ее отец.

Все поздравляли молодых и без конца желали им счастья и согласия.

Тут-то и началось настоящее веселье. Жаль только, нас с тобой там не было…

0

318

Бабушка Метелица
Братья Гримм

У одной вдовы было две дочери: родная дочка и падчерица. Родная дочка была ленивая да привередливая, а падчерица – хорошая и прилежная. Но мачеха не любила падчерицу и заставляла её делать всю тяжёлую работу.

Бедняжка целыми днями сидела на улице у колодца и пряла. Она так много пряла, что все пальцы у неё были исколоты до крови.

Вот как-то раз девочка заметила, что её веретено испачкано кровью. Она хотела его обмыть и наклонилась над колодцем. Но веретено выскользнуло у неё из рук и упало в воду. Девочка горько заплакала, побежала к мачехе и рассказала ей о своей беде.

– Ну что ж, сумела уронить – сумей и достать, – ответила мачеха.

Девочка не знала, что ей делать, как достать веретено. Она пошла обратно к колодцу да с горя и прыгнула в него. У неё сильно закружилась голова, и она даже зажмурилась от страха. А когда снова открыла глаза, то увидела, что стоит на прекрасном зелёном лугу, а вокруг много-много цветов и светит яркое солнышко.

Пошла девочка по этому лугу и видит – стоит печка, полная хлебов.

– Девочка, девочка, вынь нас из печки, а то мы сгорим! – закричали ей хлебы.

Девочка подошла к печке, взяла лопату и вынула один за другим все хлебы.

Пошла она дальше, видит – стоит яблоня, вся усыпанная спелыми яблоками.

– Девочка, девочка, стряхни нас с дерева, мы уже давно созрели! – закричали ей яблоки.

Девочка подошла к яблоне и так стала трясти её, что яблоки дождём посыпались на землю. Она трясла до тех пор, пока на ветках ни одного яблочка не осталось. Потом собрала все яблоки в кучу и пошла дальше.

И вот пришла она к маленькому домику, и вышла из этого домика к ней навстречу старушка. У старушки были такие огромные зубы, что девочка испугалась. Она хотела убежать, но старушка крикнула ей:

– Не бойся, милая девочка! Останься-ка лучше у меня да помоги мне в хозяйстве. Если ты будешь прилежна и трудолюбива, я щедро награжу тебя. Только ты должна так взбивать мою перину, чтобы из неё пух летел. Я ведь Метелица, и когда из моей перины летит пух, то у людей на земле снег идёт.

Услыхала девочка, как приветливо говорит с ней старушка, и осталась жить у неё. Она старалась угодить Метелице, и, когда взбивала перину, пух так и летел вокруг, будто снежные хлопья. Старушка полюбила прилежную девочку, всегда была с ней ласкова, и девочке жилось у Метелицы гораздо лучше, чем дома. Но вот пожила она сколько-то времени и стала тосковать. Сначала она и сама не знала, почему тоскует. А потом поняла, что соскучилась по родному дому.

Пошла она тогда к Метелице и сказала:

– Мне очень хорошо у вас, бабушка, но я так соскучилась по своим! Можно мне пойти домой?

– Это хорошо, что ты соскучилась по дому: значит, у тебя доброе сердце, – сказала Метелица. – А за то, что ты мне так прилежно помогала, я сама провожу тебя наверх.

Она взяла девочку за руку и привела её к большим воротам.

Ворота широко распахнулись, и, когда девочка проходила под ними, на неё полил золотой дождь, и она вся покрылась золотом.

– Это тебе за твою прилежную работу, – сказала бабушка Метелица; потом она подала девочке её веретено.

Ворота закрылись, и девочка очутилась на земле возле своего дома.

На воротах дома сидел петух. Увидел он девочку и закричал:

– Ку-ка-ре-ку! Смотри, народ: Наша девочка вся в золоте идёт!

Увидели и мачеха с дочкой, что девочка вся в золоте, и встретили её ласково, начали расспрашивать. Девочка рассказала им обо всём, что с ней случилось.

Вот мачеха и захотела, чтобы её родная дочка, ленивица, тоже разбогатела. Она дала ленивице веретено и послала её к колодцу. Ленивица уколола себе нарочно палец о колючки шиповника, измазала веретено кровью и бросила его в колодец. А потом и сама туда прыгнула. Она тоже, как её сестра, попала на зелёный луг и пошла по дорожке. Дошла она до печки, хлебы и ей закричали:

– Девочка, девочка, вынь нас из печки, а то мы сгорим!

– Очень надо мне руки пачкать! – ответила им ленивица и пошла дальше.

Когда проходила она мимо яблони, яблоки крикнули:

– Девочка, девочка, стряхни нас с дерева, мы давно созрели!

– Нет, не стряхну! А то упадёте ещё мне на голову, ушибете, - ответила ленивица и пошла дальше.

Пришла ленивая девочка к Метелице и ничуть не испугалась её длинных зубов. Ведь сестра уже рассказала ей, что старушка совсем не злая. Вот и стала ленивица жить у бабушки Метелицы. В первый день она кое-как скрывала свою лень и делала, что ей велела старушка. Уж очень хотелось ей получить награду! Но на второй день начала лениться, а на третий не захотела даже встать утром с постели. Она совсем не заботилась о перине Метелицы и взбивала её так плохо, что из неё не вылетало ни одного перышка. Бабушке Метелице очень не понравилась ленивая девочка.

– Пойдём, я отведу тебя домой, – сказала она через несколько дней ленивице.

Ленивица обрадовалась и подумала: "Наконец-то и на меня золотой дождь польётся!" Привела её Метелица к большим воротам, но когда ленивица проходила под ними, на неё не золото посыпалось, а вылился целый котёл чёрной смолы.

– Вот, получай за свою работу! – сказала Метелица, и ворота закрылись.

Когда подошла ленивица к дому, увидел петух, какая она стала чумазая, взлетел на колодец и закричал:

– Ку-ка-ре-ку! Смотри, народ: Вот замарашка к нам идёт!

Мылась, мылась ленивица – никак не могла отмыть смолу. Так и осталась замарашкой.

0

319

Храбрый портной
Братья Гримм

В одном немецком городе жил портной, звали его Ганс. Целый день сидел он на столе у окошка, поджав ноги, и шил. Куртки шил, штаны, жилетки шил.

Вот как-то сидит портной Ганс на столе, шьет и слышит — кричат на улице: "Варенье! Сливовое варенье! Кому варенья?"

"Варенье! — подумал портной. — Да еще сливовое. Это хорошо".

Подумал он так и закричал в окошко:

— Тетка, тетка, иди сюда! Дай-ка мне варенья!

Купил он этого варенья полбаночки, отрезал себе кусок хлеба, намазал его вареньем и стал жилетку дошивать.

"Вот, — думает, — дошью жилетку и варенья поем".

А в комнате у портного Ганса много-много мух было, прямо не сосчитать сколько. Может, тысяча, а может, и две тысячи. Почуяли мухи, что вареньем пахнет, и налетели на хлеб.

— Мухи, мухи, — говорит им портной, — вас-то кто сюда звал? Зачем на мое варенье налетели?

А мухи его не слушают и едят варенье. Тут портной рассердился, взял тряпку да как ударит тряпкой по мухам, так семь мух сразу и убил.

— Вот какой я храбрый! — сказал портной Ганс. — Об этом весь город должен узнать. Да что город? Пусть весь мир узнает! Скрою-ка я себе новый пояс и вышью на нем большими буквами: "Когда злой бываю, семерых убиваю".

Так он и сделал. Потом надел на себя новый пояс, сунул в карман кусок творожного сыра на дорогу и вышел из дому.

У самых своих ворот увидел он птицу, запутавшуюся в кустарнике. Бьется птица, кричит, а выбраться не может. Поймал Ганс птицу и сунул ее в тот же карман, где у него творожный сыр лежал.

Шел он, шел и пришел наконец к высокой горе. Забрался на вершину и видит: сидит на горе великан и кругом посматривает.

— Здравствуй, приятель! — говорит ему портной Ганс. — Пойдем вместе со мною по свету странствовать.

— Какой ты мне приятель! — отвечает великан. — Ты слабенький, маленький, а я большой и сильный. Уходи, пока цел.

— А это ты видел? — говорит портной Ганс и показывает великану свой пояс. А на поясе у Ганса вышито крупными буквами: "Когда злой бываю, семерых убиваю".

Прочел великан и подумал: "Кто его знает, может, он и верно сильный человек. Надо его испытать".

Взял великан в руки камень и так крепко сжал его, что из камня потекла вода.

— А теперь ты попробуй это сделать, — сказал великан.

— Только и всего? — говорит портной. — Ну, для меня это дело пустое.

Вынул он потихоньку из кармана кусок творожного сыра и стиснул в кулаке. Из кулака вода так и полилась на землю.

Удивился великан такой силе, но решил испытать Ганса еще раз. Поднял с земли камень и швырнул его в небо. Так далеко закинул, что камня и видно не стало.

— Ну-ка, — говорит он портному, — попробуй и ты так.

— Высоко ты бросаешь, — сказал портной. — А все же твой камень упал на землю. Вот я брошу, так прямо на небо камень закину.

Сунул он руку в карман, выхватил птицу и швырнул ее вверх. Птица взвилась высоко-высоко в небо и улетела.

— Что, приятель, каково? — спрашивает портной Ганс.

— Неплохо, — говорит великан. — А вот посмотрим теперь, можешь ли ты дерево на плечах снести.

Подвел он портного к большому срубленному дубу и говорит :

— Если ты такой сильный, так помоги мне вынести это дерево из лесу.

— Ладно, — ответил портной, а про себя подумал: "Я слаб, да умен, а ты силен, да глуп. Я всегда тебя обмануть сумею". И говорит великану:

— Ты себе на плечи только ствол взвали, а я понесу все ветви и сучья. Ведь они потяжелее будут.

Так они и сделали.

Великан взвалил себе на плечи ствол и понес. А портной вскочил на ветку и уселся на ней верхом. Тащит великан на себе все дерево, да еще и портного в придачу. А оглянуться назад не может. Ему ветви мешают. Едет портной Ганс верхом на ветке и песенку поет:

— Как пошли наши ребята
Из ворот на огород...

Долго тащил великан дерево, наконец устал и говорит:

— Слушай, портной, я сейчас дерево на землю сброшу. Устал я очень.

Тут портной соскочил с ветки и ухватился за дерево обеими руками, как будто он все время шел позади великана.

— Эх ты, — сказал он великану, — такой большой, а силы, видать, у тебя мало.

Оставили они дерево и пошли дальше.

Шли, шли и пришли наконец в пещеру. Там у костра сидели пять великанов, и у каждого в руках было по жареному барану.

— Вот, — говорит великан, который привел Ганса, — тут мы и живем. Забирайся-ка на эту кровать, ложись и отдыхай.

Посмотрел портной на кровать и подумал: "Ну, эта кровать не по мне. Чересчур велика".

Подумал он так, нашел в пещере уголок потемнее и лег спать. А ночью великан проснулся, взял большой железный лом и ударил с размаху но кровати.

— Ну, — сказал великан своим товарищам, — теперь-то я избавился от этого силача.

Встали утром все шестеро великанов и пошли в лес дрова рубить.

А портной тоже встал, умылся, причесался и пошел за ними следом.

Увидели великаны в лесу Ганса и перепугались.

"Ну, — думают, — если мы даже ломом железным его не убили, так он теперь всех нас перебьет".

И разбежались великаны в разные стороны.

А портной посмеялся над ними и пошел куда глаза глядят.

Шел он, шел и пришел наконец к королевскому дворцу. Там у ворот он лег на зеленую траву и крепко заснул.

А пока он спал, увидели его королевские слуги, наклонились над ним и прочли у него на поясе надпись: "Когда злой бываю, семерых убиваю".

— Вот так силач к нам пришел, — сказали они. — Надо королю о нем доложить.

Побежали королевские слуги к своему королю и говорят:

— Лежит у ворот твоего дворца силач. Хорошо бы его на службу взять. Если война будет, он нам пригодится.

Король обрадовался.

— Верно, — говорит, — зовите его сюда.

Выспался портной, протер глаза и пошел служить королю.

Служит он день, служит другой. И стали королевские воины говорить друг другу:

— Чего нам хорошего ждать от этого силача? Ведь он, когда злой бывает, семерых убивает. Так у него и на поясе написано.

Пошли они к королю и сказали:

— Не хотим служить с ним вместе. Он всех нас перебьет, если рассердится. Отпусти нас со службы.

А король уже и сам жалел, что взял такого силача к себе на службу.

"А вдруг, — думал он, — этот силач и в самом деле рассердится, воинов моих перебьет, меня зарубит и сам на мое место сядет. Как бы от него избавиться?"

Позвал он портного Ганса и говорит:

— В моем королевстве в дремучем лесу живут два разбойника, и оба они такие силачи, что никто к ним близко подойти не смеет. Приказываю тебе найти их и одолеть. А в помощь тебе даю сотню всадников.

— Ладно, — сказал портной. — Я, когда злой бываю, семерых убиваю. А с двумя-то разбойниками я и шутя справлюсь.

И пошел он в лес. А сто королевских всадников за ним следом поскакали.

На опушке леса обернулся портной к всадникам и говорит:

— Вы, всадники, здесь подождите, а я с разбойниками один справлюсь.

Вошел он в чащу и стал оглядываться кругом. Видит: лежат под большим деревом два разбойника и так храпят во сне, что ветки над ними колышутся.

Портной недолго думая набрал полные карманы камней, залез на дерево и стал сверху бросать камни в одного разбойника. То в грудь попадет ему, то в лоб. А разбойник храпит и ничего не слышит.

И вдруг один камень стукнул разбойника по носу. Разбойник проснулся и толкает своего товарища в бок:

— Ты что меня бьешь?

— Да что ты, — говорит другой разбойник. — Я тебя не бью, тебе, видно, приснилось.

И опять они оба заснули.

Тут портной начал бросать камни в другого разбойника.

Тот тоже проснулся и стал кричать на товарища:

— Ты что в меня камни бросаешь? С ума сошел?

Да как ударит своего приятеля но лбу. А тот его. И стали они драться камнями, палками и кулаками.

И до тех пор дрались, пока друг друга насмерть не убили.

Тогда портной соскочил с дерева, вышел на опушку леса и говорит всадникам:

— Дело сделано. Оба убиты. Ну и злые же эти разбойники — и камнями они в меня швыряли, и кулаками на меня замахивались, да что им со мной поделать? Ведь я, когда злой бываю, семерых убиваю.

Въехали королевские всадники в лес и видят: верно, лежат на земле два разбойника, лежат и не шевелятся — оба убиты.

Вернулся портной Ганс во дворец к королю. А король хитрый был. Выслушал он Ганса и думает: "Ладно, с разбойниками ты справился, а вот сейчас я тебе такую задачу задам, что ты у меня в живых не останешься".

— Слушай, — говорит Гансу король, — поди-ка ты опять в лес, излови свирепого зверя единорога.

— Изволь, — говорит портной Ганс, — это я могу. Ведь я, когда злой бываю, семерых убиваю. Так с одним-то единорогом живо справлюсь.

Взял он с собой топор и веревку и опять пошел в лес.

Недолго пришлось портному Гансу искать единорога: зверь сам к нему навстречу выскочил — страшный, шерсть дыбом, рог острый, как меч.

Кинулся на портного единорог и хотел было проткнуть его своим рогом, да портной за дерево спрятался. Единорог с разбегу так и всадил в дерево свой острый рог. Рванулся назад, а вытащить не может.

— Вот теперь-то ты от меня не уйдешь! — сказал портной, набросил единорогу на шею веревку, вырубил топором его рог из дерева и повел зверя на веревке к королю.

Привел единорога прямо в королевский дворец.

А единорог, как только увидел короля в золотой короне и красной мантии, засопел, захрипел. Глаза у него кровью налились, шерсть дыбом, рог как меч торчит. Испугался король и кинулся бежать. И все его воины за ним. Далеко убежал король, так далеко, что назад дороги найти не смог.

А портной стал себе спокойно жить да поживать, куртки, штаны и жилетки шить. Пояс свой он на стенку повесил и больше ни великанов, ни разбойников, ни единорогов на своем веку не видал.
Перевод с немецкого А. Введенского под редакцией С. Маршака

0

320

Для маленьких


Сказка «Две белки»

http://detskiychas.ru/wp-content/uploads/2015/10/dve_belki.jpg

В нашей сказке живут две белки. Они очень похожи друг на друга не только внешне, но и характерами. Имена у них не совсем обычные, но знакомые нам. Начинаем сказку? «Жили-были белки…»

Сказка «Про белку Тик и белку Так»
Автор: Ирис Ревю

Жили-были две белки. Одну звали Тик, а другую Так. Чтобы им не было скучно, они всё время что-то придумывали. То заберутся на самую высокую сосну, то поиграют с ежом в прятки.

Однажды Тик сказала:

— Пойдём слушать, как шумит дождь.

— Пойдём, — согласилась Так.

Побежали белки к большой луже. Вода в луже от капель дрожит, кое-где появились круги, а, главное, шумно. Капли изо всех сил барабанят по воде – вот где шум можно послушать!

— Побежим к старому пню, — предложила белка Так, — послушаем шум дождя там.

Прибежали белки к знакомому пню. Пень стоит намокший, жалкий. Капли бодро стучат по его старым корням. Но, как будто бы, здесь потише.

— Мне здесь больше нравится, — сказала Так.

— Почему? – поинтересовалась подруга.

— Здесь тише. А я вообще больше люблю тишину, — ответила Так. — Давай когда-нибудь послушаем тишину.

Белка Тик задумалась. Помолчав немного, она сказала:

— Это ты здорово придумала – послушать тишину. Давай послушаем, — согласилась она.

***

0


Вы здесь » "КИНОДИВА" Кино, сериалы и мультфильмы. Всё обо всём! » Дом, семья и развлечения. » Сказки, рассказы и книги для детей разного возраста.