Бонд Майкл

Приключения медвежонка Паддингтона

Подал — получи

Несколько тоненьких голосков вывели хором уже навязшую в зубах мелодию, после чего незамедлительно раздался настойчивый стук в дверь. Миссис Бёрд, не сдержавшись, испустила громкий стон.

— Неужели опять? — проговорила она, опуская вязанье на колени. — Уже пятая компания певцов за последние полчаса. Поскорее бы, что ли, Рождество наступило![39]

— Пойду поговорю с ними, — без особого энтузиазма вызвался мистер Браун.

— Только выбирай выражения, Генри, — напутствовала его миссис Браун. — Не забудь, Паддингтон ведь тоже ушёл петь.

Мистер Браун застыл на пороге.

— Что?! — вскричал он. — Паддингтон ушёл петь? И ты его отпустила?

— Ну, ему очень хотелось, — начала оправдываться миссис Браун. — И потом, с ним Джонатан и Джуди, так что всё будет в порядке.

— Сколько я знаю, они собирают деньги на какой-то детский праздник, — добавила миссис Бёрд. — Под большим секретом.

— Ну, если устроители этого секретного праздника рассчитывают на Паддингтоновы сборы, боюсь, Рождество у них будет довольно унылое, — хмыкнул мистер Браун, принимаясь шарить по карманам. — Вы когда-нибудь слышали, как он поёт?

— Между прочий, на днях, когда Джонатан и Джуди ещё были в школе, он ходил петь один, — напомнила миссис Браун. — И насобирал, по нынешним временам, немало.

— Два банана, пуговицу и несколько французских франков, — уточнил мистер Браун. — Причём бананы были не первой молодости.

— Ну, голос у него, конечно, не совсем оперный, — вынуждена была признать миссис Браун. — Но он все последние дни репетировал у себя в спальне.

— Вот уж это, представь себе, я и без тебя знаю, — буркнул мистер Браун. — Я прошлой ночью два раза вскакивал с постели. Думал, окаянные коты в саду разбуянились.

Он двинулся было к дверям, потому что знакомая мелодия «Доброго короля Венцеслава» снова огласила окрестности, но тут вдруг лицо его просветлело, точно от какой-то приятной мысли.

— По крайней мере, — проговорил он, — у нас есть надежда получить своё обратно!

Если бы Джонатан, Джуди или Паддингтон услыхали эту фразу, они бы, наверное, сильно расстроились. По счастью, они её не слышали, потому что, во-первых, находились слишком далеко, а во-вторых, были заняты совсем другим.

А именно — подсчётом денег, которые удалось собрать за вечер.

— Шиллинг и четыре с половиной пенса! — горестно подвёл итог Джонатан, направив луч фонарика в картонную коробочку, куда они складывали свои сборы. — Жалкий шиллинг и четыре с половиной пенса!

— Не так уж плохо, если учесть, что нам открыли только в четырёх домах, — возразила Джуди.

— Да не может быть, чтобы никого не было дома! — возмутился Джонатан. — Жалко, что каникулы так поздно начались. Все уже по горло сыты рождественскими песенками, вот в чём беда. Надо нам было начать пораньше.

— Может, лучше говорить, что мы собираем для следующего Рождества? — предложил Паддингтон.

Дело в том, что это была его идея — собрать денег на рождественский праздник в детской больнице, и теперь он чувствовал себя виноватым — ведь это он втянул Джонатана и Джуди в эту затею, тем более нелёгкую, что они твёрдо решили набрать не меньше десяти фунтов.

Джуди ободряюще пожала ему лапу.

— Вряд ли это поможет, — сказала она. — Но ты не огорчайся. Сейчас что-нибудь придумаем. Не бросать же дело на полдороге!

— Может, нам лучше разделиться? — внёс предложение Джонатан. — Соберём в три раза больше…

— Совершенно не обязательно уходить далеко, — добавил он, с лёгкостью угадав мысли сестры. — Лучше вообще не терять друг друга из виду. А Паддингтону дадим фонарик, и он сможет позвать на помощь, если попадёт в переделку.

— Ну давай, — не слишком охотно согласилась Джуди. Она обвела взглядом ближайшие дома. — Я пойду вон в тот, на углу.

— А я, чур, вон в тот, с ёлкой в окне, — вызвался Джонатан. — А ты куда, мишка-медведь?

Паддингтон призадумался, разглядывая одно за другим окрестные здания.

— Пожалуй, я вон в тот, — решился он наконец, махнув лапой в сторону внушительного дома, стоявшего чуть поодаль от остальных, в котором явно вовсю шла весёлая вечеринка.

— Ну, тогда вперёд! — поторопил Джонатан. — Быстрее начнём — быстрее кончим. Встретимся на этом месте через полчаса.

— И не забудь, — напомнила Джуди, — попадёшь в переделку — сразу зови на помощь.

— Сигналь фонариком SOS, — крикнул Джонатан вдогонку Паддингтону. — Три короткие вспышки, три длинные и опять три короткие.

Паддингтон включил и выключил фонарик, чтобы убедиться, что тот работает, и деловито засеменил к парадной двери внушительного дома. Подойдя, он несколько раз прокашлялся и громко постучал. Он был из тех медведей, которые привыкли действовать наверняка, и решил, что, раз в доме стоит такой тарарам, лучше сначала постучать, а потом уже петь, а то, чего доброго, никто не услышит.

Он уже совсем было приготовился затянуть «Слышишь, ангелы поют…» и даже разинул рот, когда дверь внезапно распахнулась и в освещённом проёме показалась какая-то тётенька.

— Наконец-то, слава богу! — воскликнула она. — А я уже начала волноваться.

— Я миссис Смит-Чомли, — добавила она, открывая дверь пошире и пропуская Паддингтона в прихожую.

Паддингтон вежливо приподнял шляпу и шагнул в дом.

— А я Паддингтон Браун, — представился он. — Спасибо большое.

По непонятной причине любезная улыбка, игравшая на лице миссис Смит-Чомли, вдруг начала гаснуть.

— А вам много приходилось подавать? — поинтересовалась она.

— Нет, — честно ответил Паддингтон, с интересом озираясь. — Я скорее, наоборот, больше собираю…

— Вы хотите сказать, что никогда не подавали? — с плохо скрытым раздражением воскликнула миссис Смит-Чомли.

Паддингтон призадумался.

— Вчера, когда мы вылезали из автобуса, я подал миссис Бёрд лапу, — припомнил он.

Миссис Смит-Чомли истерически хихикнула.

— Мистер Бриджес в агентстве сказал, что все крупные специалисты у него уже заняты, — заметила она, глядя сверху вниз на медвежонка. — Но я подумала, что он просто имел в виду… ну, их квалификацию… а не рост… ну, то есть…

Тут она совсем смешалась, однако быстро взяла себя в руки и продолжала, избегая встречаться с медвежонком глазами:

— Ну ладно, хорошо, что они хоть кого-то прислали. Видите ли, у меня сегодня званый ужин и моим гостям давно пора подавать суп. Поэтому ступайте поскорее на кухню и найдите там Владимира. Он уже просто кипит!

— Владимир уже кипит? — с искренним удивлением спросил медвежонок.[40]

— Владимир — повар, — пояснила миссис Смит-Чомли. — И если вы сию же минуту не придёте ему на помощь, боюсь, он зарежет кухонным ножом первого, кто подвернётся под руку. Когда я его видела в последний раз, он выглядел очень свирепо. — Тут она скользнула взглядом по лапам медвежонка. — Дайте мне ваш фонарик. Вряд ли он вам понадобится.

— Нет, если можно, я его сам подержу, — твёрдо сказал Паддингтон. — Может быть, мне придётся подавать сигналы.

— Вам придётся подавать на стол, — твёрдо сказала миссис Смит-Чомли, кинув на него грозный взгляд.

Они зашагали по длинному-длинному коридору; у двери в самом конце миссис Смит-Чомли остановилась и раскрыла сумочку.

— Вот ваши пять фунтов.

— Пять фунтов?!

Паддингтон уставился на новенькую хрустящую бумажку круглыми от удивления глазами.

— Это моя обычная плата, — пояснила миссис Смит-Чомли. — Но я попрошу вас приступить к делу немедленно.

— Спасибо большое, — ошарашено поблагодарил Паддингтон, всё ещё не веря в свою удачу.

Не каждому выпадает счастье получить за рождественские песенки целых пять фунтов даже в канун праздника, поэтому он поспешил спрятать деньги в потайной кармашек чемодана — вдруг миссис Смит-Чомли передумает, когда узнает, что он помнит только первый куплет.

Паддингтон встал в торжественную позу, широко раскрыл рот и, набрав побольше воздуха, со всей мочи завопил «Слышишь, ангелы поют…». Миссис Смит-Чомли вконец побледнела.

— Этого не хватало! — вскричала она, зажимая уши. — И подаёт, и поёт!

Обескураженный Паддингтон смолк на полуноте.

— Может, у меня не совсем правильно получилось, — огорчённо признал он. — Это, наверное, потому, что я медведь…

Миссис Смит-Чомли передернула плечами.

— Это я и так вижу, — прошипела она, открывая дверь в кухню. — Уж я завтра скажу мистеру Бриджесу всё, что про него думаю! Ну а теперь ступайте-ка отрабатывать свои деньги. Мои гости умирают с голоду! — Не дожидаясь ответа, она втолкнула медвежонка в кухню и захлопнула за ним дверь.

— Ага!

Паддингтон так и подскочил: из-за груды кастрюль вдруг выросла белая фигура в высоком поварском колпаке и двинулась прямо на него.

— Ну! Наконец-то вы пришли! Шкорее! Штягивайте пальто и протягивайте руки!

Паддингтон щурился на нестерпимо яркую лампочку и не верил ни своим глазам, ни ушам. Однако не успел он освоиться и сообразить, что к чему, как белоснежный дяденька сдёрнул с него пальто и начал ставить тарелки с супом на его протянутые лапы.

— Шкорее! Шкорее! — покрикивал Владимир, щёлкая пальцами. — Маллиготони[41] ждать не любит!

— Малина тонет? — осторожным шёпотом переспросил Паддингтон, обретя наконец дар речи, но все ещё едва решаясь дышать, чтобы не попадали тарелки.

— Шуп, — коротко пояснил Владимир. — Шуп штынет, а такими короткими лапами много шражу не унешёшь.

Паддингтон несколько раз моргнул, чтобы убедиться, что всё это не сон, потом закрыл глаза, намереваясь сосчитать до десяти, однако не успел он добраться и до трёх, как его вытолкали из кухни и пихнули к дверям, за которыми слышался оживлённый гул голосов.

— Шкорее, — прошипел Владимир, тыча медвежонка кулаком в спину. — Шюда.

Когда Паддингтон вошёл, гул за столом усилился, а некоторые гости даже зааплодировали.

— Прекрасно придумано, Мейбл! — воскликнула одна из дам. — Медведь-официант. Какой сюрприз!

Миссис Смит-Чомли заставила себя улыбнуться.

— Честно говоря, это не я придумала, — созналась она. — Просто так уж вышло. Но для разнообразия действительно… очень забавно.

Пока Паддингтон добирался от двери до стола, миссис Смит-Чомли не сводила с него встревоженного взгляда. Впрочем, боялась она зря: если не считать того, что он дунул в шею одному из гостей, оказавшемуся на дороге, всё сошло довольно прилично.

— Пожалуй, лучше мы вам немного поможем, — поспешно предложила миссис Смит-Чомли, когда Паддингтон наконец благополучно достиг цели и остановился в замешательстве. — А то как бы чего не случилось…

— Спасибо большое, — пропыхтел Паддингтон, когда гости, один за другим, начали его разгружать. — Понимаете, с лапами всё это не так-то просто…

— Кстати, о лапах, — вмешался гость, стоявший за спиной у медвежонка, — вы заметили, что окунули лапу в мой суп?

— Ничего страшного, — поспешил успокоить его Паддингтон. — Он был совсем не горячий.

Гость бросил на «подавальщика» не слишком доброжелательный взгляд.

— Тогда примите от меня кое-что в благодарность, — сказал он.

— С удовольствием! — встрепенулся Паддингтон. Он уже немного освоился, и ему даже понравилась его новая должность; поэтому он поспешно облизал лапу, на которую выплеснулось-таки немного супу, и выжидательно протянул её гостю.

— Примите мой добрый совет, — подчёркнуто проговорил тот, принимаясь с горя жевать булочку. — В другой раз не набирайте столько тарелок зараз — ничего и не случится…

Заметив, как вытянулась у медвежонка мордочка, миссис Смит-Чомли нервно хихикнула.

— Пойду погляжу, как там у Владимира со следующим блюдом, — сказала она и поспешно встала.

Паддингтон наградил гостя с булочкой уничтожающе-долгим суровым взглядом и, собрав пустые тарелки, направился к дверям. От пения на свежем воздухе и беготни с тарелками у него не на шутку разыгрался аппетит, а слова миссис Смит-Чомли заставили вспомнить, как вкусно и заманчиво пахло из Владимировых кастрюлек.

Паддингтон, правда, так и не понял, что вокруг него происходит, но твёрдо решил, что, прежде чем всё это кончится, он должен отведать хотя бы одно из кушаний знаменитого повара. Первое блюдо — со всеми зацепками и задержками — отняло у него непредвиденно много времени, и теперь, чтобы наверстать упущенное, он со всех лап бросился на кухню.

К его вящему изумлению, на Владимире уже не было белоснежного поварского облачения. Скомканный колпак валялся на полу, а сам Владимир, в чёрном пальто и шарфе, стоял у задней двери.

— Я еду обратно в Польшу, — объявил он трагическим голосом, завидев медвежонка.

— Ой, правда? — искренне огорчился Паддингтон. — А что, что-нибудь не так?

— Вшё не так, — ответствовал знаменитый повар и стукнул себя кулаком в грудь. — Я, Владимир, кормил обедами шамых вышокопоштавленных першон Европы; короли и княжья терпеливо ждали, пока я жавершу швои творения, — и вот до чего я, Владимир, дошёл! Мои блюда не могут штолько штоять. — Он безнадёжно махнул рукой. — Мой шуп оштыл. Мои антрекоты жамёржли.

— У вас антрекоты замёрзли? — вконец огорчившись, спросил Паддингтон.

Владимир кивнул.

— Мой вошхитительный бифштекш пропал! — Он указал на противень с остывшими кусками мяса, который стоял на соседнем столике. — Мне пришлошь вытащить его иж духовки, а то бы он жгорел. — Он нагнулся и сжал Паддингтонову лапу. — Вшё это ваше, мой друг. Овощи в каштрюлях. Подавайте как жнаете. Я, Владимир, ухожу. Прощайте, мой друг… желаю ушпеха!

Обессилев от такой длинной речи, Владимир перевёл дух, театрально взмахнул рукой и исчез, а Паддингтон точно прирос к месту от удивления.

Можете себе представить, как сильно огорчился медвежонок, когда Владимир столь драматично исчез со сцены, но, когда он подал на стол бифштексы, миссис Смит-Чомли огорчилась ещё сильнее.

К чести Паддингтона надо сказать, что он добросовестно принёс в столовую и расставил по столам все овощи, но, несмотря на это, дела шли из рук вон плохо. Даже попытка подогреть бифштексы в электрическом тостере не увенчалась успехом, хуже того — некоторые из них не поместились и попадали на пол, хотя он и пытался их ловить.

Даже сам Паддингтон не мог не признать, что блюдо получилось, мягко говоря, не слишком аппетитное, и он порадовался в душе, что сам перекусил, прежде чем затеял возню с подогревом.

— Если и Лимонная Аляска окажется в таком же виде, — прошипела миссис Смит-Чомли, пытаясь одним глазом гневно сверкать на Паддингтона, а другим мило улыбаться гостям, — я потребую, чтобы Владимир вернул мне деньги.

— Лимонная Аляска, — процедила она сквозь зубы, заметив Паддингтоново удивление, — это специальный сюрприз для моих гостей, и я требую, чтобы она была приготовлена бе-зуп-реч-но. Надеюсь, она уже в духовке?

Окончательно пав духом, медвежонок побрёл обратно на кухню, где несколько минут с тайной надеждой листал поваренные книги, но результаты были неутешительные.

Хотя миссис Смит-Чомли пригрозила отнять деньги только у Владимира, Паддингтон испытывал сильные опасения, что, когда она узнает об исчезновении знаменитого повара, его пяти фунтам тоже не поздоровится.

У миссис Смит-Чомли была целая куча попаренных книг из самых разных стран, но ни в одной из них не встретилось ни словечка о загадочной Аляске.

Но вот, когда Паддингтон в отчаянии захлопнул последнюю книгу, он вдруг заметил прямо перед собой низко висящую полочку и даже вздрогнул от неожиданности: там, в ряду прочих, стояла банка, на которой было написано как раз то, что нужно:

Не смея даже моргнуть, чтобы заветная баночка ненароком не исчезла, Паддингтон лихорадочно взялся за дело. Прежде всего он включил духовку на «максимум», потом подыскал подходящий противень. Поглядев на градусник и убедившись, что духовка нагрелась достаточно, Паддингтон вытряхнул из банки всё содержимое, размазал по противню и сунул печься.

Если Паддингтон что и имел против кулинарии, так это то, что результатов обычно приходилось ждать долго-долго. Однако на сей раз всё вышло не так. Едва он присел на чемодан и попробовал устроиться цоудобней, как из духовки показались струйки чёрного дыма, и умиротворённое выра жение на его мордочке мгновенно сменилось озабоченностью, потому что кухню наполнил крайне неаппетитный запах…

Паддингтон кинулся к духовке, открыл дверцу и тут же отпрянул — густой чёрный дым повалил оттуда целыми клубами.

Зажав нос одной лапой, медвежонок взял в другую фонарик и горестно уставился на противень, с которого падали, шипя и пузырясь, вонючие чёрные капли.

Паддингтон был из тех медведей, которые не теряют надежды до конца, но, пока он катил тележку с порциями своего «десерта» к дверям столовой, в голове у него вертелась только одна мысль: хотя миссис Смит-Чомли и хотела удивить своих гостей, как бы они не удивились сильнее, чем она предполагала!

Глубоко и тяжко вздохнув, медвежонок покрепче сжал в лапе фонарик и постучал в дверь. Джонатан велел ему послать сигнал бедствия, если он попадёт в переделку, и всё говорило за то, что именно туда-то он сейчас и попадёт.

* * *

Мистер Браун таращился на Паддингтона, всё ещё не веря своим ушам.

— Неужели ты и в самом деле накормил гостей этой миссис Смит-как-её-там оконной замазкой? — воскликнул он.

Паддингтон подавленно кивнул.

— Она оказалась в той банке, — объяснил он.

— Паддингтон просто не дочитал надпись до конца, — вступилась Джуди. — Точнее, не прочитал с начала. Аляска — это такая сладкая штука с мороженым, которую пекут в духовке.

— Как он просигналил SOS, так всё и началось, — добавил Джонатан.

— Неудивительно, — хмыкнула миссис Бёрд. — Странно ещё, что гости не просигналили SOS — все хором!

— Они даже не рассердились, — заметила Джуди. — Когда пришёл настоящий официант и выяснилось, что Паддингтон просто хотел спеть песенку, они нас всех усадили за стол.

— А ещё официант встретил на улице Владимира, — добавил Джонатан.

— Владимира? — переспросил мистер Браун. Он уже порядком запутался. — Кто такой Владимир?

— Повар, — пояснила Джуди. — Когда он понял, какое произошло недоразумение, он вернулся и испёк эту самую Лимонную Аляску, так что все остались довольны.

А потом мы им попели, — подхватил Джонатан. — И собрали больше трех фунтов. Значит, теперь у нас почти столько, сколько нам нужно!

Джуди тихо вздохнула.

— Аляска была первый сорт, — сказала она мечтательно. — Я бы с удовольствием съела ещё…

— Я тоже, — поддержал Джонатан.

Паддингтон облизнулся.

— Хотите, я пойду приготовлю её, мистер Браун? — вызвался он.

— Только не в моей кухне, — решительно воспротивилась миссис Бёрд. — Ещё не хватало, чтобы и мою духовку заляпали замазкой!

Однако у двери она помедлила и добавила, словно между прочий:

— Да, к слову… у нас сегодня как раз мороженое на ужин…

— Вот замечательно! — обрадовалась миссис Браун.

Мистер Браун степенно погладил усы.

— И я, пожалуй, тоже не откажусь от ложки-другой, — проговорил он. — А ты, Паддингтон?

Медвежонок призадумался. Среди всех невероятных событий этого вечера было одно, которое он запомнил ярче других: Владимирова Лимонная Аляска. Однако он ни секундочки не сомневался, что Аляска миссис Бёрд будет ещё вкуснее.

Когда Паддингтон сказал всё это вслух, а остальные Брауны хором его поддержали, у миссис Бёрд заметно порозовели уши.

— Комплименты слышать всегда приятно, — созналась она. — Особенно комплименты от чистого сердца.

— А кроме того, если хотите знать моё мнение, — добавила она, помедлив у двери, — медвежьи комплименты — самые ценные из всех и, безусловно, заслуживают самой большой порции!

Paddington making marmalade sandwiches with Mrs. Bird...

40

Ничего удивительного, что Паддингтон принял слово «Владимир» за название какого-то диковинного блюда. Имя это — славянское и в Англии почти не встречается.

41

Маллиготони — слово индийское. Это густой, очень острый и душистый суп. Англичанам всегда нравилась богатая специями индийская кухня, и многие её блюда, вместе со своими экзотическими названиями, прочно прижились на острове.

37

В лондонских автобусах существует специальный условный сигнал: если кондуктор стучит в стенку кабины, водитель может ехать, не останавливаясь.

38

Рынок Портобелло — не просто рынок. Там продают всевозможные произведения прикладного искусства — от простеньких безделушек до ценного антиквариата. Именно поэтому на этом рынке всегда много туристов, охотников за сувенирами. Ну и, естественно, товар там хрупкий, и, опрокинув тележку торговца, можно натворить невесть каких бед!
вернуться

39

Традиция, о которой здесь говорится, напоминает наше русское колядование: под Рождество компании песенников, обычно детей, ходят из дома в дом и поют рождественские песенки (по-английски «кэрролз»); эти песенки, славящие рождение младенца Христа, придуманы были давным-давно и передаются из поколения в поколение; ну а певцов за усердие полагается наградить деньгами или сладостями.

Бонд Майкл

Приключения медвежонка Паддингтона

Как брюки в переделку попали

Миссис Бёрд подняла к свету большой квадратный кусок клетчатой материи и придирчиво осмотрела его опытным взглядом.

— Отличная работа. Паддингтон просто молодец, — похвалила она.

— В магазинах бывает и похуже, — согласилась миссис Браун. — А что это такое?

— Он, кажется, сказал, что скатерть, — отозвалась миссис Бёрд. — Но что бы это ни было, в хозяйстве, безусловно, очень пригодится.

Миссис Браун посмотрела в потолок. Сверху доносился размеренный стук швейной машинки.

— По крайней мере, мы спокойно можем оставить его на денёк без присмотра, — заметила она. — Надо этим воспользоваться. На такой скорости долго эта машинка не протянет.

Миссис Браун побаивалась надолго оставлять Паддингтона в одиночестве. Всякий раз что-нибудь да приключалось — особенно если выпадали скучная минутка, — но пасхальные каникулы кончились, Джонатан и Джуди уехали в школу, и порой присматривать за медвежонком было попросту некому.

В последние дни новое увлечение Паддингтона стало основной темой домашних разговоров. А началось всё с того, что однажды утром, по дороге в булочную, он уронил в сточную канаву все свои карманные деньги — целых полтора шиллинга!

Монетки выпали через дырку в кармане его синего пальто, и даже дружные усилия двух дворников и одного мусорщика не помогли их обнаружить.

Хотя мистер Браун, сжалившись, выдал Паддингтону новые полтора шиллинга, тот ещё долго ходил как в воду опущенный. Он чувствовал себя обделённым на всю оставшуюся жизнь, и, когда через несколько дней пришли рабочие и стали чистить канаву, им пришлось выдержать немало суровых взглядов.
От печальных мыслей медвежонка отвлёк мистер Крубер. Однажды утром, вскоре после этого досадного происшествия, Паддингтон, как обычно, зашёл к нему в лавку и увидел на столике у двери какую-то непонятную штуковину, прикрытую матерчатым чехлом.

Мистер Крубер велел ему снять чехол, и Паддингтон чуть не упал от удивления: там оказалась самая настоящая швейная машинка! А главное, сбоку на ней висел ярлычок с его именем!

Паддингтон закричал было «спасибо!», но мистер Крубер остановил его движением руки.

— Это чтобы никогда больше не повторился «день, о котором мы не говорим», мистер Браун, — сказал он, имея в виду «безбулочную пятницу». — Правда, она довольно старая, — продолжал мистер Крубер, пока медвежонок разглядывал подарок. — Она из большой партии подержанного товара, которую я купил на аукционе много лет назад, и с тех пор она так и стоит в задней комнате. Зато к ней прилагается книжка с инструкциями, и я считаю, что, если вы надумаете залатать дырку-другую, она вполне сгодится…

Паддингтон даже не знал, что сказать. Хотя миссис Бёрд распорола шов на его пальтишке и вставила в карман двойную подкладку из очень плотной материи, он уже ни в чём не был уверен; горячо поблагодарив мистера Крубера, медвежонок погрузил подарок в свою сумку на колёсиках и покатил её к дому.

Ему не раз приходилось видеть, как миссис Бёрд шьёт на машинке, и однажды она даже дала ему покрутить ручку, но о своей собственной швейной машинке он никогда и не мечтал!

Труднее всего оказалось вдеть лапой нитку в иголку, и первый раз Паддингтон провозился почти целый день. Но вот наконец-то нитка пролезла в ушко, и дом наполнился негромким равномерным перестуком.

Поначалу Паддингтон просто пристрачивал один к другому старые лоскутки, которые миссис Бёрд нашла в своей швейной коробке, но постепенно разошёлся и стал мастерить чрезвычайно полезные вещи: новое кухонное полотенце для миссис Бёрд; новые занавески в кукольный домик для Джуди; мешок для крикетной биты — Джонатану; чехольчик для трубки мистеру Брауну — и конца-края не предвиделось.

— Только бы он не тронул своё новое одеяло, — рассуждала миссис Бёрд, поднимаясь наверх, чтобы дать Паддингтону указания насчёт обеда. — Я не хочу, чтобы к вечеру оно превратилось в покрышку для чайника.

Миссис Бёрд не меньше других радовалась портняжным успехам Паддингтона, но отнюдь не разделяла уверенности миссис Браун в том, что теперь можно спокойно оставить его без присмотра.

Впрочем, даже её тревога несколько улеглась, когда выяснилось, что Паддингтон собрал в кучу все обтрепавшиеся носовые платки и усердно их подрубает.

— Да, кстати, — вспомнила миссис Браун уже на пороге, — сегодня должны зайти из прачечной. Бельё лежит у входной двери. Может быть, мистер Карри принесёт свои брюки, — он хочет, чтобы их ушили.

Миссис Бёрд фыркнула.

— Вот уж это вовсе не наша забота! Знаю я, что у него на уме: на этой неделе они берут за работу на шесть пенсов меньше, чем обычно, но только с тех, кто пользуется услугами прачечной.[44] А ему, понимаете ли, жалко денег на то, чтобы самому отдать бельё в стирку, вот он и лезет к нам!

Миссис Бёрд не слишком жаловала своего ближайшего соседа. Мистер Карри слыл в округе не только скрягой, но ещё и любителем поживиться за чужой счёт, и миссис Бёрд до самой автобусной остановки поминала историю с брюками и другие ей подобные.

Едва Паддингтон успел закрыть входную дверь, как в неё громко постучали. Он помчался открывать и обнаружил на пороге мистера Карри.

— Доброе утро, медведь, — буркнул тот. — Я хотел бы отправить вот это в прачечную вместе с вашим бельём. Их надо ушить в поясе на четыре сантиметра, — продолжал он, протягивая Паддингтону серые фланелевые брюки. — Не больше и, уж конечно, не меньше. Я всё написал на бумажке, она лежит в кармане. В прошлом году я похудел, пока лежал в больнице, да так больше и не поправился. Теперь мне все брюки велики.

— Мне очень жаль это слышать, — вежливо ответил Паддингтон.

Насчёт того, что ему жаль это слышать, он говорил истинную правду: ведь мистер Карри, как вы помните, попал в больницу потому, что поскользнулся на куске булки с мармеладом, когда играл в гольф, и с тех пор поминал эту историю при каждом удобном и неудобном случае.

Однако на сей раз, по счастью, голова у мистера Карри была занята совсем другим.

— Запомни, брюки обязательно надо записать на ваше имя, — продолжал он. — Это очень важно. На этой неделе они берут всего девять с половиной шиллингов, и сегодня последний день.

Паддингтон взял брюки и крепко задумался.

— А я знаю такое место, где их ушьют всего за полтора шиллинга, — проговорил он с тайной надеждой. — И вернут прямо сегодня!

— Полтора шиллинга? — насторожился мистер Карри. — Необыкновенно дёшево! И ты говоришь, они справятся в один день?

— Не они, а он, — поправил Паддингтон, кивая.

— А ему можно доверять, медведь? — засомневался мистер Карри. — Очень уж дёшево!

— Можно, — с уверенностью ответил Паддингтон. — Я его знаю уже много-много лет. Всю свою жизнь. Он недавно потерял деньги на булочки и хочет во что бы то ни стало их вернуть.

По счастью, мистер Карри не расслышал последних слов — он думал о другом. Крепко поразмыслив, он объявил:

— Погоди-ка минутку, медведь. Такой случай нельзя упустить.

И он зашагал к дому.

Только он ушёл, приехал фургон из прачечной. Паддингтон растерялся. Поначалу идея самому перешить брюки показалась ему просто отличной, но тут его вдруг одолели сомнения, и он уже собрался было бежать вслед за фургоном, но заметил в окне спальни физиономию мистера Карри и не побежал.

Мистер Карри не заставил себя долго ждать и заявился обратно. Паддингтон опешил: на соседе был домашний халат, а в руках он держал объёмистый свёрток в обёрточной бумаге.

— Я решил не мелочиться, медведь, — объявил он, шагая по садовой дорожке. — Если этот мастер действительно так хорош, как ты его расписываешь, дело того стоит.

Рот у Паддингтона открылся сам собой: мистер Карри положил свёрток на пол и извлёк оттуда целый ворох брюк. Такую кучу Паддингтон ещё никогда не видел — разве что в магазине.

— Это все, какие у меня есть, — пояснил мистер Карри и многозначительно добавил: — В том числе и брюки от самого парадного костюма.

— А может быть, вы всё-таки хоть одни оставите на всякий случай? — с тревогой спросил Паддингтон.

— На всякий случай? — рявкнул мистер Карри, которого насторожила растерянность медвежонка. — Мне это не нравится! Ты уверен, что всё будет в порядке? Если нет, я лучше отошлю их в прачечную!

— Боюсь, уже поздно, — убитым голосом отозвался Паддингтон. — Фургон только что уехал.

Мистер Карри бросил на него грозный взгляд.

— Учти, — предупредил он, — с этой минуты ты лично отвечаешь за сохранность моих брюк. И позаботься, пожалуйста, чтобы их вернули в срок, а то я никуда не могу выйти. А если что случится — голову оторву! Для начала вот тебе шесть пенсов, — добавил он, когда Паддингтон с надеждой протянул лапу. — А там посмотрим. Я не намерен платить неизвестно за что!

С этими словами мистер Карри развернулся и ушёл, оставив медвежонка в полной растерянности. Почему-то Паддингтон и сам толком не знал почему, — стоило мистеру Карри появиться в доме, начинались всякие неурядицы, и он ни с того ни с сего соглашался на очень сомнительные предложения, даже не успев хорошенько сообразить, чем это пахнет.

Тяжело вздохнув, Паддингтон собрал брюки и побрёл наверх почитать инструкцию.

Раньше он в основном интересовался той частью, где рассказывалось, как машина устроена, но в самом конце была глава и о том, что можно сделать с помощью иголки, если удалось вдеть в неё нитку. Эту главу Паддингтон и открыл.

К сожалению, в ней не оказалось ничего подходящего. Видимо, в те давние времена очень редко носили брюки, а если и носили, то они были хорошо сшиты и никогда не рвались. Картинки в основном рассказывали о событиях довольно странных: например, на одной из них была нарисована тётенька, которая зацепилась юбкой за огромное переднее колесо старомодного велосипеда, а на другой, которая называлась «Драма в пустыне», усатый дяденька в шортах зашивал палатку, после того как на неё наступил верблюд. Но что касается упоминаний о брюках, интерес представляло разве что полное их отсутствие.

43

Георгианской эпоха называется по имени правившего тогда короля Георга. Беда в том, что Георгов этих было целых четыре — первый, второй, третий и четвертый, а продолжалась эта эпоха почти полтора столетия, с 1714 по 1830 г. А потом были ещё два Георга, пятый и шестой, которые правили уже в двадцатом веке, — и этот период тоже иногда называют Георгианской эпохой. Конечно, опытному антиквару не составляет труда определить, к какому именно стилю и периоду принадлежат ценные серебряные ложки, но возникает подозрение, что мистер Крубер нарочно решил ничего не уточнять и немножко запутать нас в королях Георгах.

Паддингтон с большим уважением относился к инструкциям, но уже не раз замечал, что в них, как правило, написано про всё на свете, только не про то, про что ему нужно.

На последней страничке, между прочим, говорилось, что перед обладателем машинки фирмы «Сама-Шиот» открываются бескрайние горизонты. Пока что Паддингтон видел на своём горизонте только два более или менее утешительных обстоятельства: Брауны вернутся нескоро, а мистер Карри вряд ли рискнёт высунуться из дому в таком неприличном виде.

Паддингтон был не из тех медведей, что отступают без боя, поэтому он взял ножницы и без особой надежды принялся ковырять один из швов.

Как ни странно, его старания тут же увенчались успехом: один рывок — и пояс распоролся пополам. Тогда Паддингтон решил ещё раз дёрнуть за свободную нитку, но это оказалось уже лишним: раздался треск, и брючина одним махом разъехалась до самого низу.

А потом, когда он ещё раз дёрнул за ту же нитку, а может быть, и за другую, одна штанина вовсе отвалилась и осталась одиноко лежать на столе.

Паддингтон на всякий случай задёрнул занавески, зажёг ночник и внимательно осмотрел штанину. Он уже пожалел, что не выбрал для начала какие-нибудь захудалые штаны, а сразу же взялся за тёмно-синие брюки в мелкую полоску от лучшего костюма мистера Карри.

Впрочем, через некоторое время он изменил точку зрения: синие брюки, по крайней мере, аккуратно разделились на два куска, чего вовсе нельзя было сказать о брюках старых и поношенных.

Но настоящие сложности начались, когда Паддингтон попытался заново стачать некоторые половинки. Это оказалось куда труднее, чем он думал. Раньше ему доставались тонкие, послушные ткани, а брюки мистера Карри все как на подбор были из толстой, плотной материи. На поясе оказалось столько складок, что Паддингтон скоро сбился со счёта и с большой натугой крутил ручку. С горя он даже попытался зажать её в ящике стола и поворачивать саму машинку, но тут раздалось зловещее «трын» и иголка сломалась.

Да, дела шли хуже некуда. Паддингтон трудился, не покладая лап, лишь наскоро перекусив куском булки с мармеладом, и всё же результаты не радовали даже его самого, а уж как мало они обрадуют мистера Карри, не хотелось и думать.

Коллекция, которую он мог предоставить на выбор своему соседу, получилась примерно такая: брюки без пояса с карманами наружу; брюки с большой прорехой сзади; серые фланелевые шорты со штанинами разной длины; несколько пар брюк со штанинами разного цвета и целый набор лоскутков, которые ни на что не пригодились.

Паддингтон не брался сказать заранее, какие брюки выберет мистер Карри, но точно знал, что в любом случае он вряд ли придёт в восторг и уж тем более не станет платить по полтора шиллинга за пару.

Медвежонок понуро оглядел груду обрезков. С отчаяния ему даже пришла в голову дикая мысль позвонить мистеру Карри, изменить голос и попробовать всё объяснить, но тут он вспомнил, что у того нет телефона.

Однако эта мысль натолкнула его на другую, и, заглянув ещё раз в инструкцию, Паддингтон помчался вниз.

На последней странице обложки он заметил надпись: «Что делать, если вы совсем отчаялись», а чуть ниже — адрес службы ремонта фирмы «Сама-Шиот», куда можно написать в безвыходной ситуации.

Паддингтон очень надеялся, что безвыходные ситуации не перевелись за долгие годы, служба эта по-прежнему существует и даже обзавелась телефоном. И ещё он был абсолютно уверен, что ситуации безвыходнее там не встречалось за всё это время!
* * *

Механик из службы ремонта фирмы «Сама-Шиот» изумлённо огладывал комнату.

— Ну и разгром! — проговорил он сочувственно. — Что же ты натворил?

— Я переделывал брюки мистера Карри и сам попал в переделку, — ответил Паддингтон. — У меня осталось очень много лишних штанин…

— Вижу, — кивнул механик, подбирая с пола целую охапку. — Только, понимаешь ли, — продолжал он не совсем уверенно, — это вообще-то не совсем по нашей части. Подтянуть болтик-другой — это мы можем…

— Я уже пробовал потянуть нитку-другую, — грустно отозвался Паддингтон, — но ничего хорошего из этого не вышло…

Механик искоса взглянул на медвежонка и вдруг застыл на месте.

— Это твоё? — спросил он, указывая на швейную машинку.

— Моё, — кивнул Паддингтон. — Мне её мистер Крубер подарил. Правда, она довольно старая и вам, наверное, не очень понравится…

— НЕ-ОЧЕНЬ-ПОНРАВИТСЯ?.. — Механик распахнул дверь и заорал не своим голосом: — Джим! Джим! У этого медведя наша Первая Модель!

По лестнице прогрохотали шаги, и в комнату влетел второй механик. Паддингтон совсем перестал понимать, что происходит, но, главное, хоть что-то начало происходить. Он битый час звонил в разные места и объяснял, что к чему, прежде чем сумел отыскать службу ремонте «Сама-Шиот» и вызвать оттуда механика. Впрочем, и на эту службу у него не было особой надежды, и теперь он слушал, открыв рот.

— То ли ещё будет, когда узнает наш мистер Бриджес! — ликовал механик, направляясь к двери. — Да он голову потеряет от счастья! Вот увидишь!

— Вряд ли увижу, — вздохнул Паддингтон. — Я, наверное, тоже голову потеряю, потому что мистер Карри мне её оторвёт, когда узнает про свои брюки.

Пусть даже в отдалённом будущем и наметился какой-то просвет, ближайшее будущее по-прежнему не сулило Паддингтону ничего хорошего. Так оно и оказалось. Гневный вопль, который долетел из дома мистера Карри, когда механик принёс ему свежие новости, звенел у медвежонка в ушах всю дорогу до улицы Портобелло. Он облегчённо вздохнул, только когда добрался до надёжного укрытия — лавки мистера Крубера.

Паддингтон забрался на диванчик, чтобы отдышаться, а мистер Крубер спешно сварил какао, и через несколько минут они устроились, как обычно, в шезлонгах на тротуаре.

Тогда мистер Крубер уселся поудобнее и внимательно выслушал длинный и довольно сбивчивый рассказ об утренних событиях.

Когда Паддингтон дошёл до конца, мистер Крубер удивился ничуть не меньше, чем он сам.

— Как здорово, что эта рухлядь оказалась такой ценной, — проговорил он. — А я бы ни за что не догадался. Вот видите, и в моём деле никогда не поздно поучиться.

— Механик сказал, что это их Первая Модель, — многозначительно сообщил Паддингтон. — Может быть, вообще первая машина, которую они сделали. Они уже давно ищут такую для своего музея, так что она, должно быть, ужасно дорого стоит.

— Самое главное, что они предложили бесплатно перешить брюки мистера Карри, — усмехнулся мистер Крубер, наливая по этому поводу по второй чашке какао. — А то пошли бы от нас клочки по закоулочкам. По-моему, мистер Браун, вам очень повезло. Вот рассудите-ка, — добавил он, — не урони вы деньги в канаву, ничего этого и не случилось бы. Большое порой начинается с маленького.

Паддингтон согласно кивнул сквозь пар над чашкой и украдкой потянулся к своему карману.

Мистер Крубер понял, что у него на уме.

— Нет, мистер Браун, боюсь, если вы нарочно положите деньги в канаву, ничего не получится, — тактично заметил он. — Видите ли, молния редко дважды попадает в одно и то же место, хотя судьба и преподносит порой очень забавные сюрпризы.

Паддингтон подумал и решил, что мистер Крубер абсолютно прав: не стоит рисковать без особой надобности.

— И потом, я не хотел бы, чтобы молния попала даже в брюки мистера Карри, — объявил он. — Особенно пока их не починили!

44

Прачечных ведь много, клиентов на всех не хватает, вот они и изыскивают разные хитрые способы сказать «спасибо» тем, кто делает им одолжение, стирая у них белье. Ну а просто так, за здорово живешь, они бы никому не стали ушивать брюки со скидкой — тем более мистеру Карри!

Бонд Майкл

Приключения медвежонка Паддингтона

У зубного врача

Паддингтон, всё ещё не веря своим ушам, обескуражено уставился на миссис Браун.

— Вы выбросили мой зуб в машину для мусора! — вскричал он. — Как же я теперь положу его под подушку?

Миссис Браун, страшно расстроенная, ещё раз заглянула в зияющую дыру на дне кухонной раковины.

— Ох, прости меня, пожалуйста! — проговорила она. — Он, наверное, был среди остатков завтрака. Боюсь, тебе придётся написать на бумажке, что и как, и положить её под подушку вместо зуба…

В семье Браунов свято соблюдалась давняя традиция: если у кого-то выпадал зуб, его полагалось класть на ночь под подушку, и утром на его месте появлялся шестипенсовик.[47] Паддингтон ужасно огорчился, узнав, что его лишили такого интересного переживания.

— Может быть, посмотреть снаружи, под крышкой? — не теряла надежды Джуди. — Вдруг он там лежит на решётке…

— Вряд ли, — возразил Джонатан. — Это ведь зверь, а не машина. Мелет все подряд. Вчера она даже управилась с ириской-тянучкой, которую мне дал Паддингтон…

— Конфета была первый сорт, — поспешно добавил он, перехватив негодующий взгляд медвежонка. — Мне такую в жизни не сделать. Ну… только вот чуть-чуть великовата, мне всю было не съесть…

— Хорошо ещё, — проговорил мистер Браун, возвращаясь к больному вопросу о зубе, — что машину не заклинило. Было бы обидно, она у нас всего две недели…

Но если это была попытка развеселить общество, то она потерпела полный провал, потому что Паддингтон бросил на мистера Брауна самый что ни на есть суровый взгляд.

— А зуб был у меня всю жизнь, мне тем более обидно, — ответствовал он. — Притом это был мой лучший зуб. И я просто не знаю, что скажет тётя Люси, когда я ей об этом напишу!

Выпалив это оскорблённым тоном, Паддингтон вскочил и убежал наверх, в свою комнату, оставив на месте происшествия вконец расстроенных Браунов.

— Не понимаю, как у кого-то может быть лучший зуб, — проворчал мистер Браун уже в дверях. Он уходил на работу.

— Гм, — проговорила миссис Бёрд, — лучший или не лучший, но мишке было из-за чего расстроиться. Вы бы тоже небось не обрадовались, если бы ваш родной зуб выбросили в эту штуковину для переработки мусора — пусть даже и по ошибке.

— И надо ж было этому приключиться именно с Паддингтоном! — вздохнула Джуди. — Вы же знаете, он терпеть не может терять свои вещи. Особенно если это вещь, которую ему приходилось чистить по два раза на дню…

— Да уж и не знаю, как его теперь утешить, бедняжку, — вздохнула миссис Браун, оглядывая кухню, заставленную грязной посудой, оставшейся после завтрака. — Ненавижу понедельники. По понедельникам всё вкривь и вкось — даже яичного желтка к тарелкам присыхает больше, чем обычно…

Остальные промолчали. Что и говорить, утро в доме номер тридцать два по улице Виндзорский Сад выдалось хуже некуда. Неприятности начались, когда Паддингтон объявил, что нашёл в своем варёном яйце кость, но все тут же припомнили похожий случай с рождественским пудингом и не придали его словам особого значения; настоящая же буря разразилась немного позже, когда медвежонок отправился наверх, чтобы, как обычно по понедельникам, подсчитать, сколько он потратил денег и сколько ещё осталось.

Услышав отчаянный вопль, Брауны стремглав взлетели по лестнице и обнаружили, что Паддингтон сидит на кровати, пытаясь вытащить карандаш из здоровенной дыры, появившейся на том месте, где раньше был один из его задних зубов.

В ту же секунду в доме поднялся невероятный переполох. Кровать разворошили, ковры скатали в трубочки, вытряхнули пылесос, обшарили все карманы. Паддингтон даже попытался встать на голову, на случай если он случайно проглотил недостающую половинку зуба, но всё безрезультатно… ничего так и не нашли.
И только когда миссис Бёрд вспомнила про кость в яйце, они сообразили, что к чему, и со всех ног помчались обратно на кухню.

Увы, было уже слишком поздно! Ещё на полпути до них донеслось громкое урчание, и в ту минуту, когда они влетели в кухню, миссис Браун уже выключала машину.

Машина для переработки мусора появилась у Браунов совсем недавно и пока ещё была в диковинку, поэтому всё, от обгоревших спичек до обглоданных костей, отправлялось в её ненасытную пасть; но миссис Браун и в самом страшном сне не приснилось бы, что та же участь постигнет любимый зуб медвежонка, и, узнав, в чём дело, она огорчилась не меньше других.

— В обычной поликлинике его вряд ли примут… — проговорила она задумчиво. — Может, обратиться к ветеринару?

— Ещё не хватало! — воспротивилась миссис Бёрд. — Нет уж, отведём его к частному врачу. Я сейчас же позвоню мистеру Личу.

И миссис Бёрд поспешно вышла из комнаты.

Все остальные ждали её возвращения с некоторой тревогой: хотя мистер Лич с незапамятных времен лечил Браунам зубы, ему ещё ни разу не доводилось иметь дела с Паддингтоном. Поэтому трудно было сказать заранее, как он к этому отнесётся, и все заметно воспряли духом, когда миссис Бёрд вернулась в пальто и шляпке.

— Мистер Лич ждёт нас, — сообщила она. — Пациентов с острой болью он принимает без очереди.

Миссис Браун облегчённо вздохнула.

— Ну и слава богу, — проговорила она. — Как любезно с его стороны, ведь официально Паддингтон не его пациент…[48]

— Кто сказал «Паддингтон»? — невинным тоном поинтересовалась миссис Бёрд. — Я в подробности не входила. Просто сообщила, что один из членов нашей семьи срочно нуждается в помощи…

Она подняла глаза к потолку, откуда как раз долетел громкий горестный стон, и добавила:

— И между прочим, уж что правда, то правда! Пойду-ка поскорее вызову такси!

Миссис Бёрд снова сняла трубку, а остальные отправились наверх проведать медвежонка. Он сидел на краю кровати с самым что ни на есть разнесчастным выражением на мордочке. Вернее, на той небольшой её части, которую можнб было разглядеть, потому что всё остальное было замотано огромным махровым полотенцем. Время от времени из глубин полотенца долетал приглушённый стон. Сообщение о предстоящем визите к зубному врачу не слишком-то подняло настроение медвежонка, а когда его усадили в уже поджидавшее такси, оно упало вконец.

— Что, приятель, зубы зубастовку объявили? — посочувствовал шофёр, кивая на полотенце.

— Какую зубастовку? — не понял Паддингтон.

— Худо, если у них там сильный профсоюз, — продолжал шофёр. — Один бросил работу — и все следом![49]

Миссис Браун поспешно захлопнула окошечко, отделявшее шофёра от пассажиров.

— Не обращай внимания, мишка-медведь, — сказала она. — Я уверена, что мы всё делаем правильно. Мистер Лич очень опытный врач. Он практикует уже много-много лет.

— Практикует? — ещё больше встревожился Паддингтон. — А может, лучше заплатим подороже и поедем к кому-нибудь, кто уже научился?

Брауны переглянулись. Порой Паддингтону не так-то легко бывало что-нибудь объяснить, особенно когда голова у него была занята совсем дру* гим, и дальше они ехали в молчании.

К концу пути Паддингтон совсем растерялся и расстроился, зато мистер Лич с первого взгляда понял, что и как, и тут же высказал своё мнение.

— Боюсь, мне придётся взять с вас больше обычного, — заявил он. — У медведей ведь сорок два зуба.

— У меня сорок один, — поправил Паддингтон. — Сорок второй переработали.

— Всё равно это на девять штук больше, чем полагается, — строго сказал мистер Лич, уводя медвежонка в кабинет. — У меня даже нет подходящей карты. Для начала придётся просить медсестру начертить её для тебя.

— Господа, надеюсь, мы поступили правильно, — вздохнула миссис Браун, когда за врачом закрылась дверь. — Всё-таки это я во всём виновата…

Миссис Бёрд хмыкнула.

— Вовсе не вы, а эти Паддингтоновы ириски-тянучки, — сумрачно изрекла она. — Самое, скажу я вам, подходящее название. Тянешь их потом изо рта, тянешь, а вытянуть не можешь… Неудивительно, что у медведя сломался зуб. Он вчера весь день жевал эту гадость, пока готовил. Мне пришлось выбросить сковородку, а сколько на кухонном полу было липких клякс — и не перечесть. Раза два я чуть не подвернула ногу.

Паддингтоновы самодельные ириски в последние дни стали в доме проблемой номер один. Ладно бы они только присыхали к сковородке. Строго говоря, если бы они с самого начала присохли раз и навсегда, неприятностей было бы куда меньше, но, в конце концов, тягучая масса превратилась в горку вязких кругляшек, которые прилипали ко всему на свете, и последующие несколько минут миссис Бёрд в подробностях объясняла, как, по её мнению, с этими ирисками следовало бы поступить.

Впрочем, ни от кого не укрылось, что, на чём свет ругая медвежьи конфеты, она не сводила глаз с дверей кабинета, словно пыталась просверлить их насквозь.

Однако в кои-то веки раз опасения миссис Бёрд были совершенно напрасны, потому что мнение Паддингтона о зубных врачах медленно, но верно менялось к лучшему.

Он оглядел кабинет мистера Лича и заключил, что здесь куда приятнее, чем ему казалось поначалу. Всё вокруг было чистым и блестящим, без единого мармеладного пятнышка. И хотя мебели, как сказала бы миссис Бёрд, не мешало бы и подбавить, единственное кресло мистера Лича с лихвой искупало этот недостаток. Паддингтон в жизни не видел ничего лучше. Кресло было не просто кресло, а скорее кушетка, которую можно было поднимать, опускать и по-всякому раскладывать, нажимая на одну-единственную кнопку. От восторга у Паддингтона даже дух захватило.

Прямо у него над головой висела большая лампа, которая очень приятно грела, а у левого локтя стояли стаканчик с розоватой водичкой и белая мисочка; с другой же стороны, там, где сидел мистер Лич, к креслу был прикреплён столик с разными блестящими инструментами.

Паддингтон поспешно отвёл глаза от инструментов и поудобнее устроился в кресле. Он вообще любил всё новое и, несмотря на боль, послушно разинул рот, с интересом наблюдая за мистером Личем, который взял со стола палочку с крючком на конце и что-то вррде зеркальца на длинной ручке.

Мистер Лич принялся постукивать палочкой по Паддингтоновым зубам и несколько раз одобрительно хмыкнул. Он забирался всё глубже и глубже и под конец даже принялся что-то напевать.

— Недурно, мишка, недурно, — проговорил он, наконец, выпрямившись. — Просто приятно иметь дело с такими зубами.

Паддингтон с видимым облегчением стал вылезать из кресла.

— Большое спасибо, мистер Лич, — поблагодарил он. — Было совсем не больно.

Доктор явно слегка опешил.

— Да я ещё ничего не делал, — проговорил он. — Это был только осмотр — чтобы установить, что и как. Всё ещё впереди^ У тебя разрушена коронковая часть одного заднего зуба.

— Что?! — так и подскочил Паддингтон. — У меня разрушена коронковая часть заднего зуба? — Он красноречиво посмотрел на палочку в руке у мистера Лича и многозначительно прибавил: — Когда я пришёл, она была в порядке. Это, наверное, вы её разрушили, пока стучали.

— Разрушена коронковая часть, — назидательно проговорил мистер Лич, наклоняясь над своими инструментами. — Иными словами, у тебя сломан задний зуб. — Он лукаво погрозил медвежонку пальцем: — Ай-ай-ай, похоже, мы кушали что-то не очень полезное, а?

Паддингтон снова откинулся в кресле и посмотрел на врача с удвоенным интересом.

— А вы разве тоже любите самодельные ириски, мистер Лич? — поинтересовался он.

Мистер Лич бросил на пациента довольно строгий взгляд.

— У тебя отломился большой кусок коренного зуба, — медленно и раздельно отчеканил он. — Боюсь, придётся прибегнуть к протезированию.

Паддингтон, донельзя огорчённый такой перспективой, протянул лапу к стакану с розоватой водичкой.

— Только, если можно, я сначала выпью лимонаду, — сказал он.

— Это, — подчёркнуто проговорил мистер Лич, — никакой не лимонад. Это вообще нельзя пить. Этим ты будешь полоскать рот, когда я закончу сверлить, чтобы удалить пыль и крошки. Если бы я за просто так поил лимонадом всех захожих медведей, я бы уже давно потерял работу.

Он брезгливо покосился на сосульки мокрой шерсти на Паддингтоновом подбородке и сделал сестре знак, чтобы та повязала медвежонку клеёнчатый фартучек.

— Укольчик не желаем? — спросил он. — А то может быть больно.

— Желаем, — с готовностью согласился Паддингтон. — Можно даже два.

— Хватит и одного, — сказал мистер Лич, поднимая шприц к свету. — Ну, открой-ка ротик пошире. И помни: если что, мне будет в два раза больнее, чем тебе.

Паддингтон послушно разинул рот и, по совести говоря, кроме лёгкого прикосновения иглы, вообще ничего не почувствовал.

— А теперь я вам, — сказал он с готовностью.

Мистер Лич вытаращил глаза.

— Мне? — поразился он. — Мне не надо…

Паддингтон вытаращился в ответ.

— Но вы же сказали, мы желаем укольчик, — напомнил он. — И что вам будет в два раза больнее, чем мне.

Некоторое время мистер Лич остолбенело глядел на медвежонка, точно не веря своим ушам, а потом обернулся к сестре.

— Давайте-ка поскорее делать ему слепок, — сказал он, сердито пыхтя. — Тогда, по крайней мере, у него рот будет занят…

— Теперь вот что, — снова обратился он к медвежонку, взяв у сестры кусок чего-то мягкого, похожего на пластилин, — сейчас ты ещё раз откроешь ротик, скажешь «а-а», а когда я положу туда вот это, крепко-крепко сожмёшь челюсти.

Паддингтон добросовестно открыл рот и в полный голос сказал «а-а-а-а-а!».

— Прекрасно, — одобрил мистер Лич, засовывая руку Паддингтону в рот. — Ну а теперь ещё одно «а», и кусай крепко-крепко. И что бы ни случилось — не отпускай.

— А-а-а-а-а-а! — сказал Паддингтон.

Мистер Лич внезапно изменился в лице.

— О-о-о-о-о-о-о-о-о! — завопил он.

— О-о-о-о-о-о-о-о-о-о-о-о! — повторил Паддингтон, крепче прежнего сжимая челюсти.

— О-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у! — не своим голосом заорал мистер Лич и принялся приплясывать на месте.

— О-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у? — отозвался Паддингтон, от возбуждения чуть не вывалившись из кресла. — О-у-у-у-у-у-у!

— О-о-й! — взвизгнул мистер Лич. — О-у-у-у-у-у-у-у! О-о-о-о-о! А-а-а-а-а-а-а!

Под дверями кабинета Брауны тревожно переглянулись.

— Бедняга Паддингтон, — посочувствовал Джонатан. — Крепко ему достаётся.

— Поскорее бы это кончилось! — вздохнула миссис Браун. — Не знаю, как Паддингтон, а я долго не выдержу.

По счастью, долго терпеть миссис Браун и не пришлось, потому что не успела она договорить, как дверь кабинета распахнулась и оттуда выскочила очень бледная медсестра.

— Скорее сюда, пожалуйста! — взмолилась она.

У миссис Браун перехватило дыхание.

— Паддингтон! — вскричала она. — Он не…

— Нет! — успокоила её сестра. — Он не!.. С ним мы вообще пока ничего не делали. Это мистер Лич кричит.

Миссис Бёрд, с зонтиком наперевес, устремилась в кабинет.

— Что здесь происходит? — вопросила она.

— А-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а! — отозвался Паддингтон.

— О-о-о-о-о-о-о-о-ою-о! — голосил мистер Лич. — Ой-ой-ой! Ай! А-а-а-а-й-ай-ай!

— Полундра! — крикнул Джонатан, и они с Джуди бросились к врачу и пациенту, которые словно приросли друг к другу.

— Я тащу Паддингтона, а ты тяни мистера Лича! — скомандовала Джуди.

Через минуту мистер Лич, шатаясь, отступил в дальний конец кабинета.

— Мой палец! — медленно и раздельно произнёс он, не сводя глаз с пациента. — Мой большой палец — вернее, то, что от него осталось, — попал между слепком и вашими зубами.

Паддингтон напустил на себя очень оскорблённый вид.

— Вы сказали кусать крепко-крепко и не отпускать, что бы ни случилось, — пояснил он.

Миссис Браун испуганно взглянула на врача, который стоял посреди кабинета, дуя на пострадавший палец.

— Может, нам лучше прийти в другой раз? — спросила она неуверенно.

С минуту мистер Лич, похоже, отчаянно боролся с собой, но наконец взял себя в руки.

— Нет! — проговорил он решительно. — Нет и не!! Когда я вступал на эту стезю, я знал, что не всегда всё будет идти гладко. — Он взглянул на медвежонка и потянулся к бормашине. — Двадцать лет прошли без сучка и задоринки. Должно же это было когда-то кончиться! Я не могу позволить, чтобы сломанный медвежий зуб взял надо мною верх!

Прошло довольно много времени, прежде чем Паддингтон снова показался на пороге кабинета, и, хотя после спасения докторского пальца внутри царила тишина, Брауны облегчённо вздохнули, увидев, что он выглядит ничуть не хуже, чем обычно. Более того, он так и сиял, а рот его был широко открыт, чтобы все желающие могли туда заглянуть.

— Мистер Лич обещал мне вместо зуба золотую корону! — гордо объявил он. — У меня такая большая дырка, что ничем другим её не заткнёшь.

Мистер Лич, который тоже вышел из кабинета, поглаживая забинтованный палец, позволил себе улыбнуться.

— Кажется, в конце концов, мы всё-таки победили, — проговорил он. — Я жду мистера Брауна через неделю для окончательной примерки.

— Огромное вам спасибо, мистер Лич, — от души сказал медвежонок* Потом он нагнулся, открыл свой чемодан, вытащил оттуда внушительных размеров бумажный пакет, и протянул врачу. — Не хотите попробовать?

Мистер Лич замялся.

— Я… э-э… обычно не позволяю себе… — проговорил он, заглядывая в пакет. — Нельзя, знаете ли, подавать дурной пример… но, должен сказать, выглядят они крайне аппетитно. Спасибо большое. Я… э-э…

Мистер Лич засунул ириску-тянучку в рот, и в тот же миг голос его прервался, а на лице второй раз за утро появилось оторопелое выражение.

— Г-р-р-р-р-р-р… — прохрипел он, тыча пальцем себе в рот. — Грыг!

Паддингтон с интересом посмотрел на врача.

— Вы и себе разрушили коронковую часть заднего зуба, мистер Лич? — озабоченно осведомился он.

Секунду мистер Лич не сводил с медвежонка взгляда, потом схватился за челюсть и побрёл обратно в кабинет. Ему казалось, что не только его задние зубы, но и передние, и даже сами челюсти навеки приклеились друг к другу, и, когда он захлопывал дверь, выражение его лица предвещало мало хорошего следующему пациенту.

Паддингтон вконец расстроился.

— Я думал, ему понравится! — проговорил он.

— Понравится, — сухо согласилась миссис Бёрд, вслушиваясь в сдавленные вопли, долетавшие из кабинета. — Вот посмотрим, как тебе всё это понравится через неделю. Судя по звукам, не очень…

Она решительно подняла палец.

— И между прочим, как только мы вернёмся домой, я намерена ещё кое-что переработать. Хватит с нас этих тянучек-липучек.

Залезая в такси, Джуди ободряюще пожала медвежонку лапу.

— Ничего, — прошептала она. — Ты только подумай, много ли на свете медведей, которые могут похвастаться золотым зубом?

— И кроме того, — добавила миссис Браун, — это сделает тебя ещё более ценным. С золотым зубом во рту ты уж точно будешь на вес золота — по крайней мере местами.

Устроившись на сиденье, Паддингтон ещё минуты две обдумывал её слова. За это утро столько всего наслучалось, что трудно было даже упомнить, — не говоря уж о том, чтобы вместить в открытку к тёте Люси! Однако, по его мнению, кончилось всё очень хорошо, и он не сомневался, что тётя Люси полностью с ним согласится.

Миссис Бёрд покосилась на него, и всем показалось, что в глазах её сверкнула лукавая искорка.

— А ведь если судить по тому, что сегодня произошло, сломанный зуб лучше целых двух, даже если он и попал в машину для мусора, — проговорила она.

Паддингтон несколько раз кивнул и возвестил под дружный вздох облегчения:

— Теперь я все свои выпавшие зубы обязательно буду перерабатывать!

49

В те дни забастовки, как правило, организовывались и проводились профсоюзами. Шофёр намекает на то, что, если уж один зуб надумал бастовать, существует сильная опасность, что остальные последуют за ним.

47

Класть выпавший зуб под подушку принято не только у Браунов — так делают все английские дети. Считается, что ночью приходит добрая фея и в утешение оставляет на месте зуба монетку.
вернуться

48

Хотя мистер Лич и частный врач, он также обязан лечить пациентов в рамках системы «национального здравоохранения» — медицинской службы, расходы на которую оплачиваются государством. Однако это касается только тех пациентов, которые официально занесены в его списки.

Бонд Майкл

Don't miss the change to find all 50 Paddington Bear statues around London

Приключения медвежонка Паддингтона

Танец на закуску

Мистер Браун повесил халат на дверную ручку и опустился на кровать, протирая глаза.

— Вот уже третий раз бегаю к входной двери, — пожаловался он, — и всякий раз выясняется, что это Паддингтон бухает в пол у себя в комнате.

— Он, наверное, всё учится танцевать, — сонно отозвалась миссис Браун. — Вчера вечером он жаловался, что никак не может правильно сомкнуть пятки.

— А сегодня утром я не могу сомкнуть глаз, — ворчливо отозвался мистер Браун. — Чтоб ему пусто было, этому балу! Вот уж, что называется, вляпались!

— Вляпаться ты уж точно вляпался, — подтвердила миссис Браун, глядя на ночные туфли, которые её муж сбросил у кровати. — Прямо в Паддингтонову канифоль. Отскреби-ка её, пока не поздно, а то он ужасно расстроится. Он специально купил её, чтобы лапы не скользили по линолеуму. Вчера он несколько раз шлёпнулся и ушибся.

Мистер Браун с отвращением поглядел на грязную подмётку.

— Только медведю, — сказал он горько, — может прийти в голову танцевать танго в половине седьмого утра, да ещё в субботу. Надеюсь, сегодня вечером там не будет никаких «медведи приглашают дам». Не завидую я той даме, которая попадёт Паддингтону в лапы!

— Ну, может, до вечера он ещё научится, — попыталась ободрить мужа миссис Браун. — Не так-то просто вальсировать с диванным валиком!

Миссис Браун повернулась на другой бок и закрыла глаза, больше в потуге прогнать тревожные мысли о предстоящем вечере, чем в надежде заснуть. С одной стороны, бал у миссис Смит-Чомли обещал массу развлечений, с другой — миссис Браун одолевали мрачные предчувствия, и последние события всё больше склоняли чашу весов в сторону мрачности.

Впрочем, дневной свет способен развеять самые чёрные печали, и миссис Браун немного воспрянула духом, когда после всех своих ночных бесчинств Паддингтон явился к завтраку хотя и с некоторым опозданием, зато при полном параде.

— Красавец, ничего не скажешь, — отметила она под дружный гул одобрения. — Много ли на свете медведей, которые утром садятся за стол в вечернем туалете?

— И будет на одного меньше, если я обнаружу на сюртуке хоть единое мармеладное пятнышко, — суровым тоном добавила миссис Бёрд.

Миссис Бёрд тоже пострадала от ночного тарарама, а поскольку на горизонте угрожающей тенью маячило Рождество, ей вовсе не улыбалось, чтобы её кухню превратили в медвежью танцплощадку.

Паддингтон обдумал её слова, пока управлялся с яичницей и беконом. Он был не из тех медведей, которые беспечно бросают деньги на ветер, и, узнав, какую кругленькую сумму мистер Браун заплатил за прокат его костюма, он решил выжать из своего туалета всё, что можно. С другой стороны, если Брауны не скрывали, что уже по горло сыты танцами, Паддингтон был сыт по самый нос или даже по самые уши.

Ему не раз доводилось смотреть танцевальные программы по телевизору, и он никак не мог понять, что тут сложного — подпрыгивай себе в такт музыке, да и только. Но когда он сам попробовал танцевать, выяснилось, что даже и без партнёра лапы всё время заплетаются, и ему становилось жутко при одной мысли, на что же всё это будет похоже, если ещё кто-то станет путаться под ногами.

В конце концов он решил для безопасности перенести свои упражнения на кровать, но тут дело пошло ещё хуже — с таким же успехом он мог бы прыгать по батуту, заваленному подушками.

Словом, танцевать оказалось не так-то просто, и в конце концов Паддингтон, к всеобщему облегчению, объявил, что пойдёт посоветуется с мистером Крубером.

Паддингтон привык, что мистер Крубер всегда сумеет выручить в трудную минуту. Каково же было его удивление, когда, добравшись до знакомой антикварной лавки, он обнаружил, что там вовсю играет старенький граммофон, а его друг выделывает какие-то замысловатые коленца вокруг столика с безделушками!

Мистер Крубер смущённо глянул на медвежонка поверх очков и пододвинул к нему стул.

— Не один вы, мистер Браун, опасаетесь нынче вечером сесть в лужу, — проговорил он, отдуваясь. — Никак не припомню эти фокстроты!

Но Паддингтону было вовсе не до «острот» — так он удивился, узнав, что, во-первых, мистер Крубер тоже умеет танцевать, а во-вторых, что он тоже приглашён к миссис Смит-Чомли. Вместо ответа его друг указал на здоровенную афишу, пришпиленную к стене.

— Приглашены почти все, кто живёт в нашей округе, — пояснил он. — Играет оркестр Альфа Фейдерзейна, а Норман и Хильда Чёрч обещали привести свою балетную группу!

Паддингтон навострил уши, и мистер Крубер объяснил ему, что Норман Чёрч — очень известный танцор и он не только приведёт своих учеников, но ещё и будет выступать судьей в разных танцевальных состязаниях, которые планируются на балу.

Тут мистер Крубер лукаво подмигнул, протянул руку к полке и достал оттуда книжку, написанную самим мистером Чёрчем. Паддингтон чуть не запрыгал от радости. Он не сомневался; что, прочитав её от корки до корки, обязательно получит первый приз!

После этого, если не считать завываний виолончели да редких глухих ударов в пол, в доме номер тридцать два по Виндзорскому Саду до самого вечера царила непривычная тишина — все собирались на бал.

Паддингтон чуть ли не с обеда околачивался в прихожей; в одной лапе он держал книжку мистера Крубера, в другой — будильник и время от времени совершал пробные променады вдоль входной двери.

Хотя в книжке Нормана Чёрча было полно рисунков, показывающих, как делать какое па, толку от этого оказалось немного, потому что на одних стояла пометка «по часовой стрелке», на других — «против часовой стрелки» и Паддингтон постоянно сбивался, пытаясь одновременно глядеть и в книжку, и на будильник.

Книжка называлась «Как освоить танцы и танцевальный этикет за двадцать пять несложных уроков». Паддингтон довольно скоро пожалел, что мистер Чёрч не сократил их до пяти сложных, потому что уже в названии он споткнулся о слово «этикет», а дальше пошло только хуже.

Впрочем, когда они отправились в путь, он вскоре заразился общим весельем, и чем ближе к дому миссис Смит-Чомли, тем труднее ему было усидеть на месте.

Но самое интересное началось, когда они наконец вошли внутрь и медвежонок, вручив швейцару своё синее пальтишко, смог оглядеться по сторонам.

Огромная двустворчатая дверь, за которой начинались ступеньки, ведущие в танцевальный зал, была распахнута настежь, и оттуда долетали звуки музыки; всюду кружились пары в вечерних туалетах, и по лицам скользили блики света, отбрасываемые вращающимся под потолком зеркальным шаром.

Брауны присоединились к небольшому хвосту новоприбывших, в котором обнаружился и мистер Крубер, и мистер Браун прислушался к музыке.

— «Прощальный блюз»! — обрадовался он. — Одна из моих любимых мелодий…

— «Прощальный блюз»? — сразу упав духом, повторил Паддингтон. — Но мы ведь только приехали!

Мистер Крубер тактично кашлянул.

— Не волнуйтесь, мистер Браун, скорее всего, до прощания ещё далеко, — успокоил он.

Тут он наклонился и отодвинул Паддингтона чуть в сторонку; хвост тем временем быстро рассасывался.

— Возьмите себя в лапы покрепче, мистер Браун, — прошептал он. — Похоже, сейчас вас будут представлять.

Мистер Крубер указал на внушительного вида дяденьку в мудрёном костюме и пышном парике, который стоял на верхней площадке лестницы, и медвежонок чуть не скатился вниз от удивления, когда имена мистера и миссис Браун прогремели на весь зал.

— Меня ещё никогда не представляли, мистер Крубер, — шепнул он, принимаясь торопливо запихивать свои вещички под сюртук.

— Ох, растяпа! — всполошилась Джуди, окидывая напоследок взглядом его костюм. — Ты так и не снял велосипедные зажимы!

Миссис Браун услышала эти слова и посмотрела через плечо.

— Сними их, милый, — посоветовала она. — А то хлопот не оберёшься!

Паддингтон принял очень близко к сердцу слова миссис Бёрд о том, что костюм надо беречь, и, услышав, что вечером обещают снегопад, решил на всякий случай закрепить велосипедными зажимами штанины, которые были длинноваты и волочились по земле, однако после слов миссис Браун он послушно согнулся пополам и в таком виде подошёл к внушительного вида дяденьке.

— Извините, пожалуйста, — проговорил он в пол. — Я мистер Браун, только мне что-то никак не снять эти штуки. Только расстегну — они хлоп…

— Мистер Неклоп Браун! — звучно возгласил дяденька.

— Почему я Неклоп? — возмутился Паддингтон. Он выпрямился, держа в лапах велосипедные зажимы, страшно огорчённый тем, что первый в его жизни бал начинается так неудачно. Но пока он переживал, дяденька уже выкрикнул имя мистера Крубера, а Паддингтон оказался лицом к лицу с миссис Смит-Чомли, которая встречала гостей на нижней ступеньке.

— Какая неприятность! — проговорила миссис Смит-Чомли, пытаясь весёлой улыбкой замять недоразумение. Она взяла медвежонка за лапу. — Конечно же, милый, ты никакой не клоп…

Тут она осеклась, потому что поняла: медвежонок уже начисто забыл про «клопа». Он смотрел совсем в другую сторону.

— Это мистер Чёрч, — пояснила миссис Смит-Чомли, имея в виду щеголеватого танцора, который стоял в круге света. — Он открывает танец.

Грянула музыка, и миссис Смит-Чомли опять повернулась к медвежонку.

— А ты, похоже, неплохо подготовился, — проговорила она, кивая на книжку мистера Крубера. — Если мистер Чёрч вдруг перепутает па, ему будет к кому обратиться… — Миссис Смит-Чомли вновь осеклась, и на лице её появился лёгкий испуг. — Но пока он ничего не перепутал! — крикнула она вдогонку. — Я просто пошутила. Я…

Поздно! Паддингтон уже со всех лап спешил на выручку.

— Не бойтесь, мистер Чёрч! — завопил он. — Я сейчас! Это, кажется, на сорок пятой странице!

Паддингтон выскочил в центр зала, как раз когда туда вплывали первые пары. Балетная группа Нормана и Хильды Чёрч выделывала какую-то замысловатую фигуру, и если улыбка на лице миссис Смит-Чомли казалась несколько натянутой, мистер Чёрч производил такое впечатление, будто кончики его губ приклеили к ушам.

— С дороги! — прошипел он, когда медвежонок подёргал его за рукав. — Ты испортишь полонез!

Мистер Чёрч как раз, видимо, сообразил (с некоторым опозданием), что не мешало бы добавить ещё несколько пунктов к главе о танцевальном этикете, но он не успел обратить их в слова, потому что тут случилось нечто и вовсе невообразимое.

Едва танцоры развернулись, чтобы плавным шагом отступить в конец зала, где-то в самой их гуще отчаянно задребезжал колокольчик.

От неожиданности первая пара оступилась. Остальные поналетали друг на друга, и в одно мгновение — его не хватило бы, даже чтобы построиться для кадрили, — всё смешалось в кучу.

Танцоры, застигнутые врасплох в центре круга, вообразили, что за оркестровой площадкой вспыхнул пожар, и столкнулись лбами с парами, стоявшими на краю; а те, пребывая в твёрдом убеждении, что проломился пол, в свою очередь, ринулись на зрителей, которые просто пытались разглядеть, в чём дело.

Среди всей этой сумятицы Паддингтон вдруг догадался запустить лапу в карман.

— Не волнуйтесь, мистер Чёрч! — закричал он, вытаскивая оттуда что-то круглое и блестящее. — Это просто мой будильник звенит!

Во внезапно наступившей тишине необычайно громко прозвучал голос мистера Брауна.

— Две минуты! — простонал он. — Мы пробыли здесь всего две минуты — и вот, полюбуйтесь!

В особом приглашении никто не нуждался, поскольку остальные Брауны и так прекрасно видели, какой вокруг царит кавардак.

А Паддингтон, который выбрался из толпы, желал только одного — чтобы пол и вправду проломился и можно было незаметно скрыться с глаз.

— Ничего страшного, — проговорила Джуди, выходя ему навстречу. — Мы ведь знаем, что ты не специально.

— Спасибо, — удручённо отозвался Паддингтон. — Объяснить бы это ещё мистеру Чёрчу…

Тревожно оглянувшись через плечо, он под защитой Джуди скромно отошёл в сторонку, где стояли столики и стулья.

— Благодарю вас, я, пожалуй, пропущу следующий танец, — оповестил он, сверившись со своей книгой.

В ней, правда, не было ну ничегошеньки о том, что говорить, если ты устроил этакую катавасию, зато мистер Чёрч приводил целый список фраз, которые годились, чтобы вежливо отказаться от танца, и Паддингтон решил, что самое время испытать их на деле.

— Вряд ли кто теперь пригласит его, — огорчённо заметил мистер Браун, проносясь в вальсе мимо стола.

— Как обидно! — согласилась миссис Браун, заметив, что Паддингтон так и сидит один-одинёшенек, углубившись в свою книжку. — Он так старался! А теперь скучает у стенки, точно бедный сиротинушка…

Мистер Браун фыркнул.

— Вот уж на кого этот мишка не похож, так это на бедного сиротинушку, — здраво рассудил он.

И он хотел было добавить, что радоваться рано, потому что вечер ещё не кончился, но тут загремели барабаны и все взоры обратились к оркестровой площадке: на неё вскарабкался мистер Норман Чёрч и, взяв микрофон, объявил начало состязаний.

Если не считать скандала с полонезом, всё шло как по маслу, и мистер Чёрч снова воспрянул духом.

— Я хочу, чтобы танцевали абсолютно все! — подзадоривал он. — Вас ждет множество танцев… множество призов… а лучшая пара вечера получит Великанскую Корзину с рождественскими лакомствами…

В зале поднялась некоторая суматоха, но мистер Чёрч прекрасно справлялся со своими обязанностями распорядителя. Вскоре под его руководством все так ритмично шаркали и притоптывали, что даже Паддингтон засмотрелся, и кусок булки с мармеладом, который он принёс, чтобы скоротать время, лежал нетронутым на столе.

Гости веселились вовсю, и тут миссис Смит-Чомли заметила медвежонка, который по-прежнему сидел в сторонке.

— Идём! — позвала Она. — Ты слышал, что сказал мистер Чёрч? Танцуют все!

Паддингтон встрепенулся.

— Большое спасибо, миссис Смит-Чомли! — выпалил он. — Я с удовольствием!

— О!.. — Лицо миссис Смит-Чомли разом потухло. — Я не имела в виду… то есть я… э-э… — Она в замешательстве посмотрела на медвежонка, а потом сверилась со своей программкой. — Ну, что поделаешь. Сейчас как раз будут латиноамериканские танцы, а ты ведь, кажется, оттуда и приехал.

— Угу, — кивнул Паддингтон. — Из Дремучего Перу.

Миссис Смит-Чомли нервно хихикнула.

— Боюсь, мистер Фейдерзейн не знает перуанских танцев, тем более дремучих, — попыталась пошутить она. — Но если хочешь, пойдём танцевать румбу.

— С удовольствием! — обрадовался Паддингтон. — Я такого никогда ещё не танцевал!

Он вообще любил всё новое, поэтому для сохранности поспешно засунул велосипедные зажимы в рукав, спрятал булку с мармеладом за спину, прихватил свою книжку и вскочил из-за стола.

— Ты, я вижу, поднаторел в танцах, — заметила миссис Смит-Чомли, приняв его суматошные сборы за какое-то особенное па.

Паддингтон крепко обхватил свою даму обеими лапами.

— Я очень постараюсь ничего больше не понатворить, — пообещал он.

Заглянув за спину партнёрши, он ещё раз сверился с книжкой мистера Чёрча и вежливо осведомился:

— Вы часто бываете в этом доме?

Миссис Смит-Чомли бросила унылый взгляд на свои ноги, крепко притиснутые к полу Паддингтоновыми лапами.

— Нет, — проговорила она таким тоном, точно очень сожалела, что вообще сюда попала. — Ты не мог бы не так сильно нажимать на педали?

Паддингтон тут же вспомнил про свои зажимы.

— Нажимать на педали? — удивился он. — Но у меня даже нет велосипеда!

Миссис Смит-Чомли бросила на него очень странный взгляд.

— Лучше бы был, — проговорила она, отдуваясь, потому что изо всех сил пыталась переставлять Паддингтоновы лапы в такт музыке. — Ты бы уехал отсюда далеко-далеко…

Паддингтон уставился ей в лицо. Разговор получался какой-то глупый и совсем не походил на примеры из книжки мистера Чёрча, где дамы и кавалеры в основном обменивались любезностями на балконах, отдыхая и перекусывая.

— Зато у мистера Брауна есть мопед, — продолжил он светскую беседу. — Если угодно, он потом отвезёт вас домой.

— Очень может быть, что так и придётся сделать, — сквозь зубы процедила миссис Смит-Чомли, — если ты не перестанешь наступать мне на ноги!

Коготки у Паддингтона были довольно острые, и с каждой минутой они всё больнее впивались миссис Смит-Чомли в кожу.

Паддингтон чуть ослабил хватку на её талии и честно попробовал отцепиться.

— Не получается, — пропыхтел он. — Кажется, я застрял в ваших бантиках.

Вдруг миссис Смит-Чомли ужасно изменилась в лице. Более того, она ни с того ни с сего начала дёргаться и извиваться, пренебрегая всеми танцевальными правилами и предписаниями мистера Чёрча.

— Ай-ай-ай! — верещала она. — Кто-то ползёт по моей спине!

Изогнувшись, она запустила руку в вырез на платье и извлекла оттуда что-то длинное, золотистое и мокрое. Глаза её наполнились ужасом.

— Липкое, скользкое… Фу, мерзость какая!

Паддингтон повнимательнее вгляделся в непонятную закорючку, которую миссис Смит-Чомли брезгливо держала двумя пальцами.

— Это не кто-то, миссис Смит-Чомли, — вдруг сообразил он. — Это апельсинная корочка. Я, кажется, случайно уронил булку с мармеладом в ваше платье.

Мистер Браун, который и не подозревал, какая драма разыгрывается за спиной у хозяйки бала, подтолкнул жену:

— Гляди-ка, Мэри! Вот это пара! Глаз не отвести!

Миссис Браун повернулась в дальний конец зала.

— Ну и ну! — изумилась она. — Кто бы мог подумать?

А остальные танцоры, глядя на стремительно кружащуюся пару, испытывали не столько изумление, сколько восторг.

Одна за другой пары покидали круг, чтобы насладиться видом Паддингтона и миссис Смит-Чомли, которые, точно слившись воедино, изгибались, кружились и подпрыгивали в такт музыке.

По знаку мистера Чёрча луч прожектера поймал танцующую пару; Альф Фейдерзейн старательней прежнего замахал дирижёрской палочкой, и вскоре зал заходил ходуном от аплодисментов, криков одобрения и ободряющего топота.

Паддингтон, намертво прикованный к своей партнёрше, запутывался всё сильнее и сильнее и уже не раз пожалел, что принес будильник, а не компас — тогда бы хоть можно было разобраться, в какую же всё-таки сторону они крутятся.

А в зале никто уже и не сомневался, кому достанется Великанская Корзина с лакомствами. Если бы кто и попытался возразить, его всё равно заглушили бы вопли восторга, поднявшиеся, когда музыка смолкла.

Ко всеобщему удивлению, едва чьи-то сострадательные руки отцепили Паддингтона от бальных туфель миссис Смит-Чомли, она вихрем умчалась прочь. Впрочем, вскоре она возвратилась, в другом платье, но в суматохе почти никто не обратил на это внимания.

— Великолепно! — возгласил Норман Чёрч, вручая медвежонку приз. — Какая слаженность движений! Не могли бы вы с вашей очаровательной дамой поучаствовать в заключительном выступлении моей балетной группы?

Миссис Смит-Чомли содрогнулась.

— Боюсь, мы с мистером Брауном вынуждены будем отклонить ваше предложение, — поспешно закрыла она тему, заметив, как блеснули у медвежонка глаза.

Паддингтон кивнул.

— У меня и булки с мармеладом больше нет, — сообщил он.

— А, вот оно что… — озадаченно протянул мистер Чёрч. — Кстати, о булке с мармеладом. Что вы собираетесь делать со всеми этими лакомствами?

Паддингтон поглядел на свой приз. Корзина и правда была огромная. Трудно было даже себе представить, сколько в неё помещается всяких вкусных вещей.

— Я хотел бы отправить свою половину в Дом для престарелых медведей в Лиме, если только она успеет дойти до Рождества. Видите ли, им очень редко удаётся полакомиться, — ответил медвежонок, и все захлопали.

— Это будет сделано, — пообещал мистер Чёрч. — Даже если мне придётся самому лететь туда и делить её прямо на месте!

— Делить незачем, — вмешалась миссис Смит-Чомли, и аплодисменты стали ещё громче. — Пусть полакомятся и моей половиной. В конце концов, времени в обрез, а дело того стоит. В особенности, — тут она с улыбкой поглядела на своего партнёра, — если все медведи там такие, как Паддингтон. Разве можно оставлять их без мармелада?

* * *

— Интересно, что она имела в виду? — недоумевал мистер Браун, когда они ехали домой, усталые, но довольные. Он покосился на сидящего рядом Паддингтона: — Не знаешь, а, мишутка?

Паддингтон протёр лапой запотевшее стекло и поглядел в темноту.

— Это всё корочки, мистер Браун, — туманно пояснил он.

Миссис Браун вздохнула. Сколько ни живи в одном доме с медведем, всех загадок никогда не разгадаешь.

— Одно точно, — проговорила она. — Хотя я и уверена, что все обитатели Дома престарелых, в особенности тётя Люси, — достойные, почтенные медведи, вряд ли среди них найдётся хоть один такой медведь, как Паддингтон.

— Это уж точно, — кивнула миссис Бёрд.

— Ещё бы! — поддержала Джуди.

— На все сто! — подхватил Джонатан.

Но Паддингтон пропустил всё это мимо ушей. В воздухе кружились первые белые хлопья, предвещая снегопад, а с ним — Рождество и много-много новых приключений.

— Знаете что? — сказал он во всеуслышание. — Я, наверное, не буду снимать сегодня на ночь велосипедных зажимов. А то вдруг я без них замёрзну или мало ли что ещё приключится!

London, Paddington Bear Trail, Bear Necessities

ШОТЛАНДСКИЕ СКАЗКИ И ЛЕГЕНДЫ
Из оксфордского издания Барбары Кер Уилсон, из двухтомника «Британские сказки» Эмейбл Уильямс-Эллис и сборника Аллана Стюарта

Жил на свете мальчик по имени Перси. И как все мальчики и девочки, он ни за что не хотел вовремя ложиться спать.

Хижина, где он жил с матерью, была небольшая, из грубого камня, какого много в тех местах, и стояла как раз на границе между Англией и Шотландией. И хотя они были люди бедные, по вечерам, когда в очаге ярко горел торф и приветливо мигала свеча, их дом казался на редкость уютным.

Перси очень любил греться у огня и слушать старинные сказки, какие ему рассказывала мама, или же просто дремать, любуясь причудливыми тенями от пылающего очага. Наконец мать говорила:

— Ну, Перси, пора спать!

Но Перси всегда казалось, что еще слишком рано, и он спорил с ней и препирался, прежде чем уйти, а стоило ему лечь в свою деревянную кроватку и положить голову на подушку, как он тут же засыпал крепким сном.

И вот как-то вечером Перси так долго спорил с мамой, что у нее лопнуло терпение, и, взяв свечу, она ушла спать, оставив его одного возле пылающего очага.

— Сиди, сиди тут один у огня! — уходя, сказала она Перси. — Вот придет старая злая фея и утащит тебя за то, что мать не слушаешься!

«Подумаешь! Не боюсь я злых старых фей!» — подумал Перси и остался греться у огня.

А в те далекие времена в каждой фермерской усадьбе, в каждой хижине водился свой малютка брауни, который каждую ночь спускался по каминной трубе и наводил в доме порядок, начищал все и отмывал. Мама Перси оставляла ему у двери целый кувшинчик козьих сливок — в благодарность за его работу, — и утром кувшинчик всегда оказывался пустым.

Эти малютки брауни были добродушными и приветливыми домовыми, только уж очень легко они обижались чуть что. И горе той хозяйке, которая забывала оставить им кувшинчик со сливками! На другое утро все в ее доме бывало перевернуто вверх дном, мало того, обидевшись, брауни больше и носу к ней не казали.

А вот брауни, который приходил помогать маме Перси, всегда-всегда находил кувшинчик со сливками и потому ни разу не ушел из их дома, не прибрав все хорошенько, пока Перси и его мама крепко спали. Но у него была очень злая и сердитая мать.

Эта старая злая фея терпеть не могла людей. О ней-то и вспомнила мама Перси, уходя спать.

Сначала Перси был очень доволен, что настоял на своем и остался греться у огня. Но когда огонь начал постепенно угасать, ему сделалось как-то не по себе и захотелось скорей в теплую постель. Он уж собрался было встать и уйти, как вдруг услышал шорох и шуршание в каминной трубе, и тут же в комнату спрыгнул маленький брауни.

Перси от неожиданности вздрогнул, а брауни очень удивился, застав Перси еще не в постели. Уставившись на длинноногого брауни с острыми ушками, Перси спросил:

— Как тебя зовут?

— Сам! — ответил брауни, скорчив смешную рожицу. — А тебя?

Перси решил, что брауни пошутил, и захотел его перехитрить.

— Я-сам! — ответил он.

— Лови меня, Я-сам! — крикнул брауни и отскочил в сторону.

Перси и брауни принялись играть у огня. Брауни был очень проворный и шустрый бесенок: он так ловко перепрыгивал с деревянного буфета на стол — ну точно кошка, и скакал, и кувыркался по комнате. Перси глаз не мог от него оторвать.

Но вот огонь в очаге почти совсем погас, и Перси взял кочергу, чтобы помешать торф, да на беду один горящий уголек упал прямо на ногу малютке брауни. И бедняжка брауни так громко завопил, что старая фея услышала его и крикнула в каминную трубу:

— Кто тебя обидел? Вот я сейчас спущусь вниз, тогда ему не поздоровится!

Испугавшись, Перси шмыгнул за дверь в соседнюю комнату, где стояла его деревянная кровать, и забрался с головой под одеяло.

— Это Я-сам! — ответил брауни.

— Тогда чего же ты вопишь и мешаешь мне спать? — рассердилась старая злая фея. — Сам себя и ругай!

И следом за этим из трубы высунулась длинная, костлявая рука с острыми когтями, схватила за шиворот малютку брауни и подняла его вверх.

Наутро мама Перси нашла кувшинчик со сливками на том же месте у двери, где она оставила его накануне. И больше малютка брауни в ее доме не появлялся. Но хоть она и огорчилась, что потеряла своего маленького помощника, зато была очень довольна, что с этого вечера ей больше не приходилось дважды напоминать Перси, что пора идти спать.

Петух и Лиса

Однажды Лиса-хитрые-глаза-пушистый-хвост прокралась потихоньку в фермерскую усадьбу и утащила жирненького, рябенького Петушка.

Тут поднялась страшная суматоха, и все бросились в погоню за воровкой. Пришлось Лисе удирать что было духу, однако Петушка из зубов она не выпустила.

Но Петушок-красный-гребешок-громкий-голосок совсем не хотел попасть Лисе на обед. И пока она бежала к своей норе, он все думал да придумывал, как бы ему заставить Лису-воровку разжать зубы. Вот он и заговорил с ней так ласково, так вкрадчиво:

— Ну и глупы же люди, что хотят поймать тебя, Лиса! Куда им, разве угнаться за тобой!

Лисе понравились такие речи: ведь она была не только хитра, но и тщеславна. А Петушок-красный-гребешок-сладкий-голосок продолжал:

— А все-таки хоть им тебя и не поймать, не так уж это, наверное, приятно, когда за тобой гонятся да еще кричат: «Держи вора! Держи вора!» Я бы на твоем месте сам крикнул им: «Это мой петушок, а совсем не тот, которого украли!» И люди отстанут, а ты спокойно побежишь домой.

Тут Лиса не выдержала, разжала зубы, задрала вверх голову и закричала:

— Это мой петушок!

А Петушок-красный-гребешок-хитрый-голосок времени зря не терял и бросился наутек. Только его Лиса и видела.

Там Лин

(Легенда)

Прекрасная Дженет жила в замке своего отца, славного графа Марча. Вместе с другими девушками она проводила дни в высокой башне замка — они там шили и вышивали шелковые одеяния. Только Дженет не очень внимательно следила, чтобы шов у нее получался прямой и ровный. Она больше любила глядеть в окошко.

А за окном виднелись деревья Картехогского леса, куда девушкам из замка ходить строго-настрого запрещалось. В этом лесу, как говорили, охотились рыцари королевы эльфов, и горе той девушке, которая пошла бы туда гулять и повстречала одного из них!

Но Дженет не хотела этого слушать. И в один прекрасный день шитье было отброшено в сторону, иголка очутилась на полу, а сама девушка в зеленом лесу.

Гуляя по лесу, Дженет увидела на поляне белого коня, привязанного к дереву. Конь был белее молока, а сбруя на нем сверкала чистым золотом. Дженет пошла дальше и пришла к поляне, усыпанной розами. Не успела она сорвать один цветок, как вдруг перед ней словно из-под земли вырос юноша.

— Зачем ты сорвала белую розу, прекрасная Дженет? — спросил он. — Кто тебе позволил? И как ты посмела прийти в Картехогский лес без моего разрешения?

— Где хочу, там и рву цветы! — ответила Дженет. — А просить у тебя разрешения и не подумаю.

Услышав такой дерзкий ответ, юноша рассмеялся, отчего все семь колокольчиков на его поясе весело зазвенели. Потом сорвал красную розу и, протянув ее Дженет, сказал:

— Не сердись, я пошутил. Для такой красивой девушки я бы не пожалел даже всех роз Картехогского леса!

Весь день Дженет и Там Лин (так звали юношу) гуляли по лесу и танцевали на лужайках под волшебную музыку и нежное пение.

Но вот Дженет заметила, что солнце клонится к закату, и поняла, что пора домой, если она хочет попасть в замок до того, как отец заметит ее отсутствие.

Бедная Дженет так спешила, что почти всю дорогу бежала и очень устала. Когда она, бледная и усталая, вошла в большие ворота замка, придворные дамы, игравшие во дворе перед замком в мяч, спросили ее:

— Что такое увидела ты в лесу, прекрасная Дженет, отчего так устала и побледнела?

Но Дженет им ничего не ответила.

На другой день придворные дамы играли в большом зале в шахматы, а девушки опять сидели в башне и шили. Но Дженет осталась одна. Она смотрела в окошко и думала: хорошо бы сейчас гулять в лесу с молодым рьщарем, танцевать под волшебную музыку и слушать нежное пение…

Задумавшись, она не заметила, как к ней подошел старый лорд, друг ее отца, славного графа Марча.

— Отчего ты грустишь, прекрасная Дженет? — спросил он. — Сдается мне, ты вчера побывала в зеленой стране эльфов. Если только наш граф узнает об этом, нам всем несдобровать.

— Ах, оставьте меня в покое! — рассердилась Дженет.

В ответе ее звучала дерзость, а сердцем она чувствовала, что старый лорд прав: Там Лин был не простой смертный, а рыцарь королевы эльфов. И горе той девушке, что полюбит рыцаря из волшебной страны эльфов. Так говорили все.

Но Дженет не хотела этого слушать. И в один прекрасный день опять убежала в лес. Долго она блуждала среди деревьев, но ни белого коня, ни его молодого хозяина так и не встретила. Она хотела идти уж домой и сорвала зеленую ветку — чтобы унести ее с собой на память, — как вдруг перед ней словно из-под земли вырос Там Лин.

— Скажи мне, скажи скорей, Там Лин, кто ты? — спросила Дженет.

— Я страж этого леса! — ответил юноша.

— Значит, ты и вправду рыцарь королевы эльфов? — печально сказала Дженет.

— Так меня называют, — ответил Там Лин, — но я родился и вырос среди людей. Меня воспитывал мой дедушка граф Роксбургский, потому что родители мои умерли, когда я был еще ребенком. С тех пор я жил в его замке. Однажды во время охоты вот в этом самом лесу с севера налетел страшный ветер. Граф Роксбургский со своей свитой поскакал домой, а меня одолел какой-то странный сон, и я упал с коня. Проснулся я уже в стране эльфов — это их королева нарочно наслала на нас злой северный ветер, чтобы унести меня к зеленым холмам, в Страну Вечной Юности.

Вспомнив про зеленые холмы, Там Лин замолк, опустил голову и о чем-то задумался. Потом опять заговорил с грустью:

— И с тех пор на мне заклинание королевы эльфов: днем я должен сторожить Картехогский лес, а ночью возвращаться в страну эльфов. Там всегда весело и тепло. Я там в большом почете. Но если бы ты знала, Дженет, как мне хочется разрушить волшебные чары и вернуться к людям!

— Я помогу тебе! — воскликнула Дженет, но тут же добавила тихо: — Если ты хочешь.

Там Лин нежно взял ее руку в свои и вот что сказал:

— Есть только одна ночь в году, когда можно разрушить злые чары королевы эльфов, — это ночь на первое ноября, в канун праздника всех святых. На эту ночь все эльфы и их королева покидают свои зеленые холмы. И я еду с ними. Сегодня как раз такая ночь. Но освободить меня нелегко. Отважишься ли ты на это, милая Дженет?

В ответ Дженет лишь спросила, что она должна сделать. И Там Лин сказал:

— Когда пробьет полночь, жди меня у перекрестка четырех дорог. Сначала ты увидишь рыцарей королевы эльфов на вороных конях. Пропусти их и не сходи с места. Потом проскачут всадники на буланых конях. Ты пропусти их. И наконец появятся всадники на белых конях. Я буду среди них. Чтобы ты узнала меня, я сниму с одной руки перчатку. Ты подойди к моему коню, возьми его за золотую уздечку и вырви повод из моих рук. Как только ты отнимешь у меня повод, я упаду с коня, и королева эльфов воскликнет: «Верного Там Лина похитили!» Вот тогда будет самое трудное. Ты должна обнять меня крепко и не отпускать, что бы со мной ни делали, в кого бы меня ни превращали. Только так можно снять с меня заклинание и победить королеву эльфов.

Страшно было бедной Дженет оставаться одной ночью в лесу. Но она помнила, что сказал ей Там Лин, и исполнила все, как он просил. Она схватила его белого коня за золотую уздечку и вырвала повод из его рук, и, когда он упал на землю, она обняла его крепко-крепко.

— Верного Там Лина похитили! — воскликнула королева эльфов.

Но Дженет не испугалась и только еще крепче обняла его. Тогда королева, прошептав заклинание, превратила Там Лина в зеленую ящерицу. Дженет прижала ящерицу к сердцу, но тут ящерица превратилась в холодную змею, которая обвилась вокруг ее шеи. Дженет смело схватила змею, тогда змея обернулась в брусок раскаленного железа. Из глаз у Дженет полились слезы, ей было так больно, но Там Лина она все равно из рук не выпустила.

И королева эльфов тогда поняла, что Там Лин потерян для нее навсегда. Она вернула ему его прежний облик и сказала:

— Прощай, Там Лин! Прощай! Лучшего рыцаря потеряла страна эльфов. Если бы знала я вчера то, что узнала сегодня, я бы превратила твое нежное сердце в камень!

И с этими словами королева эльфов исчезла в зеленом лесу. А прекрасная Дженет взяла Там Лина за руку и отвела в замок своего отца, славного графа Марча.

Как Майкл Скотт в Рим ходил

Вот вам еще одна история про Майкла Скотта, знаменитого волшебника, который прославился своими чудесами; того самого, что расколол пополам Эйлдонские горы. По старинному обычаю, принятому среди просвещенных и благочестивых людей Шотландии, каждый год в Рим к папе римскому отправляли посланника, чтобы тот узнал у его святейшества, на какое точно число падает первый день масленицы.

Людям было очень важно знать точный день, потому что от этого зависело, когда справлять все остальные церковные праздники в году. Сразу после масленицы шел Великий пост, а через семь недель наступала Пасха. И так далее, один праздник за другим в течение всех двенадцати месяцев.

Случилось однажды, что эта честь идти в Рим выпала на долю Майкла Скотта. А так как он в это время был слишком занят, то совершенно запамятовал, какое святое дело ему поручили, и протянул со своим путешествием до самого Сретенья, то есть до последнего праздника перед масленой.

Нельзя было терять ни секунды. Если бы кому-нибудь из простых смертных предложили совершить путешествие в Рим и обратно за такой ничтожный срок, он бы ответил, что только безумный на это согласится, а он еще в здравом уме. Но для Майкла Скотта это было сущим пустяком.

Он встал пораньше и отправился на зеленый лужок, где паслись волшебные скакуны — во лбу у каждого горела белая звезда, а большущие глаза их блестели почище золота.

— С какой скоростью ты можешь мчаться? — спросил Майкл Скотт у первого скакуна на зеленой лужайке.

— Со скоростью ветра!

— Не подойдет, — сказал Майкл и задал тот же вопрос второму скакуну.

— Быстрее ветра! — ответил тот.

— Для меня это медленно! — сказал Майкл.

— А я лечу как мартовский вихрь! — сказал третий скакун.

— Слишком медленно! — сказал Майкл и подошел к последнему скакуну. — Ну, а ты быстро бегаешь? — спросил он его.

— Быстрее, чем хорошенькая девушка меняет возлюбленных! — ответил скакун.

— Вот это мне подходит! — обрадовался Майкл и без лишних слов вскочил на коня, и они отправились в Рим.

Они летели как на крыльях через сушу и моря. Цок-цок, цок-цок, только искры летели из-под копыт — по белым гребням волн, по снежным вершинам гор, по зеленым холмам. Цок-цок, цок-цок! Быстрее времени! И вот уже серые скалы и бурные моря остались позади, и Майкл Скотт на золотых крыльях раннего утра опустился на площадь перед дворцом папы в Риме.

Не мешкая Майкл передал папе весточку, что некий шотландец ожидает его у дверей, и папа римский тут же принял его в своем приемном зале.

— Я посланец верных тебе шотландцев, которые просили узнать, пока еще не миновало Сретенье, когда в этот год начнется масленица, — сказал ему Майкл.

— Ты поздновато пришел, — сказал папа. — Теперь тебе никак не успеть вернуться в Шотландию до того, как пройдет Сретенье.

— О, у меня еще уйма времени, — возразил Майкл. — Всего несколько минут назад я был в моей родной Шотландии. И вот я здесь. Стало быть, и назад вернусь так же быстро.

— Всего несколько минут назад! — воскликнул папа римский. — Никогда не поверю! Чем ты это докажешь?

Тут Майкл и протяни папе свой берет, который он снял из почтения к его святейшеству.

— Видите снег на нем! — говорит он. — Это снег с шотландских гор, где еще стоит зима.

— Тогда это просто чудо! — воскликнул папа. — И хотя я не верю в чудеса, я все-таки дам тебе ответ на вопрос, за которым ты сюда пришел. Масленица всегда начинается в первый понедельник первого лунного месяца по весне.

Майкл был просто в восторге от такого ответа. Раньше посланцы приносили из Рима только один ответ: масленица в этот год начнется точно в такой-то день. А Майклу удалось узнать секрет, как папа определяет этот день, — вот удача!

— Благодарю вас, ваше святейшество, — сказал Майкл и тут же отправился восвояси.

Вскочив на волшебного скакуна, он добрался до Шотландии так же быстро, как из Шотландии в Рим, и сообщил свою новость землякам.

Русалка и неверный Эндрью

А вот вам история про молодого Эндрью, которого полюбила русалка. Эндрью жил на самом севере шотландского берега. Как-то утром, проходя дорогой вдоль моря, он услышал чье-то пение. Было еще очень рано, и Эндрью никак не ожидал встретить кого-нибудь на берегу.

Сначала он подумал, что это шум прибоя. Он остановился, прислушался и опять услышал пение. Но, оглядевшись по сторонам, увидел только белых моржей, резвящихся в море. Однако, пройдя еще немного, он заметил, что на скале в самом дальнем конце залива кто-то сидит.

А подойдя совсем близко, он, к своему удивлению, обнаружил, что это русалка.

Она расчесывала перламутровым гребнем длинные волосы и пела. Голос ее разливался ну точно соловьиный! Волосы золотились ярче цветов желтого лютика. Кожа у нее была белее морской пены, а глаза зеленее морской пучины.

Эндрью увидел ее лицо в зеркальце, которое она держала в руке. Он потихоньку подкрался сзади и крепко обнял ее. Она вскрикнула, выронила перламутровый гребень и зеркальце и обернулась к Эндрью.

С этой минуты они полюбили друг друга.

Русалка пообещала Эндрью на другой день опять приплыть на это место и, взмахнув хвостом, исчезла в морской пучине.

На другое утро, вынырнув из моря, она протянула Эндрью, как он подумал было, полную горсть разноцветных стеклышек.

— На, возьми, — сказала она ему. — Это тебе от меня подарок, чтобы ты знал, как я тебя люблю.

Эндрью поглядел, что она ему дала, — это оказались настоящие аметисты и рубины, которые так и играли, и горели в лучах утреннего солнца.

— Откуда ты взяла их? — спросил Эндрью.

— Я нашла их, когда проплывала мимо потонувших кораблей, что лежат на дне Пёнтленд-Фёртского пролива, — отвечала русалка.

Через несколько дней Эндрью отправился в соседний город и продал там все драгоценные камни. А соседи только дивились, что это он вдруг зажил совсем по-новому. Купил новый дом побольше, стал одеваться в богатое платье, баловать себя дорогой едой и заморскими винами.

С русалкой он встречался почти каждый день, и она все больше к нему привязывалась. Но он вел слишком расточительный образ жизни, и его богатство растаяло так же быстро, как появилось.

— Мне нужны еще драгоценные камни, — сказал он русалке. — Осталось там что-нибудь в Пентленд-Фертском проливе?

Она поклялась ему, что камней там так же много, как блестящих чешуек на ее хвосте, и в день их следующей встречи она высыпала ему на колени топазы, горевшие словно глаза у тигра, сапфиры, синее глаз сиамских котов, и изумруды, зеленее глаз ее сестер-русалок.

— Какая ты щедрая! — изумился Эндрью. — И какая ты красивая! — добавил он, нежно ее обнимая.

Однако чем богаче становился Эндрью, тем больше он проводил времени с друзьями и соседями за выпивкой и тем меньше — со своей любимой, русалкой.

Однажды она принесла ему целую пригоршню бриллиантов.

— Просто не знаю, как и благодарить тебя! — сказал восхищенный Эндрью. — Они прозрачны, словно капли росы!

— Нет, — покачала головой русалка. — Словно слезы, какие я пролью, если ты меня разлюбишь, — печально сказала она.

У Эндрью и так было много денег, которые он выручил на продаже драгоценных камней, поэтому бриллианты он решил приберечь. Только несколько камней подарил прекрасным дамам, чтобы завоевать их расположение. Они заказали из этих бриллиантов броши, кольца и серьги и хвастали ими друг перед другом.

И когда Эндрью в следующий раз встретился с русалкой, она упрекнула его в неверности.

— Ах, Эндрью! — с укором сказала она. — Зачем же ты отдаешь мои подарки другим дамам?

Эндрью горячо отрицал это, однако в тот же вечер подарил самый крупный бриллиант самой красивой даме в округе.

Русалка за это его опять упрекнула, и они поссорились. Русалке было очень обидно. Сначала она горевала, но потом решила: нет, не позволит она своим земным соперницам отнять у нее Эндрью.

И вот однажды, когда в назначенный день Эндрью пришел на берег моря, он увидел пустую скалу — на этот раз русалка не ждала его, как обычно. Эндрью сам сел на скалу и долго сидел, думая, что она вот-вот покажется.

Вдруг он увидел, что с запада к нему плывет нарядная лодка. Она легко разрезала гладкую поверхность воды, словно острые ножницы шелк, и быстро приближалась к нему. На носу ее сидела русалка. Она окликнула Эндрью, он прыгнул со скалы в море, подплыл к лодке и взобрался на борт.

— Раньше ты без лодки приплывала ко мне, — сказал Эндрью.

— Я хочу увезти тебя с собой, — сказала на это русалка.

— Спасибо, но я не уверен, что хочу уехать с тобой, — сказал Эндрью; он был вполне доволен теперешней своей богатой жизнью.

— Я бы отвезла тебя к мысу Дункансби-Хед, — пообещала русалка.

— Не хочу я в Дункансби-Хед, — сказал Эндрью.

— Там, в пещере, — продолжала русалка, не обращая внимания на нелюбезность своего возлюбленного, — я храню все сокровища, которые я нашла когда-то в Пентленд-Фертском проливе. Те драгоценные камни, что я приносила тебе, лишь отблеск этих несметных сокровищ, и все они хранятся в пещере у мыса Дункансби-Хед.

— А ты правду говоришь? — не поверил Эндрью. — Может, ты мне сказки рассказываешь, чтобы заманить меня?

Русалка уверила его, что ничего не придумала, а сказала чистую правду. Рассказ о несметных сокровищах совсем вскружил голову молодому человеку, и Эндрью согласился поехать с ней.

Хотя на лодке не было ни парусов, ни весел, она летела вперед словно по волшебству, и очень скоро они приплыли к огромной пещере. Русалка бросила серебряный якорь и предложила Эндрью сойти с лодки и спуститься в мрачную пещеру.

Эндрью вдруг начало клонить ко сну, и, войдя в пещеру, он лег на песчаный пол, положил голову на камень и заснул. Сколько он проспал, он сам не знал, но, когда проснулся, лунная дорожка уже легла от входа через всю пещеру, осветив сверкающие груды драгоценных камней, сваленных в дальнем углу.

Эндрью тут же вскочил на ноги и кинулся в тот угол, уже прикидывая в уме, сколько камней он сможет унести с собой. Однако когда он погрузил руки в груду холодных, горящих бриллиантов, он вдруг заметил, что кисти его рук схвачены тонкой, но прочной золотой цепью, достаточно длинной, чтобы он мог дотянуться до драгоценностей, но не настолько длинной, чтобы он мог выйти из пещеры.

В отчаянии он огляделся, ища глазами русалку. Она сидела на толстом бревне, увитом морскими водорослями, у входа в пещеру.

— Зачем ты приковала меня цепью? — спросил ее Эндрью. — Ты пошутила?

Русалка покачала головой.

— Больше я тебе не верю, — сказала она. — Ты разорвал невидимую цепь нашей любви. Но эту золотую цепь не разорвешь. Теперь ты навсегда мой…

Вот как наказала русалка молодого Эндрью за неверность.

Кошель золота за пару штанов

Скрестив ноги, портной сидел на столе и дошивал парчовый камзол, когда к нему заглянул сам лорд, владелец замка Сэддл с его окрестностями.

— С добрым утром, портной, — приветствовал его лорд. — Вижу, ты все еще трудишься над моим камзолом.

— Отличная материя, милорд, — ответил портной, не отрывая глаз от работы. — Одно удовольствие шить из такой.

Спешить лорду было некуда, и, не зная, чем себя занять, он прислонился к двери и стал смотреть, как портной шьет.

— Ты слышал, он опять появился на монастырском кладбище? — продолжал разговорчивый лорд.

Портной кивнул.

— Сам дьявол, — добавил лорд.

Портной опять кивнул.

Эх, шел бы лорд своей дорогой и дал бы спокойно поработать. Ему бы только языком чесать, этому лорду!

Так подумал портной. Но вслух, конечно, ничего не сказал.

— Да, уж такого смельчака не сыскать, который отважился бы провести ночь на кладбище, — не унимался лорд.

Портной промычал что-то.

— Ты согласен со мной? — продолжал лорд.

— Право, не знаю, сэр, — ответил портной. Тут лорд достал из кармана увесистый кошель с золотыми монетами и потряс им в воздухе.

— Хочешь, побьемся об заклад? — предложил он. — А то все сидишь да строчишь. Спорим на этот кошель золота: не просидеть тебе ночь на кладбище за работой и чтоб к утру были готовы новые штаны!

Портной ничего не ответил, он откусывал в это время нитку.

— Ну, что скажешь, портной? — не отступал лорд. — Поспорим?

Портной поднял голову и поглядел прямо на лорда.

— Если вы сейчас уйдете и дадите мне спокойно дошить камзол, поспорим!

Его ответ, казалось, прозвучал спокойно, однако портной не на шутку взволновался.

Он был человеком бедным и привык трудиться за гроши. Подумаешь, велика забота — просидеть ночь на кладбище! А вот получить за одну пару штанов целый кошель золота — это да! Тут есть из-за чего поволноваться.

В тот же вечер бедняга портной, сунув под мышку кусок материи — такой, чтоб хватило на пару штанов, — и рассовав по карманам ножницы, нитки, иголки и наперсток, отправился на кладбище.

Ночь была темная, тихая. Вокруг ни души. Но это не пугало портного, он и сам был человеком темным, тихим. И привык к одиночеству.

Добравшись до кладбища, он с трудом отворил скрипучие железные ворота, которые потом с грохотом затворились за ним. С таким грохотом, что мертвому впору проснуться, однако и тут портной ничуть не испугался.

Он нашел удобную, широкую могильную плиту и сел по-портновски, скрестив ноги. Рядом поставил зажженную свечу и, не теряя времени, принялся за шитье.

Он очень спешил и ни разу даже головы не поднял от штанов, а потому не видел, что делается вокруг. Вполне возможно, что духи и ведьмы с самим дьяволом во главе устроили вокруг него свою пляску, потому что время от времени пламя свечи колебалось и приседало.

Но портному некогда было глядеть по сторонам. И некогда было пугаться.

В первый раз он поднял голову, когда сделал последний шов и откусил последнюю нитку. Он задул свечу, сунул штаны под мышку, ножницы, нитки, иголки и наперсток рассовал по карманам, поднялся с трудом на ноги — они совсем затекли от долгого сидения на твердом камне — и поспешил в замок Сэддл.

В замке его встретили не очень приветливо.

— Лорд спит, — сказали ему.

— Все равно разбудите его, — велел портной. — Я принес ему новые штаны.

Лорд очень удивился, увидев портного целым и невредимым, да еще с новыми штанами под мышкой.

Уговор есть уговор! Только лорду не очень-то хотелось выполнять этот уговор. И он сказал:

— Согласен, согласен, штаны получились недурны. Но откуда я знаю, что ты их сшил именно этой ночью, сидя на кладбище?

Портной смекнул, куда лорд гнет, и сказал:

— А вы ступайте к воротам замка, милорд, и сами увидите там дьявола. Он гнался за мной по пятам от самого кладбища, я еле успел захлопнуть перед его носом ваши ворота. Слышите, как он шумит там?

А это шумел сильный ветер. Но лорду не захотелось идти к воротам, он предпочел поверить портному на слово.

— Молодец! — похвалил он портного. Что же еще ему оставалось делать?

И вручил портному увесистый кошель золота в обмен на пару штанов.