"КИНОДИВА" Кино, сериалы и мультфильмы. Всё обо всём!

Информация о пользователе

Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.


Вы здесь » "КИНОДИВА" Кино, сериалы и мультфильмы. Всё обо всём! » Дом, семья и развлечения. » Сказки, рассказы и книги для детей разного возраста.


Сказки, рассказы и книги для детей разного возраста.

Сообщений 121 страница 140 из 603

1

Сказки, рассказы и книги для детей разного возраста.

https://i.pinimg.com/564x/b2/5b/d9/b25bd926de7e3c5af4bf0f6361cfac11.jpg

Статья Нила Геймана о природе и пользе чтения

Шикарная статья писателя Нила Геймана о природе и пользе чтения. Это не просто туманное размышление, а очень понятное и последовательное доказательство, казалось бы, очевидных вещей.

    Если у вас есть друзья-математики, которые спрашивают вас, зачем читать художественную литературу, дайте им этот текст. Если у вас есть друзья, которые убеждают вас, что скоро все книги станут электронными, дайте им этот текст. Если вы с теплотой (или наоборот с ужасом) вспоминаете походы в библиотеку, прочитайте этот текст. Если у вас подрастают дети, прочитайте с ними этот текст, а если вы только задумываетесь о том, что и как читать с детьми, тем более прочитайте этот текст.

Людям важно объяснять, на чьей они стороне. Своего рода декларация интересов.

Итак, я собираюсь поговорить с вами о чтении и о том, что чтение художественной литературы и чтение для удовольствия является одной из самых важных вещей в жизни человека.

И я очевидно очень сильно пристрастен, ведь я писатель, автор художественных текстов. Я пишу и для детей, и для взрослых. Уже около 30 лет я зарабатываю себе на жизнь с помощью слов, по большей части создавая вещи и записывая их. Несомненно я заинтересован, чтобы люди читали, чтобы люди читали художественную литературу, чтобы библиотеки и библиотекари существовали и способствовали любви к чтению и существованию мест, где можно читать. Так что я пристрастен как писатель. Но я гораздо больше пристрастен как читатель.

Однажды я был в Нью-Йорке и услышал разговор о строительстве частных тюрем – это стремительно развивающаяся индустрия в Америке. Тюремная индустрия должна планировать свой будущий рост – сколько камер им понадобится? Каково будет количество заключенных через 15 лет? И они обнаружили, что могут предсказать все это очень легко, используя простейший алгоритм, основанный на опросах, какой процент 10 и 11-летних не может читать. И, конечно, не может читать для своего удовольствия.

В этом нет прямой зависимости, нельзя сказать, что в образованном обществе нет преступности. Но взаимосвязь между факторами видна. Я думаю, что самые простые из этих связей происходят из очевидного:
Грамотные люди читают художественную литературу.

У художественной литературы есть два назначения:

    Во-первых, она открывает вам зависимость от чтения. Жажда узнать, что же случится дальше, желание перевернуть страницу, необходимость продолжать, даже если будет тяжело, потому что кто-то попал в беду, и ты должен узнать, чем это все кончится… в этом настоящий драйв. Это заставляет узнавать новые слова, думать по-другому, продолжать двигаться вперед. Обнаруживать, что чтение само по себе является наслаждением. Единожды осознав это, вы на пути к постоянному чтению.
    Простейший способ гарантировано вырастить грамотных детей – это научить их читать и показать, что чтение – это приятное развлечение. Самое простое – найдите книги, которые им нравятся, дайте к ним доступ и позвольте их прочесть.
    Не существует плохих авторов для детей, если дети хотят их читать и ищут их книги, потому что все дети разные. Они находят нужные им истории, и они входят внутрь этих историй. Избитая затасканная идея не избита и затаскана для них. Ведь ребенок открывает ее впервые для себя. Не отвращайте детей от чтения лишь потому, что вам кажется, будто они читают неправильные вещи. Литература, которая вам не нравится, – это путь к книгам, которые могут быть вам по душе. И не у всех одинаковый с вами вкус.
    И вторая вещь, которую делает художественная литература, – она порождает эмпатию. Когда вы смотрите телепередачу или фильм, вы смотрите на вещи, которые происходят с другими людьми. Художественная проза – это что-то, что вы производите из 33 букв и пригоршни знаков препинания, и вы, вы один, используя свое воображение, создаете мир, населяете его и смотрите вокруг чужими глазами. Вы начинаете чувствовать вещи, посещать места и миры, о которых вы бы и не узнали. Вы узнаете, что внешний мир – это тоже вы. Вы становитесь кем-то другим, и когда возвратитесь в свой мир, то что-то в вас немножко изменится.

Эмпатия – это инструмент, который собирает людей вместе и позволяет вести себя не как самовлюбленные одиночки.

Вы также находите в книжках кое-что жизненно важное для существования в этом мире. И вот оно: миру не обязательно быть именно таким. Все может измениться.

    В 2007 году я был в Китае, на первом одобренном партией конвенте по научной фантастике и фэнтези. В какой-то момент я спросил у официального представителя властей: почему? Ведь НФ не одобрялась долгое время. Что изменилось?

    Все просто, сказал он мне. Китайцы создавали великолепные вещи, если им приносили схемы. Но ничего они не улучшали и не придумывали сами. Они не изобретали. И поэтому они послали делегацию в США, в Apple, Microsoft, Google и расспросили людей, которые придумывали будущее, о них самих. И обнаружили, что те читали научную фантастику, когда были мальчиками и девочками.

Литература может показать вам другой мир. Она может взять вас туда, где вы никогда не были. Один раз посетив другие миры, как те, кто отведали волшебных фруктов, вы никогда не сможете быть полностью довольны миром, в котором выросли. Недовольство – это хорошая вещь. Недовольные люди могут изменять и улучшать свои миры, делать их лучше, делать их другими.

Верный способ разрушить детскую любовь к чтению – это, конечно, убедиться, что рядом нет книг. И нет мест, где дети бы могли их прочитать. Мне повезло. Когда я рос, у меня была великолепная районная библиотека. У меня были родители, которых можно было убедить забросить меня в библиотеку по дороге на работу во время каникул.

Библиотеки – это свобода. Свобода читать, свобода общаться. Это образование (которое не заканчивается в тот день, когда мы покидаем школу или университет), это досуг, это убежище и это доступ к информации.

Я думаю, что тут все дело в природе информации. Информация имеет цену, а правильная информация бесценна. На протяжении всей истории человечества мы жили во времена нехватки информации. Получить необходимую информацию всегда было важно и всегда чего-то стоило. Когда сажать урожай, где найти вещи, карты, истории и рассказы – это то, что всегда ценилось за едой и в компаниях. Информация была ценной вещью, и те, кто обладали ею или добывали ее, могли рассчитывать на вознаграждение.

В последние годы мы отошли от нехватки информации и подошли к перенасыщению ею. Согласно Эрику Шмидту из Google, теперь каждые два дня человеческая раса создает столько информации, сколько мы производили от начала нашей цивилизации до 2003 года. Это что-то около пяти эксобайтов информации в день, если вы любите цифры. Сейчас задача состоит не в том, чтобы найти редкий цветок в пустыне, а в том, чтобы разыскать конкретное растение в джунглях. Нам нужна помощь в навигации, чтобы найти среди этой информации то, что нам действительно нужно.

Книги – это способ общаться с мертвыми. Это способ учиться у тех, кого больше нет с нами. Человечество создало себя, развивалось, породило тип знаний, которые можно развивать, а не постоянно запоминать. Есть сказки, которые старше многих стран, сказки, которые надолго пережили культуры и стены, в которых они были впервые рассказаны.

read

Если вы не цените библиотеки, значит, вы не цените информацию, культуру или мудрость. Вы заглушаете голоса прошлого и вредите будущему.

Мы должны читать вслух нашим детям. Читать им то, что их радует. Читать им истории, от которых мы уже устали. Говорить на разные голоса, заинтересовывать их и не прекращать читать только потому, что они сами научились это делать. Делать чтение вслух моментом единения, временем, когда никто не смотрит в телефоны, когда соблазны мира отложены в сторону.

Мы должны пользоваться языком. Развиваться, узнавать, что значат новые слова и как их применять, общаться понятно, говорить то, что мы имеем в виду. Мы не должны пытаться заморозить язык, притворяться, что это мертвая вещь, которую нужно чтить. Мы должны использовать язык как живую вещь, которая движется, которая несет слова, которая позволяет их значениям и произношению меняться со временем.

Писатели – особенно детские писатели – имеют обязательства перед читателями. Мы должны писать правдивые вещи, что особенно важно, когда мы сочиняем истории о людях, которые не существовали, или местах, где не бывали, понимать, что истина – это не то, что случилось на самом деле, но то, что рассказывает нам, кто мы такие.

В конце концов, литература – это правдивая ложь, помимо всего прочего. Мы должны не утомлять наших читателей, но делать так, чтобы они сами захотели перевернуть следующую страницу. Одно из лучших средств для тех, кто читает с неохотой – это история, от которой они не могут оторваться.

Мы должны говорить нашим читателям правду, вооружать их, давать защиту и передавать ту мудрость, которую мы успели почерпнуть из нашего недолгого пребывания в этом зеленом мире. Мы не должны проповедовать, читать лекции, запихивать готовые истины в глотки наших читателей, как птицы, которые кормят своих птенцов предварительно разжеванными червяками. И мы не должны никогда, ни за что на свете, ни при каких обстоятельствах писать для детей то, что бы нам не хотелось прочитать самим.

Все мы – взрослые и дети, писатели и читатели – должны мечтать. Мы должны выдумывать. Легко притвориться, что никто ничего не может изменить, что мы живем в мире, где общество огромно, а личность меньше чем ничто, атом в стене, зернышко на рисовом поле. Но правда состоит в том, что личности меняют мир снова и снова, личности создают будущее, и они делают это, представляя, что вещи могут быть другими.

Оглянитесь. Я серьезно. Остановитесь на мгновение и посмотрите на помещение, в котором вы находитесь. Я хочу показать что-то настолько очевидное, что его все уже забыли. Вот оно: все, что вы видите, включая стены, было в какой-то момент придумано. Кто-то решил, что гораздо легче будет сидеть на стуле, чем на земле, и придумал стул. Кому-то пришлось придумать способ, чтобы я мог говорить со всеми вами в Лондоне прямо сейчас, без риска промокнуть. Эта комната и все вещи в ней, все вещи в здании, в этом городе существуют потому, что снова и снова люди что-то придумывают.

Мы должны делать вещи прекрасными. Не делать мир безобразнее, чем он был до нас, не опустошать океаны, не передавать наши проблемы следующим поколениям. Мы должны убирать за собой, и не оставлять наших детей в мире, который мы так глупо испортили, обворовали и изуродовали.

Однажды Альберта Эйнштейна спросили, как мы можем сделать наших детей умнее. Его ответ был простым и мудрым. Если вы хотите, чтобы ваши дети были умны, сказал он, читайте им сказки. Если вы хотите, чтобы они были еще умнее, читайте им еще больше сказок. Он понимал ценность чтения и воображения.

Я надеюсь, что мы сможем передать нашим детям мир, где они будут читать, и им будут читать, где они будут воображать и понимать.

Автор: Neil Gaiman
Перевод: Наталья Стрельникова

https://i.pinimg.com/564x/e2/8e/9e/e28e9e3e21e6d57c413975554a9bc4a2.jpg

Сказки для детей, самые известные и проверенные временем. Здесь размещены русские народные сказки и авторские детские сказки, которые точно стоит прочитать ребенку. Цитата

Сказка — это то золото, что блестит огоньком в детских глазках.

Сказки ребёнку на ночь

Хорошими помощниками родителей в воспитании являются короткие сказки для детей, которые нужно читать на ночь глядя, перед сном. Вселенная ребенка значительно отличается от мира взрослых. Малыши любят чудеса, они доверяют свои секреты игрушкам. Именно поэтому им так интересен мир сказок. Благодаря коротким историям даже самые занятые родители смогут скрасить общение с малышом, подарить ему кусочек долгожданного волшебства.

https://i.pinimg.com/564x/66/26/bd/6626bde7abfb0cca9c7844e93904361a.jpg

           «Какие сказки читать ребёнку на ночь?»

  Консультация для родителей

Сказка на ночь - это своего рода пожелание спокойной ночи. Только не короткое или небрежное, а длинное и обстоятельное, пропитанное любовью, нежностью и заботой. Сказка на ночь - это общение с малышом на волшебном, понятном ему языке, это маленькие безопасные уроки жизни.

   Но рассказывать перед сном нужно не любую сказку, так же как не каждую интересно читать днем. Пожелания на ночь должны быть ласковыми, как поглаживания по голове и теплыми, как котенок. Если вы хотите, чтобы малыш поскорее уснул, почитайте ему простую спокойную сказку. Прислушайтесь, как звучит сказка на ночь, прочитанная вашей бабушкой? Наверное, тихо и ровно, она успокаивает и убаюкивает маленького слушателя. В этот момент во всем мире для малыша существует только один голос. И этот голос создает его настроение, образы, мысли. Что увидит во сне ваше чадо - во многом зависит от того, что оно услышит и почувствует перед тем, как заснуть. Ведь пожелания спокойной ночи - это не пустые слова, а своего рода подведение итога дня, один из самых интимных моментов общения между взрослым и ребенком.

Однако сказка на ночь, насыщенная действием и эмоциями, может так увлечь малыша, что он будет переживать все события вместе с героями, волноваться за них и просить "почитать еще". Тут уж не до сна, когда царевну волк унес! Зато динамичные захватывающие сказки, прочитанные днем, поселят в малыше интерес к книгам и чтению: ведь опять закончили на самом интересном месте, а так хочется знать, что будет дальше, какие еще приключения ждут героев!

   Сказка же или стихи на ночь должны быть добрыми и незамысловатыми, чтобы успокоить и убаюкать малыша. А теплые пожелания спокойной ночи должны стать обязательной семейной традицией в любом доме.

   В психологии есть даже отдельное направление - сказкотерапия. Основная ее идея состоит в том, что ребенок отождествляет себя с главным героем и живет вместе с ним, учится на его ошибках. То есть малыш может примерить на себя разные роли: добрых и злых героев, созидателей и разрушителей, бедняков и богачей. Он может в своем воображении под руководством сказки представлять разные жизненные ситуации и по-разному себя вести в них. Маленький человечек учится сочувствию, становится более внимательным и усидчивым.

Есть мнение, что человек в своей жизни повторяет сценарий любимой сказки. Какая сказка станет любимой для Вашего малыша - Вы можете решить вместе с ним. Постарайтесь, чтобы эта сказка была со счастливым концом и учила тем же ценностям, что и Вы сами. Если Вы считаете, что "терпенье и труд все перетрут" - то читайте и обсуждайте вместе с малышом "Золушку". Если уверены, что всего можно добиться, "было бы желание" - то "Снежная королева" вместе с целеустремленной Гердой помогут Вам убедить в этом маленького слушателя. При чтении сказки обратите внимание на то, кто из героев наиболее симпатичен ребенку, с кого он берет пример. Согласитесь, Кай в той же сказке занимает пассивную позицию и не являет собой пример уверенного успешного поведения, хотя и его история заканчивается хорошо. Не пугайтесь, если Ваш малыш симпатизирует злодеям и динозаврам: попробуйте вместе найти положительные качества в этих персонажах: кто-то из них очень сильный, кто-то искренне заботится о своих детях, кто-то упорно идет к своей цели.                           

Итак, прежде чем прозвучит волшебная сказка или стихи на ночь, пролистайте ее еще раз и убедитесь, что она короткая, простая, со счастливым концом и несет именно ту идею, которую вы сами хотели бы донести до своего малыша. Пусть пожелания спокойной ночи и сладких снов звучат в вашем доме каждый вечер, и не в двух словах, а в добрых сказках!

Как выбирать для детей рассказы и сказки?

Детские сказки этого раздела подходят абсолютно всем ребятам: подобраны сказки для самых маленьких и для школьников. Некоторые произведения Вы найдете только у нас, в оригинальном изложении!

    Для детей помладше выбирайте сказки братьев Гримм, Мамина-Сибиряка или русские народные - они доступны для понимания и очень легко читаются. Как известно маленькие сказки перед сном лучше срабатывают, причём это могут быть как сказки для самых маленьких, так и просто короткие сказки.
    Детям старше 4 лет подойдут сказки Шарля Перро. Они понравятся им за яркие описания главных героев и их необычайные приключения.
    Лет в 7 пора начинать приучать детей к стихотворным произведениям сказочного формата. Отличным выбором станут детские сказки Пушкина, они и поучительные и интересные, большая часть имеет ярко выраженную мораль, как в басне. К тому же с Александром Сергеевичем Пушкиным ребята будут сталкиваться на протяжение всей школьной жизни. Его маленькие сказки в стихах даже будут учиться наизусть.
    Есть сказки, которые, как считает большинство родителей, ребенок должен прочитать сам. Первыми из таких детских сказок могут стать произведения Киплинга, Гауфа или Линдгрен.
   Произведения Бианки — тоже прекрасный материал для чтения, воспитания и развития детей, особенно сегодня, когда человечество стоит на грани экологической катастрофы
Книги известного детского писателя Виталия Валентиновича Бианки остались в памяти нескольких поколений детей, ставших в свою очередь родителями, а затем бабушками и дедушками. Патриотизм, любовь и бережное отношение к окружающей родной природе, наблюдательность, готовность всегда прийти на помощь слабому разносторонние знания — вот что выносит каждый, кто обращается к его произведениям, одинаково интересным не только для детей, но и для взрослых.

http://deti-online.com/usr/templates/images/skazki_dlya_detei.jpg
В сказках, особенно в народных, очень часто встречаются непонятные слова. Быстро узнать, что означает то или иное слово вам поможет наш словарь.

Словарь

A
Абвахта - гауптвахта.
Ажно - так что.
Азовка; Азовка-девка (Баж.) - мифическое существо, одна из "тайных сил". Стережет клады.
Аксамит - бархат.
Алтын - в старину три копейки.
Армяк — кафтан из толстого сукна.
Артуть (Баж.) - ртуть. Артуть-девка - подвижная, быстрая.
Аспиды (Арт.) - ядовитые змеи, яд которых действует прежде всего на нервную систему животных. Коралловый аспид встречается в Южной Америке, у реки Амазонки, достигает полутора метров длины, очень ярко окрашен.

Б

Бабайка (укр.) - большое весло, прикрепленное к лодке.
Бает (Пуш.) - говорит, рассказывает.
Байдак (укр.) - речное судно с одним большим парусом.
Балагта (от слова балахтина - болото) - живущая в болоте.
Балакать - говорить.
Балодка (Баж.) - одноручный молот.
Баса - красота, украшение, щегольство.
Бассенький, -ая (Баж.) - красивенький, -ая.
Батог - палка.
Баштанник (укр.) - хозяин баштана.
Баять, пробаять - говорить, сказать.
Бергал (Баж.) - переделка немецкого "бергауэр" - горный рабочий. Сказителем этого слово употреблялось в смысле "старший рабочий".
Бердо (укр.) - род гребня в домашнем ткацком станке.
Беремя - ноша, охапка, сколько можно обхватить руками.
Бесперечь - беспрестанно.
Бирюк - волк.
Блазнить (Баж.) - казаться, мерещиться; поблазнило - показалось, почудилось, привиделось.
Блёнда, блёндочка (Баж.) - рудничная лампа.
Боа констриктор (Арт.) - неядовитая змея, встречается в тропической Америке и на острове Мадагаскар. Добычу умерщвляет, сжимая её кольцами своего тела.
Бортевая сосна (Баж.) - здесь: сосна с дуплом.
Босовики - домашние туфли: их носили на босу ногу.
Бояре (Пуш.) - богатые и знатные люди, приближённые царя.
Брань (Пуш.) - битва; Бранное поле - поле битвы.
Братим - побратим.
Броня (Пуш.) - одежда из металлических пластинок или колец; защищала воина от ударов меча, копья.
Брыль (укр.) - широкополая соломенная или войлочная шляпа.
Булат (Пуш.) - сталь особой выделки. Оружие из этой стали тоже называли булатом.
Бунт - связка; верёвка, проволока и струны вяжутся бунтами.
Бутеть - здесь: богатеть, увеличивать достаток.

В

Валах (укр.) - житель Валахии, (румын.).
Варан серый (Арт.) - наиболее крупная из встречающихся в бывшем СССР ящериц, до полутора метров длины, обитает в сухих степях и пустынях Средней Азии и Южного Казахстана.
Вареница (укр.) - круглые или четырехугольные раскатанные кусочки теста, сваренные в воде; украинское народное кушанье.
Ватажиться - знаться, общаться, дружить, вести знакомство.
Ведаться - знаться.
Великий Луг (укр.) - лесистая низина на левом берегу Днепра, место расположения Запорожской Сечи.
Верея - столб, на который навешивались ворота.
Вертеп - здесь: неприступный овраг.
Вертеп - здесь: пещера, подземелье.
Взголцить - шумно подняться; здесь: вскрикнуть.
Вид (Баж.) - вид на жительство, паспорт. По чужому виду - по чужому паспорту.
Вийце (укр.) - дышло у воловьей, упряжки.
Вилы (укр.) - в древнеславянской мифологии фантастические женские существа; различались Вилы водяные, воздушные, горные, лесные.
Виноходец - иноходец.
Витязь (Пуш.) - храбрый воин, богатырь.
Вица (Баж.) - хворостина, прут, розга.
Влеготку (Баж.) - легко, свободно, без труда, безопасно.
Вожгаться (Баж.) - биться над чем-нибудь, упорно и длительно трудиться.
Войт (укр.) - сельский староста в Западной Украине.
Воробы (Баж.) - снаряд для размотки пряжи.
Вороты(старинное выражение) (Пуш.) - воротами.
Вострошарая (Баж.) - остроглазая.
Встреть - встретить.
Встянуть - здесь: петь, кричать, тянуть голос как можно дольше.
Выворотень - корневище большого дерева, вывернутого из земли.
Выдюжить (Баж.) - выдержать, вытерпеть, перенести.
Высить - здесь: высоко подвешивать.
Вышгород (укр.) - древняя княжеская резиденция, предшественник Киева; сейчас Вышгород - село под Киевом.
Вышестать - здесь: очистить от сора.
Вякать - надоедать.

Г

Гадюка армянская (Арт.) - ядовитая змея, достигающая полутора метров длины. В бывшем СССР водится в Армении, в горной местности.
Гайдамаки (укр.) - казацкие и крестьянские отряды на Украине в XVIII в., выступавшие против польской шляхты.
Галиться (Баж.) - издеваться, мучить с издевкой.
Галушка - пшеничная клецка, сваренная в воде или в борще.
Гальёта - небольшое купеческое судно.
Ганать - гадать.
Гарнец - старинная русская мера сыпучих тел, особенно хлеба.
Гвоздь - здесь: деревянная затычка в бочке.
Герлыга (укр.) - посох овчара с крючком на конце для ловли овец.
Глядельце (Баж.) - разлом горы, глубокая промоина, выворотень от упавшего дерева - место, где видно напластование горных пород.
Голбец (Баж.) - подполье; рундук около печки, где делается ход в подполье, обычно зовется голбчик.
Голик - березовый веник без листьев, голый.
Голк (Баж.) - шум, гул, отзвук.
Гон (укр.) - старинная мера длины, примерно четверть километра.
Гоношить (Баж.) - готовить.
Гой есте (от слова гоить - исцелять, живить) - пожелание здоровья, соответствующее сегодняшнему: "Будьте здоровы!".
Голяшки - здесь: голые ноги.
Гора - в словосочетании идти в гору - идти против течения.
Горазд - умеет.
Горилка - хлебная водка.
Горница (Пуш.) - верхняя комната с большими окнами.
Горшеня - горшечник.
Гостиный сын (гость) - купец, ведущий заморскую торговлю.
Грабарь - землекоп.
Грань (Баж.) - см. Заводская грань.
Гребелька - узкая плотина поперек речки.
Гречаники - блины из гречневой муки.
Гривна - денежная единица в Древней Руси, серебряный слиток весом около фунта (немногим более 400 г).
Громада (укр.) - мирская сходка, сход, казацкая община.
Гряда - две перекладины в избе у печи; на них сушили дрова.
Гузать - мешкать, трусить, отказываться.
Гулючки - прятки.
Гумно, гуменце - место, где молотят, а также - сарай для хранения снопов.
Гужишко - гуж, петля в упряжи, которая соединяет хомут с оглоблей и дугой.
Гюрза (Арт.) - крупная ядовитая змея, бывает больше полутора метров длины. Встречается в сухих предгорьях, поросших редким кустарником. В бывшем СССР водится в Закавказье, Южной Туркмении, в Таджикистане, на юге Казахстана.

Д

Дача (Баж.) - здесь: земельные и лесные угодья.
Двор (Пуш.) - здесь: придворные, приближённые царя, князя, служившие при дворе (дворце) царя. Пышный двор - богатые, нарядные придворные.
Девичник (Пуш.) - В старину перед свадьбой у невесты собирались её подруги. Эта вечеринка называлась девичником.
Дежа - квашня.
Десть (бел.) - 24 листа.
Дивить - удивлять, удивить.
Дикое Поле (или Дикая Степь) (укр.) - степные пространства, отделявшие Россию и Польшу от татарского Крыма и Турции.
Добало - вероятно, бок, брюхо.
Добродию (укр.) - сударь.
Дока - здесь: знаток, мастер, колдун.
Долбня (укр.) - большой деревянный молот.
Доливка (укр.) - земляной пол в украинской хате, тщательно утрамбованный.
Долить (Баж.) - одолевать; долить приняла - стала одолевать.
Доловите - гроб.
Досвитки (укр.) - посиделки, или супряхи, попряхи, вечерние собрания деревенской молодежи, происходившие осенью и зимой.
Доступать - добывать, доходить.
Дробильные бегуны (Баж.) - тяжелые колеса, которыми дробят в песок золотоносные камни.
Дуван - дележ, а также сходка при дележе добычи: дуванить - делить.
Дудку бить, дудку пробить (Баж.) - вырыть шурф, глубокую яму.
Дукат (укр.) - старинная золотая или серебряная монета; также украшение, которое носят на шее в виде ожерелья.
Душегрейка (Пуш.) - тёплая короткая кофта без рукавов, со сборками сзади.
Дьяк (и подьячный) (Пуш.) - служащие в Приказах (см.).

Е

Елань, еланка (Баж.) - травянистая поляна в лесу (вероятно, от башкирского jalan - поляна, голое место).
Ендова - широкий сосуд с носиком.
Епанча (укр.) - старинный плащ, бурка.
Ества - кушанья, еда.

Ж

Жалейка (бел.) - дудочка из ивовой коры.
Жаровая сосна (Баж.) - рослая, высоко вытянувшаяся сосна.
Жбан - кувшин с крышкой.
Железный круг (Баж.) - привокзальные склады железа в старом Екатеринбурге.
Желтобрюхий полоз, или желтобрюх (Арт.) - одна из наиболее крупных неядовитых змей, встречающихся в бывшем СССР, бывает до двух метров длиной. Живёт обычно в открытой степи, в полупустынях и на горных склонах. Свою добычу - мелких грызунов - эта сильная и агрессивная змея ловит на ходу и часто заглатывает живьём. Водится в Молдавии, в украинских степях и в юго-восточных областях России.
Желтопузик, или глухарь (Арт.) - наиболее крупный представитель змеевидных безногих ящериц. Бывает длиной больше метра, встречается в речных долинах, на поросших травой и кустарником равнинах. В бывшем СССР живёт на юге Средней Азии.
Жерновцы, жерновки (укр.) - небольшая ручная меленка, два камня - диска, между которыми зерно смалывается в муку.
Жесточь - жестокость, суровость.
Живот - жизнь.
Животы - имение, богатство, домашний скот
Жужелка (Баж.) - название мелких самородков золота.
Жупан (укр.) - кафтан (вид верхней одежды)

З

Забедно (Баж.) - обидно.
Забой (Баж.) - место в руднике, где вырубают руду, каменный уголь.
Забунчать - зажужжать.
Заводская грань (Баж.) - линия, отделявшая территорию одного заводского округа от другого. Чаще всего грань проходила по речкам и кряжам, по лесу отмечалась особой просекой, на открытом месте - межевыми столбами. За нашей гранью - на территории другого заводского округа, другого владельца.
Завозня (Баж.) - род надворной постройки с широким входом, чтобы можно было завозить туда на хранение телеги, сани и пр.
Завсе (Баж.) - постоянно.
Загнетка - место в предпечье, куда сгребают жар.
Заговеться - начать говеть, поститься.
Задворенка - здесь: человек, живущий на задворке, заднем, скотном дворе.
Заделье (Баж.) - предлог.
Заезочек - приспособление для рыбной ловли.
Закамшить - здесь: изловить, схватить.
Закрутка (бел.) - скрученный знахарем пучок колосьев. По старым суевериям, закрутка делалась злыми людьми, чтобы накликать на хозяина беду. А вырвать ту "закрутку" мог, будто бы, только знахарь за плату.
Залавок - низкий шкаф в избе. у печи, где держат еду.
Замыкай (бел.) - закрывай (польск.).
Замять - трогать.
Западня - подъемная крышка над лазом в подполье.
Запали - то есть завалились, лежат без движения.
Заповедовать - приказывать, наказывать, велеть.
Запон, запончик (Баж.) - фартук, фартушек.
Запростать - здесь: занять под что - либо.
Зарод (Баж.) - стог, скирда сена.
Зарукавье (Баж.) - браслет.
Зарыдать (о бересте) - вспыхнуть, затрещать.
Застава (Пуш.) - здесь, заграждение из брёвен, устроенное при входе в гавань.
Заставка - заслон, щит для задерживания воды у мельницы.
Зауторы, уторы - нарез, место в обручной посуде, куда вставлено дно.
Земляная кошка (Баж.) - мифическое существо, живущее в земле. Иногда "показывает свои огненные уши".
Злот, злотый (укр.) - польская денежная единица.
Злыдни (укр.) - нужда, голод, бедность. По украинским народным повериям, маленькие фантастические существа; если в хате селились злыдни, хозяину ее угрожало большое зло, и, как бы ни велико было его богатство, оно сгинет и наступит страшная нищета.
Змеёвка (Баж.) - дочь Полоза. Мифическое существо, одна из "тайных сил". Ей приписывалось свойство проходить сквозь камень, оставляя после себя золотой след (золото в кварце).
Змеиный праздник (Баж.) - 25 (12) сентября.
Зобенка - корзина, жадный человек.
Зозуля (укр.) - кукушка. В народной украинской поэзии зозуля - ласковое слово по отношению к женщине, особенно к матери.
Золотые таракашки (Баж.) - крупинки золота.
Зыбка - колыбель.

И

Из кистей выпала(Баж.) - раньше на Урале в сельских местностях и в городских поселках женщины в большие праздники надевали поверх сарафана пояса, вытканные из чистого разноцветного гаруса. Мужчины тоже носили такие пояса, только они были чуть поуже, а кисти покороче. Красивая девочка сравнивается с гарусинкой, выпавшей из кистей такого пояса. (Примеч. В.А. Бажовой.)
Изоброчить (Баж.) - нанять по договору (оброку), законтрактовать.
Изробиться (Баж.) - выбиться из сил от непосильной работы, потерять силу, стать инвалидом.
"Инда очи разболелись" (Пуш.) - так, что заболели глаза.
Имение - здесь: добыча, имущество.
Именитый - здесь: богатый.
Ископыть - ком земли, вылетающий из-под копыта при быстром беге лошади.
Испакостить - здесь: съесть, задушить, погубить.
Исполать - хвала, слава, спасибо.

К

Кабацкая теребень - постоянный посетитель кабака.
Казна - встречается в значении: деньги, достояние, имущество.
Казна (Баж.) - употребляется это слово не только в смысле - государственные средства, но и как владельческие по отношению к отдельным рабочим. "Сперва старатели добывали тут, потом за казну перевели" - стали разрабатывать от владельца.
Калиновый (об огне) - здесь: яркий, жаркий.
Калым (Баж.) - выкуп за невесту (у башкир).
Каменка (Баж.) - банная печь с грудой камней сверху; на них плещут воду, "поддают пар".
Камни-Богатыри (укр.) - большие гранитные камни ниже Стрельчей скалы, один у правого берега, другой на левом берегу Днепра.
Канун - мед и пиво, приготовленные к церковному празднику.
Карбованец (укр.) - рубль.
Карга - ворона.
Кармазин (укр.) - дорогое сукно малинового или темнокрасного цвета, а также жупан (см).
Каялка, кайло, кайла (Баж.) - инструмент, которым горнорабочие отбивают, откалывают руду.
Кварта - мера жидких и сыпучих тел, немногим больше литра.
Кеклик (Арт.) - дикая птица, родственница кур, живёт в горах на Кавказе, в Средней Азии, на Алтае. Всю жизнь проводит на земле, только изредка садится на деревья. Название получила за свой крик “ке-ке-лек”.
Керженский наставник - главное лицо у раскольников – староверов Керженского края (вблизи Нижнего Новгорода).
Киса - мешок.
Кичка, кика (Пуш.) - старинный женский головной убор.
Клеть - чулан, отдельная комната.
Клёв (Пуш.) - клюв (от "клевать").
Клюка (Пуш.) - палка с загнутым верхним концом.
Кныш (укр.) - хлеб, испеченный из пшеничной муки, который едят горячим.
Кобра индийская (Арт.) - очень ядовитая змея, достигающая двух метров длины. Её ещё называют “очковой” за чёткий светлый рисунок на задней стороне шеи, который напоминает очки. Любит селиться на холмах с редкой растительностью, питается грызунами.
Коё - здесь: частью, то ли.
Кожух - кожа, верхняя одежда из кожи.
Козёл (Баж.) - здесь: застывший при плавке и приставший к чему-нибудь (например, к печи) металл (см. "Посадить козла").
Кокора, кокорина - коряга, пень.
Колдася, колдытося - когда - то, некогда; здесь: давно, уже не раз.
Колиивщина (укр.) - народное восстание украинского крестьянства в XVIII в. на Правобережной Украине против феодально-крепостнического и национального угнетения со стороны шляхты.
Колодочка - обструганный, короткий деревянный брусок.
Колотлива (о дороге) - беспокойная.
Колпица - белый аист.
Колымага (Пуш.) - старинная разукрашенная карета, в которой ездили знатные люди.
Коляда - святочное величанье в честь хозяев дома; за коляду отдаривались подарком.
Колядка (укр.) - рождественская песня, исполнявшаяся в сочельник и на первый день святок сельской молодежью.
Конец - край деревни, а также улицы, ведущей к околице.
Копа (бел.) - 60 штук.
Корец - ковш для черпанья воды.
Короб, коробья - здесь: лукошко, корзина.
Корчма - в Белоруссии и на Украине до революции - трактир, постоялый двор.
Корчмарь - владелец корчмы.
Косарь - большой, тяжелый нож.
Коска, костка -, кость, косточка.
Косоплетки плести (Баж.) - сплетничать.
Костер - поленница, сложенные в клетку дрова.
Косушка - мера жидкостей, четверть кружки вина.
Кочет, кочеток - петух.
Кочок - кочка.
Кош (Баж.) - войлочная палатка особого устройства.
Кош (укр.) - стан в запорожском войске, казачий лагерь.
Кошара (укр.) - сарай, овечий загон.
Кошевой (укр.) - кошевой атаман, начальник коша (см.) в Запорожской Сечи.
Кошель (бел.) - плетеная корзина для телеги.
Кошма, кошомка (Баж.) - войлочная подстилка.
Кошница (укр.) - плетеный амбарчик, куда складывают кукурузу.
Кравчина (укр.) - название запорожского казачьего войска, собранного Наливайко в конце XVI в.
Крашенка (укр.) - окрашенное яйцо.
Крепость - грамота, документ, подтверждающий права владельца.
Крепость (Баж.) - крепостная пора, крепостничество.
Криница (укр.) - колодец, родник.
Крица (Баж.) - расплавленная в особой печи (кричном горне) глыба, которая неоднократной проковкой под тяжелыми вододействующими молотами (кричными) сначала освобождалась от шлака, потом под этими же молотами формировалась в "дощатое" или "брусчатое" железо.
Кричная, крична, кричня (Баж.) - отделение завода, где находились кричные горны и вододействующие молоты для проковки криц (см); крична употреблялась и в смысле - рабочие кричного отделения. Кричный мастер - этим словом не только определялась профессия, но и атлетическое сложение, и большая, физическая сила.
Кропачишко - от глагола кропотать - хлопотать, суетиться, сердиться, браниться.
Кросна, кросны - домашний, ручной ткацкий станок.
Крутое крутище - почти отвесная круча, яр.
Ксендз - католический священник.
Кститься - креститься, осенять себя крестом.
Кубелец (бел.) - деревянный бочонок.
Кулеш, кулиш (укр.) - жидко сваренная пшенная каша, обычно с салом.
Курай (Баж.) - башкирский музыкальный инструмент, род дудки, свирели.
Курган (Пуш.) - высокий земляной холм, который насыпали древние славяне над могилой.
Кут, кутничек - угол в избе, прилавок, ларь, в котором зимой держали кур.
Кутас (укр.) - кисть.
Кутасик (укр.) - растение вьюнок.
Кутья - ячменная или пшеничная каша с изюмом, еда на поминках.
Кучиться - просить, кланяться, умолять.

Л

Ладонь - ток, ровное, очищенное от травы место, где молотят.
Латы (Пуш.) - железная или стальная броня, которую надевали воины.
Лаяны, лаяна - жители деревни Лаи, на реке того же имени, притоке Северной Двины. Население деревни - углежоги, которые готовили уголь для портовых кузниц.
Ледащий - плохой, негодный.
Листвицы - листья.
Листвянка (Баж.) - лиственница.
Литера - буква.
Лопотьё, лопотина - одежда, платье.
Лоушки - ловушки.
Луб - плотная часть липового подкорья; из луба делают короба, крыши и т.п.
Лыко - волокнистое подкорье, находящееся под липовой корой; из него плетут лапти.
Лытать - отлынивать, шляться, шататься, скитаться, уклоняться от дела, проводить время праздно и вне дома.
Лытки - часть ноги ниже колена.
Льстива - здесь: завистлива.
Ляда (бел.) - раскорчеванное поле.

М

Мавка (укр.) - русалка; по народным поверьям, девочка, умершая некрещеной.
Майна - полынья.
Макагон (укр.) - деревянный пест для растирания мака, пшена и т. д.
Маклак - посредник при сделке; плут.
Маковка (Пуш.) - макушка.
Малёнка - мера для измерения сыпучих тел; считалась равной 16 кг овса, 24 кг ржи или 32 кг пшеницы.
Матица - средняя потолочная балка.
Матрошить - воровать.
Медянка (Арт.) - неядовитая змея, бывает длиной около шестидесяти пяти сантиметров. Живёт в зарослях, в сухой холмистой местности, на опушках лесов, а также в степи. Питается грызунами и насекомыми. Встречается на Украине, на Кавказе, в Западном Казахстане.
Межигорский монастырь (укр.) - близ Киева, в Межигорье.
Мерёжка - здесь: паутина.
Мёртвая рука - существовало поверье, что рука мертвеца наводит на спящих непробудный сон.
Мертвяк (Баж.) - мертвец; иногда - только потерявший сознание ("Сколько часов мертвяком лежал").
Мета (Пуш.) - здесь: намеченная цель (от слова "метить").
Мехоноша (укр.) - поводырь у слепца-нищего, носящий мешок с подаянием, а также носящий мешок при колядовании.
Мешкотный - медлительный, непроворный.
Мизгирь - паук.
Мир - крестьянская община.
Мирошник - мельник.
Моль - мелкая рыба.
Монисто - ожерелье из бус, монет, камней.
Морг (укр.) - мера земли в западных областях Украины, около полгектара.
Морда - рыболовное устройство, верша.
Мотыга - ручное земледельческое орудие.
Муравейничек - здесь: мелкой породы медведь, который любит лакомиться муравьиными яйцами.

Н

Наверх - здесь: помимо всего, сверх того.
Навидячу (Баж.) - на глазах, быстро.
Нагайка - короткая, толстая, круглая ременная плеть.
Надолба - вкопанный столб у ворот.
Наймичка (укр.) - батрачка, наемная работница.
Нали (Баж.) - даже.
Налыгач (укр.) - веревка, которой привязывают (налыгуют) волов за рога.
Наместо - вместо.
Нарёкся (Пуш.) - назвался; нарекать - давать имя, называть.
Наточить - нацедить.
Негде (Пуш.) - где-то.
Недоимка (Пуш.) - не уплаченый в срок налог или оброк (см.).
Неможить - занемочь, заболеть.
Ненаши - здесь: черти.
Неуказанным товаром (Пуш.) - запрещённым товаром.
Не охтимнеченьки живут (Баж.) - без затруднений, без горя, спокойно.
Неочёсливый (Баж.) - неучтивый, невежа.
Не привальный остров (Пуш.) - остров, возле которого не останавливались (не приставали, не приваливали) корабли.
Не того слова (Баж.) - сейчас, немедленно, без возражений.
Ниже - ни даже, и не, нисколько.
Николи - никогда.
Нязи (Баж.) - лесостепь по долине реки Нязи.
Нязя (Баж.) - река, приток Уфы.

О

Обальчик (Баж.) - пустая порода.
Обедня (Пуш.) - церковная служба совершаемая днём.
Обой (Баж.) - куски камня, которые откалываются, отбиваются при первоначальной грубой обработке, при околтывании (см.).
Оборать (Баж.) - побеждать, осиливать в борьбе.
Оборка - завязка у лаптя.
Оборуженный (Баж.) - вооруженный, с оружием.
Обрадеть - обрадоваться.
Обратить (Баж.) - надеть оброт, недоуздок, подчинить себе, обуздать.
Оброк (Пуш.) - здесь: дань, деньги.
Обуй (Баж.) - имя сущ. м. р. - обувь.
Огневая работа (Баж.) - работа возле сильного огня, например у доменных печей.
Ограда (Баж.) - двор (слово "двор" употреблялось лишь в значении семьи, тягловой и оброчной группы, но никогда в смысле загороженного при доме места).
Одинарка (Баж.) - улица, на которой только один ряд домов.
Одинова (Баж.) - один раз; однажды.
Озойливо - здесь: пристально.
Оклематься (Баж.) - прийти в сознание, начать поправляться.
Околтать (Баж.) - обтесать камень, придать ему основную форму.
Окуп - откуп.
Оне (Пуш.) - они.
Опричь - кроме.
Орать - пахать.
Оселедец (укр.) - длинный пук волос на выбритой голове, который обычно носили запорожцы.
Основа - один раз, однажды.
Отжить - здесь: отогнать, отвадить.
Откать (Баж.) - отброс.
Отроки (Пуш.) - слуги у князя.
Отутоветь (Баж.) - отойти, прийти в нормальное состояние.
Охлёстыш, охлёст, охлёстка, схлёстанный хвост, подол (Баж.) - человек с грязной репутацией, который ничего не стыдится, наглец, обидчик.
Охтимнеченьки, охти мне (Баж.) (от междометия "охти", выражающего печаль, горе) - горе мне, тяжело. "Жизнь досталась охтимнеченьки" - тяжелая, трудная.
Ошары кабацкие - промотавшиеся, пропившиеся люди.

П

Падла - падаль.
Палата (Пуш.) - здесь: большой зал во дворце. Палатами назывались и дворцы, а также вообще обширные, богатые здания.
Палица - дубина с окованным набалдашником.
Паляница (укр.) - небольшой плоский хлебец из пшеничной муки.
Панок (Баж.) - бабка, кость из ноги коровы; панок-свинчатка - бабка со свинцом внутри; употребляется в игре в бабки для удара по кону - ряду бабок.
Парубок (укр.) - парень.
Парун (Баж.) - жаркий день после дождя.
Парусинник - матросская одежда.
Парча (Пуш.) - шелковая ткань, затканная золотом или серебром.
Пелька - часть всякой одежды, находящейся на груди, у горла.
Пенять (Пуш.) - укорять, упрекать.
Перст (Пуш.) - палец.
Перун (Пуш.) - бог грома и молнии у древних славян.
Пескозоб (Баж.) - пескарь.
Пестерёк - берестяная корзина.
Пимы (Баж.) - валенки.
Питон сетчатый (Арт.) - большая змея, достигающая иногда в длину десяти метров. Неядовита, добычу убивает, сжимая витками своего тела. Живёт и в густых лесах, и на берегу рек, и в заселённых районах. Встречается в Юго-Восточной Азии, на Малых Зондских островах.
Питон тигровый (Арт.) - неядовитая, крупная, до восьми метров длиной змея. Любит селиться в негустых лесах и на каменистых холмах, иногда взбирается на деревья. Живёт в Индии, на Цейлоне, на островах Юго-Восточной Азии. Добычу убивает, сжимая витками тела.
Пласточки - в словосочетании как пласточки - то есть лежать пластом, во всю длину, без чувств, не шевелясь.
Пленка - силок, петля для ловли птиц.
Плугатарь - пахарь, пашущий плугом.
Побутусились - выпятились, выгнулись, распузатились.
Побыт - образ, случай.
Поверить - доверить, сказать.
Повершить - здесь: устроить верх у строения.
Повет (укр.) - уезд на Западной Украине.
Поветь (Баж.) - чердак, сеновал.
Повой - прием новорожденного; принимает (повивает) повивальная бабка.
Погалиться (Баж.) - насмехаться, издеваться, измываться.
Подать гарбуз (тыкву) (укр.) - значит, отказать жениху.
Подать рушники (укр.) - по украинскому народному обычаю, девушка, которая согласна выйти замуж, во время сватовства подает сватам рушники и хустку (см.).
Подворье (Пуш.) - усадьба: дом и двор с разными хозяйственными постройками
Подорожники - сдобные, долго не черствеющие лепешки.
Поезд (о свадьбе) - торжественная обрядовая езда свадебных чинов и гостей.
Поезжане - свадебные чины и гости, едущие поездом (см.).
Пожарна (Баж.) - она же машина - в сказах упоминается как место, где производилось истязание рабочих. Пожарники фигурируют как палачи.
Покорить - ускорить.
Покорпуснее (Баж.) - плечистее, сильнее, здоровее.
Покучиться (Баж.) - попросить, выпросить.
Пола - открыта.
Полати (Пуш.) - дощатый помост для спанья, устроенный под потолком.
Полатки - полати (см.).
Полба (Пуш.) - особый сорт пшеницы.
(По́лба, или полбяная пшеница — группа видов рода Пшеница (Triticum) с пленчатым зерном и с ломкими колосьями)
Полер навести (Баж.) - отшлифовать.
Полуштоф - половина кружки вина.
Полоз леопардовый (Арт.) - одна из самых нарядно окрашенных змей, живущих на территории бывшего СССР. Неядовита. Длина тела достигает метра. Встречается в каменистых, поросших кустарником или редкими деревьями предгорьях Крыма.
Полоз узорчатый (Арт.) - неядовитая змея длиной до одного метра. Встречается в лесах, в степях и пустынях, иногда поднимается высоко в горы. Добычу убивает, сжимая кольцами своего тела. Распространена на юге бывшего СССР вплоть до Дальнего Востока.
Полонина (укр.) - горная поляна, служащая пастбищем в Западных областях Украины.
Помстилось (Баж.) - почудилось, показалось.
Помучнеть (Баж.) - побледнеть.
Понасердке (Баж.) - по недоброжелательству, по злобе, из мести.
Понастовать (Баж.) - понаблюдать, последить.
Пониток (Баж.) - верхняя одежда из домотканого сукна (шерсть по льняной основе).
Попелушка, попель - пепел, перегоревший прах, зола.
Попускаться (Баж.) - отступить, отступиться.
Порадеть - поусердствовать; здесь: много поесть.
"Пораздумай ты путём" (Пуш.) - обдумай серьёзно, основательно.
Порскать - кричать, хлопать кнутом с целью выгнать зверя.
Посад - село, в котором жили торговцы и ремесленники.
Посадить козла (Баж.) - остудить, "заморозить" чугун или медь. Отвердевшая в печи масса называлась козлом. Удалить ее было трудно. Часто приходилось переделывать печь.
Поскотина - выгон, пастбище.
Пословный (Баж.) - послушный, кто слушается "по слову", без дополнительных понуканий, окриков.
Постойщик - постоялец.
Постолы (укр.) - обувь из целого куска сыромятной кожи.
Посыкиваться (Баж.) - намереваться.
Потрафить - угодить.
Потуда, потуль - до тех пор, до того времени.
Правиться (Баж.) - направляться, держать направление.
Прасол - оптовый скупщик скота и разных припасов (обычно мяса, рыбы) для перепродажи.
Пращ, или праща (Пуш.) - древнее оружие; праща служила для метания камней.
Престол (Пуш.) - трон, особое кресло на возвышении, на котором сидел царь в торжественных случаях.
Пригон (Баж.) - общее название построек для скота (куда пригоняли скот).
Прииск (Баж.) - место, где найдены и добываются драгоценные металлы (золото, платина) и драгоценные камни.
Приказный (Баж.) - заводской конторский служащий. Название это держалось по заводам и в 90-х годах.
Приказчик (Баж.) - представитель владельца на заводе, главное лицо; впоследствии таких доверенных людей называли по отдельным заводам управителями, а по округам - управляющими.
Приказы - учреждения, которые управляли делами государства.
Прикорнать - погубить.
Прилик (Баж.) - видимость; для прилику - для видимости, ради приличия.
Примельчаться - стать мелким.
Принада - ловушка.
Приобщить - здесь: свершить церковный обряд.
Припол - полы одежды.
Прискаться (Баж.) - придраться.
Пристать - остановиться.
Притча - здесь: причина.
Притча (Баж.) - неожиданный случай, помеха, беда.
Притык (укр.) - колышек, которым притыкают ярмо к дышлу в воловьей упряжи.
Приходить на кого-нибудь (Баж.) - обвинять кого-нибудь, винить.
Причтётся (Баж.) - придётся.
Прогон - плата при езде.
Просвирня - женщина при церкви, которая пекла просвиры - хлебцы особой формы.
Простень - Количество пряжи, выпрядываемой на одно веретено.
Простудить - здесь: прохладиться, подышать свежим воздухом.
Протори - издержки, расходы, убытки.
Пряжить - жарить в масле.
Прямо - против.
Пряник печатный (Пуш.) - пряник с оттиснутым (отпечатанным) рисунком или буквами.
Прясло (Баж.) - изгородь из жердей.
Пудовка - пудовая мера веса.
Пустоплесье (Баж.) - открытое место среди леса.
Пустынька - здесь: одинокое жилье.
Пухлина - здесь: больное, опухшее место, следствие укуса.
Пуща - заповедный, непроходимый лес.
Пяла, пялечко - пяльцы.

Р

Разбаять сказку - развеяться, развлечься.
Рада (укр.) - собрание, совет, сходка.
Ради (Пуш.) - рады. Во времена Пушкина говорили "ради" вместо "рады".
Развод - здесь: военный парад, движение войска.
Разоставок (Баж.) - то, чем можно расставить ткань: вставка, клин, лоскут, в переносном смысле - подспорье, прибавок, подмога.
Ратные (Пуш.) - военные.
Рать (Пуш.) - войско.
Рачить - усердствовать, стараться.
Рели - здесь: тонкие длинные бревна.
Рель, рели - здесь: веревки.
Ремьё, ремки (Баж.) - лохмотья, отрепье. Ремками трясти - ходить в плохой одежде, в рваном, в лохмотьях.
Рогатка (Пуш.) - здесь: казнь, наказание.
Рундук - здесь: крыльцо.
Руський (укр.) - так в Галичине и Буковине называли себя украинцы.
Рута (укр.) - южное растение с желтыми цветами и листьями, содержащими эфирное масло.
Рухлена - негодная, дурная, упрямая.
Рушать - резать.
Рушник (укр.) - вышитое полотенце.
Рынский (укр.) - австрийская монета.
Ряда - договор, условие; рядить - договориться, условиться.

С

Савур-курган (укр.) - курган в азовских степях.
Сажень - древнерусская мера длины, расстояние размаха рук от кончиков пальцев одной руки до кончиков пальцев другой.
Саламата - жидкий кисель, мучная кашица.
Сам Петербурх (Баж.) - искаженное "Санкт-Петербург".
Свертень (о зайце) - скачущий не прямым путем, петляющий.
Светёлка (Пуш.) - светлая комната, отделённая сенями от кухни.
Светлица (Пуш.) - светлая, чистая комната. В старину в светлицах обычно жили девушки.
Светский; из светских (Баж.) - то есть не из детей служителей церкви.
Свитка - в старое время - верхняя длинная распашная одежда из домотканного сукна.
Святые горы (укр.) - старинный монастырь на высоком берегу р. Северский Донец.
Сголуба (Баж.) - голубоватый, бледно-голубой.
Сдышать - дышать.
Седала - насест, жердь, на которой ночует домашняя птица.
Секира (Пуш.) - боевой топор с длинной рукоятью.
Сем - ка, сём - ка - а ну, давай, ну - ка, пойдем начнем, станем.
Сенная девушка (Пуш.) - служанка, живущая в сенях, т.е. в помещении перед внутренними комнатами.
Сенокосы - косцы.
Сеча (Пуш.) - битва, сражение.
Сечь Запорожская (укр.) - Украинская казацкая организация, возникшая в XVI в.
Сибирка - арестантская при полиции.
Синий билет (бел.) - свидетельство об увольнении с военной службы. В старину срок службы в солдатах был двадцать пять лет.
Синюха, синюшка (Баж.) - болотный газ.
Сиротать - жить сиротой, сиротствовать.
Скатерть браная - из камчатки - шелковой китайской ткани с разводами.
Скепать - расщеплять, колоть.
Скрутиться, крутиться - собраться.
Скрячить - здесь: связать.
Скудаться (Баж.) - хилеть, недомогать, болеть.
Скыркаться (Баж.) - скрести, скрестись (в земле).
Слань (вернее: стлань)(Баж.) - настил по дорогам в заболоченных местах. Увязнуть в болоте такая стлань не давала, но ездить по ней тоже было невозможно.
Сличье (Баж.) - удобный случай; к сличью пришлось - подошло.
Слобода - поселок около города, пригород.
Смотник, -ца (Баж.) - сплетник, -ца.
Смустить - смутить.
Сноровлять, сноровить (Баж.) - содействовать, помогать; сделать кстати, по пути.
Снурок (Пуш.) - шнурок.
Сойкнуть (Баж.) - вскрикнуть от испуга, неожиданности (от междометия "ой").
Сок, соковина (Баж.) - шлак от медеплавильного и доменного производства.
Соловые (Баж.) - лошади желтовато-белой масти.
Соморота - срам.
Сопилка (укр.) - народный музыкальный инструмент, род свирели.
Сорога - рыба, плотва.
Сороковка - бочка на сорок ведер.
Сорочин, или сарачин (Пуш.) - сарацин, арабский наездник.
Сотник (укр.) - начальник над сотней казаков.
Сотскич (укр.) - низшее должностное лицо сельской полиции, избиравшееся сельским сходом.
Сохатый (Баж.) - лось.
Сочельник (Пуш.) - дни перед церковными праздниками - Рождеством и Крещеньем.
Спасов день (Баж.) - 6 августа старого стиля. К этому дню поспевали плоды и овощи, и был обычай с этого дня начинать их собирать и употреблять в пищу.
Спешить (Пуш.) - сбить с коня.
Справный (Баж.) - исправный, зажиточный; справа - одежда, внешний вид. Одежонка справная - то есть неплохая. Справно живут - зажиточно. Справа-то у ней немудрёнькая - одежонка плохая.
Спуд (Пуш.) - сосуд, кадка. Положить под спуд - плотно прикрыть чем-нибудь, запереть
Спышать - вздыхать, переводить дух.
Сродники - родственники.
Сродство - здесь: родственники.
Стан (Пуш.) - лагерь.
Станово становище - укромное место, приют в лесу.
Становой, или становой пристав - полицейский чиновник в Царской России.
Старатель (Баж.) - человек, занимавшийся поиском и добычей золота.
Старица (Баж.) - старое, высохшее русло реки.
Старшина (укр.) - налчальство, начальники.
Статочное - могущее быть, статься, случиться.
Стежи (от глаголов стегать, стежить) - удары кнута, бича.
Стенбухарь (Баж.) - так назывались рабочие у толчеи, где дробилась пестами руда. Этим рабочим приходилось все время бросать под песты руду - бухать в заградительную стенку.
Столбовая дворянка (Пуш.) - дворянка старинного и знатного рода.
Строка - овод; так называют и слепня; строка некошна - нечистая, вражья, сатанинская, дьявольская.
Столешница - верхняя доска стола, поверхность стола; доска, на которой замешивают и раскатывают тесто.
Ступа - самый тихий шаг, шаг за шагом, волоча ноги.
Стурять (Баж.) - сдавать, сбывать (поспешно).
Сугон, сугонь - погоня; в сугонь пошли - бросились догонять.
Сумки надевать (Баж.) - дойти или довести семью до сбора подаяния, до нищенства.
Супостат (Пуш.) - противник, враг.
Сурна (укр.) - труба с резким звуком.
Сурьмяный (Баж.) - окрашенный в черный цвет.
Сусек - ларь, большой деревянный ящик в котором хранят муку, зерно.
Сырком - сырьем, живьем.
Сыть - еда, пища.

Т

Тайный купец (Баж.) - скупщик золота.
Тамга (Баж.) - знак, клеймо.
"Твой щит на вратах Цареграда" (Пуш.) - По преданию, Олег в знак победы над древним греческим царством Византией прибил щит на воротах ее столицы - Царьграда.
Теплима - огонь.
Теплуха (Баж.) - печурка.
Терем (Пуш.) - вышка, надстройка над домом. Теремами назывались и высокие, с башенкой наверху, дома.
Толмить (Баж.) - твердить, повторять.
Толокно - толчёная (немолотая) овсяная мука.
Толоконный лоб (Пуш.) -глупый человек, дурак.
Тонцы-звонцы (Баж.) - танцы, веселье.
Тоня - здесь: улов.
Торгован Меркушка (Баж.) - Меркурий, бог торговли в древнеримской мифологии; изображался с кошельком и жезлом в руках и с крылышками на сандалиях и шляпе.
Торовастый - щедрый.
Тракт - большая проезжая дорога.
Трембита, трубета (укр.) - народный музыкальный инструмент гуцулов, длинная деревянная пастушья труба.
Тризна (Пуш.) - обряд похорон у древних славян. На тризне закалывали и хоронили вместе с воином его любимого коня.
Тритон (Арт.) - животное из семейства саламандр (хвостатые земноводные), обитает в лиственных и смешанных лесах, в лесостепи. Размножается в воде. Широко распространён в бывшем СССР.
Труда - трут, тряпица, на которую при высекании огня кремнем попадает искра и которая начинает тлеть.
Туганить (от слова туга - печаль, скорбь) - печалить; здесь: притеснять.
Тулаем (Баж.) - толпой.
Тулово (Баж.) - туловище.
Туясь, туесь, туесок, туесочек (Баж.) - берестяной кузовок, бурак.
Тупица - затупленный топор.
Тур (бел.) - дикий бык с большими рогами. Туры давно вымерли. Память о них сохранилась только в народных сказках, песнях и в названиях некоторых городов и сел: Туров, Туровец и др.
Тя - тебя.
Тягло - подать, повинность.

У

Угланята (углан) (Баж.) - баловники, шалуны.
Удавчик песчаный (Арт.) - небольшая змейка меньше метра длиной. Неядовита. Живёт среди песков, иногда в глинистых пустынях. Питается грызунами, хватает свою добычу и душит.
Удел (Пуш.) - здесь: владение, княжество.
Уж водяной (Арт.) - в отличие от обыкновенного ужа не имеет жёлтых пятен, может долго находиться под водой. В бывшем СССР встречается на юге Украины, в Средней Азии и на Кавказе.
Ужли - разве.
Ужотка, ужо - скоро, в тот же день.
Умуется (Баж.) - близок к помешательству; заговаривается.
Уроим, или ураим (Баж.) (по-башкирски "котел") - котловина по реке Нязе.
Урочный день - назначенный день, когда кончается срок.
Усторонье, на усторонье (Баж.) - в стороне, отдельно от других, на отшибе.
Устьеце - устье, наружное отверстие в русской печи.

Ф

Фаску, фасочку снять (Баж.) - обточить грань.
Фельдфебель - старший унтер-офицер, помощник командира роты по хозяйству.
Фурять (Баж.) - бросать.

Х

Хазары (хозары) (Пуш.)- народ, живший некогда в южнорусских степях и нападавший на Древнюю Русь.
Хезнуть (Баж.) - ослабеть, слабеть.
Хитник (Баж.) - грабитель, вор, хищник; хита - хищники.
Хитра - колдунья, чародейка.
Хлуп - кончик крестца у птицы.
Хмыстень (о мыши) - здесь: проворная, быстрая.
Ходаки (укр.) - кожаная обувь вроде лаптей.
Холодная (бел.) - тюрьма.
Хорт - борзая собака.
Хусточка (укр.) - кусок холста, платок.

Ц

Цеп - палка - держалка с билом на конце, орудие для ручной молотьбы.
Цетнар (укр.) - сто фунтов, около 40 килограммов.

Ч

Чатинка (Баж.) - царапинка.
Чеботарь - сапожник, башмачник.
Челядинка - служанка в доме.
Черевички (укр.) - праздничные женские башмаки, остроносые и на каблуках.
Черепаха болотная (Арт.) - водится в болотах, прудах, озёрах, тихих заводях. В бывшем СССР доходит до Белоруссии и Смоленщины, особенно часто встречается на юге Европейской части бывшего СССР.
Черес (укр.) - пояс.
Чернец (черница) - монах (монахиня).
Четами (Пуш.) - парами, попарно.
Чёрная (о рубахе) - грубая, будничная, рабочая.
Чивье - рукоятка.
Чика (от глагола чикать - ударять) - удар.
Чирла (Баж.) - яичница, скороспелка, скородумка, глазунья (от звука, который издают выпускаемые на горячую сковородку яйца).
Чоботы - высокая закрытая обувь, мужская и женская, сапоги или башмаки с острыми, загнутыми кверху носками
Чугунка (Баж.) - железная дорога.
Чумак (укр.) - крестьянин, занимавшийся извозом и торговым промыслом. Чумаки ездили па волах за солью и рыбой в Крым, на днепровские лиманы, на Дон или в Молдавию.
Чумарка (укр.) - верхняя мужская одежда в талию и со сборками сзади.
Чупрун (Пуш.) - чуб, хохол.
Чупрына (укр.) - чуб.

Ш

Шадринка (Баж.) - оспинка.
Шаньга - род ватрушки или лепешки.
Шафурка (шафирка) - тот, кто сплетничает, мутит, говорит лишнее, обманывает.
Шелом (Пуш.) - шлем, остроконечная железная шапка для защиты от ударов меча.
Шерстень - шершень.
Шинкарь - содержатель шинка.
Шинок - в южных губерниях царской России - небольшое питейное заведение, кабачок.
Ширинка - полотенце, платок.
Шкалик - здесь: косушка (см.) вина.
Шляпа-катанка (Баж.) - войлочная шляпа с полями.
Шлык - шутовская шапка, колпак, чепец.
Шишка (укр.) - небольшой свадебный хлеб, украшенный шишками из теста, похожими на сосновые.

Щ

Щегарь (Баж.) - штейгер, горный мастер.
Щелок - раствор древесной золы.

Э

Экономия - здесь: помещичье хозяйство, усадьба.
Эфа (Арт.) - небольшая, очень ядовитая змейка длиной до шестидесяти сантиметров. На голове у неё рисунок, напоминающий силуэт летящей' птицы. Этот рисунок как бы подчёркивает стремительность её молниеносных бросков. Живёт в пустынях, среди бугристых песков, в сухих редких лесах, на речных обрывах. В бывшем СССР распространена до Аральского моря. Питается мелкими грызунами.

Ю

Юшка (укр.) - уха или жидкая похлёбка.
 
Я

Яйцо-райцо - яйцо-счастьице, волшебное яйцо.
Яко - как.
Яломок - валяная шапка.
Яства (Пуш.) - еда, пища, кушанье.
Яруга - крутой овраг.

+3

121

Ш. Перро

Ослиная шкура

Жил однажды богатый и могущественный король. Золота и солдат у него было столько, сколько ни один другой король даже во сне не видел. Жена его была самой красивой и умной женщиной на свете. Король с королевой жили дружно и счастливо, но часто горевали, что у них нет детей. Наконец они решили взять какую-нибудь девушку и воспитывать ее как родную дочь. Случай скоро представился. Один близкий друг короля умер, и после него осталась его дочь, молодая принцесса. Король с королевой тотчас перевезли ее к себе во дворец.

Девушка росла и с каждым днем становилась все красивее и красивее. Это радовало короля с королевой, и, смотря на свою воспитанницу, они забыли о том, что у них нет своих детей.

Однажды королева опасно заболела. День ото дня ей становилось все хуже и хуже. Король дни и ночи не отходил от постели своей жены. А она все слабела и слабела, и доктора в один голос сказали, что королева уже не встанет с постели. Вскоре это поняла и сама королева. Чувствуя приближение смерти, она подозвала короля и сказала ему слабым голосом:

— Я знаю, что скоро умру. Перед смертью я хочу попросить вас только об одном: если вы вздумаете жениться во второй раз, то женитесь только на той женщине, которая будет красивее и лучше меня.

Король, громко рыдая, обещал королеве исполнить ее желание, и она умерла.

Похоронив жену, король не находил себе места от горя, ничего не ел и не пил и так постарел, что все его министры приходили в ужас от такой перемены.

Однажды, когда король, вздыхая и плача, сидел в своей комнате, к нему явились министры и стали просить его, чтобы он перестал горевать и поскорее женился.

Но король даже и слышать не хотел об этом. Однако министры не отставали от него и уверяли, что королю непременно следует жениться. Но сколько министры ни старались, их уговоры не убедили короля. Наконец они так надоели ему своими приставаниями, что однажды король сказал им:

— Я обещал покойной королеве жениться во второй раз, если найду женщину, которая будет красивее и лучше ее, но такой женщины нет во всем свете. Поэтому я никогда не женюсь.

Министры обрадовались, что король хоть немного сдался, и стали каждый день показывать ему портреты самых замечательных красавиц, чтобы по этим портретам король выбрал себе жену, но король говорил, что умершая королева была лучше, и министры уходили ни с чем.

Наконец самый главный министр пришел однажды к королю и сказал ему:

— Король! Неужели ваша воспитанница кажется вам и по уму и по красоте хуже покойной королевы? Она так умна и красива, что лучшей жены вам не найти! Женитесь на ней!

Королю показалось, что его молодая воспитанница-принцесса и в самом деле лучше и красивее королевы, и, не отказываясь более, он согласился жениться на воспитаннице.

Министры и все придворные были довольны, но принцессе это показалось ужасным. Ей вовсе не хотелось стать женой старого короля. Однако король не слушал ее возражений и приказал ей как можно скорее готовиться к свадьбе.

Молодая принцесса была в отчаянии. Она не знала, что ей делать. Наконец она вспомнила о волшебнице Сирени, своей тетке, и решила посоветоваться с ней. В ту же ночь она отправилась к волшебнице в золотой коляске, запряженной большим старым бараном, который знал все дороги.

Волшебница внимательно выслушала рассказ принцессы.

— Если ты будешь в точности исполнять все, что я прикажу тебе, — сказала она, — ничего плохого не случится. Прежде всего потребуй у короля платье, голубое, как небо. Такого платья он не сможет тебе достать.

Принцесса поблагодарила волшебницу за совет и вернулась домой. На следующее утро она сказала королю, что до тех пор не согласится выйти на него замуж, пока не получит от него платья, голубого, как небо.

Король немедленно созвал самых лучших мастеров и приказал им сшить платье, голубое, как небо.

— Если же вы не угодите принцессе, — прибавил он, — я прикажу повесить вас всех.

На другой же день мастера принесли заказанное платье, и в сравнении с ним сам голубой небесный свод, окруженный золотыми облаками, показался не таким красивым.

Получив платье, принцесса не столько обрадовалась, сколько испугалась. Она опять поехала к волшебнице и спросила, что ей теперь делать. Волшебница была очень раздосадована, что замысел ее не удался, и велела принцессе потребовать у короля платье лунного цвета.

Король не мог ни в чем отказать принцессе. Он послал за самыми искусными мастерами, какие только были в королевстве, и таким грозным голосом отдал им приказание, что не прошло и суток, как мастера уже принесли платье.

При виде этого прекрасного наряда принцесса загоревала еще сильнее.

Волшебница Сирень явилась к принцессе и, узнав о второй неудаче, сказала ей:

— И в тот и в другой раз королю удалось исполнить твою просьбу. Посмотрим-ка, удастся ли ему сделать это теперь, когда ты потребуешь у него платье, блестящее, как солнце. Едва ли ему удастся достать такое платье. Во всяком случае, мы выиграем время.

Принцесса согласилась и потребовала от короля такое платье. Король без раздумья отдал все бриллианты и рубины из своей короны, лишь бы платье блестело, как солнце. Поэтому, когда платье принесли и развернули, все сейчас же зажмурили глаза: оно и вправду блестело, как настоящее солнце.

Не радовалась одна принцесса. Она ушла в свою комнату, сказав, что у нее от блеска разболелись глаза, и принялась там горько плакать. Волшебница Сирень была очень опечалена тем, что все ее советы ни к чему не привели.

— Ну, теперь, дитя мое, — сказала она принцессе, — потребуй у короля шкуру его любимого осла. Ее-то уж он наверняка не даст тебе!

А надо сказать, что осел, шкуру которого волшебница велела потребовать у короля, был не обыкновенный осел. Каждое утро он вместо навоза покрывал свою подстилку блестящими золотыми монетами. Понятно, почему король так любил и берег этого осла.

Принцесса обрадовалась. Она была уверена, что король ни за что не согласится убить осла. Она весело побежала к королю и потребовала ослиную шкуру.

Король хотя и удивился такому странному требованию, но, не раздумывая, исполнил его. Осла убили и шкуру его торжественно принесли принцессе. Теперь-то уж она совсем не знала, что ей делать. Но тут к ней явилась волшебница Сирень.

— Не горюй так сильно, милая! — сказала она. — Может быть, все к лучшему. Завернись в ослиную шкуру и поскорее уходи из дворца. С собой ты ничего не бери: сундук с твоими платьями будет следовать за тобой под землей. Вот тебе моя волшебная палочка. Когда тебе понадобится сундук, ударь палочкой по земле, и он явится перед тобой. Но уходи скорее, не медли.

Принцесса поцеловала волшебницу, натянула на себя мерзкую ослиную шкуру, вымазала лицо сажей, чтобы ее никто не узнал, и вышла из дворца.

Исчезновение принцессы произвело большой переполох. Король разослал в погоню за принцессой тысячу всадников и множество пеших стрелков. Но волшебница сделала принцессу невидимой для глаз королевских слуг. Поэтому королю пришлось отказаться от напрасных поисков.

А принцесса между тем шла путем-дорогою. Она заходила во многие дома и просила взять ее хоть служанкою.

Но никто не хотел брать принцессу к себе, потому что в ослиной шкуре она казалась необыкновенно безобразной.

Наконец она дошла до какого-то большого дома. Хозяйка этого дома согласилась принять бедную принцессу к себе в работницы. Принцесса поблагодарила хозяйку и спросила, что она должна делать. Хозяйка велела ей стирать белье, смотреть за индюшками, пасти овец и чистить свиные корыта.

Принцессу поместили на кухне. С первого же дня прислуга стала над ней грубо насмехаться. Однако понемногу к ней привыкли. К тому же работала она очень усердно, и хозяйка не позволяла ее обижать.

Однажды, сидя на берегу ручья, принцесса посмотрела в воду, как в зеркало.

Взглянув на себя в мерзкой ослиной шкуре, она испугалась. Принцессе стало стыдно, что она такая грязная, и, быстро скинув ослиную шкуру, она выкупалась в ручье. Но когда она возвращалась домой, ей опять пришлось напялить на себя противную шкуру.

К счастью, на следующий день был праздник и принцессу не заставляли работать. Она воспользовалась этим и решила нарядиться в одно из своих богатых платьев.

Принцесса ударила по земле волшебной палочкой, и сундук с нарядами явился перед ней. Принцесса достала голубое платье, которое получила от короля, ушла в свою комнатушку и стала наряжаться.

Она посмотрела на себя в зеркало, полюбовалась чудесным нарядом и с тех пор каждый праздник наряжалась в свои богатые платья. Но, кроме овец да индюшек, никто об этом не знал. Все видели ее в гадкой ослиной шкуре и прозвали ее — Ослиная Шкура.

Случилось как-то, молодой королевич возвращался с охоты и заехал отдохнуть в дом, где Ослиная Шкура жила в работницах. Он отдохнул немного, а потом принялся бродить по дому и по двору.

Случайно он забрел в темный коридор. В конце коридора находилась запертая дверь. Королевич был очень любопытен, и ему захотелось узнать, кто живет за этой дверью. Он заглянул в щелку. Каково же было его удивление, когда он увидел в маленькой тесной комнатушке прекрасную нарядную принцессу! Он побежал к хозяйке узнать, кто живет в этой комнатушке.

Ему сказали: там живет девчонка Ослиная Шкура, она вместо платья носит ослиную шкуру, до того грязную и засаленную, что никто не хочет ни смотреть на нее, ни говорить с нею. Взяли же Ослиную Шкуру в дом пасти овец да чистить свиные корыта.

Больше королевич ничего не узнал. Он возвратился во дворец, но не мог забыть красавицу, которую случайно увидел в дверную щелку. Он жалел, что не зашел тогда в комнату и не познакомился с ней.

Королевич дал себе слово в другой раз непременно сделать это.

Думая беспрерывно о чудесной красавице, королевич тяжело заболел. Мать и отец его были в отчаянии. Они призвали докторов, но доктора ничего не могли сделать. Наконец они сказали королеве: наверное, ее сын заболел от какого-то большого горя. Королева стала расспрашивать сына, что с ним случилось, но он ничего не отвечал ей. Но, когда королева встала на колени и начала плакать, он сказал:

— Я хочу, чтобы Ослиная Шкура испекла пирог и принесла его, как только он будет готов.

Королева удивилась такому странному желанию. Она позвала придворных и спросила, кто такая эта Ослиная Шкура.

— Ах, это гадкая грязнушка! — объяснил один придворный. — Она живет недалеко отсюда и пасет овец и индюшек.

— Ну, кто бы ни была эта Ослиная Шкура, — сказала королева, — пусть она сейчас же испечет пирог для королевича!

Придворные побежали к Ослиной Шкуре и передали ей приказание королевы, добавив, чтобы она исполнила его как можно лучше и быстрее.

Принцесса заперлась в своей комнатушке, сбросила ослиную шкуру, вымыла лицо и руки, надела чистое платье и принялась готовить пирог. Муку она взяла самую лучшую, а масло и яйца самые свежие.

Замешивая тесто, нарочно или нечаянно, она уронила с пальца колечко. Оно упало в тесто да там и осталось. А когда пирог испекся, принцесса напялила на себя противную шкуру, вышла из комнаты, подала пирог придворному и спросила его, идти ли ей с ним к королевичу. Но придворный даже не хотел отвечать ей и побежал с пирогом во дворец.

Королевич выхватил пирог из рук придворного и принялся есть его так поспешно, что все доктора качали головами и разводили руками.

— Мало хорошего предвещает такая стремительность! — говорили они.

И правда, королевич ел пирог с такой жадностью, что чуть не подавился кольцом, которое оказалось в одном из кусков пирога. Но королевич быстро вынул колечко изо рта и после того стал кушать пирог уже не так поспешно. Он долго рассматривал колечко. Оно было такое маленькое, что могло прийтись впору только самому хорошенькому пальчику на свете. Королевич то и дело целовал колечко, потом спрятал его под подушку и доставал оттуда всякую минуту, когда думал, что на него никто не смотрит.

Все это время он думал об Ослиной Шкуре, но вслух говорить о ней боялся. Поэтому болезнь его усиливалась, и доктора не знали, что и подумать. Наконец они объявили королеве, что сын ее болен от любви. Королева бросилась к сыну вместе с королем, который тоже был огорчен и расстроен.

— Сын мой, — сказал опечаленный король, — назови нам девушку, которую ты любишь. Обещаем, что женим тебя на ней, будь она даже самая последняя служанка!

Королева, обнимая сына, подтвердила обещание короля. Королевич, растроганный слезами и добротой своих родителей, сказал им:

— Дорогие отец и мать! Я и сам не знаю, кто та девушка, которую я так горячо полюбил. Я женюсь на той, которой это колечко будет впору, кто бы она ни была.

И он вынул из-под подушки колечко Ослиной Шкуры и показал его королю и королеве.

Король с королевой взяли колечко, с любопытством рассмотрели его и, решив, что такое колечко может прийтись впору только самой прекрасной девушке, согласились с королевичем.

Король приказал немедленно ударить в барабаны и разослать по всему городу скороходов, чтобы они созывали во дворец всех девушек примеривать колечко.

Скороходы бегали по улицам и возглашали, что девушка, которой колечко придется впору, выйдет замуж за молодого королевича.

Сначала во дворец явились принцессы, затем придворные дамы, но, сколько они ни старались сделать свои пальцы потоньше, ни одна не могла надеть колечка. Пришлось пригласить швеек. Они были хорошенькие, но пальцы их были слишком толсты и не пролезали в колечко.

Наконец очередь дошла до служанок, но и их также постигла неудача. Все уже перемеряли кольцо. Никому оно не приходилось впору! Тогда королевич приказал призвать кухарок, судомоек, свинопасок. Их привели, но их огрубевшие от работы пальцы не могли пролезть в колечко дальше ногтя.

— А приводили эту Ослиную Шкуру, которая недавно испекла пирог? — спросил королевич.

Придворные захохотали и ответили ему:

— Ослиную Шкуру не позвали во дворец, потому что она слишком грязная и противная.

— Сейчас же послать за нею! — приказал королевич.

Тогда придворные, посмеиваясь втихомолку, побежали за Ослиной Шкурой.

Принцесса слышала бой барабанов и возгласы скороходов и догадалась, что всю эту суматоху подняло ее колечко. Она очень обрадовалась, когда увидала, что идут за ней. Она поскорее причесалась и нарядилась в платье лунного цвета. Как только принцесса услыхала, что стучатся в дверь и зовут ее к королевичу, она поспешно накинула поверх платья ослиную шкуру и отворила дверь.

Придворные с насмешками объявили Ослиной Шкуре, что король хочет женить на ней своего сына, и повели ее во дворец.

Удивленный необычным видом Ослиной Шкуры, королевич не мог поверить, что это та самая девушка, которую он видел такой прекрасной и нарядной сквозь дверную щелку. Опечаленный и смущенный, королевич спросил ее:

— Это вы живете в конце темного коридора, в том большом доме, куда я недавно заезжал с охоты?

— Да, — отвечала она.

— Покажите мне вашу руку, — продолжал королевич.

Каково же было изумление короля и королевы и всех придворных, когда из-под черной, запачканной шкуры показалась маленькая нежная ручка и когда кольцо пришлось впору девушке. Тут принцесса сбросила с себя ослиную шкуру. Королевич, пораженный ее красотой, забыл о своей болезни и бросился к ее ногам, не помня себя от радости.

Король и королева тоже стали обнимать ее и спрашивать, хочет ли она выйти замуж за их сына.

Принцесса, смущенная всем этим, только было собралась что-то сказать, как вдруг потолок раскрылся, и в зал на колеснице из сиреневых цветов и веток спустилась волшебница Сирень и рассказала всем присутствующим историю принцессы.

Король и королева, выслушав рассказ волшебницы, еще больше полюбили принцессу и сейчас же выдали ее замуж за своего сына.

На свадьбу, съехались короли разных стран. Одни ехали в каретах, другие верхом, а самые дальние на слонах, на тиграх, на орлах.

Свадьбу отпраздновали с роскошью и пышностью, какую только можно представить себе. Но королевич и его молодая жена мало внимания обращали на все это великолепие: они смотрели только друг на друга и только друг друга и видели.
Пересказ с французского М. Булатова

0

122

Летучий корабль
(Русская народная сказка)

Жили-были старик да старуха. У них было три сына — два старших умниками слыли, а младшего все дурачком звали. Старших старуха любила — одевала чисто, кормила вкусно. А младший в дырявой рубашке ходил, черную корку жевал.

— Ему, дурачку, все равно: он ничего не смыслит, ничего не понимает!

Вот однажды дошла до той деревни весть: кто построит царю такой корабль, чтоб и по морям ходил и под облаками летал, — за того царь свою дочку выдаст.

Решили старшие братья счастья попытать.

— Отпустите нас, батюшка и матушка! Авось который-нибудь из нас царским зятем станет!

Снарядила мать старших сыновей, напекла им в дорогу пирогов белых, нажарила-наварила курятины да гусятины:

— Ступайте, сыночки!

Отправились братья в лес, стали деревья рубить да пилить. Много нарубили-напилили. А что дальше делать — не знают. Стали они спорить да браниться, того и гляди, друг дружке в волосы вцепятся.

Подошел тут к ним старичок и спрашивает:

— Из-за чего у вас, молодцы, спор да брань? Может, и я вам какое слово на пользу скажу?

Накинулись оба брата на старичка — слушать его не стали, нехорошими словами обругали и прочь прогнали. Ушел старичок. Поругались еще братья, съели все свои припасы, что им мать дала, и возвратились домой ни с чем…

Как пришли они, начал проситься младший:

— Отпустите теперь меня!

Стали мать и отец отговаривать его да удерживать:

— Куда тебе, дурню, — тебя волки по дороге съедят!

А дурень знай свое твердит:

— Отпустите — пойду, и не отпустите — пойду!

Видят мать и отец — никак с ним не сладишь. Дали ему на дорогу краюху черного сухого хлеба и выпроводили вон из дому.

Взял дурень с собой топор и отправился в лес. Ходил-ходил по лесу и высмотрел высокую сосну: верхушкой в облака эта сосна упирается, обхватить ее впору только троим.

Срубил он сосну, стал ее от сучьев очищать. Подошел к нему старичок.

— Здравствуй, — говорит, — дитятко!

— Здравствуй, дедушка!

— Что это, дитятко, ты делаешь, на что такое большое дерево срубил?

— А вот, дедушка, царь обещал выдать свою дочку за того, кто ему летучий корабль построит, я и строю.

— А разве ты сможешь такой корабль смастерить? Это дело мудреное, пожалуй, и не сладишь.

— Мудреное не мудреное, а попытаться надо: глядишь, и слажу! Вот и ты кстати пришел: старые люди бывалые, сведущие. Может, ты мне что и присоветуешь.

Старичок говорит:

— Ну, коли просишь совет тебе подать, слушай: возьми-ка ты свой топор и отеши эту сосну с боков: вот этак!

И показал, как надо обтесывать.

Послушался дурень старичка — обтесал сосну так, как он показывал. Обтесывает он, диву дается: топор так сам и ходит, так и ходит!

— Теперь, — говорит старичок, — обделывай сосну с концов: вот так и вот этак!

Дурень старичковы слова мимо ушей не пропускает: как старичок показывает, так он и делает.

Закончил он работу, старичок похвалил его и говорит:

— Ну, теперь не грех передохнуть да закусить малость.

— Эх, дедушка, — говорит дурень, — для меня-то еда найдется, вот эта краюха черствая. А тебя-то чем угостить? Ты небось и не угрызешь мое угощение?

— А ну-ка, дитятко, — говорит старичок, — дай сюда свою краюху!

Дурень подал ему краюху. Старичок взял ее в руки, осмотрел, пощупал да и говорит:

— Не такая уж черствая твоя краюха!

И подал ее дурню. Взял дурень краюху — глазам своим не верит: превратилась краюха в мягкий да белый каравай.

Как поели они, старик и говорит:

— Ну, теперь станем паруса прилаживать!

И достал из-за пазухи кусок холста.

Старичок показывает, дурень старается, на совесть все делает — и паруса готовы, прилажены.

— Садись теперь в свой корабль, — говорит старичок, — и лети, куда тебе надобно. Да смотри, помни мой наказ: по пути сажай в свой корабль всякого встречного!

Тут они и распрощались. Старичок своей дорогой пошел, а дурень на летучий корабль сел, паруса расправил. Надулись паруса, взмыл корабль в небо, полетел быстрее сокола. Летит чуть пониже облаков ходячих, чуть повыше лесов стоячих…

Летел-летел дурень и видит: лежит на дороге человек — ухом к сырой земле припал. Спустился он и говорит:

— Здорово, дядюшка!

— Здорово, молодец!

— Что это ты делаешь?

— Слушаю я, что на том конце земли делается.

— А что же там делается, дядюшка?

— Поют-заливаются там пташки голосистые, одна другой лучше!

— Экой ты, какой слухменный! Садись ко мне на корабль, полетим вместе.

Слухало не стал отговариваться, сел на корабль, и полетели они дальше.

Летели-летели, видят — идет по дороге человек, идет на одной ноге, а другая нога к уху привязана.

— Здорово, дядюшка!

— Здорово, молодец!

— Что это ты на одной ноге скачешь?

— Да если я другую ногу отвяжу, так за три шага весь свет перешагну!

— Вот ты какой быстрый! Садись к нам.

Скороход отказываться не стал, взобрался на корабль, и полетели они дальше.

Много ли, мало ли пролетели, глядь — стоит человек с ружьем, целится. А во что целится — неведомо.

— Здорово, дядюшка! В кого это ты целишься — ни зверя, ни птицы кругом не видно.

— Экие вы! Да я и не стану близко стрелять. Целюсь я в тетерку, что сидит на дереве верст за тысячу отсюда. Вот такая стрельба по мне.

— Садись с нами, полетим вместе!

Сел и Стреляло, и полетели все они дальше.

Летели они, летели и видят: идет человек, несет за спиною большущий мешок хлеба.

— Здорово, дядюшка! Куда идешь?

— Иду добывать хлеба себе на обед.

— На что тебе еще хлеб? У тебя и так полон мешок!

— Что тут! Этот хлеб мне в рот положить да проглотить. А чтобы досыта наесться, мне надобно сто раз по столько!

— Ишь ты какой! Садись к нам в корабль, полетим вместе.

Сел и Объедало на корабль, полетели они дальше.

Над лесами летят, над полями летят, над реками летят, над селами да деревнями летят.

Глядь: ходит человек возле большого озера, головой качает.

— Здорово, дядюшка! Что это ты ищешь?

— Пить хочется, вот и ищу, где бы напиться.

— Да перед тобой целое озеро. Пей в свое удовольствие!

— Да этой воды мне всего на один глоточек станет.

Подивился дурень, подивились его товарищи и говорят:

— Ну, не горюй, найдется для тебя вода. Садись с нами на корабль, полетим далеко, будет для тебя много воды!

Опивало сел в корабль, и полетели они дальше.

Сколько летели — неведомо, только видят: идет человек в лес, а за плечами у него вязанка хвороста.

— Здорово, дядюшка! Скажи ты нам: зачем это ты в лес хворост тащишь?

— А это не простой хворост. Коли разбросать его, тотчас целое войско появится.

— Садись, дядюшка, с нами!

И этот сел к ним. Полетели они дальше.

Летели-летели, глядь: идет старик, несет куль соломы.

— Здорово, дедушка, седая головушка! Куда это ты солому несешь?

— В село.

— А разве в селе мало соломы?

— Соломы много, а такой нету.

— Какая же она у тебя?

— А вот какая: стоит мне разбросать ее в жаркое лето — и станет враз холодно: снег выпадет, мороз затрещит.

— Коли так, правда твоя: в селе такой соломы не найдешь. Садись с нами!

Холодило взобрался со своим кулем в корабль, и полетели они дальше.

Летели-летели и прилетели к царскому двору.

Царь в ту пору за обедом сидел. Увидел он летучий корабль и послал своих слуг:

— Ступайте спросите: кто на том корабле прилетел — какие заморские царевичи и королевичи?

Слуги подбежали к кораблю и видят — сидят на корабле простые мужики.

Не стали царские слуги и спрашивать у них: кто таковы и откуда прилетели. Воротились и доложили царю:

— Так и так! Нет на корабле ни одного царевича, нет ни одного королевича, а все черная кость — мужики простые. Что прикажешь с ними делать?

«За простого мужика нам дочку выдавать зазорно, — думает царь. — Надобно от таких женихов избавиться».

Спросил он у своих придворных — князей да бояр:

— Что нам теперь делать, как быть?

Они и присоветовали:

— Надо жениху задавать разные трудные задачи, авось он их и не разгадает. Тогда мы ему от ворот поворот и покажем!

Обрадовался царь, сейчас же послал слуг к дурню с таким приказом:

— Пусть жених достанет нам, пока наш царский обед не кончится, живой и мертвой воды!

Задумался дурень:

— Что же я теперь делать буду? Да я и за год, а может быть, и весь свой век не найду такой воды.

— А я на что? — говорит Скороход. — Мигом за тебя справлюсь.

Отвязал он ногу от уха и побежал за тридевять земель в тридесятое царство. Набрал два кувшина воды живой и мертвой, а сам думает: «Времени впереди много осталось, дай-ка малость посижу — успею к сроку возвратиться!»

Присел под густым развесистым дубом, да и задремал…

Царский обед к концу подходит, а Скорохода нет как нет.

Загоревали все на летучем корабле — не знают, что и делать. А Слухало приник ухом к сырой земле, прислушался и говорит:

— Экой сонливый да дремливый! Спит себе под деревом, храпит вовсю!

— А вот я его сейчас разбужу! — говорит Стреляло.

Схватил он свое ружье, прицелился и выстрелил в дуб, под которым Скороход спал. Посыпались с дуба желуди — прямо на голову Скороходу. Проснулся тот.

— Батюшки, да, никак, я заснул!

Вскочил он и в ту же минуту принес кувшины с водой:

— Получайте!

Встал царь из-за стола, глянул на кувшины и говорит:

— А может, эта вода не настоящая?

Поймали петуха, оторвали ему голову и спрыснули мертвой водой. Голова вмиг приросла. Спрыснули живой водой — петух на ноги вскочил, крыльями захлопал, «ку-ка-реку!» закричал.

Досадно стало царю.

— Ну, — говорит он дурню, — эту мою задачу ты выполнил. Задам теперь другую! Коли ты такой ловкий, съешь со своими сватами за один присест двенадцать быков жареных да столько хлебов, сколько в сорока печах испечено!

Опечалился дурень, говорит своим товарищам:

— Да я и одного хлеба за целый день не съем!

— А я на что? — говорит Объедало. — Я и с быками и с хлебами их один управлюсь. Еще мало будет!

Велел дурень сказать царю:

— Тащите быков и хлебы. Будем есть!

Привезли двенадцать быков жареных да столько хлебов, сколько в сорока печах испечено.

Объедало давай быков поедать — одного за другим. А хлебы так в рот и мечет каравай за караваем. Все возы опустели.

— Давайте еще! — кричит Объедало. — Почему так мало припасли? Я только во вкус вошел!

А у царя больше ни быков, ни хлебов нет.

— Теперь, — говорит он, — новый вам приказ: чтобы выпито было зараз сорок бочек пива, каждая бочка по сорок ведер.

— Да я и одного ведра не выпью, — говорит дурень своим сватам.

— Эка печаль! — отвечает Опивало. — Да я один все у них пиво выпью, еще мало будет!

Прикатили сорок бочек-сороковок. Стали черпать пиво ведрами да подавать Опивале. Он как глотнет — ведро и пусто.

— Что это вы мне ведрами подносите? — говорит Опивало. — Этак мы целый день проканителимся!

Поднял он бочку да и опорожнил ее зараз, без роздыху. Поднял другую бочку — и та пустая откатилась. Так все сорок бочек и осушил.

— Нет ли, — спрашивает, еще пивца? Не вволю я напился! Не промочил горло!

Видит царь: ничем дурня нельзя взять. Решил погубить его хитростью.

— Ладно, — говорит, — выдам я за тебя свою дочку, готовься к венцу! Только перед свадьбой сходи в баню, вымойся-выпарься хорошенько.

И приказал топить баню.

А баня-то была вся чугунная.

Трое суток баню топили, докрасна раскалили. Огнем-жаром от нее пышет, за пять саженей к ней не подойти.

— Как буду мыться? — говорит дурень. — Сгорю заживо.

— Не печалься, — отвечает Холодило. — Я с тобой пойду!

Побежал он к царю, спрашивает:

— Не дозволите ли и мне с женихом в баню сходить? Я ему соломки подстелю, чтобы он пятки не испачкал!

Царю что? Он дозволил: «Что один сгорит, что оба!»

Привели дурня с Холодилой в баню, заперли там.

А Холодило разбросал в бане солому — и стало холодно, стены инеем подернулись, в чугунах вода замерзла.

Сколько-то времени прошло, отворили слуги дверь. Смотрят, а дурень жив-здоров, и старичок тоже.

— Эх, вы, — говорит дурень, — да в вашей бане не париться, а разве на салазках кататься!

Побежали слуги к царю. Доложили: Так, мол, и так. Заметался царь, не знает, что и делать, как от дурня избавиться.

Думал-думал и приказал ему:

— Выстави поутру перед моим дворцом целый полк солдат. Выставишь — выдам за тебя дочку. Не выставишь — вон прогоню!

А у самого на уме: «Откуда простому мужику войско достать? Уж этого он выполнить не сможет. Тут-то мы его и выгоним в шею!»

Услышал дурень царский приказ — говорит своим сватам:

— Выручали вы меня, братцы, из беды не раз и не два… А теперь что делать будем?

— Эх, ты, нашел о чем печалиться! — говорит старичок с хворостом. — Да я хоть семь полков с генералами выставлю! Ступай к царю, скажи — будет ему войско!

Пришел дурень к царю.

— Выполню, — говорит, — твой приказ, только в последний раз. А если отговариваться будешь — на себя пеняй!

Рано поутру старик с хворостом кликнул дурня и вышел с ним в поле. Раскидал он вязанку, и появилось несметное войско — и пешее, и конное, и с пушками. Трубачи в трубы трубят, барабанщики в барабаны бьют, генералы команды подают, кони в землю копытами бьют…

Дурень впереди стал, к царскому двору войско повел. Остановился перед дворцом, приказал громче в трубы трубить, сильнее в барабаны бить.

Услышал царь, выглянул в окошко, от испугу белее полотна стал. Приказал он воеводам свое войско выводить, на дурня войной идти.

Вывели воеводы царское войско, стали в дурня стрелять да палить. А дурневы солдаты стеной идут, царское войско мнут, как траву. Напугались воеводы и побежали вспять, а за ними вслед и все царское войско.

Вылез царь из дворца, на коленках перед дурнем ползает, просит дорогие подарки принять да с царевной скорее венчаться.

Говорит дурень царю:

— Теперь ты нам не указчик! У нас свой разум есть!

Прогнал он царя прочь и не велел никогда в то царство возвращаться. А сам на царевне женился.

— Царевна — девка молодая да добрая. На ней никакой вины нет!

И стал он в том царстве жить, всякие дела вершить.

0

123

Хаврошечка

(Русская народная сказка)

Есть на свете люди хорошие, есть и похуже, есть и такие, которые своего брата не стыдятся.

К таким-то и попала Крошечка-Хаврошечка. Осталась она сиротой, взяли ее эти люди, выкормили и над работой заморили: она и ткет, она и прядет, она и прибирает, она и за все отвечает.

А были у ее хозяйки три дочери. Старшая звалась Одноглазка, средняя — Двуглазка, а меньшая — Триглазка.

Дочери только и знали, что у ворот сидеть, на улицу глядеть, а Крошечка-Хаврошечка на них работала: их и обшивала, для них пряла и ткала — и слова доброго никогда не слыхала.

Выйдет, бывало, Крошечка-Хаврошечка в поле, обнимет свою рябую коровку, ляжет к ней на шейку и рассказывает, как ей тяжко жить-поживать.

— Коровушка-матушка! Меня бьют-журят, хлеба не дают, плакать не велят. К завтрашнему дню мне велено пять пудов напрясть, наткать, побелить и в трубы покатать.

А коровушка ей в ответ:

— Красная девица, влезь ко мне в одно ушко, а в другое вылезь — все будет сработано.

Так и сбывалось. Влезет Хаврошечка коровушке в одно ушко, вылезет из другого — все готово: и наткано, и побелено, и в трубы покатано.

Отнесет она холсты к хозяйке. Та поглядит, покряхтит, спрячет в сундук, а Крошечке-Хаврошечке еще больше работы задаст.

Хаврошечка опять придет к коровушке, обнимет ее, погладит, в одно ушко влезет, в другое вылезет и готовенькое возьмет, принесет хозяйке.

Вот хозяйка позвала свою дочь Одноглазку и говорит ей:

— Дочь моя хорошая, дочь моя пригожая, поди догляди, кто сироте помогает: и ткет, и прядет, и в трубы катает?

Пошла Одноглазка с Хаврошечкой в лес, пошла с нею в поле, да забыла матушкино приказание, распеклась на солнышке, разлеглась на травушке. А Хаврошечка приговаривает:

— Спи, глазок, спи глазок!

Глазок у Одноглазки и заснул. Пока Одноглазка спала, коровушка все наткала, и побелила, и в трубы скатала.

Так ничего хозяйка не дозналась и послала вторую дочь — Двуглазку:

— Дочь моя хорошая, дочь моя пригожая, поди догляди, кто сироте помогает.

Двуглазка пошла с Хаврошечкой, забыла матушкино приказание, на солнышке распеклась, на травушке разлеглась. А Хаврошечка баюкает:

— Спи, глазок, спи, другой!

Двуглазка глаза и смежила. Коровушка наткала, побелила, в трубы накатала, а Двуглазка все спала.

Старуха рассердилась и на третий день послала третью дочь — Триглазку, а сироте еще больше работы задала.

Триглазка попрыгала, попрыгала, на солнышке разморилась и на травушку упала.

Хаврошечка поет:

— Спи, глазок, спи, другой!

А о третьем глазке и забыла.

Два глаза у Триглазки заснули, а третий глядит и все видит: как Хаврошечка корове в одно ушко влезла, в другое вылезла и готовые холсты подобрала.

Триглазка вернулась домой и матери все рассказала.

Старуха обрадовалась, на другой же день пришла к мужу:

— Режь рябую корову!

Старик и так и сяк:

— Что ты, старуха, в уме ли! Корова молодая, хорошая!

— Режь, да и только!

Делать нечего. Стал точить старик ножик. Хаврошечка про это спознала, в поле побежала, обняла рябую коровушку и говорит:

— Коровушка-матушка! Тебя резать хотят.

А коровушка ей отвечает:

— А ты, красная девица, моего мяса не ешь, а косточки мои собери, в платочек завяжи, в саду их схорони и никогда меня не забывай: каждое утро косточки водою поливай.

Старик зарезал коровушку. Хаврошечка все сделала, что коровушка ей завещала: голодом голодала, мяса ее в рот не брала, косточки ее зарыла и каждый день в саду поливала.

И выросла из них яблонька, да какая! Яблочки на ней висят наливные, листья шумят золотые, веточки гнутся серебряные. Кто ни едет мимо — останавливается, кто проходит близко — заглядывается.

Много ли времени прошло, мало ли, — Одноглазка, Двуглазка и Триглазка гуляли раз по саду. На ту пору ехал мимо сильный человек — богатый, кудреватый, молодой. Увидел в саду наливные яблочки, стал затрагивать девушек:

— Девицы-красавицы, которая из вас мне яблочко поднесет, та за меня замуж пойдет.

Три сестры и бросились одна перед другой к яблоне.

А яблочки-то висели низко, под руками были, а тут поднялись высоко, далеко над головами.

Сестры хотели их сбить — листья глаза засыпают, хотели сорвать — сучки косы расплетают. Как ни бились, ни метались — руки изодрали, а достать не могли.

Подошла Хаврошечка — веточки к ней приклонились и яблочки к ней опустились. Угостила она того сильного человека, и он на ней женился. И стала она в добре поживать, лиха не знать.

0

124

Пастушья дудочка

(Русская народная сказка)

Жили в одном селе старик да старуха, бедные-пребедные, и был у них сын Иванушка. С малых лет любил он на дудочке играть. И так-то он хорошо играл, что все слушали — наслушаться не могли. Заиграет Иванушка грустную песню — все пригорюнятся, у всех слезы катятся. Заиграет плясовую — все в пляс идут, удержаться не могут.

Подрос Иванушка и говорит отцу да матери:

— Пойду я, батюшка и матушка, в работники наниматься. Сколько заработаю — все вам принесу.

Попрощался и пошел.

Пришел в одну деревню — никто не нанимает. В другую пришел — и там работники не нужны.

Пошел Иванушка дальше.

Шел-шел и пришел в дальнее село. Ходит от избы к избе, спрашивает:

— Не нужен ли кому работник?

Вышел из одной избы мужик и говорит:

— Не наймешься ли ты овец пасти?

— Наймусь, дело не хитрое!

— Не хитрое оно, это так. Только у меня такое условие: если хорошо пасти будешь — двойное жалованье заплачу. А если хоть одну овечку из моего стада потеряешь — ничего не получишь, прогоню без денег!

— Авось не потеряю! — отвечает Иванушка.

— То-то, смотри!

Уговорились они, и стал Иванушка стадо пасти.

Утром чуть свет уйдет со двора, а возвращается, когда солнце сядет.

Как идет он с пастбища, хозяин с хозяйкой уже у ворот стоят, овец считают:

— Одна, две, три… десять… двадцать… сорок… пятьдесят…

Все овцы целы!

Так и месяц прошел, и другой, и третий. Скоро надо с пастухом рассчитываться, жалованье ему платить.

«Что это? — думает хозяин. — Как это пастух всех овец сберегает? В прошлые годы всегда овцы пропадали: то волк задерет, то сами куда забредут, потеряются… Неспроста это. Надо посмотреть, что пастух на пастбище делает».

Под утро, когда все еще спали, взял хозяин овчинный тулуп, выворотил его шерстью наружу, напялил на себя и пробрался в хлев. Стал среди овец на четвереньки. Стоит дожидается, когда пастух погонит стадо на пастбище.

Как солнышко взошло, Иванушка поднялся и погнал овец. Заблеяли овцы и побежали. А хозяину хоть и трудно, только он не отстает — бежит вместе с овцами, покрикивает:

— Бя-бя-бя! Бя-бя-бя!

А сам думает:

«Теперь-то я все узнаю, выведаю!»

Думал он, что Иванушка его не приметит. А Иванушка зорким был, сразу его увидел, только виду не подал — гонит овец, а сам нет-нет и стегнет их кнутом. Да все метит прямо хозяина по спине!

Пригнал овец на опушку леса, сел под кусток и стал краюшку жевать.

Ходят овцы по полянке, щиплют траву. А Иванушка за ними посматривает. Как увидит, что какая овца хочет в лес забежать, сейчас на дудочке заиграет. Все овцы к нему и бегут.

А хозяин все на четвереньках ходит, головой в землю тычется, будто траву щиплет.

Устал, утомился, а показаться стыдно: расскажет пастух соседям — сраму не оберешься!

Как наелись овцы, Иванушка и говорит им:

— Ну, сыты вы, довольны вы, теперь и поплясать можно!

Да и заиграл на дудочке плясовую.

Принялись овцы скакать да плясать, копытцами постукивать! И хозяин туда же: хоть и не сыт и не доволен, а выскочил из середины стада и давай плясать вприсядку. Пляшет, пляшет, ногами разные штуки выделывает, удержаться не может!

Иванушка все быстрее да быстрее играет.

А за ним и овцы и хозяин быстрее пляшут.

Уморился хозяин. Пот с него градом так и катится. Красный весь, волосы растрепались… Не выдержал, закричал:

— Ой, батрак, перестань ты играть!.. Мочи моей нет!

А Иванушка будто не слышит — играет да играет!

Остановился он наконец и говорит:

— Ой, хозяин! Ты ли это?

— Я…

— Да как же ты сюда попал?

— Да так, забрел невзначай…

— А тулуп зачем надел?

— Да холодно с утра показалось…

А сам за кусты, да и был таков.

Приплелся домой и говорит жене:

— Ну, жена, надо нам поскорее батрака выпроводить подобру-поздорову, надо ему жалованье отдать…

— Что так? Никому не отдавали, а ему вдруг отдадим…

— Нельзя не отдать. Он так нас осрамит, что и людям не сможем показаться.

И рассказал ей, как пастух заставил его плясать, чуть до смерти не уморил.

Выслушала хозяйка и говорит:

— Настоящий ты дурень! Нужно же тебе было плясать! Меня-то он не заставит! Как придет, велю ему играть. Посмотришь, что будет.

Стал хозяин просить жену:

— Коли ты такое дело затеяла, посади меня в сундук да привяжи на чердаке за перекладину, чтоб мне вместе с тобой не заплясать… Будет с меня! Наплясался я утром, чуть жив хожу.

Хозяйка так и сделала. Посадила мужа в большой сундук и привязала на чердаке за перекладину. А сама ждет не дождется, когда вернется батрак с поля.

Вечером, только Иванушка пригнал стадо, хозяйка и говорит ему:

— Правда ли, что у тебя такая дудка есть, под которую все пляшут?

— Правда.

— Ну-ка поиграй! Если и я запляшу — отдадим тебе жалованье, а не запляшу — так прогоним.

— Хорошо, — говорит Иванушка, — будь по твоему.

Вынул он дудочку и стал плясовую наигрывать. А хозяйка в это время тесто месила. Не удержалась она и пошла плясать. Пляшет, а сама переваливает тесто с руки на руку.

А Иванушка все быстрее да быстрее, все громче да громче играет.

И хозяйка все быстрее да быстрее пляшет.

Услыхал дудочку и хозяин на чердаке. Стал в своем сундуке руками да ногами шевелить, поплясывать. Да тесно ему там, все головой о крышку стукается. Возился, возился да и сорвался с перекладины вместе с сундуком. Прошиб головой крышку, выскочил из сундука и давай по чердаку вприсядку плясать! С чердака скатился, в избу ввалился. Стал там вместе с женой плясать, руками да ногами размахивать!

А Иванушка вышел на крылечко, сел на ступеньку, все играет, не умолкает.

Хозяин с хозяйкой за ним во двор выскочили и ну плясать да скакать перед крыльцом.

Устали оба, еле дышат, а остановиться не могут.

А глядя на них, и куры заплясали, и овцы, и коровы, и собака у будки.

Тут Иванушка встал с крыльца да, поигрывая к воротам пошел. А за ним и все потянулись.

Видит хозяйка — дело плохо. Стала упрашивать Иванушку:

— Ой, батрак, перестань, не играй больше! Не выходи со двора! Не позорь перед людьми! По-честному с тобой рассчитаемся! По уговору жалованье отдадим!

— Ну нет! — говорит Иванушка. — Пусть на вас добрые люди посмотрят, пусть посмеются!

Вышел он за ворота — еще громче заиграл. А хозяин с хозяйкой со всеми коровами, овцами да курами еще быстрее заплясали. И крутятся, и вертятся, и приседают, и подпрыгивают!

Сбежалась тут вся деревня — и старые и малые, смеются, пальцами показывают…

До самого вечера играл Иванушка. Утром получил он свое жалованье и ушел к отцу, к матери. А хозяин с хозяйкой в избу спрятались. Сидят и показаться людям на глаза не смеют.

0

125

Иван-царевич и серый волк

(Русская народная сказка)

Жил-был царь Берендей, у него было три сына, младшего звали Иваном.

И был у царя сад великолепный; росла в том саду яблоня с золотыми яблоками.

Стал кто-то царский сад посещать, золотые яблоки воровать. Царю жалко стало свой сад. Посылает он туда караулы. Никакие караулы не могут уследить похитника.

Царь перестал и пить и есть, затосковал. Сыновья отца утешают:

—?Дорогой наш батюшка, не печалься, мы сами станем сад караулить.

Старший сын говорит:

—?Сегодня моя очередь, пойду стеречь сад от похитника.

Отправился старший сын. Сколько ни ходил с вечеру, никого не уследил, припал на мягкую траву и уснул.

Утром царь его спрашивает:

—?Ну-ка, не обрадуешь ли меня: не видал ли ты похитника?

—?Нет, родимый батюшка, всю ночь не спал, глаз не смыкал, а никого не видал.

На другую ночь пошел средний сын караулить и тоже проспал всю ночь, а наутро сказал, что не видал похитника.

Наступило время младшего брата идти стеречь. Пошел Иван-царевич стеречь отцов сад и даже присесть боится, не то что прилечь. Как его сон задолит, он росой с травы умоется, сон и прочь с глаз.

Половина ночи прошла, ему и чудится: в саду свет. Светлее и светлее. Весь сад осветило. Он видит — на яблоню села Жар-птица и клюет золотые яблоки.

Иван-царевич тихонько подполз к яблоне и поймал птицу за хвост. Жар-птица встрепенулась и улетела, осталось у него в руке одно перо от ее хвоста.

Наутро приходит Иван-царевич к отцу.

—?Ну что, дорогой мой Ваня, не видал ли ты похитника?

—?Дорогой батюшка, поймать не поймал, а проследил, кто наш сад разоряет. Вот от похитника память вам принес. Это, батюшка, Жар-птица.

Царь взял это перо и с той поры стал пить, и есть, и печали не знать. Вот в одно прекрасное время ему и раздумалось об этой об Жар-птице.

Позвал он сыновей и говорит им:

—?Дорогие мои дети, оседлали бы вы добрых коней, поездили бы по белу свету, места познавали, не напали бы где на Жар-птицу.

Дети отцу поклонились, оседлали добрых коней и отправились в путь-дорогу: старший в одну сторону, средний в другую, а Иван-царевич в третью сторону.

Ехал Иван-царевич долго ли, коротко ли. День был летний. Приустал Иван-царевич, слез с коня, спутал его, а сам свалился спать.

Много ли, мало ли времени прошло, пробудился Иван-царевич, видит — коня нет. Пошел его искать, ходил, ходил и нашел своего коня — одни кости обглоданные.

Запечалился Иван-царевич: куда без коня идти в такую даль?

«Ну что же, — думает, — взялся — делать нечего».

И пошел пеший.

Шел, шел, устал до смерточки.

Сел на мягкую траву и пригорюнился, сидит.

Откуда ни возьмись, бежит к нему серый волк:

—?Что, Иван-царевич, сидишь пригорюнился, голову повесил?

—?Как же мне не печалиться, серый волк? Остался я без доброго коня.

—?Это я, Иван-царевич, твоего коня съел... Жалко мне тебя! Расскажи, зачем в даль поехал, куда путь держишь?

—?Послал меня батюшка поездить по белу свету, найти Жар-птицу.

—?Фу, фу, тебе на своем добром коне в три года не доехать до Жар-птицы. Я один знаю, где она живет. Так и быть — коня твоего съел, буду тебе служить верой-правдой. Садись на меня да держись крепче.

Сел Иван-царевич на него верхом, серый волк и поскакал — синие леса мимо глаз пропускает, озера хвостом заметает. Долго ли, коротко ли, добегают они до высокой крепости. Серый волк и говорит:

—?Слушай меня, Иван-царевич, запоминай: полезай через стену, не бойся — час удачный, все сторожа спят. Увидишь в тереме окошко, на окошке стоит золотая клетка, а в клетке сидит Жар-птица. Ты птицу возьми, за пазуху положи, да смотри клетки не трогай!

Иван-царевич через стену перелез, увидел этот терем — на окошке стоит золотая клетка, в клетке сидит Жар-птица. Он птицу взял, за пазуху положил, да засмотрелся на клетку. Сердце его и разгорелось: «Ах, какая — золотая, драгоценная! Как такую не взять!» И забыл, что волк ему наказывал. Только дотронулся до клетки, пошел по крепости звук: трубы затрубили, барабаны забили, сторожа пробудились, схватили Ивана-царевича и повели его к царю Афрону.

Царь Афрон разгневался и спрашивает:

—?Чей ты, откуда?

—?Я царя Берендея сын, Иван-царевич.

—?Ай, срам какой! Царский сын да пошел воровать.

—?А что же, когда ваша птица летала, наш сад разоряла?

—?А ты бы пришел ко мне, по совести попросил, я бы ее так отдал, из уважения к твоему родителю, царю Берендею. А теперь по всем городам пущу нехорошую славу про вас... Ну да ладно, сослужишь мне службу, я тебя прощу. В таком-то царстве у царя Кусмана есть конь златогривый. Приведи его ко мне, тогда отдам тебе Жар-птицу с клеткой.

Загорюнился Иван-царевич, идет к серому волку. А волк ему:

—?Я же тебе говорил, не шевели клетку! Почему не слушал мой наказ?

—?Ну, прости же ты меня, прости, серый волк.

—?То-то, прости... Ладно, садись на меня. Взялся за гуж, не говори, что не дюж.

Опять поскакал серый волк с Иваном-царевичем. Долго ли, добегают они до той крепости, где стоит конь златогривый.

—?Полезай, Иван-царевич, через стену, сторожа спят, иди на конюшню, бери коня, да смотри уздечку не трогай!

Иван-царевич перелез в крепость, там все сторожа спят, зашел на конюшню, поймал коня златогривого, да позарился на уздечку — она золотом, дорогими камнями убрана; в ней златогривому коню только гулять.

Иван-царевич дотронулся до уздечки, пошел звук по всей крепости: трубы затрубили, барабаны забили, сторожа проснулись, схватили Ивана-царевича и повели к царю Кусману.

—?Чей ты, откуда?

—?Я Иван-царевич.

—?Эка, за какие глупости взялся — коня воровать! На это простой мужик не согласится. Ну ладно, прощу тебя, Иван-царевич, если сослужишь мне службу. У царя Далмата есть дочь Елена Прекрасная. Похить ее, привези ко мне, подарю тебе златогривого коня с уздечкой.

Еще пуще пригорюнился Иван-царевич, пошел к серому волку.

—?Говорил я тебе, Иван-царевич, не трогай уздечку! Не послушал ты моего наказа.

—?Ну, прости же меня, прости, серый волк.

—?То-то, прости... Да уж ладно, садись мне на спину.

Опять поскакал серый волк с Иваном-царевичем. Добегают они до царя Далмата. У него в крепости в саду гуляет Елена Прекрасная с мамушками, нянюшками. Серый волк говорит:

—?В этот раз я тебя не пущу, сам пойду. А ты ступай обратно путем-дорогой, я тебя скоро нагоню.

Иван - царевич пошел обратно путем-дорогой, а серый волк перемахнул через стену — да в сад. Засел за куст и глядит: Елена Прекрасная вышла со своими мамушками, нянюшками. Гуляла, гуляла и только приотстала от мамушек и нянюшек, серый волк ухватил Елену Прекрасную, перекинул через спину — и наутек.

Иван-царевич идет путем-дорогой, вдруг настигает его серый волк, на нем сидит Елена Прекрасная. Обрадовался Иван-царевич, а серый волк ему:

—?Садись на меня скорей, как бы за нами погони не было.

Помчался серый волк с Иваном-царевичем, с Еленой Прекрасной обратной дорогой — синие леса мимо глаз пропускает, реки, озера хвостом заметает. Долго ли, коротко ли, добегают они до царя Кусмана. Серый волк спрашивает:

—?Что, Иван-царевич, приумолк, пригорюнился?

—?Да как же мне, серый волк, не печалиться? Как расстанусь с такой красотой? Как Елену Прекрасную на коня буду менять?

Серый волк отвечает:

—?Не разлучу я тебя с такой красотой — спрячем ее где-нибудь, а я обернусь Еленой Прекрасной, ты и веди меня к царю.

Тут они Елену Прекрасную спрятали в лесной избушке. Серый волк перевернулся через голову и сделался точь-в-точь Еленой Прекрасной. Повел его Иван-царевич к царю Кусману. Царь обрадовался, стал его благодарить:

—?Спасибо тебе, Иван-царевич, что достал мне невесту. Получай златогривого коня с уздечкой.

Иван-царевич сел на этого коня и поехал за Еленой Прекрасной. Взял ее, посадил на коня, и едут они путем-дорогой.

А царь Кусман устроил свадьбу, пировал весь день до вечера, а как надо было спать ложиться, повел он Елену Прекрасную в спальню, да только лег с ней на кровать, глядит — волчья морда вместо молодой жены! Царь со страху свалился с кровати, а волк удрал прочь.

Нагоняет серый волк Ивана-царевича и спрашивает:

—?О чем задумался, Иван-царевич?

—?Как же мне не думать? Жалко расставаться с таким сокровищем — конем златогривым, менять его на Жар-птицу.

—?Не печалься, я тебе помогу.

Вот доезжают они до царя Афрона. Волк и говорит:

—?Этого коня и Елену Прекрасную ты спрячь, а я обернусь конем златогривым, ты меня и веди к царю Афрону.

Спрятали они Елену Прекрасную и златогривого коня в лесу. Серый волк перекинулся через спину, обернулся златогривым конем. Иван-царевич повел его к царю Афрону. Царь обрадовался и отдал ему Жар-птицу с золотой клеткой.

Иван-царевич вернулся пеший в лес, посадил Елену Прекрасную на златогривого коня, взял золотую клетку с Жар-птицей и поехал путем-дорогой в родную сторону.

А царь Афрон велел подвести к себе дареного коня и только хотел сесть на него — конь обернулся серым волком. Царь со страху где стоял, там и упал, а серый волк пустился наутек и скоро догнал Ивана-царевича.

—?Теперь прощай, мне дальше идти нельзя.

Иван-царевич слез с коня и три раза поклонился до земли, с уважением отблагодарил серого волка. А тот говорит:

—?Не навек прощайся со мной, я еще тебе пригожусь.

Иван-царевич думает: «Куда же ты еще пригодишься? Все желанья мои исполнены». Сел на златогривого коня, и опять поехали они с Еленой Прекрасной, с Жар-птицей. Доехал он до своих краев, вздумалось ему пополдневать. Было у него с собой немного хлебушка. Ну, они поели, ключевой воды попили и легли отдыхать.

Только Иван-царевич заснул, наезжают на него его братья. Ездили они по другим землям, искали Жар-птицу, вернулись с пустыми руками. Наехали и видят — у Ивана-царевича все добыто. Вот они и сговорились:

—?Давай убьем брата, добыча вся будет наша.

Решились и убили Ивана-царевича. Сели на златогривого коня, взяли Жар-птицу, посадили на коня Елену Прекрасную и устрашили ее:

—?Дома не сказывай ничего!

Лежит Иван-царевич мертвый, над ним уже вороны летают. Откуда ни возьмись, прибежал серый волк и схватил ворона с вороненком.

—?Ты лети-ка, ворон, за живой и мертвой водой. Принесешь мне живой и мертвой воды, тогда отпущу твоего вороненка.

Ворон, делать нечего, полетел, а волк держит его вороненка. Долго ли ворон летал, коротко ли, принес он живой и мертвой воды. Серый волк спрыснул мертвой водой раны Ивану-царевичу, раны зажили; спрыснул его живой водой — Иван-царевич ожил.

—?Ох, крепко же я спал!.
.

—?Крепко ты спал, — говорит серый волк. — Кабы не я, совсем бы не проснулся. Родные братья тебя убили и всю добычу твою увезли. Садись на меня скорей
!

Поскакали они в погоню и настигли обоих братьев. Тут их серый волк растерзал и клочки по полю разметал.

Иван-царевич поклонился серому волку и простился с ним навечно.

Вернулся Иван-царевич домой на коне златогривом, привез отцу своему Жар-птицу, а себе — невесту, Елену Прекрасную. Царь Берендей обрадовался, стал сына спрашивать. Стал Иван-царевич рассказывать, как помог ему серый волк достать добычу, да как братья убили его, сонного, да как серый волк их растерзал.

Погоревал царь Берендей и скоро утешился. А Иван-царевич женился на Елене Прекрасной, и стали они жить-поживать да горя не знать.

0

126

» Сказки »» Джанни Родари

Сиренида

Джанни Родари

Лео окинул взглядом небо и океан — никаких следов его экспедиции, не видно и ракеты-амфибии.

"Оставлю в лодке записку, чтобы не подумали, что я утонул", — решил он. Написав записку, он надел шлем для защиты от глубоководного давления, укрепил на спине баллон с кислородом и прыгнул в воду.

— Для чего все это? — услышал он вопрос Ноа. — Разве ты не можешь дышать под водой?

— Конечно, нет.

— Вот как, а мы, наоборот, не способны дышать над водой.

Меа велела Лео ухватиться за какую-то ручку, тронула какие-то рычаги, и подводная лодка рванулась прямо в пучину. Лео прикинул, что за какие-то несколько минут они опустились по крайней мере на пять тысяч метров. Внизу показались огни большого города. Отчетливо были видны ярко освещенные бульвары, площади и даже окна домов.

— Это Моан, — сказала одна из девушек, но он даже не заметил, кто именно, так как был захвачен удивительным зрелищем подводного города. Вскоре рядом появилось еще несколько таких же открытых подводных лодок. Люди, сидевшие в них, одетые в сиреневые комбинезоны, цвета воды на поверхности океана, с этой минуты не спускали с них глаз.

— Это как же понять — меня взяли в плен? — сердито спросил Лео. — Вы заманили меня, а полиция схватит и не пустит наверх?

— Не говори глупостей, — ответила Ноа. — Мы обнаружили тебя, и наш отец, известный ученый, приглашает тебя в гости. А полицейские всего-навсего хотят посмотреть на тебя. Им же интересно. Не каждый день у нас земляне.

— Откуда вы знаете, что я землянин?

— Мы читаем мысли. Ты что, забыл? Мы знаем все — и про экспедицию и про бурю. К сожалению, мы были не в силах спасти твоих друзей. Ты один остался в живых. И, несмотря на все, я тебе нравлюсь — твои мысли говорят об этом. Ну, вот мы и дома. Папа встречает нас.

И в самом деле, у небольшого домика стояла группа людей. Наверное, ученый — это тот высокий лысый человек у дверей, что поглаживает какую-то крупную рыбину, а та ласково трется о его руку.

— Добро пожаловать, синьор Лео! Позвольте представиться — профессор Борго, ихтиолог. Я изучаю жизнь, нравы и обычаи рыб.

— Очень приятно. Благодарю за приглашение.

Когда все вышли из машины, Лео поплыл — не так легко и изящно, как девушки, но все же благодаря тренировкам (он регулярно занимался подводной охотой) выглядел вполне прилично. Он вошел, вернее, вплыл в дом Борго, сел на диван, утонув в подушках, которые, должно быть, были набиты водорослями, и с любопытством осмотрелся вокруг.

— Вижу, вы удивлены, — мысленно произнес Борго.

— Еще бы! Я впервые столкнулся с подводной цивилизацией. У нас в воде обитают одни рыбы.

— Э, нет! — рассмеялся профессор. — Вы не впервые встречаетесь с нашей цивилизацией. Припомните-ка сирен из "Одиссеи"...

— Сирен? Русалок — наполовину женщин с рыбьим хвостом? Но это же мифы. Русалки встречаются только в сказках...

— Не сказал бы... Надобно вам заметить, что много тысячелетий назад на нашей планете разразилась ужасная война...

— Подводная, разумеется.

— Естественно. И народ, потерпевший поражение, вынужден был покинуть планету. Люди переправились через космическое пространство в летающих аквариумах. Вообразите себе звездолет вроде вашего, но только заполненный водой. И нашли они пристанище в теплых водах Средиземного моря у берегов Греции и Италии.

— Выходит, Одиссей действительно видел сирен?

— Да, древние греки встречались с нашими сиренианками. Они, конечно, не могли рассмотреть в воде хвостов по той простой причине, что у них хвостов не было, но греки вообразили их. Древние, вы же знаете, были скорее поэтами, нежели учеными. Ну, а через несколько веков на нашей планете настолько возросла цивилизация, что всякие войны прекратились навсегда. И мы вспомнили об изгнанниках, оказавшихся на Земле, и вернули их. Они охотно возвратились на Сирениду, потому что от отца к сыну передавали любовь к своей древней отчизне... И должен вам сказать, моя семья происходит именно от таких изгнанников. Мы прежде жили у берегов Сицилии, в воде, и очень возможно, что одна из сирен, которых встретил Одиссей, была моей прапрапрапрабабушкой...

— Но сирены могли выходить на берег, дышали воздухом...

— Это не совсем так. Они могли ненадолго нырнуть в воздух, так же как вы ныряете в воду, потом мы изобрели специальный аппарат, с помощью которого можем дышать воздухом.

Вслед за этой беседой с профессором Борго последовало много других. Лео показали Моан и другие подводные города. Он встречался с сиренианскими учеными и присутствовал на празднествах, которые устраивались в его честь. У сиренианцев были большие запасы кислорода — они использовали его для очистки воды. И Лео, когда нужно, мог без труда пополнить свой кислородный баллон.

Между тем его чувства раздваивались. С одной стороны, он хотел вернуться на Землю, к родным и друзьям, рассказать об увиденных чудесах. С другой, он не мог расстаться с Ноа, такой славной и веселой. Вот бы жениться на ней и навсегда остаться в прозрачных и гостеприимных водах Сирениды... Мечтать об этом было мучительно больно.

Профессор Борго нашел выход.

— Женитесь, — сказал он молодым людям, — и отправляйтесь на Землю. Наш Совет мудрецов считает, что таким образом лучше всего можно установить контакты между людьми нашей планеты и землянами. Представляете, только познакомились и уже родственники... Немного поживете на Земле, а потом опять к нам, тоже ненадолго. Возможно, и земляне захотят научиться жить в воде... Как вы думаете?

Лео и Нов согласились. Даже фейерверк устроили под водой. Но не спрашивайте, каким образом. Рыбы подплывали поближе, чтобы полюбоваться молодыми. Они кружились возле жениха и невесты, сопровождая свадебное шествие. А потом небольшой "летающий аквариум" переправил молодоженов на Землю. Выйдя из аквариума, Лео снял наконец кислородную маску. Но теперь пришлось Ноа надеть свою маску.

Не будем описывать, как удивлялись им люди, не скажем ничего о заголовках газет, интервью по телевидению, о встречах с учеными и членами правительства. Все это нетрудно себе представить.

Лео и Ноа поселились в небольшой вилле на окраине Рима. В саду устроили небольшой бассейн, где Ноа могла проводить несколько часов без маски. И в самом доме, в одной из гостиных, тоже был бассейн, и Ноа, чтобы доставить удовольствие гостям, входила в него, сняв маску. Она показывала, что сирениане могут дышать в воде, как рыбы.

Тем временем между Землей и Сиренидой установились постоянные связи. С планеты на планету перелетали туристы, ученые, гости.

За несколько дней до годовщины свадьбы Ноа захотела слетать на родину. Всего на несколько дней, повидать сестер. Лео обрадовался. "А я за это время смогу спокойно подготовить свой сюрприз, и она ничего не заметит", - подумал он.

Когда Ноа должна была вернуться на Землю, Лео не поспешил ей навстречу в звездопорт, а остался дома. Точнее — в бассейне. И — без маски, без кислородных баллонов! Это и был его сюрприз. Тайком от Ноа он с группой ученых работал над специальным клапаном, который позволял землянам находиться под водой без маски сколько угодно долго. И Лео хотел первым вшить в плечо этот клапан.

Ноа влетела в дом веселая и стремительная, словно порыв ветра. Увидела Лео в бассейне и рассмеялась. И Лео тоже рассмеялся... Потому что Ноа стояла посреди комнаты — на воздухе — без своей маски. Она могла дышать воздухом, как земляне. Для этого она и летала на Сирениду, где ученые тоже придумали клапан, позволяющий сиренидам дышать над водой!

Лео вышел из бассейна и крепко обнял Ноа. Оба были счастливы, что позаботились об одном и том же, что сделали друг другу одинаковый подарок.

— Я теперь как ты, а ты как я...

А вместе они стали чем-то таким, чем прежде никогда не были. Такое всегда случалось и всегда будет случаться.

0

127

Дурак и береза

(Русская народная сказка)

В некотором царстве, в некотором государстве жил-был старик, у него было три сына: двое умных, третий дурак. Помер старик. Сыновья разделили имение по жеребью. Умным досталось много всякого добра, а дураку один бык — и тот худой!

Пришла ярмарка. Умные братья собираются на торг ехать. Дурак увидал и говорит:

— И я, братцы, поведу своего быка продавать.

Зацепил быка веревкою за рога и повел в город. Случилось ему идти лесом, а в лесу стояла старая, сухая берёза; ветер подует — и береза заскрипит.

«Почто береза скрипит? — думает дурак. — Уж не торгует ли моего быка?»

— Ну, — говорит, — коли хочешь покупать так покупай; я не прочь продать! Бык двадцать рублев стоит; меньше взять нельзя… Вынимай-ка деньги!

Береза ничего ему не отвечает, только скрипит, а дураку чудится, что она быка в долг просит.

— Изволь, я подожду до завтра!

Привязал быка к березе, распрощался с нею и пошел домой.

Вот приехали умные братья и стали спрашивать:

— Ну что, дурак, продал быка?

— Продал.

— За дорого?

— За двадцать рублев.

— А деньги где?

— Денег еще не получал; сказано — завтра приходить.

— Эх ты, простота!

На другой день поутру встал дурак, снарядился и пошел к березе за деньгами. Приходит в лес — стоит береза, от ветра качается, а быка нету: ночью волки съели.

— Ну, земляк, подавай деньги, ты сам обещал, что сегодня заплатишь.

Ветер подул — берёза заскрипела, а дурак говорит:

— Ишь ты какой неверный! Вчера сказывал: «Завтра отдам» — и нынче то же сулишь. Так и быть, подожду еще один день, а уж больше не стану — мне самому деньги надобны.

Воротился домой. Братья опять к нему пристают:

— Что, получил деньги?

— Нет, братцы! Пришлось еще денег подождать.

— Да кому ты продал?

— Сухой березе в лесу.

— Экой дурак!

На третий день взял дурак топор и отправился в лес. Приходит и требует денег. Береза скрипит да скрипит.

— Нет, земляк! Коли все будешь завтраками потчевать, так с тебя никогда не получишь. Я шутить-то не люблю, живо с тобой разделаюсь.

Как хватит ее топором — так щепки и посыпались во все стороны.

В той березе было дупло… а в том дупле разбойники спрятали полный котел золота. Распалось дерево надвое, и увидел дурак чистое золото; нагреб целую полу и потащил домой. Принес и показывает братьям.

— Где ты, дурак, добыл столько?

— Земляк за быка отдал; да тут еще не сполна все, чай, и половины домой не притащил. Пойдемте-ка братцы, забирать остальное.

Пошли в лес, забрали деньги и понесли домой.

Сказке — конец, а мне — меду корец.

0

128

По щучьему веленью

Жил-был старик. У него было три сына: двое умных, третий — дурачок Емеля.

Те братья работают, а Емеля целый день лежит на печке, знать ничего не хочет.

Один раз братья уехали на базар, а бабы, невестки, давай посылать его:

— Сходи, Емеля, за водой.

А он им с печки:

— Неохота...

— Сходи, Емеля, а то братья с базара воротятся, гостинцев тебе не привезут.

— Ну ладно.

Слез Емеля с печки, обулся, оделся, взял ведра да топор и пошел на речку.

Прорубил лед, зачерпнул ведра и поставил их, а сам глядит в прорубь. И увидел Емеля в проруби щуку. Изловчился и ухватил щуку в руку:

— Вот уха будет сладка!

Вдруг щука говорит ему человечьим голосом:

— Емеля, отпусти меня в воду, я тебе пригожусь.

А Емеля смеется:

— На что ты мне пригодишься? Нет, понесу тебя домой, велю невесткам уху сварить. Будет уха сладкая.

Щука взмолилась опять:

— Емеля, Емеля, отпусти меня в воду, я тебе сделаю все, что ни пожелаешь.

— Ладно, только покажи сначала, что не обманываешь меня, тогда отпущу.

Щука его спрашивает:

— Емеля, Емеля, скажи — чего ты сейчас хочешь?

— Хочу, чтобы ведра сами пошли домой и вода бы не расплескалась...

Щука ему говорит:

— Запомни мои слова: когда что тебе захочется — скажи только:

По щучьему веленью,
По моему хотенью.

Емеля и говорит:

— По щучьему веленью,
По моему хотенью —

ступайте, ведра, сами домой...

Только сказал — ведра сами и пошли в гору. Емеля пустил щуку в прорубь, а сам пошел за ведрами.

Идут ведра по деревне, народ дивится, а Емеля идет сзади, посмеивается... Зашли ведра в избу и сами стали на лавку, а Емеля полез на печь.

Прошло много ли, мало ли времени — невестки говорят ему:

— Емеля, что ты лежишь? Пошел бы дров нарубил.

— Неохота.

— Не нарубишь дров, братья с базара воротятся, гостинцев тебе не привезут.

Емеле неохота слезать с печи. Вспомнил он про щуку и потихоньку говорит:

— По щучьему веленью,
По моему хотенью —

поди, топор, наколи дров, а дрова — сами в избу ступайте и в печь кладитесь...

Топор выскочил из-под лавки — и на двор, и давай дрова колоть, а дрова сами в избу идут и в печь лезут.

Много ли, мало ли времени прошло — невестки опять говорят:

— Емеля, дров у нас больше нет. Съезди в лес, наруби.

А он им с печки:

— Да вы-то на что?

— Как мы на что?.. Разве наше дело в лес за дровами ездить?

— Мне неохота...

— Ну не будет тебе подарков.

Делать нечего. Слез Емеля с печи, обулся, оделся. Взял веревку и топор, вышел на двор и сел в сани:

— Бабы, отворяйте ворота!

Невестки ему говорят:

— Что ж ты, дурень, сел в сани, а лошадь не запряг?

— Не надо мне лошади.

Невестки отворили ворота, а Емеля говорит потихоньку:

— По щучьему веленью,
По моему хотенью —

ступайте, сани, в лес...

Сани сами и поехали в ворота, да так быстро — на лошади не догнать.

А в лес-то пришлось ехать через город, и тут он много народу помял, подавил. Народ кричит: "Держи его! Лови его!" А он знай сани погоняет. Приехал в лес:

— По щучьему веленью, По моему хотенью —

топор, наруби дровишек посуше, а вы, дровишки, сами валитесь в сани, сами вяжитесь... |

Топор начал рубить, колоть сухие дрова, а дровишки сами в сани валятся и веревкой вяжутся. Потом Емеля велел топору вырубить себе дубинку — такую, чтобы насилу поднять. Сел на воз:

— По щучьему веленью,
По моему хотенью —

поезжайте, сани, домой...

Сани помчались домой. Опять проезжает Емеля по тому городу, где давеча помял, подавил много народу, а там его уж дожидаются. Ухватили Емелю и тащат с возу, ругают и бьют.

Видит он, что плохо дело, и потихоньку:

— По щучьему веленью,
По моему хотенью —

ну-ка, дубинка, обломай им бока...

Дубинка выскочила — и давай колотить. Народ кинулся прочь, а Емеля приехал домой и залез на печь.

Долго ли, коротко ли — услышал царь об Емелиных проделках и посылает за ним офицера: его найти и привезти во дворец.

Приезжает офицер в ту деревню, входит в ту избу, гдe Емеля живет, и спрашивает:

— Ты — дурак Емеля?

А он с печки:

— А тебе на что?

— Одевайся скорее, я повезу тебя к царю.

— А мне неохота...

Рассердился офицер и ударил его по щеке.

А Емеля говорит потихоньку:

— По щучьему веленью,
По моему хотенью —

Дубинка, обломай ему бока...

Дубинка выскочила — и давай колотить офицера, насилу он ноги унес.

Царь удивился, что его офицер не мог справиться с Емелей, и посылает своего самого набольшего вельможу:

— Привези ко мне во дворец дурака Емелю, а то голову с плеч сниму.

Накупил набольший вельможа изюму, черносливу, пряников, приехал в ту деревню, вошел в ту избу и стал спрашивать у невесток, что любит Емеля.

— Наш Емеля любит, когда его ласково попросят да красный кафтан посулят, — тогда он все сделает, что попросишь.

Набольший вельможа дал Емеле изюму, черносливу, пряников и говорит:

— Емеля, Емеля, что ты лежишь на печи? Поедем к царю.

— Мне и тут тепло...

— Емеля, Емеля, у царя тебя будут хорошо кормить-поить, — пожалуйста, поедем.

— А мне неохота...

— Емеля, Емеля, царь тебе красный кафтан подарит, шапку и сапоги.

Емеля подумал-подумал:

— Ну ладно, ступай ты вперед, а я за тобой вслед буду.

Уехал вельможа, а Емеля полежал еще и говорит:

— По щучьему веленью,
По моему хотенью —

ну-ка, печь, поезжай к царю...

Тут в избе углы затрещали, крыша зашаталась, стена вылетела, и печь сама пошла по улице, по дороге, прямо к царю.

Царь глядит в окно, дивится:

— Это что за чудо?

Набольший вельможа ему отвечает:

— А это Емеля на печи к тебе едет.

Вышел царь на крыльцо:

— Что-то, Емеля, на тебя много жалоб! Ты много народу подавил.

— А зачем они под сани лезли?

В это время в окно на него глядела царская дочь — Марья-царевна. Емеля увидал ее в окошке и говорит потихоньку:

— По щучьему веленью,
По моему хотенью —

пускай царская дочь меня полюбит...

И сказал еще:

— Ступай, печь, домой...

Печь повернулась и пошла домой, зашла в избу и стала на прежнее место. Емеля опять лежит-полеживает.

А у царя во дворце крик да слезы. Марья-царевна по Емеле скучает, не может жить без него, просит отца, чтобы выдал он ее за Емелю замуж. Тут царь забедовал, затужил и говорит опять набольшему вельможе;

— Ступай приведи ко мне Емелю живого или мертвого, а то голову с плеч сниму.

Накупил набольший вельможа вин сладких да разных закусок, поехал в ту деревню, вошел в ту избу и начал Емелю потчевать.

Емеля напился, наелся, захмелел и лег спать.

Вельможа положил его в повозку и повез к царю. Царь тотчас велел прикатить большую бочку с железными обручами. В нее посадили Емелю и Марью-царевну, засмолили и бочку в море бросили. Долго ли, коротко ли — проснулся Емеля; видит — темно, тесно:

— Где же это я?

А ему отвечают:

— Скучно и тошно, Емелюшка! Нас в бочку засмолили, бросили в синее море.

— А ты кто?

— Я — Марья-царевна.

Емеля говорит:

— По щучьему веленью,
По моему хотенью —

ветры буйные, выкатите бочку на сухой берег, на желтый песок...

Ветры буйные подули. Море взволновалось, бочку выкинуло на сухой берег, на желтый песок. Емеля и Марья-царевна вышли из нее.

— Емелюшка, где же мы будем жить? Построй какую ни на есть избушку.

— А мне неохота...

Тут она стала его еще пуще просить, он и говорит:

— По щучьему веленью,
По моему хотенью —

выстройся каменный дворец с золотой крышей...

Только он сказал — появился каменный дворец с золотой крышей. Кругом — зеленый сад: цветы цветут и птицы поют.

Марья-царевна с Емелей вошли во дворец, сели у окошечка.

— Емелюшка, а нельзя тебе красавчиком стать?

Тут Емеля недолго думал:

— По щучьему веленью,
По моему хотенью —

стать мне добрым молодцем, писаным красавцем...

И стал Емеля таким, что ни в сказке сказать, ни пером описать.

А в ту пору царь ехал на охоту и видит — стоит дворец, где раньше ничего не было.

— Это что за невежа без моего дозволения на моей земле дворец поставил?

И послал узнать-спросить: кто такие?

Послы побежали, стали под окошком, спрашивают.

Емеля им отвечает:

— Просите царя ко мне в гости, я сам ему скажу.

Царь приехал к нему в гости. Емеля его встречает, ведет во дворец, сажает за стол. Начинают они пировать. Царь ест, пьет и не надивится:

— Кто же ты такой, добрый молодец?

— А помнишь дурачка Емелю — как приезжал к тебе на печи, а ты велел его со своей дочерью в бочку засмолить, в море бросить? Я — тот самый Емеля. Захочу — все твое царство пожгу и разорю.

Царь сильно испугался, стал прощенья просить:

— Женись на моей дочери, Емелюшка, бери мое царство, только не губи меня!

Тут устроили пир на весь мир. Емеля женился на Марье-царевне и стал править царством.

Тут и сказке конец, а кто слушал — молодец!

0

129

Елена Премудрая

(Русская народная сказка)

В стародревние годы в некоем царстве, не в нашем государстве, случилось одному солдату у каменной башни на часах стоять; башня была на замок заперта и печатью запечатана, а дело-то было ночью.

Ровно в двенадцать часов слышится солдату, что кто-то кричит из этой башни:

— Эй, служивый!

Солдат спрашивает:

— Кто меня кличет?

— Это я — черт, — отзывается голос из-за железной решетки, — тридцать лет как сижу здесь не пивши, не евши.

— Что же тебе надо?

— Выпусти меня на волю. Как будешь в нужде, я тебе сам пригожусь; только помяни меня — и я в ту же минуту явлюсь к тебе на выручку.

Солдат тотчас сорвал печать, разломал замок и отворил двери — черт выскочил из башни, взвился кверху и сгинул быстрее молнии.

«Ну, — думает солдат, — наделал я дела; вся моя служба ни за грош пропала. Теперь засадят меня под арест, отдадут под военный суд и, чего доброго, заставят сквозь строй прогуляться; уж лучше убегу, пока время есть».

Бросил ружье и ранец на землю и пошел куда глаза глядят.

Шел он день, и другой, и третий; разобрал его голод, а есть и пить нечего; сел на дороге, заплакал горькими слезами и раздумался:

«Ну, не глуп ли я? Служил у царя десять лет, каждый день по три фунта хлеба получал. Так вот нет же! Убежал на волю, чтобы помереть голодною смертью. Эх, черт, всему ты виною!»

Вдруг откуда ни взялся — стал перед ним нечистый и спрашивает:

— Здравствуй, служивый! О чем горюешь?

— Как мне не горевать, коли третий день с голоду пропадаю.

— Не тужи, это дело поправное! — сказал черт.

Туда-сюда бросился, притащил всяких вин и припасов, накормил-напоил солдата и зовет его с собою:

— В моем доме будет тебе житье привольное; пей, ешь и гуляй, сколько душа хочет, только присматривай за моими дочерьми — больше мне ничего не надобно.

Солдат согласился. Черт подхватил его под руки, поднял высоко-высоко на воздух и принес за тридевять земель, в тридесятое государство — в белокаменные палаты.

У черта было три дочери — собой красавицы. Приказал он им слушаться того солдата и кормить и поить его вдоволь, а сам полетел творить пакости: известно — чёрт! На месте никогда не сидит, а все по свету рыщет да людей смущает.

Остался солдат с красными девицами, и такое ему житье вышло, что и помирать не надо. Одно его кручинит: каждую ночь уходят красные девицы из дому, а куда уходят — неведомо. Стал было их про то расспрашивать, так не сказывают, запираются.

«Ладно же, — думает солдат, — буду целую ночь караулить, а уж усмотрю, куда вы таскаетесь».

Вечером лег солдат на постель, притворился, будто крепко спит, а сам ждет не дождется — что-то будет?

Вот как пришла пора-время, подкрался он потихоньку к девичьей спальне, стал у дверей, нагнулся и смотрит в замочную скважинку. Красные девицы принесли волшебный ковер, разостлали по полу, ударились о тот ковер и сделались голубками; встрепенулись и улетели в окошко.

«Что за диво! — думает солдат. — Дай-ка я попробую».

Вскочил в спальню, ударился о ковер и обернулся малиновкой, вылетел в окно да за ними вдогонку.

Голубки опустились на зеленый луг, а малиновка села под смородинов куст, укрылась за листьями и высматривает оттуда. На то место налетело голубиц видимо-невидимо, весь луг прикрыли; посредине стоял золотой трон.

Немного погодя осияло и небо и землю — летит по воздуху золотая колесница, в упряжи шесть огненных змеев; на колеснице сидит королевна Елена Премудрая — такой красы неописанной, что ни вздумать, ни взгадать, ни в сказке сказать!

Сошла она с колесницы, села на золотой трон; начала подзывать к себе голубок по очереди и учить их разным мудростям. Покончила ученье, вскочила на колесницу — и была такова!

Тут все до единой голубки снялись с зеленого лугу и полетели каждая в свою сторону. Птичка-малиновка вспорхнула вслед за тремя сестрами и вместе с ними очутилась в спальне.

Голубки ударились о ковер — сделались красными девицами, а малиновка ударилась — обернулась солдатом.

— Ты откуда? — спрашивают его девицы.

— А я с вами на зеленом лугу был, видел прекрасную королевну на золотом троне и слышал, как учила вас королевна разным хитростям.

— Ну, счастье твое, что уцелел! Ведь эта королевна — Елена Премудрая, наша могучая повелительница. Если б при ней да была ее волшебная книга, она тотчас бы тебя узнала — и тогда не миновать бы тебе злой смерти. Берегись, служивый! Не летай больше на зеленый луг, не дивись на Елену Премудрую, не то сложишь буйну голову.

Солдат не унывает, те речи мимо ушей пропускает.

Дождался другой ночи, ударился о ковер и сделался птичкой-малиновкой. Прилетела малиновка на зеленый луг, спряталась под смородинов куст, смотрит на Елену Премудрую, любуется ее красотой ненаглядною и думает:

«Если бы такую жену добыть — ничего б в свете пожелать не осталося! Полечу-ка я следом за нею да узнаю, где она проживает».

Вот сошла Елена Премудрая с золотого трона, села на свою колесницу и понеслась по воздуху к своему чудесному дворцу; следом за ней и малиновка полетела.

Приехала королевна во дворец; выбежали к ней навстречу няньки и мамки, подхватили ее под руки и увели в расписные палаты. А птичка-малиновка порхнула в сад, выбрала прекрасное дерево, что как раз стояло под окном королевниной спальни, уселась на веточке и начала петь так хорошо да жалобно, что королевна целую ночь и глаз не смыкала — все слушала.

Только взошло красное солнышко, закричала Елена Премудрая громким голосом:

— Няньки, мамки, бегите скорее в сад; изловите мне птичку-малиновку!

Няньки и мамки бросились в сад, стали ловить певчую пташку… Да куда им, старухам! Малиновка с кустика на кустик перепархивает, далеко не летит и в руки не дается.

Не стерпела королевна, выбежала в зеленый сад, хочет сама ловить птичку-малиновку; подходит к кустику — птичка с ветки не трогается, сидит опустя крылышки, словно ее дожидается.

Обрадовалась королевна, взяла птичку в руки, принесла во дворец, посадила в золотую клетку и повесила в своей спальне. День прошел, солнце закатилось, Елена Премудрая слетала на зеленый луг, воротилась, начала снимать уборы, разделась и легла в постель. Как только уснула королевна, птичка-малиновка обернулась мухою, вылетела из золотой клетки, ударилась об пол и сделалась добрым молодцем.

Подошел добрый молодец к королевниной кроватке, смотрел, смотрел на красавицу, не выдержал и поцеловал ее в уста сахарные. Видит — королевна просыпается, обернулся поскорей мухою, влетел в клетку и стал птичкой-малиновкой.

Елена Премудрая раскрыла глаза, глянула кругом — нет никого. «Видно, — думает, — мне во сне это пригрезилось!» Повернулась на другой бок и опять заснула.

А солдату крепко не терпится; попробовал в другой и в третий раз — чутко спит королевна, после всякого поцелуя пробуждается.

На третий раз встала она с постели и говорит:

— Тут что-нибудь да недаром: дай-ка посмотрю в волшебную книгу.

Посмотрела в свою волшебную книгу и тотчас узнала, что сидит в золотой клетке не простая птичка-малиновка, а молодой солдат.

— Ах ты! — закричала Елена Премудрая. — Выходи-ка из клетки. За твою неправду ты мне жизнью ответишь!

Нечего делать — вылетела птичка-малиновка из золотой клетки, ударилась об пол и обернулась добрым молодцем.

— Нет тебе прощения! — сказала Елена Премудрая и крикнула палача рубить солдату голову.

Откуда ни взялся — стал перед ней великан с топором и с плахою, повалил солдата наземь, прижал его буйную голову к плахе и поднял топор. Вот махнет королевна платком, и покатится молодецкая голова…

— Смилуйся, прекрасная королевна, — сказал солдат со слезами, — позволь напоследях песню спеть.

— Пой, да скорей!

Солдат затянул песню, такую грустную, такую жалобную, что Елена Премудрая сама расплакалась; жалко ей стало доброго молодца, говорит она солдату:

— Даю тебе сроку десять часов; если ты сумеешь в это время так хитро спрятаться, что я тебя не найду, то выйду за тебя замуж; а не сумеешь этого дела сделать, велю рубить тебе голову.

Вышел солдат из дворца, забрел в дремучий лес, сел под кустик, задумался-закручинился:

— Ах, дух нечистый! Все из-за тебя пропадаю.

В ту ж минуту явился к нему черт:

— Что тебе, служивый, надобно?

— Эх, — говорит, — смерть моя приходит! Куда я от Елены Премудрой спрячуся?

Черт ударился о сырую землю и обернулся сизокрылым орлом:

— Садись, служивый, ко мне на спину, я тебя занесу в поднебесье.

Солдат сел на орла; орел взвился кверху и залетел за облака-тучи черные.

Прошло пять часов. Елена Премудрая взяла волшебную книгу, посмотрела — и все словно на ладони увидела; возгласила она громким голосом:

— Полно, орел, летать по поднебесью; опускайся на низ — от меня ведь не укроешься.

Орел опустился наземь.

Солдат пуще прежнего закручинился:

— Что теперь делать? Куда спрятаться?

— Постой, — говорит черт, — я тебе помогу.

Подскочил к солдату, ударил его по щеке и оборотил булавкою, а сам сделался мышкою, схватил булавку в зубы, прокрался во дворец, нашел волшебную книгу и воткнул в нее булавку.

Прошли последние пять часов. Елена Премудрая развернула свою волшебную книгу, смотрела, смотрела — книга ничего не показывает; крепко рассердилась королевна и швырнула ее в печь.

Булавка выпала из книги, ударилась об пол и обернулась добрым молодцем.

Елена Премудрая взяла его за руку.

— Я, — говорит, — хитра, а ты и меня хитрей!

Не стали они долго раздумывать, перевенчались и зажили себе припеваючи.

0

130

Окаменелое царство
(Русская народная сказка)

В некотором царстве, в некотором государстве жил-был солдат; служил он долго и безупречно, службу знал хорошо, на смотры, на ученья приходил чист и исправен. Стал последний год дослуживать — как на беду, невзлюбило его начальство, не только большое, да и малое: то и дело под палками отдувайся.

Тяжело стало солдату, и задумал он бежать; ранец через плечо, ружье на плечо и начал прощаться с товарищами, а те его спрашивать:

— Куда идешь? Аль батальонный требует?

— Не спрашивайте, братцы! Подтяните-ка ранец покрепче да лихом не поминайте!

И пошел он, добрый молодец, куда глаза глядят.

Много ли, мало ли шел — оказался в ином государстве, усмотрел часового и спрашивает:

— Нельзя ли где остановиться и отдохнуть?

Часовой сказал ефрейтору, ефрейтор — офицеру, офицер — генералу, генерал доложил самому королю. Король приказал позвать служивого перед свои светлые очи.

Вот явился солдат — как следует, при форме, сделал ружьем на караул и стал как вкопанный. Говорит ему король:

— Скажи мне по совести, откуда и куда идешь?

— Ваше королевское величество, не велите казнить, велите слово вымолвить.

Признался во всем королю по совести и стал на службу проситься.

— Хорошо, — сказал король, — наймись у меня сад караулить. У меня теперь в саду неблагополучно — кто-то ломает мои любимые деревья, — так ты постарайся, сбереги его, а за труд дам тебе плату немалую.

Солдат согласился, стал в саду караул держать.

Год и два служит — все у него исправно; вот и третий год на исходе, пошел однажды сад оглядывать и видит: половина что ни есть лучших деревьев поломана.

«Боже мой! — думает сам с собою. — Вот какая беда приключилася! Как заметит это король, сейчас велит схватить меня и повесить».

Взял ружье в руки, прислонился к дереву и крепко-крепко призадумался.

Вдруг послышался треск и шум; очнулся добрый молодец, глядь — прилетела в сад огромная, страшная птица и ну валить деревья! Солдат выстрелил в нее из ружья, убить не убил, а только ранил ее в правое крыло; выпало из того крыла три пера, а сама птица по земле наутек пустилась. Солдат — за нею. Ноги у птицы быстрые, скорехонько добежала до провалища и скрылась из глаз.

Солдат не убоялся и вслед за нею кинулся в то провалище: упал в глубокую-глубокую пропасть, отшиб себе все печенки и целые сутки лежал без памяти.

После опомнился, встал, осмотрелся. Что же? — и под землей такой же свет.

«Стало быть, — думает, — и здесь есть люди!»

Шел, шел — перед ним большой город, у ворот караульня, при ней часовой; стал его спрашивать — часовой молчит, не движется; взял его за руку — а он совсем каменный!

Вошел солдат в караульню. Народу много — и стоят и сидят, — только все окаменелые; пустился бродить по улицам — везде то же самое: нет ни единой живой души человеческой, все как есть камень! Вот и дворец — расписной, вырезной. Марш туда, смотрит — комнаты богатые, на столах закуски и напитки всякие, а кругом тихо и пусто.

Солдат закусил, выпил, сел было отдохнуть, и послышалось ему, словно кто к крыльцу подъехал; он схватил ружье и стал у дверей.

Входит в палату прекрасная царевна с мамками, с няньками. Солдат отдал ей честь, а она ему ласково поклонилась.

— Здравствуй, служивый! Расскажи, — говорит, — какими судьбами ты сюда попал?

Солдат начал рассказывать:

— Надеялся-де я царский сад караулить, и повадилась туда большая птица летать да деревья ломать. Вот я подстерег ее, выстрелил из ружья и выбил у ней из крыла три пера; бросился за ней в погоню и очутился здесь.

— Эта птица — мне родная сестра; много она творит всякого зла и на мое царство беду наслала — весь народ мой окаменила.

Слушай же: вот тебе книжка, становись вот тут и читай ее с вечера до тех пор, пока петухи не запоют. Какие бы страсти тебе ни казалися, ты знай свое — читай книжку да держи ее крепче, чтоб не вырвали, не то жив не будешь! Если простоишь три ночи, то выйду за тебя замуж.

— Ладно! — отвечал солдат.

Только стемнело, взял он книжку и начал читать.

Вдруг застучало, загремело — явилось во дворец целое войско, подступили к солдату его прежние начальники и бранят его и грозят за побег смертью; вот уж и ружья заряжают, прицеливаются. Но солдат на то не смотрит, книгу из рук не выпускает, знай себе читает.

Закричали петухи — и все разом сгинуло!

На другую ночь страшней было, а на третью и того пуще: прибежали палачи с пилами, топорами, молотами, хотят ему кости дробить, жилы тянуть, на огне его жечь, а сами только и думают, как бы книгу из рук выхватить. Такие страсти были, что едва солдат выдержал.

Запели петухи — и наваждение сгинуло!

В тот самый час все царство ожило, по улицам и в домах народ засуетился, во дворец явилась царевна с генералами, со свитою, и стали все благодарствовать солдату и величать его своим государем.

На другой день женился он на прекрасной царевне и зажил с нею в любви и радости.

0

131

Мужик и медведь
(Русская народная сказка)

Мужик поехал в лес репу сеять. Пашет там да работает. Пришел к нему медведь:

— Мужик, я тебя сломаю.

— Не ломай меня, медведюшка, лучше давай вместе репу сеять. Я себе возьму хоть корешки, а тебе отдам вершки.

— Быть так, — сказал медведь. — А коли обманешь, так в лес ко мне хоть не езди.

Сказал и ушел в дуброву.

Репа выросла крупная. Мужик приехал осенью копать репу. А медведь из дубровы вылезает:

— Мужик, давай репу делить, мою долю подавай.

— Ладно, медведюшка, давай делить: тебе вершки, мне корешки.

Отдал мужик медведю всю ботву. А репу наклал на воз и повез в город продавать.

Навстречу ему медведь:

— Мужик, куда ты едешь?

— Еду, медведюшка, в город корешки продавать.

— Дай-ка попробовать — каков корешок?

Мужик дал ему репу. Медведь как съел:

— А-а! — заревел. — Мужик, обманул ты меня! Твои корешки сладеньки. Теперь не езжай ко мне в лес по дрова, а то заломаю.

На другой год мужик посеял на том месте рожь. Приехал жать, а уж медведь его дожидается:

— Теперь меня, мужик, не обманешь, давай мою долю.

Мужик говорит:

— Быть так. Бери, медведюшка, корешки, а я себе возьму хоть вершки.

Собрали они рожь. Отдал мужик медведю корешки, а рожь наклал на воз и увез домой.

Медведь бился, бился, ничего с корешками сделать не мог.

Рассердился он на мужика, и с тех пор у медведя с мужиком вражда пошла.

0

132

Сивка-бурка

Было у старика трое сыновей: двое умных, а третий Иванушка-дурачок; день и ночь дурачок на печи валяется.

Посеял старик пшеницу, и выросла пшеница богатая, да повадился ту пшеницу кто-то по ночам толочь и травить. Вот старик и говорит детям:

— Милые мои дети, стерегите пшеницу каждую ночь поочередно, поймайте мне вора.

Приходит первая ночь. Отправился старший сын пшеницу стеречь, да захотелось ему спать: забрался он на сеновал и проспал до утра. Приходит утром домой и говорит: всю ночь-де не спал, иззяб, а вора не видал.

На вторую ночь пошел средний сын и также всю ночку проспал на сеновале.

На третью ночь приходит черед дураку идти. Взял он аркан и пошел. Пришел на межу и сел на камень: сидит — не спит, вора дожидается.

В самую полночь прискакал в пшеницу разношерстный конь: одна шерстинка золотая, другая — серебряная, бежит — земля дрожит, из ушей дым столбом валит, из ноздрей пламя пышет. И стал тот конь пшеницу есть: не столько ест, сколько топчет.

Подкрался дурак на четвереньках к коню и разом накинул ему на шею аркан. Рванулся конь изо всех сил — не тут-то было. Дурак уперся, аркан шею давит. И стал тут конь дурака молить:

— Отпусти ты меня, Иванушка, а я тебе великую сослужу службу!

— Хорошо,— отвечает Иванушка-дурачок. — Да как я тебя потом найду?

— Выйди за околицу, — говорит конь, — свистни три раза и крикни: "Сивка-бурка, вещий каурка! Стань передо мной, как лист перед травой!" — я тут и буду.

Отпустил коня Иванушка-дурачок и взял с него слово — пшеницы больше не есть и не топтать.

Пришел Иванушка домой.

— Ну что, дурак, видел? — спрашивают братья.

— Поймал я, — говорит Иванушка, — разношерстного коня. Пообещался он больше не ходить в пшеницу — вот я его и отпустил.

Посмеялись вволю братья над дураком, но только уж с этой ночи никто пшеницы не трогал.

Скоро после этого стали по деревням и городам бирючи (глашатай) от царя ходить, клич кликать: собирайтесь-де, бояре и дворяне, купцы и мещане и простые крестьяне, все к царю на праздник, на три дня; берите с собой лучших коней; и кто на своем коне до царевнина терема доскочит и с царевниной руки перстень снимет, за того царь царевну замуж отдаст.

Стали собираться на праздник и Иванушкины братья: не то чтобы уж самим скакать, а хоть на других посмотреть. Просится и Иванушка с ними.

— Куда тебе, дурак! — говорят братья. — Людей, что ли, хочешь пугать? Сиди себе на печи да золу пересыпай.

Уехали братья, а Иванушка-дурачок взял у невесток лукошко и пошел грибы брать. Вышел Иванушка в поле, лукошко бросил, свистнул три раза и крикнул:

— Сивка-бурка, вещий каурка! Стань передо мной, как лист перед травой!

Конь бежит — земля дрожит, из ушей пламя, из нозрей дым столбом валит. Прибежал — и стал конь перед Иванушкой как вкопанный.

— Ну, — говорит,— влезай мне, Иванушка, в правое ухо, а в левое вылезай.

Влез Иванушка коню в правое ухо, а в левое вылез — и стал таким молодцом, что ни вздумать, ни взгадать, ни в сказке сказать.

Сел тогда Иванушка на коня и поскакал на праздник к царю. Прискакал на площадь перед дворцом, видит — народу видимо-невидимо; а в высоком терему, у окна, царевна сидит: на руке перстень — цены нет, собой красавица из красавиц. Никто до нее скакать и не думает: никому нет охоты наверняка шею ломать.

Ударил тут Иванушка своего коня по крутым бедрам, осерчал конь, прыгнул — только на три венца до царевнина окна не допрыгнул.

Удивился народ, а Иванушка повернул коня и поскакал назад. Братья его не скоро посторонились, так он их шелковой плеткой хлестнул. Кричит народ: "Держи, держи его!" — а Иванушкин уж и след простыл.

Выехал Иван из города, слез с коня, влез к нему в левое ухо, в правое вылез и стал опять прежним Иванушкой-дурачком. Отпустил Иванушка коня, набрал лукошко мухоморов и принес домой.

— Вот вам, хозяюшки, грибков, — говорит.

Рассердились тут невестки на Ивана:

— Что ты, дурак, за грибы принес? Разве тебе одному их есть!

Усмехнулся Иван и опять залез на печь.

Пришли братья домой и рассказывают отцу, как они в городе были и что видели, а Иванушка лежит на печи да посмеивается.

На другой день старшие братья опять на праздник поехали, а Иванушка взял лукошко и пошел за грибами. Вышел в поле, свистнул, гаркнул:

— Сивка-бурка, вещий каурка! Стань передо мной, как лист перед травой!

Прибежал конь и встал перед Иванушкой как вкопанный.

Перерядился опять Иван и поскакал на площадь. Видит — на площади народу еще больше прежнего; все на царевну любуются, а прыгать никто не думает: кому охота шею ломать! Ударил тут Иванушка своего коня по крутым бедрам, осерчал конь, прыгнул — и только на два венца до царевнина окна не достал. Поворотил Иванушка коня, хлестнул братьев, чтоб посторонились, и ускакал.

Приходят братья домой, а Иванушка уже на печи лежит, слушает, что братья рассказывают, и посмеивается.

На третий день братья опять поехали на праздник, прискакал и Иванушка. Стегнул он своего коня плеткой. Осерчал конь пуще прежнего: прыгнул — и достал до окна. Иванушка поцеловал царевну и ускакал, не позабывши братьев плеткой огреть. Тут уж и царь и царевна стали кричать: "Держи, держи его!" — а Иванушкин и след простыл.

Пришел Иванушка домой — одна рука тряпкой обмотана.

— Что это у тебя такое? — спрашивают Ивана невестки.

— Да вот, — говорит, — искавши грибов, сучком накололся. — И полез Иван на печь.

Пришли братья, стали рассказывать, что и как было. А Иванушке на печи захотелось на перстенек посмотреть: как приподнял он тряпку, избу всю так и осияло.

— Перестань, дурак, с огнем баловать! — крикнули на него братья. — Еще избу сожжешь. Пора тебя, дурака, совсем из дому прогнать!

Дня через три идет от царя клич, чтобы весь народ, сколько ни есть в его царстве, собирался к нему на пир и чтобы никто не смел дома оставаться, а кто царским пиром побрезгует — тому голову с плеч.

Нечего тут делать, пошел на пир сам старик со всей семьей.

Пришли, за столы дубовые посадилися; пьют и едят, речи гуторят.

В конце пира стала царевна медом из своих рук rocтей обносить. Обошла всех, подходит к Иванушке последнему; а на дураке-то платьишко худое, весь в саже, волосы дыбом, одна рука грязной тряпкой завязана... просто страсть. |

— Зачем это у тебя, молодец, рука обвязана? — спрашивает царевна. — Развяжи-ка.

Развязал Иванушка руку, а на пальце царевнин перстень — так всех и осиял.

Взяла тогда царевна дурака за руку, подвела к отцу и говорит:

— Вот, батюшка, мой суженый.

Обмыли слуги Иванушку, причесали, одели в царское платье, и стал он таким молодцом, что отец и братья глядят — и глазам своим не верят.http://sa.uploads.ru/t/QSvVo.gif

0

133


Ганс Христиан Андерсен.

Принцесса на горошине

Жил-был принц, он хотел взять себе в жены принцессу, да только настоящую принцессу. Вот он и объехал весь свет, искал такую, да повсюду было что-то не то; принцесс было полно, а вот настоящие ли они, этого он никак не мог распознать до конца, всегда с ними было что-то не в порядке. Вот и воротился он домой и очень горевал: уж так ему хотелось настоящую принцессу.

Как-то ввечеру разыгралась страшная буря: сверкала молния, гремел гром, дождь лил как из ведра, ужас что такое! И вдруг в городские ворота постучали, и старый король пошел отворять.

У ворот стояла принцесса. Боже мой, на кого она была похожа от дождя и непогоды! Вода стекала с ее волос и платья, стекала прямо в носки башмаков и вытекала из пяток, а она говорила, что она настоящая принцесса.

"Ну, это мы разузнаем!" – подумала старая королева, но ничего не сказала, а пошла в опочивальню, сняла с кровати все тюфяки и подушки и положила на доски горошину, а потом взяла двадцать тюфяков и положила их на горошину, а на тюфяки еще двадцать перин из гагачьего пуха.

На этой постели и уложили на ночь принцессу.

Утром ее спросили, как ей спалось.

– Ах, ужасно плохо! – отвечала принцесса. – Я всю ночь не сомкнула глаз. Бог знает, что там у меня было в постели! Я лежала на чем-то твердом, и теперь у меня все тело в синяках! Это просто ужас что такое!

Тут все поняли, что перед ними настоящая принцесса. Еще бы, она почувствовала горошину через двадцать тюфяков и двадцать перин из гагачьего пуха! Такой нежной может быть только настоящая принцесса.

Принц взял ее в жены, ведь теперь-то он знал, что берет за себя настоящую принцессу, а горошина попала в кунсткамеру, где ее можно видеть и поныне, если только никто ее не стащил. Знайте, что это правдивая история!

http://sc.uploads.ru/t/gc1ud.gif

0

134

Ганс Христиан Андерсен.

Новое платье короля

     Много  лет назад жил-был на  свете король; он так любил наряжаться, что
тратил  на новые  платья  все  свои  деньги,  и  парады,  театры, загородные
прогулки  занимали  его только потому, что он мог тогда  показаться в  новом
наряде. На каждый час дня у него был особый наряд, и как про  других королей
часто  говорят:  "Король  в  совете",  так  про  него  говорили:  "Король  в
гардеробной".
     В столице этого короля жилось очень весело; почти каждый день приезжали
иностранные гости, и  вот раз  явилось двое  обманщиков. Они выдали  себя за
ткачей и сказали,  что могут изготовлять такую чудесную ткань, лучше которой
ничего  и представить себе  нельзя: кроме необыкновенно красивого рисунка  и
расцветки, она отличается еще удивительным свойством - становиться невидимой
для всякого человека, который не на своем месте или непроходимо глуп.
     "Да,  вот это  будет платье!  -  подумал король. -  Тогда  ведь я  могу
узнать,  кто  из моих сановников не на своем месте и  кто умен,  а кто глуп.
Пусть поскорее изготовят для меня такую ткань".
     И он дал обманщикам большой задаток, чтобы они  сейчас же  принялись за
дело.
     Те поставили  два  ткацких  станка  и  стали  делать вид, будто усердно
работают, а  у самих на станках  ровно  ничего не было. Нимало не стесняясь,
они  требовали для работы тончайшего  шелку  и чистейшего  золота,  все  это
припрятывали в карманы и  просиживали за пустыми  станками с утра до поздней
ночи.
     "Хотелось бы мне посмотреть, как подвигается дело!" - думал  король. Но
тут он вспоминал о чудесном свойстве ткани,  и ему становилось как-то не  по
себе.  Конечно, ему  нечего бояться за себя,  но...  все-таки лучше  сначала
пошел бы кто-нибудь другой! А  между  тем молва о  диковинной ткани облетела
весь  город,  и  всякий  горел  желанием  поскорее убедиться  в глупости или
непригодности своего ближнего.
     "Пошлю-ка я к ним своего честного старика министра, - подумал король. -
Уж он-то рассмотрит ткань: он умен и с честью занимает свое место".
     И  вот  старик министр  вошел  в залу,  где за пустыми  станками сидели
обманщики.
     "Господи помилуй! - подумал  министр, тараща  глаза. - Да ведь я ничего
не вижу!"
     Только он не сказал этого вслух.
     Обманщики почтительно попросили его  подойти  поближе  и  сказать,  как
нравятся  ему узор  и краски. При этом  они  указывали  на пустые  станки, а
бедный министр,  как ни таращил глаза, все-таки ничего не видел. Да и видеть
было нечего.
     "Ах ты  господи! -  думал он. - Неужели я  глуп? Вот уж чего никогда не
думал! Упаси господь, кто-нибудь узнает!.. А может,  я не  гожусь  для своей
должности?.. Нет, нет, никак нельзя признаваться, что я не вижу ткани!"
     - Что ж вы ничего не скажете нам? - спросил один из ткачей.
     -  О, это премило! - ответил старик министр, глядя сквозь очки. - Какой
узор, какие краски! Да, да, я доложу королю, что мне чрезвычайно понравилась
ваша работа!
     - Рады стараться! - сказали обманщики  и  принялись расписывать,  какой
тут необычайный узор и сочетания красок. Министр  слушал  очень внимательно,
чтобы потом повторить все это королю. Так он и сделал.
     Теперь обманщики стали требовать еще больше денег,  шелку и золота;  но
они только набивали себе карманы, а на работу не пошло ни одной нитки. Как и
прежде, они сидели у пустых станков и делали вид, что ткут.
     Потом король послал к  ткачам другого  достойного  сановника. Он должен
был посмотреть, как идет дело, и узнать, скоро ли работа будет  закончена. С
ним было то же самое, что и  с первым. Уж он  смотрел,  смотрел, а все равно
ничего, кроме пустых станков, не высмотрел.
     - Ну,  как вам нравится? - спросили  его обманщики,  показывая ткань  и
объясняя узоры, которых и в помине не было.
     "Я  не глуп, - думал сановник. - Значит, я не на  своем месте? Вот тебе
раз! Однако нельзя и виду подавать!"
     И  он стал расхваливать ткань,  которой  не видел, восхищаясь  красивым
рисунком и сочетанием красок.
     - Премило, премило! - доложил он королю.
     Скоро весь город заговорил о восхитительной ткани.
     Наконец и сам  король пожелал полюбоваться диковинкой,  пока она еще не
снята со станка.
     С  целою  свитой  избранных  придворных и  сановников, в  числе которых
находились  и  первые  два,  уже видевшие  ткань,  явился  король  к  хитрым
обманщикам, ткавшим изо всех сил на пустых станках.
     - Magnifique! (1)  Не  правда ли?  -  вскричали  уже  побывавшие  здесь
сановники. - Не угодно ли полюбоваться? Какой рисунок... а краски!
     И они  тыкали  пальцами в пространство,  воображая,  что  все остальные
видят ткань.
     "Что за ерунда! - подумал король. - Я ничего не вижу! Ведь это  ужасно!
Глуп я, что ли? Или не гожусь в короли? Это было бы хуже всего!"
     -  О  да,  очень,  очень  мило!  -  сказал  наконец  король.  -  Вполне
заслуживает моего одобрения!
     И он с довольным видом кивал головой, рассматривая пустые  станки, - он
не хотел признаться, что ничего не видит. Свита короля глядела во все глаза,
но видела не больше, чем он сам; и тем не  менее все в один голос повторяли:
"Очень, очень мило!" - и советовали королю сделать себе из  этой ткани наряд
для предстоящей торжественной процессии.
     -  Magnifique!  Чудесно! Excellent!  (2)  - только и слышалось  со всех
сторон; все  были в  таком  восторге! Король  наградил обманщиков  рыцарским
крестом в петлицу и пожаловал им звание придворных ткачей.
     Всю  ночь накануне торжества просидели  обманщики за  работой и  сожгли
больше шестнадцати свечей, - всем было ясно, что они очень старались кончить
к сроку новое платье короля. Они притворялись, что снимают ткань со станков,
кроят ее большими ножницами и потом шьют иголками без ниток.
     Наконец они объявили:
     - Готово!
     Король  в сопровождении  свиты  сам пришел  к ним одеваться.  Обманщики
поднимали кверху руки, будто держали что-то, приговаривая:
     -  Вот  панталоны, вот камзол, вот кафтан!  Чудесный  наряд! Легок, как
паутина, и не почувствуешь его на теле! Но в этом-то и вся прелесть!
     - Да, да! - говорили придворные, но они ничего не  видали - нечего ведь
было и видеть.
     -  А теперь,  ваше королевское  величество,  соблаговолите  раздеться и
стать  вот тут,  перед большим  зеркалом!  - сказали королю обманщики. -  Мы
оденем вас!
     Король разделся догола, и обманщики принялись наряжать  его: они делали
вид,  будто  надевают  на  него  одну  часть  одежды  за  другой  и  наконец
прикрепляют  что-то  в  плечах  и  на  талии,  -  это они  надевали  на него
королевскую мантию! А король поворачивался перед зеркалом во все стороны.
     - Боже,  как идет!  Как чудно сидит! - шептали  в  свите. - Какой узор,
какие краски! Роскошное платье!
     - Балдахин ждет! - доложил обер-церемониймейстер.
     - Я готов! - сказал король. - Хорошо ли сидит платье?
     И он еще раз повернулся перед зеркалом: надо ведь было показать, что он
внимательно рассматривает свой наряд.
     Камергеры, которые должны  были нести шлейф королевской мантии, сделали
вид, будто  приподняли что-то с пола, и пошли  за королем,  вытягивая  перед
собой руки, - они не смели и виду подать, что ничего не видят.
     И  вот  король  шествовал  по  улицам под роскошным балдахином, а люди,
собравшиеся на улицах, говорили:
     - Ах, какое красивое это  новое платье короля! Как  чудно  сидит! Какая
роскошная мантия!
     Ни  единый  человек не сознался,  что ничего не  видит,  никто не хотел
признаться, что он  глуп или сидит не на своем  месте. Ни одно платье короля
не вызывало еще таких восторгов.
     - Да ведь он голый! - закричал вдруг какой-то маленький мальчик.
     - Послушайте-ка, что говорит  невинный младенец! - сказал его  отец,  и
все стали шепотом передавать друг другу слова ребенка.
     - Да ведь он совсем голый! Вот мальчик говорит, что он совсем не  одет!
- закричал наконец весь народ.
     И королю  стало  жутко: ему казалось, что  они правы,  и  надо  же было
довести церемонию до конца!
     И он выступал  под  своим балдахином еще величавее, и камергеры  шли за
ним, поддерживая мантию, которой не было.

     ---------------------------------------------------------

     1) - Чудесно! (франц.)
     2) - Превосходно! (франц.)

0

135

   Ганс Христиан Андерсен.

http://sa.uploads.ru/t/C3H0v.gif

     Вот послушайте-ка!

     За городом,  у самой дороги, стояла  дача. Вы,  верно, видели ее? Перед
ней еще небольшой садик, обнесенный крашеною деревянною решеткой.

     Неподалеку  от дачи, у  самой  канавы,  росла  в  мягкой зеленой  траве
ромашка.  Солнечные лучи грели и ласкали ее наравне  с  роскошными  цветами,
которые цвели  в  саду  перед  дачей,  и наша ромашка росла не по дням, а по
часам. В одно прекрасное утро она распустилась совсем - желтое, круглое, как
солнышко, сердечко  ее  было  окружено  сиянием  ослепительно  белых  мелких
лучей-лепестков.  Ромашку ничуть  не  заботило,  что  она такой  бедненький,
простенький цветочек, которого  никто не видит и не замечает в густой траве;
нет, она  была довольна  всем,  жадно  тянулась  к  солнцу,  любовалась им и
слушала, как поет где-то высоко- высоко в небе жаворонок.

     Ромашка была так весела и  счастлива, точно сегодня было воскресенье, а
на самом-  то деле  был всего только  понедельник; все дети смирно сидели на
школьных  скамейках и учились у своих наставников; наша  ромашка тоже смирно
сидела на своем стебельке и  училась  у ясного солнышка и у всей  окружающей
природы, училась познавать  благость божью. Ромашка слушала пение жаворонка,
и ей казалось,  что в его громких, звучных песнях звучит  как  раз  то,  что
таится у нее на  сердце; поэтому ромашка  смотрела на  счастливую  порхающую
певунью птичку с каким-то особым почтением,  но ничуть не завидовала ей и не
печалилась, что сама не может ни летать, ни петь. "Я ведь  вижу и слышу все!
- думала она. - Солнышко меня ласкает, ветерок целует! Как я счастлива!"

     В  садике  цвело  множество пышных,  гордых  цветов, и  чем меньше  они
благоухали,  тем  больше важничали. Пионы так  и  раздували  щеки -  им  все
хотелось стать побольше роз; да  разве  в  величине дело? Пестрее,  наряднее
тюльпанов  никого  не было,  они  отлично знали это  и  старались  держаться
возможно прямее, чтобы больше бросаться  в глаза. Никто  из гордых цветов не
замечал  маленькой  ромашки, росшей где-то  у  канавы.  Зато  ромашка  часто
заглядывалась  на  них  и  думала  "Какие  они  нарядные,  красивые!  К  ним
непременно прилетит  в  гости прелестная певунья птичка!  Слава  богу, что я
расту  так  близко  -  увижу   все,  налюбуюсь  вдоволь!"  Вдруг   раздалось
"квир-квир-вит!", и жаворонок спустился... не в сад  к пионам и тюльпанам, а
прямехонько  в  траву,  к  скромной  ромашке! Ромашка совсем растерялась  от
радости и просто не знала, что ей думать, как быть!

     Птичка прыгала  вокруг ромашки и  распевала. "Ах, какая славная  мягкая
травка!   Какой  миленький  цветочек  в   серебряном   платьице,  с  золотым
сердечком!"

     Желтое  сердечко  ромашки   и  в  самом  деле  сияло,  как  золотое,  а
ослепительно белые лепестки отливали серебром.

     Ромашка  была  так счастлива,  так  рада, что и  сказать нельзя. Птичка
поцеловала ее,  спела  ей песенку  и  опять взвилась  к синему небу.  Прошла
добрая   четверть   часа,  пока   ромашка   опомнилась  от  такого  счастья.
Радостно-застенчиво глянула она  на пышные цветы - они  ведь  видели,  какое
счастье выпало ей на долю, кому же  и оценить его, как  не  им!  Но тюльпаны
вытянулись,  надулись  и  покраснели  с  досады,  а пионы прямо готовы  были
лопнуть! Хорошо,  что они не умели говорить  - досталось бы  от них ромашке'
Бедняжка сразу поняла, что они не в духе, и очень огорчилась.

     В  это  время в садике показалась  девушка с  острым блестящим  ножом в
руках. Она подошла прямо к тюльпанам и принялась срезать  их один за другим.
Ромашка так  и ахнула. "Какой ужас! Теперь им конец!" Срезав  цветы, девушка
ушла, а  ромашка порадовалась,  что росла в густой траве,  где  ее  никто не
видел и  не замечал. Солнце село, она свернула лепестки и заснула,  но  и во
сне все видела милую птичку и красное солнышко.

     Утром цветок опять расправил лепестки  и протянул их, как дитя ручонки,
к светлому солнышку. В ту же минуту послышался голос жаворонка; птичка пела,
но как  грустно!  Бедняжка попалась  в  западню и  сидела теперь  в  клетке,
висевшей у  раскрытого окна.  Жаворонок пел о просторе неба, о свежей зелени
полей,  о том, как хорошо и привольно  было летать на свободе! Тяжело-тяжело
было у бедной птички на сердце - она была в плену!

     Ромашке всей душой хотелось помочь пленнице, но чем? И ромашка забыла и
думать о  том,  как хорошо  было  вокруг,  как  славно  грело солнышко,  как
блестели  ее  серебряные лепестки; ее мучила мысль, что  она  ничем не могла
помочь бедной птичке.

     Вдруг из садика вышли два мальчугана; у одного из них в руках был такой
же большой и острый нож, как тот, которым девушка срезала тюльпаны. Мальчики
подошли прямо к  ромашке, которая никак не  могла  понять, что  им было  тут
нужно.

     - Вот здесь можно вырезать славный кусок дерна для  нашего жаворонка! -
сказал один из мальчиков и,  глубоко запустив  нож в землю,  начал  вырезать
четырехугольный кусок дерна; ромашка очутилась как раз в середине его.

     - Давай вырвем цветок! -  сказал  другой мальчик, и ромашка затрепетала
от страха:  если ее  сорвут, она  умрет, а ей так хотелось  жить! Теперь она
могла ведь попасть к бедному пленнику!

     - Нет, пусть  лучше  останется! - сказал  первый  из  мальчиков.  - Так
красивее!

     И ромашка  попала в клетку к жаворонку.  Бедняжка  громко жаловался  на
свою неволю, метался  и бился о железные прутья клетки. А бедная ромашка  не
умела говорить и не  могла утешить  его ни словечком. А уж как ей  хотелось!
Так прошло все утро.

     - Тут  нет воды! - жаловался жаворонок. - Они забыли дать мне напиться,
ушли и не оставили мне ни глоточка воды! У меня совсем пересохло в горлышке!
Я весь горю,  и меня знобит! Здесь такая  духота! Ах, я  умру, не видать мне
больше ни красного солнышка, ни свежей зелени, ни всего божьего мира!

     Чтобы хоть сколько-нибудь освежиться, жаворонок  глубоко  вонзил клюв в
свежий,  прохладный дерн, увидал ромашку,  кивнул  ей  головой,  поцеловал и
сказал:

     - И ты завянешь  здесь, бедный  цветок!  Тебя да  этот  клочок зеленого
дерна - вот что  они дали мне взамен всего мира! Каждая травинка должна быть
для  меня  теперь  зеленым  деревом,  каждый  твой  лепесток -  благоухающим
цветком. Увы! Ты только напоминаешь мне, чего я лишился!

     "Ах, чем бы мне утешить его!" - думала ромашка, но не могла  шевельнуть
ни листочком и только все сильнее и сильнее  благоухала.  Жаворонок  заметил
это и не тронул цветка, хотя повыщипал от жажды всю траву.

     Вот  и вечер пришел, а никто  так и не принес бедной птичке воды. Тогда
она распустила свои  коротенькие  крылышки,  судорожно затрепетала ими и еще
несколько раз жалобно пропищала:

     - Пить! Пить!

     Потом головка ее склонилась  набок  и  сердечко разорвалось  от тоски и
муки.

     Ромашка  также не могла  больше свернуть своих лепестков и заснуть, как
накануне: она была совсем больна и стояла, грустно повесив головку.

     Только на другое утро пришли  мальчики  и,  увидав мертвого  жаворонка,
горько-  горько  заплакали,  потом вырыли  ему  могилку  и  всю  украсили ее
цветами, а самого жаворонка положили в красивую красненькую  коробочку - его
хотели похоронить  по- царски! Бедная  птичка!  Пока она  жила и  пела,  они
забывали  о ней, оставили ее умирать  в клетке от жажды, а теперь устраивали
ей пышные похороны и проливали над ее могилкой горькие слезы!

     Дерн  с  ромашкой был выброшен на пыльную  дорогу; никто и не подумал о
той, которая все-таки больше всех любила бедную птичку и всем сердцем желала
ее утешить.

http://sc.uploads.ru/t/m7Orc.gif

0

136

Ганс Христиан Андерсен.

Стойкий оловянный солдатик

     Было  когда-то  двадцать  пять оловянных  солдатиков, родных братьев по
матери -  старой оловянной ложке; ружье  на плече, голова прямо,  красный  с
синим  мундир  - ну, прелесть  что  за  солдаты!  Первые  слова, которые они
услышали, когда открыли  их домик-коробку, были: "Ах,  оловянные солдатики!"
Это  закричал,  хлопая   в  ладоши,  маленький  мальчик,  которому  подарили
оловянных  солдатиков  в  день  его   рождения.  И  он  сейчас  же  принялся
расставлять  их на  столе.  Все солдатики  были  совершенно одинаковы, кроме
одного, который был с одной ногой. Его  отливали последним, и олова немножко
не хватило,  но  он стоял на  своей  одной ноге так же твердо, как другие на
двух; и он-то как раз и оказался самым замечательным из всех.
     На столе, где очутились солдатики, было много разных игрушек, но больше
всего бросался в глаза  чудесный дворец  из  картона. Сквозь маленькие  окна
можно было  видеть дворцовые покои;  перед самым дворцом,  вокруг маленького
зеркальца, которое  изображало озеро, стояли  деревца,  а по озеру плавали и
любовались своим отражением восковые лебеди. Все это было чудо как мило,  но
милее всего была  барышня, стоявшая  на самом  пороге дворца. Она тоже  была
вырезана из бумаги и одета в юбочку из тончайшего батиста; через плечо у нее
шла  узенькая  голубая ленточка в виде  шарфа, а на  груди  сверкала розетка
величиною с лицо самой барышни. Барышня стояла на одной ножке, вытянув руки,
- она была танцовщицей, - а другую ногу подняла так высоко, что наш солдатик
ее и не увидел, и подумал, что красавица тоже одноногая, как он.
     "Вот  бы мне такую жену! - подумал он.  - Только  она,  как  видно,  из
знатных, живет во дворце, а у меня только и есть, что коробка, да и то в ней
нас набито двадцать пять штук,  ей там  не место! Но познакомиться все же не
мешает".
     И  он притаился  за табакеркой, которая стояла  тут же на столе; отсюда
ему отлично было  видно  прелестную танцовщицу, которая все стояла  на одной
ноге, не теряя равновесия.
     Поздно  вечером всех  других оловянных солдатиков уложили в коробку,  и
все люди в доме  легли  спать.  Теперь игрушки сами стали играть  в гости, в
войну и в бал. Оловянные солдатики принялись стучать в  стенки коробки - они
тоже хотели играть, да  не могли приподнять  крышки.  Щелкунчик  кувыркался,
грифель плясал по  доске; поднялся такой шум и гам, что проснулась канарейка
и тоже заговорила,  да еще стихами! Не трогались с места только танцовщица и
оловянный солдатик: она по- прежнему держалась на вытянутом носке, простирая
руки вперед, он бодро стоял под ружьем и не сводил с нее глаз.
     Пробило двенадцать. Щелк! - табакерка раскрылась.
     Там не  было табаку, а сидел маленький черный тролль; табакерка-то была
с фокусом!
     - Оловянный солдатик, - сказал тролль, - нечего тебе заглядываться!
     Оловянный солдатик будто и не слыхал.
     - Ну постой же! - сказал тролль.
     Утром дети встали, и оловянного солдатика поставили на окно.
     Вдруг  - по милости ли тролля или  от  сквозняка - окно распахнулось, и
наш  солдатик  полетел  головой  вниз  с  третьего  этажа, - только  в  ушах
засвистело! Минута - и он уже стоял  на  мостовой кверху ногой: голова его в
каске и ружье застряли между камнями мостовой.
     Мальчик  и  служанка  сейчас  же  выбежали  на  поиски,  но сколько  ни
старались, найти солдатика не могли; они чуть не  наступали на него ногами и
все-таки не замечали его. Закричи он им: "Я тут!" - они, конечно, сейчас  же
нашли  бы  его,  но он  считал неприличным  кричать на улице:  он ведь носил
мундир!
     Начал  накрапывать  дождик; сильнее,  сильнее, наконец  хлынул  ливень.
Когда опять прояснилось, пришли двое уличных мальчишек.
     - Гляди!  -  сказал  один.  -  Вон  оловянный  солдатик! Отправим его в
плавание!
     И  они сделали из газетной  бумаги  лодочку,  посадили  туда оловянного
солдатика и пустили  в  канаву.  Сами  мальчишки бежали  рядом и  хлопали  в
ладоши. Ну и ну! Вот так волны ходили по канавке! Течение  так и несло, - не
мудрено после такого ливня!
     Лодочку бросало  и  вертело  во все стороны, так что оловянный солдатик
весь дрожал, но  он держался  стойко: ружье на плече,  голова  прямо,  грудь
вперед!
     Лодку понесло под длинные мостки: стало так темно, точно солдатик опять
попал в коробку.
     "Куда меня несет? -  думал он. - Да,  это все штуки гадкого тролля! Ах,
если  бы  со  мною  в лодке сидела та красавица  -  по мне,  будь хоть вдвое
темнее!
     В эту минуту из-под мостков выскочила большая крыса.
     - Паспорт есть? - спросила она. - Давай паспорт!
     Но оловянный солдатик  молчал и еще крепче сжимал ружье. Лодку несло, а
крыса плыла за ней вдогонку. У! Как она скрежетала зубами и кричала плывущим
навстречу щепкам и соломинкам:
     - Держи, держи его! Он не внес пошлины, не показал паспорта!
     Но течение несло лодку все быстрее и быстрее, и оловянный  солдатик уже
видел  впереди  свет, как вдруг услышал  такой страшный шум, что  струсил бы
любой   храбрец.  Представьте  себе,  у   конца  мостика   вода  из  канавки
устремлялась в большой канал! Это было для солдатика так же страшно, как для
нас нестись на лодке к большому водопаду.
     Но  солдатика несло  все  дальше,  остановиться было  нельзя.  Лодка  с
солдатиком  скользнула  вниз;  бедняга держался по-прежнему  стойко  и  даже
глазом  не моргнул. Лодка  завертелась... Раз,  два  - наполнилась водой  до
краев и стала тонуть. Оловянный солдатик очутился  по  горло в  воде; дальше
больше... вода покрыла  его с головой! Тут он подумал о  своей красавице: не
видать ему ее больше. В ушах у него звучало:

     Вперед стремись, о воин,
     И смерть спокойно встреть!

     Бумага разорвалась, и оловянный солдатик пошел было ко дну, но  в ту же
минуту его проглотила рыба.
     Какая  темнота!  Хуже, чем  под мостками, да  еще  страх как  тесно! Но
оловянный солдатик держался стойко и лежал, вытянувшись во всю длину, крепко
прижимая к себе ружье.
     Рыба  металась  туда и сюда, выделывала  самые удивительные  скачки, но
вдруг замерла, точно в нее ударила молния. Блеснул свет, и кто-то закричал -
"Оловянный солдатик!" Дело в том, что  рыбу поймали, свезли на рынок,  потом
она  попала на кухню,  и кухарка  распорола ей  брюхо большим ножом. Кухарка
взяла оловянного солдатика двумя пальцами за талию и понесла в комнату, куда
сбежались  посмотреть  на  замечательного  путешественника  все домашние. Но
оловянный  солдатик ничуть  не  загордился.  Его  поставили  на  стол,  и  -
чего-чего  не бывает на  свете! - он оказался в той же самой комнате, увидал
тех  же  детей,  те же  игрушки  и чудесный  дворец  с  прелестной маленькой
танцовщицей! Она по-прежнему  стояла на  одной ножке,  высоко подняв другую.
Вот так стойкость! Оловянный солдатик был тронут и чуть не заплакал  оловом,
но  это было бы неприлично, и он удержался. Он смотрел на нее, она на  него,
но они не обмолвились ни словом.
     Вдруг один из мальчиков схватил оловянного солдатика  и ни с того ни  с
сего  швырнул его  прямо  в  печку.  Наверное,  это  все  тролль  подстроил!
Оловянный солдатик стоял охваченный пламенем, ему было ужасно жарко, от огня
или  от  любви  - он и  сам не знал.  Краски с него совсем слезли,  он  весь
полинял; кто знает отчего - от дороги или от горя? Он смотрел на танцовщицу,
она на него, и он чувствовал, что тает, но все еще держался стойко, с ружьем
на плече. Вдруг дверь  в комнате распахнулась, ветер подхватил танцовщицу, и
она, как сильфида, порхнула прямо в печку к  оловянному солдатику, вспыхнула
разом  и - конец! А оловянный солдатик  растаял  и сплавился  в комочек.  На
другой день горничная выгребала из  печки золу  и  нашла маленькое оловянное
сердечко;  от танцовщицы  же осталась одна розетка, да и  та  вся обгорела и
почернела, как уголь.

http://sb.uploads.ru/t/37rbm.gif

0

137

Ганс Христиан Андерсен.

Райский сад

     Жил-был  принц; ни у кого не  было столько хороших книг, как у него; он
мог прочесть в них обо всем на свете, обо всех странах и народах, и все было
изображено в них  на чудесных картинках.  Об одном только не было сказано ни
слова: о том, где находится Райский сад, а вот это-то как раз больше всего и
интересовало принца.
     Когда он был еще ребенком и только  что принимался  за азбуку,  бабушка
рассказывала  ему,  что каждый цветок в  Райском саду - сладкое пирожное,  а
тычинки  налиты  тончайшим вином;  в одних цветах лежит история, в  других -
география или  таблица умножения; стоило съесть  такой  цветок-пирожное  - и
урок выучивался сам  собой. Чем больше, значит, кто-нибудь ел  пирожных, тем
больше узнавал из истории, географии и арифметики!
     В то время принц еще  верил всем таким  рассказам, но по  мере того как
подрастал, учился и делался умнее,  стал понимать, что в Райском саду должны
быть совсем другие прелести.
     -  Ах, зачем  Ева послушалась змия! Зачем Адам вкусил запретного плода!
Будь на их месте я, никогда бы этого не случилось, никогда бы грех не проник
в мир!
     Так говорил он не раз и повторял то же самое теперь, когда ему было уже
семнадцать лет; Райский сад заполнял все его мысли.
     Раз пошел он в лес один-одинешенек, - он очень  любил гулять один. Дело
было  к вечеру; набежали  облака, и полил такой дождь, точно небо было одною
сплошною плотиной, которую  вдруг прорвало и  из  которой зараз  хлынула вся
вода;  настала такая тьма,  какая бывает  разве только ночью  на дне  самого
глубокого колодца. Принц то скользил  по мокрой траве, то спотыкался о голые
камни,  торчавшие  из  скалистой почвы; вода лила с  него ручьями; на нем не
оставалось сухой  нитки.  То  и  дело  приходилось  ему  перебираться  через
огромные глыбы, обросшие мхом,  из  которого сочилась  вода.  Он уже чуть не
падал от усталости, как вдруг услыхал какой-то странный свист и увидел перед
собой  большую освещенную  пещеру. Посреди  пещеры  был разведен  огонь, над
которым  можно  было изжарить  целого оленя, да  так оно и было: на вертеле,
укрепленном  между  двумя срубленными  соснами,  жарился  огромный  олень  с
большими ветвистыми рогами. У костра сидела пожилая женщина, такая крепкая и
высокая,  словно  это  был переодетый  мужчина,  и подбрасывала в огонь одно
полено за другим.
     - Войди, - сказала она. - Сядь у огня и обсушись.
     - Здесь ужасный сквозняк, - сказал принц, подсев к костру.
     -  Ужо, как вернутся мои сыновья, еще хуже будет! - отвечала женщина, -
Ты ведь в пещере ветров; мои четверо сыновей - ветры. Понимаешь?
     - А где твои сыновья?
     - На глупые вопросы не легко отвечать! - сказала женщина. - Мои сыновья
не на помочах ходят! Играют, верно, в лапту облаками, там, в большой зале!
     И она указала пальцем на небо.
     - Вот как! -  сказал принц. -  Вы выражаетесь  несколько резко, не так,
как женщины нашего круга, к которым я привык.
     - Да  тем, верно,  и  делать-то  больше нечего! А  мне приходится  быть
резкой и суровой, если хочу держать в повиновении моих сыновей! А я держу их
в  руках, даром что они  у меня упрямые головы! Видишь вон  те четыре мешка,
что висят на  стене? Сыновья  мои боятся их  так же, как  ты, бывало, боялся
пучка розог, заткнутого за зеркало! Я гну их в три погибели  и сажаю в мешок
без  всяких церемоний! Они и сидят там,  пока я не смилуюсь! Но вот один  уж
пожаловал!
     Это был  Северный  ветер.  Он внес с собой  в  пещеру  леденящий холод,
поднялась метель, и по земле запрыгал град. Одет он  был в медвежьи  штаны и
куртку; на уши спускалась шапка из тюленьей шкуры;  на бороде висели ледяные
сосульки, а с воротника куртки скатывались градины.
     - Не подходите  сразу к огню! - сказал принц. - Вы отморозите себе лицо
и руки!
     - Отморожу! - сказал  Северный ветер и громко захохотал. - Отморожу! Да
лучше мороза, по мне, нет  ничего  на свете! А ты  что за кислятина?  Как ты
попал я пещеру ветров?
     - Он мой гость! - сказала старуха, - А если тебе этого объяснения мало,
можешь отправляться в мешок! Понимаешь?
     Угроза подействовала, и  Северный ветер рассказал,  откуда  он явился и
где пробыл почти целый месяц.
     - Я прямо с Ледовитого океана! - сказал он. - Был на Медвежьем острове,
охотился на моржей с русскими промышленниками. Я сидел и спал на руле, когда
они отплывали  с Нордкапа; просыпаясь время от  времени,  я  видел, как  под
ногами  у меня шныряли буревестники. Презабавная птица! Ударит раз крыльями,
а потом распластает их, да так и держится на них в воздухе долго-долго!..
     - Нельзя ли покороче! - сказала мать.  - Ты, значит,  был  на Медвежьем
острове, что же дальше?
     - Да, был. Там  чудесно!  Вот так пол для пляски!  Ровный, гладкий, как
тарелка! Повсюду рыхлый снег пополам со мхом,  острые камни да остовы моржей
и  белых медведей, покрытые зеленой плесенью, - ну, словно кости  великанов!
Солнце, право, туда никогда,  кажется, и  не  заглядывало.  Я слегка подул и
разогнал туман,  чтобы  рассмотреть какой-то сарай; оказалось,  что это было
жилье, построенное  из корабельных  обломков и покрытое  моржовыми  шкурами,
вывернутыми наизнанку; на крыше сидел белый медведь и ворчал. Потом  я пошел
на берег,  видел  там птичьи гнезда,  а  в них голых  птенцов; они пищали  и
разевали рты; я взял  да и  дунул  в эти бесчисленные  глотки -  небось живо
отучились смотреть разинув рот! У самого моря играли,  будто живые кишки или
исполинские черви с свиными головами и аршинными клыками, моржи!
     - Славно рассказываешь, сынок! - сказала мать. -  Просто слюнки  текут,
как послушаешь!
     -  Ну, а потом началась  ловля! Как всадят  гарпун  моржу в грудь,  так
кровь и брызнет фонтаном на лед? Тогда и я задумал себя потешить, завел свою
музыку и велел моим кораблям - ледяным горам - сдавить лодки промышленников.
У! Вот пошел свист и  крик, да меня не пересвистишь! Пришлось им выбрасывать
убитых моржей,  ящики и снасти на льдины? А  я  вытряхнул на них целый ворох
снежных хлопьев и  погнал их стиснутые  льдами суда  к югу - пусть похлебают
солененькой водицы! Не вернуться им на Медвежий остров!
     - Так ты порядком набедокурил! - сказала мать.
     - О добрых  делах моих пусть расскажут  другие! - сказал он. - А  вот и
брат  мой с запада!  Его  я  люблю  больше  всех:  он пахнет  морем  и дышит
благодатным холодком.
     - Так это маленький зефир? - спросил принц.
     -  Зефир-то  зефир, только  не из  маленьких! - сказала  старуха.  -  В
старину и он был красивым мальчуганом, ну, а теперь не то!
     Западный  ветер   выглядел  дикарем;   на  нем  была  мягкая,  толстая,
предохраняющая голову от ударов и ушибов шапка, а в руках палица из красного
дерева, срубленного в американских лесах, на другую он бы не согласился.
     - Где был? - спросила его мать.
     - В  девственных лесах,  где  между деревьями повисли целые изгороди из
колючих  лиан,  а  во влажной  траве  лежат  огромные ядовитые  змеи и  где,
кажется, нет никакой надобности в человеке! - отвечал он.
     - Что ж ты там делал?
     - Смотрел,  как  низвергается  со скалы  большая,  глубокая  река,  как
поднимается от  нее  к  облакам  водяная  пыль,  служащая  подпорой  радуге.
Смотрел, как переплывал реку дикий буйвол; течение увлекало  его  с собой, и
он  плыл  вниз по реке  вместе  со стаей диких уток, но те  вспорхнули перед
самым  водопадом,  а  буйволу  пришлось  полететь  головой  вниз;   это  мне
понравилось, и  я учинил такую бурю, что вековые  деревья поплыли по воде  и
превратились в щепки.
     - И это все? - спросила старуха.
     -  Еще я  кувыркался  в саваннах, гладил диких лошадей и рвал кокосовые
орехи! О, у меня много  о чем найдется порассказать, но не  все же говорить,
что знаешь. Так- то, старая!
     И он так поцеловал мать, что та чуть не опрокинулась навзничь; такой уж
он был необузданный парень.
     Затем явился Южный ветер в чалме и развевающемся плаще бедуинов.
     - Экая у вас тут стужа! - сказал он и подбросил в костер дров. - Видно,
что Северный первым успел пожаловать!
     -  Здесь такая  жарища, что  можно изжарить белого медведя!  - возразил
тот.
     - Сам-то ты белый медведь! - сказал Южный.
     - Что,  в  мешок захотели? -  спросила  старуха. - Садись-ка вот тут на
камень да рассказывай, откуда ты.
     -  Из  Африки, матушка,  из  земли  кафров!  - отвечал  Южный  ветер, -
Охотился на львов  с  готтентотами! Какая  трава  растет  там  на  равнинах!
Чудесного  оливкового  цвета!  Сколько  там  антилоп  и  страусов!  Антилопы
плясали, а страусы бегали со мной наперегонки, да я  побыстрее их на ногу! Я
дошел и до  желтых песков пустыни - она похожа на морское дно. Там настиг  я
караван.  Люди  зарезали последнего своего верблюда,  чтобы  из его  желудка
добыть воды  для питья, да немногим пришлось им поживиться!  Солнце пекло их
сверху, а песок поджаривал снизу. Конца не  было  безграничной пустыне!  А я
принялся  валяться  по  мелкому,  мягкому  песку  и  крутить  его  огромными
столбами; вот так  пляска пошла!  Посмотрела бы  ты, как  столпились  в кучу
дромадеры,  а купец накинул на  голову капюшон и упал передо мною ниц, точно
перед своим  аллахом.  Теперь все они  погребены  под  высокой пирамидой  из
песка. Если мне когда-нибудь  вздумается смести ее прочь, солнце  выбелит их
кости, и  другие путники по крайней мере увидят,  что тут бывали люди, а  то
трудно и поверить этому, глядя на голую пустыню!
     - Ты, значит, только и делал одно зло! - сказала мать, - Марш в мешок!
     И  не  успел Южный ветер опомниться, как мать  схватила его  за  пояс и
упрятала в мешок; он было принялся  кататься в мешке по полу, но она уселась
на него, и ему пришлось лежать смирно.
     - Бойкие же у тебя сыновья! - сказал принц.
     - Ничего  себе! - отвечала она. - Да я умею управляться с ними! А вот и
четвертый!
     Это был Восточный ветер, одетый китайцем.
     - А, ты оттуда! - сказала мать, - Я думала, что ты был в Райском саду.
     - Туда я полечу завтра! - сказал Восточный  ветер. - Завтра  будет ведь
ровно  сто  лет,  как я не был там! Теперь же я  прямо из Китая,  плясал  на
фарфоровой  башне,  так  что  все колокольчики  звенели!  Внизу,  на  улице,
наказывали чиновников; бамбуковые трости так и гуляли у них по плечам, а это
все были  мандарины от  первой  до  девятой  степени! Они кричали:  "Великое
спасибо тебе, отец и благодетель!" - про себя же думали совсем другое. А я в
это время звонил в колокольчики и припевал: "Тзинг, тзанг, тзу!"
     - Шалун! -  сказала старуха.  - Я  рада, что  ты завтра отправляешься в
Райский сад, это  путешествие всегда  приносит  тебе большую пользу. Напейся
там из  источника Мудрости, да зачерпни  из него полную бутылку водицы и для
меня!
     -  Хорошо,  -  сказал Восточный ветер. - Но за что ты посадила  в мешок
брата Южного? Выпусти его! Он мне расскажет про птицу  Феникс, о которой все
спрашивает  принцесса Райского сада. Развяжи мешок, милая, дорогая мамаша, а
я подарю тебе целых два кармана, зеленого свежего чаю, только что с куста!
     -  Ну, разве  за чай,  да еще за то, что ты мой любимчик,  так  и быть,
развяжу его!
     И она развязала мешок; Южный ветер вылез оттуда с видом мокрой  курицы:
еще бы, чужой принц видел, как его наказали.
     - Вот  тебе для твоей принцессы пальмовый лист! - сказал он Восточному.
- Я получил его от старой птицы Феникс,  единственной  в мире; она начертила
на  нем клювом историю своей  столетней земной жизни. Теперь принцесса может
прочесть обо всем,  что ей захотелось бы знать. Птица Феникс на моих  глазах
сама подожгла свое гнездо и была охвачена пламенем, как индийская вдова! Как
затрещали сухие  ветки, какие: пошли от них дым и благоухание! Наконец пламя
пожрало  все, и старая  птица  Феникс превратилась в  пепел, но снесенное ею
яйцо, горевшее в пламени, как жар, вдруг лопнуло с сильным треском, и оттуда
вылетел молодой Феникс.  Он  проклюнул  на этом пальмовом листе дырочку: это
его поклон принцессе!
     - Ну, теперь пора нам подкрепиться немножко! - сказала мать ветров.
     Все уселись и принялись за оленя. Принц сидел рядом с Восточным ветром,
и они скоро стали, друзьями.
     - Скажи-ка ты  мне, - спросил принц у соседа, - что это  за  принцесса,
про которую вы столько говорили, и где находится Райский сад?
     -  Ого!  - сказал  Восточный ветер. - Коли хочешь побывать там, полетим
завтра вместе!  Но я  должен тебе  сказать, что со времен Адама и Евы там не
бывало  ни  единой  человеческой души! А что было с  ними,  ты, наверное, уж
знаешь?
     - Знаю! - сказал принц.
     - После того как они были изгнаны, - продолжал Восточный, - Райский сад
ушел в землю, но в нем царит прежнее великолепие,  по-прежнему светит солнце
и в воздухе  разлиты необыкновенные свежесть и аромат!  Теперь в нем обитает
королева фей.  Там же находится  чудно-прекрасный  остров  Блаженства,  куда
никогда  на заглядывает Смерть!  Сядешь  мне завтра на спину, и я снесу тебя
туда. Я думаю, что это удастся. А теперь не болтай больше, я хочу спать!
     И все заснули.
     На заре принц проснулся, и ему сразу стало жутко: оказалось, что он уже
летит высоко-высоко под облаками!  Он сидел на спине  у Восточного ветра,  и
тот добросовестно держал  его, но принцу  все-таки было боязно: они  неслись
так высоко над землею, что леса, поля, реки и моря казались нарисованными на
огромной раскрашенной карте.
     - Здравствуй, - сказал принцу Восточный ветер. - Ты мог бы еще поспать,
смотреть-то пока не  на что. Разве церкви вздумаешь считать! Видишь, сколько
их? Стоят, точно меловые точки на зеленой доске!
     Зеленою доской он называл поля и луга.
     - Как это  вышло невежливо, что я не простился с твоею матерью и твоими
братьями! - сказал принц.
     - Сонному приходится извинить! - сказал Восточный ветер, а они полетели
еще быстрее; это было заметно по тому, как шумели под  ними  верхушки лесных
деревьев, как вздымались морские  волны я как глубоко ныряли  в  них грудью,
точно лебеди, корабли.
     Под  вечер,  когда  стемнело,  было очень забавно  смотреть на  большие
города,  в  которых то  там,  то  сям  вспыхивали  огоньки,  - казалось, это
перебегают по зажженной бумаге  мелкие  искорки,  словно дети бегут домой из
школы. И принц, глядя на это зрелище, захлопал в ладошки, но Восточный ветер
попросил его вести себя потише да держаться  покрепче - не мудрено ведь было
и свалиться да повиснуть на каком-нибудь башенном шпиле.
     Быстро и легко несся на своих могучих крыльях  дикий орел, но Восточный
ветер несся еще  легче, еще быстрее; по равнине вихрем мчался казак на своей
маленькой лошадке, да куда ему было угнаться за принцем!
     - Ну, вот тебе  и Гималаи! -  сказал Восточный ветер, -  Это высочайшая
горная цепь в Азии, скоро мы доберемся и до Райского сада!
     Они свернули к югу,  и вот в воздухе разлились сильный пряный аромат  и
благоухание цветов.  Финики, гранаты и  виноград с синими и красными ягодами
росли здесь.  Восточный ветер спустился с принцем  на  землю, и оба улеглись
отдохнуть в мягкую траву, где росло множество цветов, кивавших им головками,
как бы говоря: "Милости просим!"
     - Мы уже в Райском саду? - спросил принц.
     -  Ну  что  ты! -  отвечал Восточный ветер, - Но скоро попадем и  туда!
Видишь эту отвесную,  как стена,  скалу и  в ней большую пещеру,  над входом
которой спускаются,  будто  зеленый  занавес, виноградные  дозы?  Мы  должны
пройти  через  эту пещеру! Завернись хорошенько в плащ: тут палит солнце, но
один шаг - и нас охватит мороз. У птицы, пролетающей мимо пещеры, одно крыло
чувствует летнее тепло, а другое - зимний холод!
     - Так вот она, дорога в Райский сад! - сказал принц.
     И  они вошли  в пещеру.  Брр... как  им стало холодно!  Но, к  счастью,
ненадолго.
     Восточный ветер распростер свои крылья,  и  от них разлился свет, точно
от яркого  пламени. Нет, что  это  была  за  пещера! Над  головами  путников
нависали огромные, имевшие самые причудливые формы каменные глыбы, с которых
капала  вода. Порой  проход так  суживался, что им  приходилось  пробираться
ползком, иногда же своды пещеры опять  поднимались на недосягаемую высоту, и
путники шли точно  на вольном  просторе под открытым небом. Пещера  казалась
какою-то гигантскою  усыпальницей  с  немыми органными трубами и  знаменами,
выточенными из камня.
     - Мы идем  в Райский сад дорогой смерти! -  сказал принц, но  Восточный
ветер не ответил ни слова и  указал перед собою рукою: навстречу им струился
чудный  голубой  свет;  каменные  глыбы  мало-помалу стали  редеть, таять  и
превращаться  в  какой-то   туман.  Туман   становился  все  более  и  более
прозрачным, пока наконец не стал  походить на пушистое белое облачко, сквозь
которое просвечивает месяц. Тут они вышли на вольный воздух - чудный, мягкий
воздух, свежий, как на горной вершине, и благоуханный, как в долине роз.
     Тут  же струилась  река; вода  в  ней  спорила  прозрачностью  с  самим
воздухом. А  в  реке плавали золотые и серебряные рыбки, и пурпурово-красные
угри сверкали при каждом движении голубыми искрами; огромные листья кувшинок
пестрели  всеми  цветами радуги, а чашечки их горели желто-красным пламенем,
поддерживаемым чистою водой, как пламя  лампады поддерживается маслом. Через
реку  был переброшен мраморный мост такой тонкой  и  искусной  работы,  что,
казалось, был сделан  из кружев и бус; мост вел  на  остров  Блаженства,  на
котором находился сам Райский сад.
     Восточный ветер взял принца на руки и  перенес  его через мост. Цветы и
листья пели чудесные песни, которые  принц слышал еще в  детстве, но  теперь
они  звучали такою  дивною  музыкой, какой  не может  передать  человеческий
голос.
     А это  что?  Пальмы  или гигантские папоротники? Таких сочных,  могучих
деревьев принц никогда еще не видывал. Диковинные ползучие растения обвивали
их,  спускались  вниз,  переплетались  и  образовывали  самые   причудливые,
отливавшие по краям золотом и яркими красками гирлянды; такие гирлянды можно
встретить  разве  только в заставках и  начальных буквах старинных книг. Тут
были и яркие цветы, и птицы, и  самые  затейливые завитушки. В траве сидела,
блестя распущенными хвостами, целая стая павлинов.
     Да павлинов  ли? Конечно павлинов!  То-то что нет: принц потрогал их, и
оказалось, что это вовсе не  птицы,  а растения, огромные  кусты  репейника,
блестевшего  самыми  яркими красками!  Между  зелеными благоухающими кустами
дрыгали, точно гибкие кошки, львы, тигры; кусты пахли оливками, а звери были
совсем ручные; дикая лесная голубка,  с жемчужным отливом на перьях, хлопала
льва крылышками по гриве, а антилопа, вообще такая робкая и пугливая, стояла
возле них и кивала головой,  словно давая знать, что и она не прочь поиграть
с ними.
     Но вот появилась сама фея; одежды ее сверкали, как солнце, а лицо сияло
такою лаской и  приветливою улыбкой,  как  лицо матери, радующейся на своего
ребенка.  Она была молода  и  чудо  как  хороша собой; ее окружали красавицы
девушки с блестящими звездами в волосах.
     Восточный ветер подал  ей послание птицы Феникс, и глаза феи заблистали
от радости. Она взяла принца за руку и повела его в свой замок;  стены замка
были похожи на  лепестки  тюльпана, если их держать против солнца, ж потолок
был блестящим  цветком, опрокинутым вниз чашечкой, углублявшейся тем больше,
чем дольше в него  всматривались. Принц подошел к одному из окон, поглядел в
стекло, и ему показалось, что он видит дерево познания добра и зла; в ветвях
его пряталась змея, а возле стояли Адам и Ева.
     - Разве они не изгнаны? - спросил принц.
     Фея улыбнулась и  объяснила ему, что  на каждом стекле  время начертало
неизгладимую  картину,  озаренную  жизнью: листья дерева  шевелились, а люди
двигались, - ну  вот как бывает  с  отражениями  в зеркале!  Принц подошел к
другому окну и увидал на стекле сон Иакова: с неба спускалась лестница, а по
ней сходили и восходили ангелы с большими  крыльями за плечами. Да, все, что
было или совершилось  когда-то  на  свете, по-прежнему  жило и двигалось  на
оконных  стеклах  замка;  такие   чудесные  картины  могло  начертать  своим
неизгладимым резцом лишь время.
     Фея, улыбаясь, ввела принца в огромный, высокий  покой,  со стенами  из
прозрачных картин, -  из  них повсюду  выглядывали головки, одна  прелестнее
другой. Это были  сонмы  блаженных  духов; они улыбались  и  пели; голоса их
сливались  в одну дивную гармонию; самые верхние из них были  меньше бутонов
розы,  если их  нарисовать на  бумаге в виде крошечных  точек. Посреди этого
покоя  стояло могучее дерево, покрытое зеленью, в которой сверкали большие и
маленькие золотистые, как апельсины, яблоки. То было дерево познания добра и
зла, плодов которого вкусили когда-то Адам и Ева. С каждого  листика  капала
блестящая красная роса, - дерево точно плакало кровавыми слезами.
     - Сядем теперь в лодку! - сказала фея. -  Нас ждет там  такое угощенье,
что чудо! Представь, лодка только покачивается на волнах, но не двигается, а
все страны света сами проходят мимо!
     И в самом деле, это было поразительное зрелище; лодка  стояла, а берега
двигались!  Вот показались  высокие  снежные  Альпы  с  облаками  и  темными
сосновыми лесами на  вершинах, протяжно-жалобно прозвучал рог, и  раздалась,
звучная  песня  горного пастуха. Вот  над лодкой  свесились,  длинные гибкие
листья  бананов;   поплыли  стаи   черных   как  смоль  лебедей;  показались
удивительнейшие  животные и цветы, а  вдали поднялись голубые горы; это была
Новая Голландия,  пятая часть света.  Вот послышалось  пение жрецов,  и  под
звуки барабанов и костяных флейт закружились в бешеной пляске толпы дикарей.
Мимо  проплыли  вздымавшиеся  к  облакам египетские  пирамиды,  низверженные
колонны  и сфинксы, наполовину погребенные в песке. Вот  осветились северным
сиянием потухшие вулканы севера. Да, кто бы мог устроить подобный фейерверк?
Принц был вне себя от восторга: еще бы, он-то видел  ведь во сто раз больше,
чем мы тут рассказываем.
     - И я могу здесь остаться навсегда? - спросил он.
     - Это зависит от тебя  самого!  -  отвечала фея.  - Если  ты не станешь
добиваться запрещенного, как твой прародитель Адам, то можешь остаться здесь
навеки!
     - Я не дотронусь до плодов познания добра  и зла! - сказал принц. - Тут
ведь тысячи других прекрасных плодов!
     - Испытай себя, и  если борьба покажется тебе  слишком тяжелою,  улетай
обратно  с Восточным ветром, который вернется сюда опять через сто лет!  Сто
лет пролетят для тебя, как сто часов, но это довольно долгий срок, если дело
идет о борьбе  с греховным соблазном.  Каждый  вечер, расставаясь с тобой, -
буду  я звать  тебя: "Ко  мне,  ко  мне!"  Стану манить тебя рукой, но ты не
трогайся с места, не иди на  мой зов; с каждым шагом тоска  желания будет  в
тебе  усиливаться  и  наконец  увлечет тебя в  тот  покой, где стоит  дерево
познания добра и  зла. Я буду спать под его благоухающими пышными ветвями, и
ты  наклонишься,  чтобы рассмотреть  меня  поближе; я улыбнусь  тебе,  и  ты
поцелуешь  меня... Тогда  Райский  сад  уйдет в землю еще глубже и будет для
тебя  потерян. Резкий ветер будет пронизывать тебя до костей, холодный дождь
- мочить твою голову; горе и бедствия будут твоим уделом!
     - Я остаюсь! - сказал принц.
     Восточный ветер поцеловал принца в лоб и сказал:
     - Будь тверд, и мы свидимся опять через сто лет! Прощай, прощай!
     И  Восточный  ветер взмахнул своими большими крылами, блеснувшими,  как
зарница во тьме осенней ночи пли как северное сияние во мраке полярной зимы.
     - Прощай! Прощай! - запели все цветы и деревья. Стаи аистов и пеликанов
полетели, точно  развевающиеся ленты, проводить Восточного ветра  до  границ
сада.
     - Теперь начнутся танцы! - сказала фея. - Но на закате солнца, танцуя с
тобой,  я начну манить тебя  рукой и звать:  "Ко мне! Ко мне!"  Не слушай же
меня!  В  продолжение ста лет каждый вечер будет повторяться то же самое, но
ты  с  каждым днем будешь  становиться все сильнее  и  сильнее  и  под конец
перестанешь  даже  обращать  на  мой  зов  внимание.  Сегодня  вечером  тебе
предстоит выдержать первое испытание! Теперь ты предупрежден!
     И  фея  повела  его в  обширный  покой  из  белых  прозрачных  лилий  с
маленькими, игравшими сами собою, золотыми арфами вместо тычинок. Прелестные
стройные девушки в  прозрачных одеждах понеслись в воздушной пляске и запели
о радостях и блаженстве бессмертной жизни в вечно цветущем Райском саду.
     Но вот  солнце село, небо засияло, как расплавленное золото, и на лилии
упал  розовый  отблеск.   Принц  выпил  пенистого  вина,   поднесенного  ему
девушками, и почувствовал прилив несказанного блаженства. Вдруг задняя стена
покоя  раскрылась, и принц увидел дерево познания  добра  и  зла, окруженное
ослепительным сиянием, из-за дерева неслась тихая, ласкающая слух песня; ему
почудился голос его матери, певшей: "Дитя мое! Мое милое, дорогое дитя!"
     И фея стала манить  его рукой и звать нежным голосом: "Ко мне, ко мне!"
Он двинулся за  нею, забыв свое обещание в первый же вечер! А она все манила
его  и  улыбалась...  Пряный  аромат,  разлитый  в  воздухе, становился  все
сильнее; арфы звучали все слаще; казалось, что это пели хором сами блаженные
духи: "Все нужно знать! Все надо изведать! Человек  - царь природы!"  Принцу
показалось, что с  дерева уже не  капала  больше кровь,  а сыпались  красные
блестящие звездочки. "Ко  мне!  Ко мне!" -  звучала воздушная мелодия,  и  с
каждым  шагом щеки  принца  разгорались,  а кровь волновалась все  сильнее и
сильнее.
     - Я должен идти! - говорил он. - В этом ведь нет и не может быть греха!
Зачем убегать от красоты и наслаждения?  Я только полюбуюсь, посмотрю на нее
спящую! Я ведь не поцелую ее! Я достаточно тверд и сумею совладать с собой!
     Сверкающий плащ упал с плеч феи; она  раздвинула ветви  дерева и в одно
мгновение скрылась за ним.
     - Я еще не нарушил обещания! - сказал принц. - И не хочу его нарушать!
     С этими словами он раздвинул ветви... Фея спала такая прелестная, какою
может  быть только фея Райского  сада.  Улыбка  играла  на ее устах,  но  на
длинных ресницах дрожали слезинки.
     -  Ты плачешь из-за меня?  -  прошептал он. -  Не плачь, очаровательная
фея! Теперь только я понял райское блаженство, оно течет огнем в моей крови,
воспламеняет  мысли,  я   чувствую  неземную  силу  и  мощь  во  всем  своем
существе!.. Пусть же настанет для меня потом вечная ночь - одна такая минута
дороже всего в мире!
     И он поцеловал слезы, дрожавшие на ее ресницах, уста его прикоснулись к
ее устам.
     Раздался страшный удар грома, какого не слыхал еще никогда никто, и все
смешалось в глазах принца; фея исчезла,  цветущий Райский сад ушел глубоко в
землю. Принц видел, как  он исчезал во тьме непроглядной ночи, и вот от него
осталась только маленькая  сверкающая вдали звездочка. Смертный холод сковал
его члены, глаза закрылись, и он упал как мертвый.
     Холодный дождь  мочил  ему  лицо,  резкий  ветер  леденил голову, и  он
очнулся.
     - Что я сделал! - вздохнул он. - Я  нарушил свой обет,  как Адам, и вот
Райский сад ушел глубоко в землю!
     Он  открыл  глаза;  вдали   еще   мерцала  звездочка,  последний   след
исчезнувшего рая. Это сияла на небе утренняя звезда.
     Принц встал; он был опять в том  же  лесу, у  пещеры ветров; возле него
сидела мать ветров. Она сердито посмотрела на него и грозно подняла руку.
     - В первый же вечер! - сказала она, - Так я и думала! Да, будь  ты моим
сыном, сидел бы ты теперь в мешке!
     - Он  еще попадет  туда! - сказала Смерть, - это  был крепкий старик  с
косой в руке и большими черными крыльями  за спиной. - И он уляжется в гроб,
хоть и не сейчас. Я лишь отмечу его и дам ему время  постранствовать по белу
свету  и искупить  свой грех добрыми делами! Потом я приду за ним в тот час,
когда он меньше всего будет ожидать меня, упрячу его в черный гроб, поставлю
себе на голову  и отнесу его вон на ту звезду, где тоже цветет Райский  сад;
если он  окажется добрым и благочестивым, он вступит туда, если же его мысли
и сердце будут по-прежнему полны греха, гроб опустится с ним еще глубже, чем
опустился  Райский сад. Но каждую тысячу лет я  буду приходить  за ним,  для
того  чтобы он погрузился  еще глубже,  или  остался бы  навеки  на  сияющей
небесной звезде!

http://sa.uploads.ru/t/3PYUs.gif

0

138

  Ганс Христиан Андерсен.

Аисты

     На крыше самого  крайнего  домика  в одном маленьком городке приютилось
гнездо аиста. В нем сидела мамаша с четырьмя птенцами, которые высовывали из
гнезда  свои маленькие черные клювы, -  они у них еще не  успели покраснеть.
Неподалеку от гнезда, на самом коньке крыши,  стоял, вытянувшись в струнку и
поджав под себя одну ногу, сам папаша; ногу он  поджимал, чтобы не стоять на
часах  без дела. Можно было  подумать, что  он вырезан из дерева, до того он
был неподвижен.
     - Вот важно, так важно! - думал он. - У гнезда моей жены стоит часовой!
Кто же знает, что я ее муж? Могут  подумать, что  я  наряжен сюда в  караул.
То-то важно!" И он продолжал стоять на одной ноге.
     На улице играли ребятишки;  увидав аиста, самый  озорной из мальчуганов
затянул, как умел и помнил,  старинную песенку  об аистах; за ним подхватили
все остальные:

     Аист, аист белый,
     Что стоишь день целый,
     Словно часовой,
     На ноге одной?
     Или деток хочешь
     Уберечь своих?
     Попусту хлопочешь, -
     Мы изловим их!
     Одного повесим
     В пруд швырнем другого,
     Третьего заколем,
     Младшего ж живого
     На костер мы бросим
     И тебя не спросим!

     - Послушай-ка что поют  мальчики!  - сказали птенцы. - Они говорят, что
нас повесят и утопят!
     - Не нужно обращать на  них внимания!  - сказала им  мать. - Только  не
слушайте, ничего и не будет!
     Но  мальчуганы  не унимались, пели и дразнили  аистов; только  один  из
мальчиков,  по  имени  Петер,  не захотел пристать  к товарищам, говоря, что
грешно дразнить животных. А мать утешала птенцов.
     - Не обращайте внимания! - говорила она. - Смотрите, как спокойно стоит
ваш отец, и это на одной-то ноге!
     - А нам страшно! - сказали птенцы и глубоко-глубоко запрятали головки в
гнездо.
     На  другой день  ребятишки  опять высыпали на улицу,  увидали  аистов и
опять запели:

     Одного повесим,
     В пруд швырнем другого...

     - Так нас повесят и утопят? - опять спросили птенцы.
     - Да нет же, нет! -  отвечала мать. - А вот скоро мы начнем ученье! Вам
нужно выучиться летать! Когда же  выучитесь, мы отправимся  с вами на луг  в
гости  к  лягушкам.  Они  будут  приседать  перед  нами  в   воде  и   петь:
"ква-ква-ква!" А мы съедим их - вот будет веселье!
     - А потом? - спросили птенцы.
     - Потом все мы, аисты, соберемся на  осенние маневры. Вот уж тогда надо
уметь  летать  как следует! Это очень  важно! Того, кто будет  летать плохо,
генерал  проколет  своим  острым клювом!  Так вот, старайтесь изо  всех сил,
когда ученье начнется!
     - Так нас все-таки заколют, как сказали  мальчики! Слушай-ка, они опять
поют!
     -  Слушайте  меня, а не их! -  сказала мать. - После маневров мы улетим
отсюда  далеко-далеко, за высокие  горы,  за темные леса,  в теплые края,  в
Египет!  Там есть  треугольные каменные дома; верхушки их упираются  в самые
облака, а зовут их пирамидами. Они построены давным-давно, так давно, что ни
один  аист  и  представить  себе  не  может! Там  есть  тоже  река,  которая
разливается,  и  тогда  весь берег покрывается илом! Ходишь  себе  по илу  и
кушаешь лягушек!
     - О! - сказали птенцы.
     - Да!  Вот прелесть! Там день-деньской только и делаешь, что ешь. А вот
в то время как нам там будет  так  хорошо, здесь на деревьях не останется ни
единого листика,  наступит такой холод, что облака застынут  кусками и будут
падать на землю белыми крошками!
     Она хотела рассказать им про снег, да не умела объяснить хорошенько.
     - А эти нехорошие мальчики тоже застынут кусками? - спросили птенцы.
     - Нет, кусками они не застынут, но померзнуть им придется. Будут сидеть
и  скучать  в темной  комнате  и носу  не посмеют высунуть на улицу! А вы-то
будете летать в чужих краях, где цветут цветы и ярко светит теплое солнышко.
     Прошло немного времени, птенцы подросли,  могли уже вставать в гнезде и
озираться кругом.  Папаша-аист каждый  день  приносил  им  славных  лягушек,
маленьких ужей и всякие  другие лакомства,  какие только мог  достать. А как
потешал он  птенцов разными  забавными штуками! Доставал головою свой хвост,
щелкал клювом, точно у него в горле сидела трещотка, и рассказывал им разные
болотные истории.
     - Ну, пора теперь и за ученье приняться! - сказала им в один прекрасный
день мать, и  всем четверым  птенцам  пришлось вылезть из гнезда  на  крышу.
Батюшки мои, как они шатались, балансировали крыльями  и все-таки  чуть-чуть
не свалились!
     -  Смотрите  на  меня! -  сказала мать. -  Голову  вот  так, ноги  так!
Раз-два! Раз- два! Вот что  поможет вам пробить себе дорогу в жизни! - и она
сделала  несколько взмахов  крыльями. Птенцы неуклюже подпрыгнули и - бац! -
все так и растянулись! Они были еще тяжелы на подъем.
     -  Я  не  хочу учиться!  -  сказал  один  птенец и вскарабкался назад в
гнездо. - Я вовсе не хочу лететь в теплые края!
     -  Так ты хочешь замерзнуть тут зимой? Хочешь, чтобы мальчишки пришли и
повесили, утопили или сожгли тебя? Постой, я сейчас позову их!
     - Ай, нет, нет! - сказал птенец и опять выпрыгнул на крышу.
     На третий  день  они  уже кое-как  летали и вообразили, что могут также
держаться в воздухе на распластанных крыльях. "Незачем все время ими махать,
-  говорили они.  - Можно  и  отдохнуть".  Так  и сделали, но...  сейчас  же
шлепнулись на крышу. Пришлось опять работать крыльями.
     В это время на улице собрались мальчики и запели:

     Аист, аист белый!

     - А что, слетим да выклюем им глаза? - спросили птенцы.
     - Нет, не надо! - сказала мать. - Слушайте лучше меня, это куда важнее!
Раз-два- три!  Теперь полетим  направо;  раз-два-три! Теперь  налево, вокруг
трубы! Отлично! Последний взмах крыльями  удался так чудесно,  что я позволю
вам завтра  отправиться со мной на болото. Там соберется много других  милых
семейств с детьми,  - вот и покажите себя!  Я  хочу,  чтобы вы  были  самыми
миленькими  из  всех.   Держите  головы   повыше,  так  гораздо  красивее  и
внушительнее!
     - Но неужели мы так и не отомстим этим нехорошим  мальчикам? - спросили
птенцы.
     - Пусть они себе  кричат что хотят!  Вы-то полетите к облакам,  увидите
страну  пирамид, а  они будут  мерзнуть  здесь зимой,  не увидят ни  единого
зеленого листика, ни сладкого яблочка!
     - А  мы все-таки  отомстим! - шепнули  птенцы друг другу  и  продолжали
ученье.
     Задорнее всех из ребятишек был самый маленький, тот, что первый затянул
песенку  об аистах.  Ему было не больше шести лет, хотя птенцы-то и  думали,
что ему лет сто, - он был ведь куда больше их отца с матерью, а что же знали
птенцы о годах детей и взрослых людей! И вот  вся месть птенцов  должна была
обрушиться на этого мальчика, который был зачинщиком и самым неугомонным  из
насмешников. Птенцы были на него ужасно сердиты и чем больше подрастали, тем
меньше хотели сносить  от него обиды. В конце концов матери пришлось обещать
им как-нибудь отомстить мальчугану, но не раньше, как перед самым отлетом их
в теплые края.
     - Посмотрим сначала, как вы будете вести себя на больших маневрах! Если
дело пойдет плохо и  генерал проколет вам грудь своим  клювом, мальчики ведь
будут правы. Вот увидим!
     - Увидишь! - сказали птенцы и усердно принялись за упражнения. С каждым
днем дело шло все лучше, и наконец они стали летать так легко и красиво, что
просто любо!
     Настала осень;  аисты начали приготовляться к  отлету на зиму  в теплые
края.  Вот  так  маневры  пошли!  Аисты  летали  взад и  вперед над лесами и
озерами: им надо было испытать себя - предстояло ведь  огромное путешествие!
Наши  птенцы отличились и  получили на  испытании не по нулю с хвостом, а по
двенадцати с Лягушкой  и ужом! Лучше этого балла для них  и быть  не  могло:
лягушек и ужей можно ведь было съесть, что они и сделали.
     - Теперь будем мстить! - сказали они.
     - Хорошо! -  сказала  мать. -  Вот что я  придумала  - это будет  лучше
всего. Я знаю, где тот пруд, в котором сидят маленькие дети до тех пор, пока
аист не возьмет их и не отнесет  к папе с  мамой. Прелестные крошечные детки
спят  и  видят  чудные сны, каких  никогда уже не  будут видеть  после. Всем
родителям  очень хочется  иметь  такого  малютку, а  всем детям - крошечного
братца или сестрицу. Полетим к пруду, возьмем оттуда малюток и отнесем к тем
детям,  которые не  дразнили  аистов;  нехорошие  же насмешники  не  получат
ничего!
     -  А тому злому, который первый начал  дразнить нас,  ему  что будет? -
спросили молодые аисты.
     - В пруде лежит один мертвый ребенок, он заспался до смерти; его-то  мы
и отнесем злому  мальчику.  Пусть  поплачет,  увидав,  что мы  принесли  ему
мертвого братца. А вот тому доброму мальчику, - надеюсь, вы не забыли его, -
который сказал, что грешно  дразнить животных,  мы принесем зараз и братца и
сестричку. Его зовут Петер, будем же и мы в честь его зваться Петерами!
     Как сказано, так и было сделано,  и  вот  всех  аистов зовут с тех  пор
Петерами.

0

139

    Ганс Христиан Андерсен.

Оле-Лукойе

---------------------------------------------------------------------------
     Перевод А.Ганзен
---------------------------------------------------------------------------

     Никто на свете не знает столько  сказок, сколько  знает  их Оле-Лукойе.
Вот мастер-то рассказывать!

     Вечером,  когда   дети  преспокойно  сидят  за  столом   или  на  своих
скамеечках, является Оле-Лукойе.  В одних чулках он тихо-тихо  подымается по
лестнице;  потом  осторожно  приотворит дверь, неслышно шагнет  в комнату  и
слегка прыснет  детям  в глаза  сладким молоком.  В  руках у него  маленькая
спринцовка, и молоко брызжет из нее тоненькой-тоненькой струйкой. Тогда веки
у  детей начинают  слипаться,  и  они  уж  не  могут  разглядеть  Оле, а  он
подкрадывается к ним сзади и начинает легонько дуть им в затылки. Подует - и
головки  у них сейчас  отяжелеют. Это совсем не больно,  - у  Оле-Лукойе нет
ведь злого умысла;  он хочет только,  чтобы дети угомонились, а для этого их
непременно надо  уложить в  постель!  Ну  вот  он и уложит  их,  а потом  уж
начинает рассказывать сказки.
     Когда дети заснут,  Оле-Лукойе присаживается к ним на постель. Одет  он
чудесно: на нем шелковый кафтан,  только  нельзя  сказать, какого цвета - он
отливает то голубым, то зеленым, то красным, смотря по тому, в какую сторону
повернется Оле. Под мышками у него по зонтику: один с картинками, который он
раскрывает над хорошими  детьми,  и  тогда им  всю ночь  снятся  чудеснейшие
сказки, а  другой  совсем  простой,  гладкий,  который  он развертывает  над
нехорошими  детьми;  ну,   они  и  спят  всю  ночь  как  чурбаны,  и  поутру
оказывается, что, они ровно ничего не видали во сне!
     Послушаем  же  о  том,  как  Оле-Лукойе  навещал  каждый  вечер  одного
маленького мальчика, Яльмара, и рассказывал ему сказки! Это будет целых семь
сказок, - в неделе ведь семь дней.

    ПОНЕДЕЛЬНИК

     - Ну вот,  -  сказал Оле-Лукойе, уложив  Яльмара  в постель,  -  теперь
украсим комнату!
     И  в  один миг  все  комнатные цветы  выросли,  превратились в  большие
деревья, которые протянули свои  длинные ветви вдоль стен к  самому потолку;
вся  комната  превратилась в чудеснейшую беседку. Ветви деревьев были усеяны
цветами; каждый цветок по красоте и запаху был лучше розы, а вкусом (если бы
только  вы захотели его  попробовать) слаще варенья;  плоды же блестели, как
золотые. Еще  на  деревьях были пышки, которые чуть не  лопались от  изюмной
начинки. Просто чудо что такое! Вдруг поднялись ужасные стоны в ящике стола,
где лежали учебные принадлежности Яльмара.
     - Что там такое? - сказал Оле-Лукойе, пошел и выдвинул ящик.
     Оказалось, что это рвала и метала аспидная  доска: в решение написанной
на  ней задачи вкралась  ошибка, и все вычисления  готовы  были  распасться;
грифель  скакал и прыгал на своей веревочке,  точно собачка; он очень  желал
помочь делу, да не мог. Громко  стонала и тетрадь Яльмара; просто ужас брал,
слушая ее!  На  каждой ее странице  в  начале каждой  строки стояли чудесные
большие  и  маленькие буквы,  -  это  была  пропись; возле  же  шли  другие,
воображавшие,  что держатся так  же  твердо  Их  писал  сам  Яльмар, и  они,
казалось, спотыкались об линейки, на которых должны были бы стоять.
     - Вот  как  надо  держаться! - говорила пропись.  -  Вот так,  с легким
наклоном вправо!
     - Ах, мы бы  и рады,  - отвечали буквы Яльмара, - да не можем! Мы такие
плохонькие!
     - Так вас надо немного подтянуть! - сказал Оле-Лукойе.
     - Ай, нет,  нет!  -  закричали они  и выпрямились  так,  что  любо было
глядеть.
     -  Ну, теперь  нам  не  до  сказок!  -  сказал Оле-Лукойе.  -  Будем-ка
упражняться! Раз- два! Раз-два!
     И  он довел буквы  Яльмара до того, что они стояли ровно и  бодро,  как
любая  пропись.  Но  когда Оле-Лукойе  ушел и Яльмар  утром  проснулся,  они
выглядели такими же жалкими, как прежде.

    ВТОРНИК

     Как  только  Яльмар   улегся,  Оле-Лукойе  дотронулся  своею  волшебною
спринцовкой до мебели, и все вещи сейчас же начали болтать между собою; все,
кроме  плевательницы;  эта молчала  и  сердилась про себя  на  их суетность:
говорят только  о себе да о себе  и даже не подумают  о той, что так скромно
стоит в углу и позволяет в себя плевать!
     Над комодом  висела  большая  картина  в  золоченой раме; на  ней  была
изображена  красивая  местность:  высокие  старые  деревья,  трава, цветы  и
широкая река, убегавшая мимо чудных дворцов, за лес, в далекое море.
     Оле-Лукойе дотронулся  волшебною спринцовкой до картины, и нарисованные
на ней  птицы  запели, ветви  деревьев зашевелились, а  облака  понеслись по
небу; видно было даже, как скользила по картине их тень.
     Затем Оде  приподнял  Яльмара к  раме,  и мальчик  стал ногами прямо  в
высокую траву. Солнышко светило на него сквозь ветви деревьев,  он добежал к
воде и уселся в лодочку, которая колыхалась у берега. Лодочка была выкрашена
красною и белою краской, паруса блестели, как серебряные, и шесть лебедей  в
золотых коронах с сияющими голубыми  звездами  на  головах  повлекли лодочку
вдоль зеленых лесов,  где деревья рассказывали  о  разбойниках и ведьмах,  а
цветы - о прелестных маленьких эльфах и о том, что рассказывали им бабочки.
     Чудеснейшие рыбы с серебристою  и золотистою  чешуей  плыли  за лодкой,
ныряли  и  плескали в воде хвостами;  красные,  голубые, большие и маленькие
птицы  летели за  Яльмаром двумя  длинными вереницами;  комары танцевали,  а
майские  жуки гудели "Бум! Бум!";  всем  хотелось  провожать  Яльмара,  и  у
каждого  была для  него наготове сказка. Да, вот это  было плаванье! Леса то
густели и темнели,  то  становились похожими на чудеснейшие сады, освещенные
солнцем и  усеянные цветами. По берегам реки возвышались большие хрустальные
и мраморные дворцы; на балконах их стояли принцессы, и все это были знакомые
Яльмару девочки, с которыми он часто играл.
     Они  протягивали  ему  руки, и  каждая держала в правой  руке  славного
обсахаренного  пряничного  поросенка,  -  такого  редко  купишь у  торговки.
Яльмар,  проплывая мимо, хватался за один  конец  пряника,  принцесса крепко
держалась за  другой, и пряник  разламывался  пополам;  каждый получал  свою
долю: Яльмар  побольше,  принцесса поменьше.  У всех дворцов стояли на часах
маленькие принцы; они отдавали Яльмару честь золотыми саблями и осыпали  его
изюмом и оловянными солдатиками, - вот что значит настоящие-то принцы!
     Яльмар  плыл  через  леса, через  какие-то огромные  залы  и  города...
Проплыл он и через тот город, где жила его старая няня, которая нянчила его,
когда  он был еще малюткой, и очень любила своего питомца.  И вот  он увидал
ее; она  кланялась, посылала ему рукою воздушные поцелуи  и пела хорошенькую
песенку, которую сама сложила и прислала Яльмару:

     Мой Яльмар, тебя вспоминаю
     Почти каждый день, каждый час!
     Сказать не могу, как желаю
     Тебя увидеть вновь хоть раз!
     Тебя ведь я в люльке качала,
     Учила ходить, говорить
     И в щечки и в лоб целовала,
     Так как мне тебя не любить!
     Люблю тебя, ангел ты мой дорогой!
     Да будет вовеки господь бог с тобой!

     И птички подпевали ей, цветы  приплясывали, а  старые ивы  кивали,  как
будто Оле-Лукойе и им рассказывал сказку.

    СРЕДА

     Ну и  дождь лил! Яльмар слышал этот страшный шум даже  во сне; когда же
Оле-Лукойе открыл окно,  оказалось, что вода стояла вровень с  подоконником.
Целое озеро! Зато к самому дому причалил великолепнейший корабль.
     - Хочешь прокатиться, Яльмар? - спросил Оле. - Побываешь  ночью в чужих
землях, а к утру - опять дома!
     И вот  Яльмар,  разодетый по-праздничному, очутился  на корабле. Погода
сейчас же прояснилась,  и  они поплыли по улицам, мимо церкви, - кругом было
одно  сплошное огромное  озеро.  Наконец  они уплыли  так  далеко, что земля
совсем  скрылась  из  глаз.  По поднебесью  неслась  стая  аистов;  они тоже
собрались в чужие теплые  края  и летели длинною  вереницей, один за другим.
Они были в пути уже много-много  дней, и один из них  так устал, что  крылья
почти  отказывались ему  служить. Он летел позади всех, потом отстал и начал
опускаться на своих распущенных крыльях  все ниже и  ниже, вот  взмахнул ими
еще раза два, но... напрасно! Скоро он задел за мачту корабля,  скользнул по
снастям и - бах! - упал прямо на палубу.
     Юнга подхватил его  и  посадил  в птичник  к  курам, уткам  и индейкам.
Бедняга аист стоял и уныло озирался кругом.
     - Ишь какой! - сказали куры.
     А  индейский петух надулся, как  только мог, и спросил у аиста,  кто он
таков;  утки  же  пятились,  подталкивая друг  друга  крыльями,  и  крякали:
"Дур-рак! Дур-рак!"
     И аист рассказал  им о жаркой Африке, о пирамидах и о страусах, которые
носятся  по пустыне с  быстротой диких  лошадей, но утки  ничего не поняли и
опять стали подталкивать одна другую:
     - Ну не дурак ли он?
     - Конечно, дурак!  - сказал  индейский петух и сердито забормотал. Аист
замолчал и стал думать о своей Африке.
     - Какие  у вас чудесные тонкие ноги! - сказал  индейский петух. - Почем
аршин?
     - Кряк! Кряк! Кряк! - закрякали смешливые  утки, но аист как будто и не
слыхал.
     - Могли бы и вы посмеяться  с нами! -  сказал  аисту индейский петух. -
Очень забавно было сказано! Да куда, это, верно, слишком  низменно для него!
Вообще нельзя  сказать,  чтобы  он отличался  понятливостью!  Что  ж,  будем
забавлять себя сами!
     И курицы кудахтали, утки крякали, и это их ужасно забавляло.
     Но  Яльмар  подошел  к  птичнику, открыл дверцу,  поманил аиста,  и тот
выпрыгнул к  нему на палубу, - он уже успел отдохнуть. И вот  аист как будто
поклонился  Яльмару  в  знак  благодарности, взмахнул  широкими  крыльями  и
полетел в теплые  края.  А курицы закудахтали, утки  закрякали, индейский же
петух так надулся, что гребешок у него весь налился кровью.
     - Завтра  из вас сварят суп! - сказал Яльмар и проснулся опять  в своей
маленькой кроватке.
     Славное путешествие сделали они ночью с Оле-Лукойе!

    ЧЕТВЕРГ

     - Знаешь что? - сказал Оле-Лукойе. - Только не пугайся! Я сейчас покажу
тебе мышку! - И  правда,  в  руке у него  была прехорошенькая  мышка.  - Она
явилась  пригласить  тебя  на  свадьбу! Две  мышки собираются  сегодня ночью
вступить  в брак.  Живут  они  под полом в  кладовой твоей матери.  Чудесное
помещение, говорят!
     - А как же я пролезу сквозь маленькую дырочку в полу? - спросил Яльмар.
     - Уж положись на  меня! - сказал  Оле-Лукойе. -  Ты  у  меня сделаешься
маленьким.
     И он дотронулся до мальчика своею волшебною  спринцовкой.  Яльмар вдруг
стал уменьшаться, уменьшаться и наконец сделался величиною всего с пальчик.
     - Теперь  можно будет одолжить мундир  у оловянного солдатика. Я думаю,
этот  наряд будет вполне подходящими мундир ведь  так красит, ты  же идешь в
гости!
     -  Ну  хорошо!  -  согласился   Яльмар,  переоделся  и  стал  похож  на
образцового оловянного солдатика.
     - Не угодно  ли вам сесть в наперсток вашей матушки? -  сказала Яльмару
мышка. - Я буду иметь честь отвезти вас.
     - Ах, неужели  вы сами  будете беспокоиться, фрекен! - сказал Яльмар, и
вот они поехали на мышиную свадьбу.
     Проскользнув в  дырочку, прогрызенную мышами в полу, они попали сначала
в  длинный  узкий  коридор, здесь  как раз  только и можно было  проехать  в
наперстке. Коридор был ярко освещен гнилушками.
     - Ведь чудный  запах? -  спросила мышка-возница. - Весь коридор  смазан
салом! Что может быть лучше?
     Наконец добрались и до самой залы, где праздновалась свадьба.  Направо,
перешептываясь и пересмеиваясь между собой, стояли все мышки-дамы, а налево,
покручивая  лапками  усы, - мышки-кавалеры, а посередине, на выеденной корке
сыра,  возвышались  сами жених  с невестой и страшно целовались на  глазах у
всех. Что ж, они ведь были обручены и готовились вступить в брак.
     А гости  все прибывали  да прибывали;  мыши  чуть не давили  друг друга
насмерть, и вот счастливую парочку оттеснили к самым  дверям, так что никому
больше нельзя было ни войти, ни выйти. Зала, как и коридор, вся была смазана
садом; другого угощенья и не было; а на десерт гостей обносили горошиной, на
которой одна  родственница новобрачных выгрызла их имена, то  есть, конечно,
всего-навсего первые буквы. Диво, да и только!
     Все мыши объявили, что свадьба была великолепная и  что время проведено
очень приятно.
     Яльмар  поехал домой. Довелось ему побывать в  знатном обществе, хоть и
пришлось порядком съежиться и облечься в мундир оловянного солдатика.

    ПЯТНИЦА

     -  Просто не  верится,  сколько есть  пожилых людей,  которым страх как
хочется  залучить меня к себе! - сказал Оле-Лукойе. - Особенно  желают этого
те, кто сделал что-нибудь дурное. "Добренький,  миленький Оле, - говорят они
мне,  - мы просто не можем сомкнуть глаз, лежим без сна всю ночь  напролет и
видим вокруг себя  все свои дурные дела. Они, точно гадкие маленькие тролли,
сидят  по  краям  постели  и  брызжут на нас кипятком.  Хоть бы ты  пришел и
прогнал  их. Мы бы с удовольствием заплатили  тебе, Оле!  - добавляют  они с
глубоким вздохом.  -  Спокойной  же ночи, Оле! Деньги на окне!"  Да  что мне
деньги! Я ни к кому не прихожу за деньги!
     - Что будем делать сегодня ночью? - спросил Яльмар.
     - Не  хочешь ли опять побывать  на  свадьбе?  Только  не на  такой, как
вчера.  Большая  кукла  твоей  сестры,  та,  что  одета мальчиком  и зовется
Германом, хочет  повенчаться с  куклой  Бертой;  кроме  того,  сегодня  день
рождения куклы, и потому готовится много подарков!
     - Знаю, знаю! -  сказал  Яльмар. - Как только куклам  понадобится новое
платье, сестра  сейчас празднует  их рождение или свадьбу. Это  уж  было сто
раз!
     -  Да, а сегодня ночью будет сто первый и,  значит, последний! Оттого и
готовится нечто необыкновенное. Взгляни-ка!
     Яльмар  взглянул  на  стол.  Там  стоял  домик  из картона;  окна  были
освещены,  и все  оловянные солдатики  держали  ружья  на  караул.  Жених  с
невестой задумчиво сидели  на полу, прислонившись к ножке стола; да, им было
о чем задуматься! Оле-Лукойе, нарядившись в бабушкину  черную юбку, обвенчал
их, и вот вся мебель запела на мотив марша забавную песенку, которую написал
карандаш:

     Затянем песенку дружней,
     Как ветер, пусть несется!
     Хотя чета наша, ей-ей,
     Ничем не отзовется.
     Из лайки оба и торчат
     На палках без движенья,
     Зато роскошен их наряд -
     Глазам на загляденье!
     Итак, прославим песней их:
     Ура, невеста и жених!

     Затем молодые получили подарки,  но отказались от всего съедобного: они
были сыты своей любовью.
     -  Что ж,  поехать нам теперь на  дачу  или отправиться  за границу?  -
спросил молодой.
     На  совет  пригласили опытную путешественницу ласточку и старую курицу,
которая уже пять раз была наседкой.  Ласточка рассказала о теплых краях, где
зреют сочные, тяжелые  виноградные  кисти,  где  воздух  так мягок,  а  горы
расцвечены такими красками, о каких здесь не имеют и понятия.
     - Там  нет зато нашей кудрявой  капусты! -  сказала курица. - Раз я  со
всеми своими цыплятами провела лето в деревне; там  была целая куча песку, в
котором  мы могли  рыться  и копаться сколько  угодно!  Кроме  того, нам был
открыт вход в  огород с  капустой! Ах,  какая она была зеленая! Не знаю, что
может быть красивее!
     - Да, ведь один  кочан похож на  другой  как две капли воды! -  сказала
ласточка. - К тому же здесь так часто бывает дурная погода.
     - Ну, к этому можно привыкнуть! - сказала курица.
     - А какой тут холод! Того и гляди замерзнешь! Ужасно холодно!
     - То-то и хорошо для капусты! - сказала курица. -  Да, наконец, и у нас
бывает тепло!  Ведь  четыре  года  тому назад лето стояло  у нас целых  пять
недель! Да  какая жарища-то  была! Все задыхались! Кстати сказать, у нас нет
тех ядовитых тварей, как у вас там! Нет и разбойников! Надо быть отщепенцем,
чтобы не  находить нашу страну самою лучшею в мире! Такой недостоин и жить в
ней!  - Тут курица  заплакала. - Я  ведь тоже путешествовала, как же!  Целых
двенадцать  миль  проехала  в   бочонке!  И   никакого  удовольствия  нет  в
путешествии!
     -  Да, курица  - особа  вполне достойная! - сказала  кукла Берта, - Мне
тоже вовсе не нравится ездить по горам - то вверх, то вниз! Нет, мы переедем
на  дачу в  деревню,  где  есть песочная  куча, и будем  гулять в огороде  с
капустой.
     На том и порешили.

    СУББОТА

     -  А  сегодня  будешь  рассказывать?  -  спросил  Яльмар,   как  только
Оле-Лукойе уложил его в постель.
     - Сегодня некогда! - ответил Оле и раскрыл над мальчиком свой  красивый
зонтик, - Погляди-ка вот на этих китайцев!
     Зонтик  был  похож  на большую  китайскую  чашу,  расписанную  голубыми
деревьями и узенькими  мостиками,  на  которых  стояли  маленькие  китайцы и
кивали головами.
     -  Сегодня  надо  будет  принарядить  к  завтрашнему  дню  весь  мир! -
продолжал  Оде,  - Завтра  ведь  праздник,  воскресенье!  Мне  надо пойти на
колокольню - посмотреть,  вычистили ли церковные карлики все колокола, не то
они  плохо будут звонить завтра;  потом надо  в  поле - посмотреть,  смел ли
ветер  пыль с травы и  листьев. Самая  же  трудная работа  еще впереди: надо
снять с неба и перечистить все звездочки.  Я собираю  их в свой передник, но
приходится ведь  нумеровать  каждую  звездочку и  каждую  дырочку,  где  она
сидела, чтобы  йотом  разместить  их все по местам,  иначе они  плохо  будут
держаться и посыпятся с неба одно за другой!
     - Послушайте-ка,  вы, господин Оле-Лукойе! -  сказал вдруг  висевший на
стене старый портрет. - Я прадедушка Яльмара и очень вам признателен за  то,
что вы рассказываете мальчику сказки; но вы не должны извращать его понятий.
Звезды нельзя  снимать с неба и чистить. Звезды - такие же светила, как наша
Земля, тем- то они и хороши!
     - Спасибо тебе, прадедушка! - отвечал Оле-Лукойе. - Спасибо! Ты - глава
фамилии,  родоначальник, но я  все-таки  постарше  тебя!  Я  старый язычник;
римляне и греки звали меня богом сновидений! Я имел и имею вход в знатнейшие
дома  и  знаю,  как  обходиться  и  с  большими и  с  малыми! Можешь  теперь
рассказывать сам!
     И Оле-Лукойе ушел, взяв под мышку свой зонтик.
     - Ну уж, нельзя и высказать своего мнения! - сказал старый портрет.
     Тут Яльмар проснулся.

    ВОСКРЕСЕНЬЕ

     - Добрый вечер! - сказал Оле-Лукойе.
     Яльмар  кивнул  ему,  вскочил и  повернул прадедушкин портрет  лицом  к
стене, чтобы он опять не вмешался в разговор.
     - А теперь ты расскажи  мне сказки про пять зеленых горошин, родившихся
в одном стручке, про петушиную  ногу, которая ухаживала за куриной  ногой, и
про штопальную иглу, что воображала себя швейной иголкой.
     - Ну, хорошенького понемножку! -  сказал  Оле-Лукойе. - Я лучше  покажу
тебе кое- что. Я покажу тебе своего брата, его тоже зовут  Оле-Лукойе, но он
ни к кому  не является  больше одного раза в жизни.  Когда же явится,  берет
человека, сажает к себе на коня и  рассказывает ему сказки.  Он знает только
две: одна так  бесподобно  хороша, что никто и представить  себе не может, а
другая так ужасна, что... да нет, невозможно даже и сказать - как!
     Тут Оле-Лукойе приподнял Яльмара, поднес его к окну и сказал:
     - Сейчас увидишь моего брата, другого Оле-Лукойе. Люди зовут  его также
Смертью. Видишь, он вовсе не такой страшный, каким рисуют  его на картинках!
Кафтан  на нем  весь вышит серебром,  что твой гусарский  мундир; за плечами
развевается черный бархатный плащ! Гляди, как он скачет!
     И Яльмар увидел,  как мчался  во весь опор другой  Оле-Лукойе и сажал к
себе на  лошадь и старых и малых. Одних он сажал перед собою, других позади;
но сначала всегда спрашивал:
     - Какие у тебя отметки за поведение?
     - Хорошие! - отвечали все.
     - Покажи-ка! - говорил он.
     Приходилось  показать; и вот тех,  у  кого  были  отличные или  хорошие
отметки, он сажал впереди себя и рассказывал им чудную сказку, а тех, у кого
были посредственные или плохие, - позади  себя, и  эти  должны были  слушать
страшную сказку.
     Они  тряслись от страха,  плакали и хотели  спрыгнуть  с лошади,  да не
могли - они сразу крепко прирастали к седлу.
     -  Но ведь  Смерть - чудеснейший  Оле-Лукойе!  - сказал Яльмар. -  И  я
ничуть не боюсь его!
     -  Да  и нечего бояться! - сказал  Оле.  -  Смотри только, чтобы у тебя
всегда были хорошие отметки!
     -  Вот это поучительно! - пробормотал прадедушкин портрет.  - Все-таки,
значит, не мешает иногда высказать свое мнение.
     Он был очень доволен.
     Вот тебе и  вся история об Оле-Лукойе! А вечером пусть он сам расскажет
тебе еще что-нибудь.

    Ганс Христиан Андерсен. Эльф розового куста

----------------------------------------------------------------------------
     Перевод А.Ганзен
----------------------------------------------------------------------------

     В саду красовался розовый куст, весь усыпанный чудными розами. В  одной
из  них,  самой  прекрасной  меж  всеми,  жил  эльф,  такой  крошечный,  что
человеческим глазом  его и  не  разглядеть было. За каждым лепестком розы  у
него  было по спальне;  сам  он  был удивительно нежен и мил, ну точь-в-точь
хорошенький  ребенок,  только с большими крыльями за плечами. А какой аромат
стоял  в его комнатах, как красивы и прозрачны были их с  гены! То были ведь
нежные лепестки розы.
     Весь день играл  эльф на солнышке, порхал с цветка на цветок, плясал на
крыльях  у резвых мотыльков  и подсчитывал, сколько  шагов  пришлось бы  ему
сделать, чтобы обежать  все дорожки  и тропинки на  одном липовом  листе. За
дорожки  и  тропинки  он  принимал жилки листа,  да  они  и  были  для  него
бесконечными  дорогами.  Раз  не успел он  обойти  и половины  их,  глядь  -
солнышко уж закатилось; он и начал-то, впрочем, не рано.
     Стало холодно, пала роса, подул ветер, эльф рассудил, что пора домой, и
заторопился изо всех сил но когда добрался до своей розы, оказалось, что она
уже закрылась и он  не мог попасть в нее; успели  закрыться  и все остальные
розы. Бедный крошка эльф перепугался никогда еще не оставался он на ночь без
приюта, всегда сладко спал между розовыми лепестками, а теперь!.. Ах, верно,
не миновать ему смерти!
     Вдруг  он вспомнил,  что на другом конце сада есть беседка,  вся увитая
чудеснейшими каприфолиями;  в одном из этих больших пестрых цветков, похожих
на рога, он и решил проспать до утра.
     И вот он  полетел туда. Тес! Тут были люди. красивый молодой человек  и
премиленькая девушка. Они сидели рядышком и хотели бы  век не расставаться -
они так горячо любили  друг друга, куда горячее, нежели самый добрый ребенок
любит своих маму и папу.
     - Увы! Мы должны расстаться! - сказал молодой человек.  -  Твой брат не
хочет  нашего  счастья и  потому отсылает меня с поручением далеко-далеко за
море! Прощай же, дорогая моя невеста! Ведь  я  все-таки имею  право  назвать
тебя так!
     И они  поцеловались. Молодая  девушка заплакала и дала ему на  память о
себе  розу, но  сначала запечатлела на ней такой крепкий и  горячий поцелуй,
что цветок раскрылся. Эльф сейчас  же влетел в него и прислонился головкой к
нежным, душистым стенкам.
     Вот раздалось последнее "прощай", и эльф почувствовал,  что роза заняла
место на груди  молодого человека. О, как  билось  его  сердце!  Крошка эльф
просто не мог заснуть от этой стукотни.
     Недолго, однако,  пришлось розе  покоиться  на  груди.  Молодой человек
вынул  ее и, проходя по большой темной роще,  целовал цветок так часто и так
крепко, что крошка эльф чуть не задохся. Он ощущал  сквозь  лепестки цветка,
как горели губы молодого человека,  да  и  сама роза  раскрылась, словно под
лучами полуденного солнца.
     Тут  появился  другой человек  - мрачный и злой, это  был брат красивой
молодой девушки. Он вытащил  большой острый  нож и убил  молодого  человека,
целовавшего цветок, затем отрезал ему голову и зарыл ее вместе с туловищем в
рыхлую землю под липой.
     "Теперь  о нем не  будет  и  помина! -  подумал злой брат. - Небось  не
вернется больше. Ему предстоял далекий путь за море, а в таком пути нетрудно
проститься с жизнью;  ну вот, так оно  и  случилось! Вернуться  он больше не
вернется, и спрашивать о нем сестра меня не посмеет".
     И он нашвырял ногами на то место, где схоронил убитого, сухих листьев и
пошел домой. Но шел он  во тьме ночной не один: с ним был крошка  эльф. Эльф
сидел в сухом... свернувшемся в  трубочку липовом  листке, упавшем злодею на
голову в  то время,  как тот  зарывал яму.  Окончив работу,  убийца надел на
голову  шляпу; под ней было  страх как темно, и  крошка  эльф весь дрожал от
ужаса и от негодования на злодея.
     На заре  злой человек воротился  домой,  снял шляпу  и прошел в спальню
сестры. Молодая цветущая  красавица спала и видела во сне того, кого она так
любила и кто уехал теперь, как она думала, за море. Злой брат наклонился над
ней и засмеялся злобным, дьявольским смехом; сухой листок выпал из его волос
на одеяло сестры, но он не заметил этого и ушел к себе соснуть до утра. Эльф
выкарабкался из сухого листка, забрался в ухо молодой девушки и рассказал ей
во сне об ужасном убийстве, описал место,  где оно произошло, цветущую липу,
под которой убийца  зарыл  тело,  и наконец добавил: "А  чтобы ты не приняла
всего этого за простой сон, я оставлю на твоей постели сухой листок".  И она
нашла этот листок, когда проснулась.
     О, как горько она плакала! Но никому не смела  бедняжка доверить своего
горя. Окно стояло отворенным целый день, крошка эльф легко  мог выпорхнуть в
сад и лететь к розам и другим цветам, но ему  не хотелось оставлять бедняжку
одну. На окне в цветочном горшке росла роза; он уселся в один из ее цветов и
глаз не сводил  с  убитой  горем  девушки. Брат  ее  несколько раз  входил в
комнату и был злобно-весел; она же не смела и заикнуться ему о своем горе.
     Как  только настала ночь, девушка потихоньку вышла из дома, отправилась
в рощу прямо к липе, разбросала сухие листья, разрыла землю и нашла убитого.
Ах, как она плакала и молила бога, чтобы он послал смерть и ей.
     Она бы  охотно  унесла  особой дорогое  тело, да нельзя было, и вот она
взяла  бледную  голову  с  закрытыми  глазами,  поцеловала холодные  губы  и
отряхнула землю с прекрасных волос.
     -  Оставлю  же себе  хоть  это!  -  сказала  она, зарыла  тело и  опять
набросала  на то место сухих  листьев,  а голову унесла  с собой,  вместе  с
небольшою веточкой жасмина, который цвел в роще.
     Придя домой, она отыскала самый большой цветочный горшок, положила туда
голову убитого, засыпала ее землей и посадила жасминовую веточку.
     - Прощай! Прощай!  -  прошептал  крошка эльф:  он не мог вынести такого
печального зрелища и улетел в сад к своей розе, но она уже отцвела, и вокруг
зеленого плода держалось всего два-три поблекших лепестка.
     - Ах, как скоро приходит конец всему хорошему и прекрасному! - вздохнул
эльф.
     В  конце  концов  он отыскал  себе  другую розу и уютно зажил  между ее
благоухающими лепестками. Но каждое утро летал он к  окну несчастной девушки
и  всегда находил  ее  всю в слезах подле  цветочного горшка.  Горькие слезы
ручьями лились на  жасминовую веточку, и по мере того как сама девушка  день
ото дня бледнела  и  худела,  веточка все  росла  да  зеленела,  пуская один
отросток  за  другим.  Скоро появились и маленькие белые бутончики;  девушка
целовала их, а злой брат сердился и спрашивал, не сошла ли она  с ума; иначе
он ничем не мог  объяснить себе эти вечные слезы,  которые она проливала над
цветком. Он ведь не знал, чьи закрытые глаза, чьи  розовые губы превратились
в землю в этом горшке. А бедная сестра его склонила раз  голову к цветку, да
так и задремала; как раз в это время прилетел крошка эльф, прильнул к ее уху
и  стал  рассказывать  ей о  последнем  ее свидании  с  милым в  беседке,  о
благоухании роз,  о любви  эльфов... Девушка спала  так сладко, и среди этих
чудных грез незаметно  отлетела от нее жизнь.  Она  умерла и соединилась  на
небе с тем, кого так любила.
     На  жасмине раскрылись белые цветы, похожие на  колокольчики, и по всей
комнате разлился  чудный,  нежный  аромат - только так  могли цветы оплакать
усопшую.
     Злой  брат посмотрел  на  красивый  цветущий  куст,  взял  его  себе  в
наследство после умершей  сестры  и поставил  у  себя  в спальне возле самой
кровати. Крошка эльф последовал за  ним и стал летать от одного колокольчика
к другому: в каждом  жил маленький  дух,  и эльф рассказал им всем об убитом
молодом человеке, о злом брате и о бедной сестре.
     - Знаем! Знаем!  Ведь мы выросли из глаз и из губ  убитого! -  ответили
духи цветов и при этом как-то странно покачали головками.
     Эльф  не  мог понять,  как могут  они  оставаться  такими равнодушными,
полетел  к пчелам,  которые собирали мед, и тоже рассказал им о злом  брате.
Пчелы пересказали это своей царице, и та решила, что все они на следующее же
утро накажут убийцу.
     Но ночью - это была первая ночь после смерти  сестры, - когда брат опал
близ благоухающего жасминового куста, каждый колокольчик раскрылся, и оттуда
вылетел невидимый,  но  вооруженный  ядовитым  копьем  дух цветка.  Все  они
подлетели к уху спящего и стали  нашептывать ему страшные сны, потом сели на
его губы и вонзили ему в язык свои ядовитые копья.
     - Теперь мы  отомстили за убитого! -  сказали они  и опять спрятались в
белые колокольчики жасмина.
     Утром окно в спальне вдруг распахнулось, и влетели эльф и царица пчел с
своим роем; они явились убить злого брата.
     Но он уже умер. Вокруг постели толпились люди и говорили:
     - Его убил сильный запах цветов.
     Тогда эльф понял, что то была месть цветов,  и рассказал об этом царице
пчел,  а  она  со  всем  своим  роем  принялась  летать  и  жужжать   вокруг
благоухающего куста. Нельзя было отогнать пчел, и кто-то из присутствовавших
хотел унести  куст в  другую комнату, но одна пчела ужалила  его в руку,  он
уронил цветочный горшок, и тот разбился вдребезги.
     Тут все увидали череп убитого и поняли, кто был убийца.
     А царица пчел с шумом полетела по воздуху и жужжала  о мести цветов, об
эльфе и о том, что даже за самым крошечным лепестком скрывается кто-то,  кто
может рассказать о преступлении и наказать преступника.

0

140

Ганс Христиан Андерсен.

Свинопас  http://sa.uploads.ru/t/lKAxE.gif

----------------------------------------------------------------------------
     Перевод А.Ганзен
----------------------------------------------------------------------------

     Жил-был бедный принц. Королевство у  него было  маленькое-премаленькое,
но жениться все-таки было можно, а жениться-то принцу хотелось.
     Разумеется,   с  его   стороны  было  несколько  смело  спросить   дочь
императора: "Пойдешь  за меня?"  Впрочем,  он носил  славное имя и знал, что
сотни принцесс с благодарностью ответили бы на его предложение согласием. Да
вот, ждите-ка этого от императорской дочки!
     Послушаем же, как было дело.
     На могиле у отца принца вырос розовый куст неуказанной красоты; цвел он
только раз в пять лет, и распускалась  на нем  всего одна-единственная роза.
Зато она разливала такой сладкий аромат,  что, впивая его, можно было забыть
все свои горести и заботы. Еще был у принца соловей,  который пел так дивно,
словно у него в горлышке были собраны все  чудеснейшие мелодии, какие только
есть  на  свете.  И роза и соловей  предназначены  были в дар принцессе;  их
положили в большие серебряные ларцы и отослали к ней.
     Император велел  принести  ларцы  прямо в  большую  залу, где принцесса
играла со  своими фрейлинами в  гости; других  занятий у нее не было. Увидав
большие ларцы с подарками, принцесса захлопала от радости в ладоши.
     - Ах, если бы тут была маленькая киска! - сказала она.
     Но появилась прелестная роза.
     - Ах, как это мило сделано! - сказали все фрейлины.
     - Больше чем мило! - сказал император. - Это прямо недурно!
     Но принцесса потрогала розу и чуть не заплакала.
     - Фи, папа! - сказала она. - Она не искусственная, а настоящая!
     - Фи! - повторили все придворные. - Настоящая!
     - Погодим сердиться! Посмотрим сначала, что в другом ларце!  - возразил
император.
     И вот из  ларца появился соловей и запел так  чудесно, что  нельзя было
сейчас же найти какого-нибудь недостатка.
     -  Superbe!  Charmant!  (1)   -  сказали  фрейлины;  все   они  болтали
по-французски, одна хуже другой.
     - Как эта птичка напоминает мне органчик покойной императрицы! - сказал
один старый придворный. - Да, тот же тон, та же манера давать звук!
     - Да! - сказал император и заплакал, как ребенок.
     - Надеюсь, что птица не настоящая? - спросила принцесса.
     - Настоящая! - ответили ей доставившие подарки послы.
     - Так пусть сна  летит! - сказала принцесса и так и не позволила принцу
явиться к ней самому.
     Но  принц не  унывал, вымазал  себе все лицо  черной и  бурой  краской,
нахлобучил шапку и постучался.
     - Здравствуйте, император! - сказал он. - Не найдется ли у вас для меня
во дворце какого-нибудь местечка?
     -  Много вас тут ходит да ищет! - ответил император. - Впрочем, постой,
мне нужен свинопас! У нас пропасть свиней!
     И  вот принца  утвердили  придворным  свинопасом и  отвели ему  жалкую,
крошечную каморку  рядом  со свиными закутками.  Весь  день  просидел он  за
работой и к  вечеру  смастерил чудесный горшочек. Горшочек  был весь  увешан
бубенчиками,  и когда в нем  что-нибудь варили, бубенчики названивали старую
песенку:

     Ах, мой милый Августин,
     Все прошло, прошло, прошло!

     Занимательнее же всего было то, что, держа над подымавшимся из горшочка
паром руку, можно было узнать, какое у кого в  городе готовилось кушанье. Да
уж, горшочек был не чета какой-нибудь розе!
     Вот принцесса  отправилась со  своими фрейлинами  на прогулку  и  вдруг
услыхала  мелодичный  звон  бубенчиков.  Она  сразу  же  остановилась и  вся
просияла: она тоже умела наигрывать на фортепиано "Ах, мой милый  Августин".
Только одну эту мелодию она и наигрывала, зато одним пальцем.
     -  Ах, ведь  и  я это  играю! -  сказала она. - Так свинопас-то  у  нас
образованный! Слушайте, пусть кто-нибудь из вас пойдет и спросит у него, что
стоит этот инструмент.
     Одной из фрейлин пришлось надеть деревянные башмаки  и  пойти на задний
двор.
     - Что возьмешь за горшочек? - спросила она.
     - Десять принцессиных поцелуев! - отвечал свинопас.
     - Как можно! - сказала фрейлина.
     - А дешевле нельзя! - отвечал свинопас.
     - Ну, что он сказал? - спросила принцесса.
     - Право, и передать нельзя! - отвечала фрейлина. - Это ужасно!
     - Так шепни мне на ухо!
     И фрейлина шепнула принцессе.
     -  Вот  невежа!  -  сказала принцесса  и пошла  было,  но...  бубенчики
зазвенели так мило:

     Ах, мои милый Августин,
     Все прошло, прошло, прошло!

     - Послушай! - сказала принцесса фрейлине. - Пойди спроси, не возьмет ли
он десять поцелуев моих фрейлин?
     - Нет, спасибо! -  ответил свинопас. -  Десять поцелуев  принцессы, или
горшочек останется у меня.
     - Как это скучно! - сказала принцесса. - Ну, придется вам стать вокруг,
чтобы  никто нас  не увидал! Фрейлины обступили ее и растопырили  свои юбки;
свинопас получил десять принцессиных поцелуев, а принцесса - горшочек.
     Вот была радость! Целый вечер  и весь следующий день горшочек не сходил
с  очага,  и  в  юроде  не осталось  ни  одной  кухни,  от  камергерской  до
сапожниковой,  о  которой  бы  они  не знали,  что в ней стряпалось Фрейлины
прыгали и хлопали в ладоши.
     -  Мы  знаем,  у кого сегодня сладкий суп и блинчики! Мы знаем, у  кого
каша и свиные котлеты! Как интересно!
     - Еще бы! - подтвердила обер-гофмейстерина.
     - Да, но держите язык за зубами, я ведь императорская дочка!
     - Помилуйте! - сказали все.
     А свинопас (то есть принц, но для них-то  он был ведь свинопасом) даром
времени не терял и смастерил трещотку; когда ею начинали вертеть по воздуху,
раздавались звуки всех вальсов и полек, какие только есть на белом свете.
     - Но это superbe! - сказала принцесса, проходя мимо. - Вот так попурри!
Лучше  этого я ничего н слыхала! Послушайте, спросите,  что он хочет за этот
инструмент. Но целоваться я больше не стану!
     - Он требует сто принцессиных  поцелуев! - доложила фрейлина, побывав у
свинопаса.
     -  Да что  он,  в уме? - сказала  принцесса  и пошла своей  дорогой, но
сделала два шага и остановилась.
     - Надо поощрять искусство! -  сказала она. - Я ведь императорская дочь!
Скажите ему, что я дам ему  по-вчерашнему десять поцелуев, а остальные пусть
дополучит с моих фрейлин!
     - Ну, нам это вовсе не по вкусу! - сказали фрейлины.
     - Пустяки! - сказала принцесса.  - Уж если я могу целовать его, то вы и
подавно! Не забывайте, что я кормлю вас и плачу вам жалованье!
     И фрейлине пришлось еще раз отправиться к свинопасу.
     - Сто  принцессиных поцелуев! - повторил он. - А нет - каждый останется
при своем.
     -  Становитесь вокруг! -  скомандовала принцесса,  и фрейлины обступили
ее, а свинопас принялся ее целовать.
     - Что  эго за сборище  у  свиных закуток? -  спросил, выйдя  на балкон,
император, протер глаза и  надел очки. -  Э,  да  это  фрейлины опять что-то
затеяли! Надо пойти посмотреть.
     И  он  расправил  задники своих домашних  туфель.  Туфлями  служили ему
стоптанные башмаки. Эх ты, ну, как он быстро зашлепал в них!
     Придя на задний  двор,  он  потихоньку подкрался к  фрейлинам, а те все
были ужасно  заняты  счетом поцелуев, -  надо же было следить  за тем, чтобы
расплата была честной и свинопас  не получил ни больше,  ни  меньше, чем ему
следовало. Никто поэтому не заметил императора, а он привстал на цыпочки.
     - Это еще что за штуки! - сказал он, увидав целующихся, и швырнул в них
туфлей как раз в ту минуту, когда свинопас получал, от принцессы восемьдесят
шестой поцелуй. - Вон! -  закричал рассерженный император и выгнал из своего
государства и принцессу и свинопаса.
     Принцесса  стояла и плакала,  свинопас бранился, а дождик так и  лил на
них.
     -  Ах, я  несчастная!  - плакала  принцесса.  -  Что  бы  мне  выйти за
прекрасного принца! Ах, какая я несчастная!
     А свинопас зашел за дерево, стер с лица черную и бурую  краску, сбросил
грязную одежду и явился перед ней во всем своем королевском величии и красе,
и так он был хорош собой, что принцесса сделала реверанс.
     - Теперь я только презираю тебя! - сказал он. - Ты не захотела выйти за
честного принца! Ты не поняла  толку в соловье и  розе, а свинопаса целовала
за игрушки! Поделом же тебе!
     И он ушел к себе в королевство, крепко  захлопнув  за собой дверь. А ей
оставалось стоять да петь:

     Ах, мой милый Августин,
     Все прошло, прошло, прошло!

     --------------------------------------------------------------

     1) - Бесподобно! Прелестно! (франц.).

0


Вы здесь » "КИНОДИВА" Кино, сериалы и мультфильмы. Всё обо всём! » Дом, семья и развлечения. » Сказки, рассказы и книги для детей разного возраста.