Происхождение ханты
Обдорско-куноватская группа северных ханты сложилась относительно недавно, приблизительно в середине 2-го тысячелетия н,э. Судя по археологическим данным и фольклорным материалам, для Северного Приобъя доминирующими были миграции с запада (из Приуралья) и юга (среднетаежного Приобья).
В фольклоре нижнеобских угров сохранилось множество легенд и преданий, отражающих формирование обдорско-куноватских ханты. Однако по фольклорным материалам трудно с уверенностью судить, кто из предков остяков первым достиг низовий Оби и откуда он прибыл. В северо-хантыйских преданиях перекликаются рассказы о людях мось и людях пор. Они то заселяли пустующие земли, то отвоевывали территории у местного народа ур ёх, то сражались друг с другом. Порой может показаться, что средневековое Северное Приобье представляло собой театр непрерывных военных действий.
Северные ханты считают, что на территории северной тайги Приобья прежде проживали самодийцы ур ёх («лесной народ»). Их вытеснили пришедшие на эти земли предки угров — мось ёх. Войны между мось ёх и ур ёх носили затяжной характер. В конце концов самодиицы ур ёх не сумели устоять против пришельцев и частично отступили к устью Оби, верховьям ее притоков, а частично были ассимилированы уграми. Границей самоедских и угорских территорий называется остров Конавыт. По легендам, войну с ур ёх на реке Куноват выиграли три брата: Ун Мось ху («Большой человек Мось»), Кутоп Мось ху («Средний человек Мось»), Ли Мось ху («Младший человек Мось»).
Северная граница военных столкновений угров и ур ёх проходила в 35 верстах от Обдорска. По записанной игуменом Иринархом легенде, остяки вытеснили самоедов к большому озеру Вангада, где развернулось решающее сражение. Выиграв битву, остяки отнесли останки побежденных самоедов к ручью Хоронэуподы. Впоследствии ненцы стали приносить здесь жертвы и, проезжая из тундры в Обдорск, оставляли на святилище оленьи черепа.Около юрт Пащерцовых между остяками и самоедами была заключена «клятва вечного мира». Со временем Обдорский городок стал политическим центром Обдорского Севера и резиденцией остяцкого княжеского рода Тайшиных.
Благодаря развитию крупностадного оленеводства в XVII веке самоеды создали новую культуру. Она в хозяйственном и военном отношении значительно превосходила культуру таежников. Обеспеченность транспортными средствами дала возможность совершать стремительные набеги на ближних и дальних соседей. Оленья упряжка с хорошей маневренностью давала огромное преимущество самоедам в ведении военных действий. Теперь уже остякам приходилось скрываться от неприятеля в лесах и болотах. Пренебрежительное отношение к побежденным самодийцам ур ёх сменилось со временем предпочтением ненецкой оленеводческой культуры — тундровых ненцев северные ханты называют ёран ёх.
В результате военного и мирного продвижения угров владения нижнеобских самоедов в XVII веке были рассечены угорским «клином», прошедшим по Оби до ее устья. К востоку от него остались земли пянхасово (лесных ненцев), к западу — европейских уральских ненцев. Оттесненные к верховьям рек Сыня, Войкар и Куноват, таежные самодийцы ур ёх частью откочевали на север, частью были ассимилированы уграми. Лишь небольшие группы, известные как войкарская, сыневская (иньевская), куноватская и ляпинская самоядь, до начала XIX века сохраняли свою этническую специфику.
Кроме описания передвижений, связанных с военными столкновениями с ур ёх, в фольклоре нижнеобских ханты содержатся рассказы о мирных миграциях угорского населения на север. При этом отмечается та же направленность переселений с юга и с запада. Южный поток мигрантов связывается с приплывшим во времена потопа на плотах и расселившимся по многочисленным протокам Малой и Большой Оби народом пор ёх («люди плотов») или послан ёх («люди проток»). Западные пришельцы с уже упомянутыми мось ёх, а также лев охаль(«сосьвинский народ») и пастэр ёх («народ пастер»).
Древность легенд о народе мось оттеняется упоминаниями о потопе, от которого люди мось спасались на Уральских горах.
«Вода была везде, кроме Урала. Когда вода прибывала, на высоких склонах Урала собирались люди и животные — медведи, волки, росомахи (священные звери, чьи шкуры и изображения хранят в домашних святынях). Целую неделю бушевала вода. Люди и животные жили вместе, и никто никого не боялся, а собирались здесь разных родов и даже народов люди. После спада воды разошлись они по разным юртам и стали жить родами».
Наряду с мось, и гораздо чаще, чем мось, в качестве героев сказаний о всемирном потопе упоминаются люди пор. У северных ханты легенды о потопе емын ик («святая вода») включают сюжеты о спасении людей того или иного остяцкого рода от стихии и об освоении ими новых земель.
«За семь лет до начала потопа шаманам стало известно о приближающемся времени огня и воды. Шаманы били в бубны, гадая о том, как можно спастись. Люди, не умевшие плавать, стали строить плоты (пор). Только семислойный плот (габыт лаур полет пор), сделанный из семи бревен в семь слоев, покрытый семислойным пологом из кож осетра и стерляди, мог устоять против стихии. В какой-то местности выше Березова росла священная береза с семью отростками от вершины. Однажды береза упала, и из-под ее корней начала бить вода. Люди укрепляли это место, но никак не могли остановить водяного потока. Тогда люди расселись на плоты, и их понесло вниз течением Оби. Женщин и девушек на плоты не брали, их все равно вода с огнем сжирала, спасались только мужчины и «чистые» девочки. Семь дней вода кипела — огонь и вода вместе шли. Нижние слои плотов разбивались, верхние слои пологов сносило. Вместе с огненной водой несло множество огромных ящеров и змей, которые взбирались на плоты и поедали людей. Много народу погибло — те, кто не успел построить семислойного плота, те, кого смыло водой. Когда стихия успокоилась, люди стали высаживаться на высоких островках (пугорах). Приплывших на плотах людей называли нобтын ёх — «приплывший народ» или пор ёх — «люди плотов».
По традиции люди, чьи предки во время потопа остались на одной горе или осели на одном островке, считаются родственниками (род у северных ханты иносказательно называют «семь сыновей — одно весло» или просто «одно весло имеющие люди»). Островки и возвышенности, где впервые высаживались легендарные герои, стали почитаться как родовые святилища. На развилке реки Полуй, где она делает крутой изгиб и расходится на два рукава, со спадом воды обнажается островок. По преданию, здесь остановились спасавшиеся от потопа полуйские ханты: Шеховы, Кали, Магля. («Сова»), Тохма («Мальчик, который кусался»), Атаман («Разбитая чашка»). Встав на едва выступавший из воды осгровок, они крикнули семь раз «на Небо», после чего земля поднялась из воды.
Ни западные, самыми древними из которых бы ли мось ёх, ни южные мигранты не представляли собой единой волны переселенцев. Наиболее освоенным маршрутом перехода из-за Урала на Нижнюю Обь было течение рек Северная Сосьва и Ляпин. По видимому, в позднем средневековье бассейн этих рек стал «промежуточной базой» для движущихся за Урал мигрантов. Отсюда, уже отчасти освоив приобские территории, они шли далее на север вдоль Оби. На Нижней Оби известны родовые группы, причисляемые обдорско-куноватскими ханты клев охалъ — «народу реки Сосьва» и аи лев ёх — «Матой Сосьвы народу».
Еще одну волну миграций с запада «сосьвинского народа» представляло переселение на Нижнюю Обь легендарного народа пастэр ёх. По записанной И. Папай у обдорских ханты легенде, предки народа пастэр были выходцами из южных мест, «где берет начало Обь». Осевшая в устье Полуя, чуть выше Салехарда, северная группа народа пастэр известна среди обдорско-куноватских ханты как род пастэр ёх, проживавший в юртах с тем же названием (Пастэргорт). Часть народа пастэр, продвигаясь на север,осела, повидимому, в районе Мужей, где в составе Аспукалского городка встречается фамилия Пасторовы, и вошла в род Ас пухлын ёх — «Обского поселка народ».
По мнению В. Чернецова, народ paster ведет свое происхождение от мансийского рода пастыр махум. Он некогда жил в селении Мункес на реке Ляпин, где находилось главное капище «семи крылатых paster». Продолжая изучение истории этого на рода, Е. Ромбандеева обнаруживает, что «потомки северных манси из деревни Мувентес» некогда пришли с верховий реки Лозьва. Отыскивая прародину легендарного народа, она сопоставляет его название с мансийским наименованием реки Печора — Пащарас — «Большая река Пащар». Вышеупомянутые родовые группы, по-видимому, относятся к одному миграционному потоку, получившему в северо-угорском фольклоре наименование «народа пастэр».
Миграции на Нижнюю Обь лев охоль (аи лев охолъ, пастэр), вероятно, следует связывать с вытеснением сосьвинско-ляпинских ханты мигрантами манси. По предположению этнографа 3. Соколовой, еще в XVII—XVIII веках в бассейне Северной Сосьвы и Ляпина проживали ханты, о чем, по ее мнению, свидетельствует «отсутствие в прошлом браков с мансийским населением Конды, Пелыма, Лозьвы и Сосьвы», а также сходство в языке и культуре северных манси и ханты. Вероятнее всего, заселение сосьвинсколяпинекого бассейна манси про изошло уже в XVII веке. В конце XVIII — начале XIX века наблюдается отток части угорского населения из Ляпинской и Сосьвинской волостей на север.
Почти у каждого рода нижнеобских ханты сохранились предания о приходе на их земли с юга (по Оби) народа хурун ёх. По рассказам шурышкарских ханты, в городке Лор ваш — «Соровой городок» (Шурышкары) проживал один из остяцких князей, обладавший волшебным поясом. С его помощью шурышкарским остякам становилось известно о всех военных намерениях их соседей. К Соровому городку крепости у Белой горы хурун ёх приходили не раз.Самые северные походы хурун ёх достигали реки Охсарюгана (Аксарки). Во время перестрелки враждующих богатырей из лога близ Аксарки оторвало кусок земли. Он от выстрела улетел на противоположный край, отчего лог напоминает чашу.
По свидетельству северных ханты, хурун ёх приходили в Нижнее Приобье не только воевать, но и торговать с ними. Свои изделия: большие лодки, инструменты, берестяную посуду — они обычно обменивали на оленьи шкуры и пушнину. В фольклорных материалах встречаются сюжеты об установлении брачных связей между обдорско-куноватскими ханты и хурун ёх. По рассказам шурышкарских ханты, Кельчи ху (Кельчин) ходил в земли хурун ёх и там женился, затем вернулся на родину. От его сына, рожденного от женщины хурун ёх, происходит одна из ветвей рода Кельчи ёх — Хутли.
Вероятно, набеги воинственных «людей городков», описанные в преданиях нижнеобских ханты, можно сопоставить с походами в низовья Оби кодских князей. Через них собиралась с северных княжеств дань для Москвы. В фольклоре имеются указания на существование зависимости обдорских и куноватских ханты от Коды. Во всяком случае можно считать, что «люди городков» своими притязаниями на северные территории или контролем над ни ми открыли путь следовавшим за ними мирным переселенцам. Вполне возможно, что за походами кодских военных отрядов последовали новые волны южных мигрантов, пополнивших нижнеобскую группу «проточных людей», — послан ёх.
Первые потоки угров мигранте в (мось ёх и пор ёх) в Нижнее Приобье были перекрыты последующими движениями переселенцев как с запада (лев охаль, аилев охаль, пастэр ёх), так и с юга (послан ёх, хурун ёх). Наслаиваясь один на другой, эти потоки миграций создали в Нижнем Приобье пеструю этническую картину. В состав северной группы нижне-обских хантов вошло самодийское население (ур ёх).
Сами же угры-мигранты представляли собой смешение различных по происхождению южных и западных групп.
Вероятно, начало массовых переселений угров на север из Приуралья и из среднетаежного Приобья было связано с христианизацией. По заключению И. Георги, миссионерская деятельность Стефания Пермского побудила в конце XIV века «большую половину пермяков и зырян, в Великой Перми и живших, покинуть привольные свои, на западной стороне Уральских гор, места и перейти в суровые северные, около реки Обь, страны, они теперь от кондырей не отличаются, но вместе с оными называются остяками». Новый этап миграций был обусловлен экономическим фактором — развитием рыбопромышленности. Рост населения и поиски лучших рыболовных и охотничьих угодий приводят к движению населения в низовья Оби. О пришельцах лев охаль профессор А. Якобий писал: «Внизу Оби нередко можно найти людей (вогулов) из Ляпинской волости: приедут на лето для рыбы и остаются — кто войдет в родство с владельцами, —женятся и живут».
Обдорско-куноватские ханты называют себя хантэт (тундровые ненцы именуют их хаби). В их составе выделяются две группы: северная, включавшая угорское население, проживавшее ниже Обдорска (условная граница приходила по рекам Собь и Собтыеган), и южная, охватывавшая территорию Куноватской волости и части Обдорской — по Большой и Малой Оби. Обдорско-куноватские ханты южной группы, отмечая особенности говора своих северных соплеменников, называют их ненецким словом хаби или, по-хантыйски, молай ёх. В свою очередь ханты северной группы именуют южных тем же ненецким прозвищем хапы или пум хапи —«верхние хаби».
Особенно заметно ненецкое участие в культуре северной группы обдорско-куноватских ханты, к ним относилось население семи северных городков Обдорской волости (Обдорский, Вылпослинский, Воятважский, Ворважский, Воксарковский, Надымский, Полуйский). По словам представителей южной группы, их северные соплеменники резко отличаются от них «и по разговору, и по одежде», причем язык северян настолько смешан с ненецким, что его трудно понять.
В культуре южной группы обдорско-куноватских ханты, напротив, обнаруживаются явления, присущие более южным группам ханты и манси. Различия между двумя группами обдорско-куноватских хантов наблюдаются во многих областях жизни и хозяйства. В существовании, к примеру, различных типов оленеводства и циклов сезонных миграций: северная группа практикует оленеводство тундрового и лесотундрового типов, южная — стационарного и горнотаежного. Есть отличия в распространении экзогамных традиций: северная группа находится под влиянием ненецкой дуально-фратриальной системы Харючи Вануйта, южная угорской Мось Пор.
