На П. обращают внимание Г. Р. Державин, Н. М. Карамзин, Батюшков, Жуковский. Лицеист П. участвует в лит. об-ве карамзинистов «Арзамас», ведущем борьбу с идейными и эстетич. взглядами консерваторов, объединившихся в «Беседе любителей русского слова», сближается с представителями свободомыслящего дворянства, в т. ч. с П. Я. Чаадаевым.
В 1817 П. оканчивает лицей, получает чин коллежского секретаря и назначение в Коллегию иностр. дел. В стихах 1817—1820-х гг. находит отражение бурная петерб. жизнь молодого поэта, участие в лит. кружке «Зелёная лампа», связанном с «Союзом благоденствия», накаляющаяся политич. атмосфера. Пафос революц. вольнолюбия и обличения переплетается в них с мотивами вакхического упоения жизнью, публицистичность — с лиризмом, традиционность — с новыми, романтич. веяниями. Не отказываясь от художеств. завоеваний поэзии 18 — нач. 19 вв., П. стремится преодолеть диктат её нормативов, отойти от жанрово-стилевой регламентации, достигнуть свободы поэтич. выражения («Кривцову», «Жуковскому», «К Чаадаеву», все — 1818, «Дорида», «Возрождение», 1819, «Мне бой знаком...», 1820, и др.). В таком же направлении он работает над поэмой «Руслан и Людмила» (опубл. 1820), где волшебному сюжету сопутствуют лирич. размышления автора; картины героич. «старины» пронизаны то юмором, то романтич. патетикой; условность жанра поэмы-сказки сочетается с жизненностью характеров, стилистич. богатством и языковой свободой. Поэма вызвала яростные споры и по существу знаменовала начало перелома в рус. поэзии. Политич. лирика П. 1817—20 («Вольность», «К Чаадаеву», «Деревня» и др.) и его эпиграммы расходятся во множестве копий. Не будучи чл. тайного об-ва декабристов, П. становится выразителем устремлений целого поколения дворянских революционеров. В мае 1820 его, под видом служебного перемещения, ссылают на юг России.
Побывав на Кавказе и в Крыму, П. живёт в Кишинёве и Одессе, встречается с декабристами В. Ф. Раевским, П. И. Пестелем, М. Ф. Орловым и др. Революц. и нац.-освободит. движения в Европе, крест. и солдатские волнения в России усиливают в П. жажду революц. действий, отражённую в «Кинжале» и др. стихах 1821. Духом атеистич. вольномыслия проникнута поэма «Гавриилиада» (1821). Южная ссылка — период расцвета романтизма П., сильнее всего проявившегося в созданных здесь поэмах, к-рые прочно утвердили за ним славу первого рус. поэта благодаря яркости и новизне характеров и красок, виртуозному мастерству, созвучности умонастроениям передовых обществ. и лит. кругов. В творчестве П. «южные поэмы» сыграли большую роль: «Кавказский пленник» (1820—21) во многом подготовил «Евгения Онегина»; важное место займут в дальнейшем тема мятежной «воли» и нравств. закона, заявленная в «Братьях-разбойниках» (1821—22), сопоставление и противопоставление гармонии и стихии, кротости и страсти, «ангельского» и «демонического», начатое в «Бахчисарайском фонтане» (1823) контрастом Марии и Заремы. В этих поэмах впервые у П. четко намечается филос. подход к проблемам свободы, любви, личности.
В эти годы в духовной жизни П. назревает кризис (обостряемый как усилением реакции в Европе и России, так и драматич. обстоятельствами личной жизни и ощущением «узничества»), отражённый в стихах, исполненных мрачного скепсиса («Свободы сеятель пустынный», «Демон», 1823, и др.), раздумий о тайнах человеческой судьбы и путей истории («Песнь о вещем Олеге», 1822, «Зачем ты послан был...», 1824, и др.). Обретая взгляд на мир как на ист. целостность со своими объективными законами, П. поэтически осознаёт и ограниченность рационализма с его традиц. пониманием мира в качестве послушного объекта человеческой деятельности, и односторонность романтизма с его противопоставлением своевольной личности миру и его законам. Проясняются (при единстве идеалов политической свободы и социальной справедливости) разногласия П. с лит. и филос. взглядами декабристов. В этот переломный период начинается (май 1823) работа над романом в стихах «Евгений Онегин», где исторически и социально конкретно воплотятся противоположные типы сознания — скептический (Онегин) и мечтательно-романтический (Ленский), а идеал гармонич. мироощущения предстанет в Татьяне. Личность и общество, границы между свободой личности и её произволом — центр. темы поэмы «Цыганы» (1824), где раскрывается безысходность своевольно-индивидуалистич. жизненной позиции, её тиранич. сущность. Будучи вершинным и последним явлением романтич. творчества П., эта поэма остро поставила вопрос о счастье как трагич. филос. проблему и открыла путь к дальнейшему исследованию главной темы П. — человек и мир.
В июле 1824 поэта, как неблагонадёжного и вследствие конфликтов с начальством, исключают из службы и высылают в родовое псковское имение с. Михайловское под надзор местных властей. Здесь, на исходе кризисного периода, возникает ряд шедевров, в т. ч. полный бодрости и веры цикл «Подражания Корану», где властно звучит тема пророческой миссии поэта. П. создаёт центральные (3—6) главы «Евгения Онегина», сатирич. поэму «Граф Нулин», изучает историю России, летописи, записывает нар. песни и сказки. В стих. «Сожжённое письмо», «Желание славы», «К***» («Я помню чудное мгновенье»), «Роняет лес багряный свой убор» и др. прочно утверждаются новые принципы лирики: лирич. переживание — не готовый и статичный объект описания, а живая духовная энергия, творящая сила, к-рая рождается в контакте поэта с реальностью и раскрывает себя в движении лирич. темы, созидая новые формы и обновляя традиционные.
Решающим моментом творческой эволюции П. явилась трагедия «Борис Годунов» (1825), в которой заложены основы реализма, народности и историзма зрелого П. В политической и исторической концепции трагедии П., не прибегая к поверхностным аллюзиям, по существу спорит как с карамзинской монархич. концепцией рус. ист. процесса, так и с романтич. и рационалистич. чертами идеологии декабристов. Тема трагедии — история и человек; в центре внимания — не столько отдельные персонажи, сколько сам ист. процесс, жизнь с её объективными законами: не «свершения» действующих лиц, а их судьбы — «судьба человеческая, судьба народная». Действия героев влияют на их собств. участь, но логики жизни изменить не могут. Политическая по теме, эта трагедия в то же время есть трагедия историческая, филос. и нравственная. Мысли о драме, к к-рым П. пришёл во время работы над трагедией (в набросках предисловия к «Борису Годунову» и заметках «О народной драме...», 1830), имеют громадное эстетич. и филос. значение. Сам П. расценивал свою трагедию как поворот к объективному, беспристрастному изучению законов бытия и человеческой жизни. Манифестом такого понимания поэтич. творчества явилось стих. «Пророк» (1826).
В начале сент. 1826, вскоре после восстания, казни и ссылки декабристов, за П. «по высочайшему повелению» прибывает фельдъегерь и сопровождает его в Москву. 8 сент. между П. и новым царём происходит беседа, в к-рой Николай I объявляет П. «прощение» и обещает, что сам будет его единств. цензором. Поверив в реальность политич. и социальных реформ, в возможность сотрудничать с властью в интересах прогресса, П. в «Стансах» («В надежде славы и добра», 1826) советует Николаю следовать примеру царя-преобразователя Петра I, призывает проявить милосердие к ссыльным. Одновременно в записке «О народном воспитании» (1826) он высказывает ряд смелых идей и критических мыслей; в нач. 1827 тайно отправляет в Сибирь послание декабристу И. И. Пущину («Мой первый друг...») и стих. «Во глубине сибирских руд»; в стих. «Арион» иносказательно говорит о своей причастности к освободит. движению. Обостряется интерес П. к теме истории России как гос-ва, к деятельности Петра I, к проблеме места и роли отдельного человека в истории страны. В романе о своём предке «Арап Петра Великого» (1827; не закончен), первом крупном опыте П. в прозе, ист. прошлое предстаёт в повседневном быте, в конкретных личностях и судьбах; в поэме «Полтава» (1828) личности и судьбы людей петровской эпохи во многом вбираются и поглощаются ист. процессом. Интересуясь внеш. политикой Рус. гос-ва, П. едет в 1829 на Кавказ, где шла война с Турцией; дневник поездки (переработанный позже в «Путешествие в Арзрум») сыграл важную роль в дальнейшем формировании принципов П.-прозаика, утверждавшего «точность и краткость» как «первые достоинства прозы». Пристальное внимание П. привлекают история и совр. положение Европы, в частности последствия Великой франц. революции, наступление бурж. «железного века» — темы, косвенно затронутые ещё в «Разговоре книгопродавца с поэтом» (1824), «Цыганах» и получившие яркое выражение в монументальном стих. «К вельможе» (1830). 1830—31 — период активной деятельности П.-журналиста и критика (гл. обр. в «Литературной газете» А. А. Дельвига, закрытой в 1831), углубления интереса к теоретич. и совр. лит. проблемам.
Слава П. в это время достигает своего зенита. Однако постепенно раскрывается сложность его политич. и обществ. положения в эпоху последекабрьской реакции: он получает от властей выговор за чтение в кругу друзей неопубл. «Бориса Годунова», испытывает трудности, связанные с «высочайшей цензурой», и стеснения в свободе передвижения; в 1827 начинается следств. дело о стих. «Андрей Шенье», в к-ром усматривается отклик на расправу с декабристами, хотя оно было написано до восстания; в 1828 возбуждается дело о принадлежности П. поэмы «Гавриилиада», ходившей в анонимных списках; за П. устанавливается секретный надзор. С др. стороны, апелляции к царю в «Стансах» (1826) воспринимаются либеральными кругами как лесть и отступничество; П. отвечает на обвинения в стих. «Друзьям» («Нет, я не льстец...»), где снова призывает царя быть просвещенным и терпимым правителем.
С наступлением духовной зрелости приходят утомление «бурной жизнью», тяга к размеренному трудовому быту, семейному очагу, прочной любви. В 1829—30 П. дважды сватается к Н. Н. Гончаровой и добивается согласия. Осенью 1830 П. приезжает по имуществ. делам в нижегородское имение Болдино, где задерживается из-за угрозы эпидемии холеры. Эта «болдинская осень» отмечена беспримерным размахом творческого вдохновения: за 3 месяца (с 3 сент. до 30 нояб.) П. создал ок. 50 произв. разных жанров и огромного значения. Здесь в основном завершён «Евгений Онегин» — роман о совр. русской действительности в её главных социальных, духовных и нравств. аспектах. В своеобразном жанре романа в стихах сюжет неразрывно сплетён с авторскими размышлениями («отступлениями»), а каждая строфа (особого строения «онегинская строфа»), будучи частью единого целого, в то же время является завершенной художеств. единицей. Повествование об эпохе и о человеческих судьбах одновременно предстаёт в романе как лирич. история авторского духа и как филос. исследование жизни общества и человеческой души.
Цикл «Повестей Белкина» («Выстрел», «Метель», «Гробовщик», «Станционный смотритель», «Барышня-крестьянка»), сочетающих внутр. полемичность (подчас — скрытую пародийность) по отношению к лит. шаблонам с глубоким символико-филос. содержанием, явился по существу первым произв. классич. рус. прозы. Он вместил, при небольшом объёме, панораму жизни всех социальных слоёв России, впервые представив совр. бытовую жизнь «рядовых» людей достоянием нац. истории, имеющим общезначимый смысл. Сюда же примыкает «История села Горюхина» — хроника обнищания крепостной деревни, полная горько-иронического обобщающего смысла. В т. н. «маленьких трагедиях» («Скупой рыцарь», «Моцарт и Сальери», «Каменный гость», «Пир во время чумы») на материале разных стран и ист. эпох в предельно лаконичной форме исследуются филос. и нравств. проблемы всечеловеческого масштаба (свобода, страсть и мораль; личность, общество и история; жизнь, смерть и бессмертие), раскрывается самоубийственная природа человеческого самоутверждения и произвола, извращающих понятия любви, творчества, свободы, принимающих относит. ценности за абсолютные, и даны глубочайшие образцы философско-психологич. драмы.
«Сказкой о попе и о работнике его Балде» начат цикл сказок (1830—34), где П. впервые использовал опыт фольклора в интересах нового, реалистич. метода, воплотил в ярко национальной форме, в «наивно» укрупнённом виде ряд проблем всеобщего значения. Три цикла большой формы: «Повести Белкина», «маленькие трагедии» и сказки — связаны между собой: они исследуют жизнь на разных «уровнях» и в разных проявлениях, но в пределах единой проблематики: человеческие судьбы и закономерности жизни. Полемическая по отношению к утилитарным концепциям иск-ва, поэма «Домик в Коломне» заключает в нарочито непритязат. обличье бытового казуса, в виртуозной стихотворной форме и прихотливо-свободной композиции глубокие размышления о человеке и об иск-ве. В Болдине создан ряд критич. и публицистич. статей и заметок; ок. 30 стихотворений, в т. ч. «Бесы», «Элегия», «Румяный критик мой...», «Заклинание», «Для берегов отчизны дальной», «Стихи, сочинённые ночью...» и др. Лирич. творчество П. к этому времени полностью сформировалось как «поэзия действительности» (определение И. В. Киреевского, принятое самим П.), где в процессе лирич. переживания, выражающего себя неповторимо-конкретно, происходит филос. познание текучей, многосторонней и противоречивой реальности в свете высших человеческих идеалов. Пафос «болдинского» творчества — общечеловеческий и одновременно глубоко национальный, актуальный в атмосфере бездуховности «железного века» и в то же время пророческий. «Болдинская осень» 1830 знаменует эпоху полного расцвета творчества П., как явления всемирного масштаба.
30 нояб. 1830 П. покидает Болдино. 18 февр. 1831 в Москве он венчается с Гончаровой. 15 мая переезжает в Петербург, затем, намереваясь издавать журнал и заниматься историей, вновь поступает на гос. службу, добивается доступа к ист. архивным документам. Напряжённо следя за совр. событиями в Зап. Европе и России (Июльская революция 1830 во Франции, Польское восстание 1830—31, бунты в воен. поселениях Новгорода и Старой Руссы в 1831), он ищет путей воздействия словом писателя, журналиста и историка на правительство и общество (в т. ч. на родовое дворянство, в к-ром он видит оппозиц. силу) в прогрессивном духе. Однако ни получить разрешение издавать журнал, ни найти верных общественно-лит. единомышленников ему не удаётся. По мере творческого возмужания П. нарастает его одиночество, отчуждение публики и критики, вызываемое непониманием его обществ. и лит. позиции, глубины его произведений. Кроме того, с усилением реакции и полицейского произвола, с постепенным осознанием того, что родовая аристократия перестала быть активной политической силой, уступив место бюрократич. «новому дворянству», назревает спад политич. иллюзий П. Изучая историю, в частности архивные документы петровской эпохи и времён Ем. Пугачёва, он начинает пересматривать прежнее отношение к деятельности Петра I как образцу гос. мудрости, снова обращается к вопросу об ист. роли социального протеста, в частности интересуется деятельностью и судьбой А. Н. Радищева, писателя, отважившегося на оппозицию без к.-л. обществ. опоры. В 1832 начинается работа над романом «Дубровский»; однако замысел романа, в центре к-рого — мятежный дворянин-одиночка, скоро перестаёт удовлетворять П. Оставив в нач. 1833 работу над «Дубровским», он обращается к эпохе нар. восстания под руководством Пугачёва, вплотную приступив к ист. роману «Капитанская дочка», где продолжает начатое в «Борисе Годунове» исследование «судьбы человеческой, судьбы народной». Объективная точка зрения реализуется здесь в честном и беспристрастном рассказчике-свидетеле, к-рый симпатизирует Пугачёву, воплощающему силу и талант народа, но остаётся верным своему дворянскому долгу. Параллельно П. работает над историческим трудом о пугачёвщине, собирает документы, изучает архивные материалы, в авг. и сент. 1833 посещает Оренбург, Казань и др. «пугачёвские» места, беседует с очевидцами. Не будучи сторонником «бунта», П. стремится создать строго достоверную картину событий и показать справедливость нар. возмущения.
1 окт. 1833, на обратном пути с Урала, П. снова приезжает в Болдино. Полтора месяца второй «болдинской осени» — период нового творческого подъёма. П. заканчивает здесь «Историю Пугачёва», пишет поэму «Анджело», ряд «Песен западных славян», «Сказку о рыбаке и рыбке», «Сказку о мёртвой царевне...» и такие вершинные произв., как поэма «Медный всадник», повесть «Пиковая дама», стих. «Осень». Общий пафос «болдинского» творчества 1833 — исследование трагедийных антиномий жизни в свете объективных закономерностей бытия. Под этим углом зрения рассматриваются философско-этич. темы и совр. проблемы, в частности закон и милосердие, личность и гос-во, извращённость бурж. сознания, бурж. социальных отношений и др. В «Медном всаднике» на громадную высоту обобщения поднимается тема гос-ва и личности, истории и отдельной судьбы, взаимоотношений человека и мира; в символич. плане извечно-трагедийных коллизий, возникающих в этих взаимоотношениях, глубокий филос. смысл приобретает тема безумия («Медный всадник», «Пиковая дама», стих. «Не дай мне бог сойти с ума» и др.). Однако трагедийность П. трактует не как мрачную безысходность, а как присущее самой жизни динамич. свойство: в стих. «Осень» через трагедийность центр. темы «умирания» раскрывается связь творящего человеческого духа с неумирающими силами природы и мироздания.
1833—34 годы начинают последний, исключительно тяжёлый период жизни П. Авторитет первого рус. поэта сохраняется за ним, но в основном как эхо славы П.-романтика 20-х гг.; глубочайшие же открытия зрелого П. расцениваются публикой, критикой и даже нек-рыми друзьями как признаки «упадка». Лишь немногие, в т. ч. Н. В. Гоголь, понимают их значение. Несмотря на обещание Николая I быть единств. цензором П., цензура постепенно становится многослойной. Рождение детей, светские обязанности требуют больших расходов; займы из гос. казны ставят П. в унизительную зависимость от властей. На просьбы об отставке и о разрешении уехать на время в деревню для поправки имуществ. дел царь отвечает угрозой опалы и запрещения доступа в архивы. В конце 1833 П. присваивают чин камер-юнкера, оскорбительный для его возраста и обществ. положения и закрепляющий за поэтом статус мелкого придворного. Вскоре П. обнаруживает, что перлюстрируются его письма. Его репутация вольнодумца и презрение к «новому дворянству» вызывают враждебное отношение к нему высшего света и бюрократич. знати, а независимость воззрений, неприятие П. дешёвого фрондёрства навлекают на него нападки либералов. С нач. 30-х гг. его травит реакц. пресса во главе с Ф. В. Булгариным.
В этот трагич. период в центре внимания П. по-прежнему ист. судьбы и совр. проблемы страны, народа и общества, пути нац. культуры, филос. осмысление жизни и истории. Он готовит материалы для «Истории Петра», размышляет над историей Великой французской революции, историей рус. лит-ры, изучает шедевр др.-рус. лит-ры «Слово о полку Игореве», стремится влиять на самосознание общества, неоднократно в различных формах напоминает об участи сосланных декабристов. В 1836 он начинает издавать журн. «Современник», продолживший на новом этапе традиции прогрессивной рус. журналистики, собирает вокруг него лучшие лит. силы, публикует ряд собств. критич. и публицистич. произв., отстаивая в условиях реакции передовую обществ. и нравств. роль лит-ры, борясь с отжившими и реакционными эстетич. воззрениями и охранит. прессой. Художеств. творчество П. в последние годы идёт в известной мере на убыль, уступая место критич., публицистич., теоретич., историч. работе; поэзия вытесняется прозой: П. пишет философскую повесть «Египетские ночи» (1835), где тема истории смыкается с вопросом о сущности поэтического творчества; возникает ряд замыслов и планов прозаич. произв., а также набросков, многие из к-рых (напр., «Мы проводили вечер на даче», «Цезарь путешествовал...») замечательны своей внутр. завершённостью, глубиной, лаконизмом, предвосхищением будущего рус. прозы. П. заканчивает «Капитанскую дочку» (1836), где постановка вопросов рус. нар., ист. и гос. жизни сочетается с исследованием нравств. проблемы человеческого поведения в сложных ист. обстоятельствах, филос. проблемы судьбы. Связь судьбы с жизненным поведением — тема филос. гротеска «Сказка о золотом петушке», последней сказки П., единств. поэтич. плода третьей «болдинской осени» (1834).
Стихи последних лет — медитативная лирика нового рода: её интонация повествовательна, филос. раздумья лишены поэтич. «украшений». Нарастают мотивы глубокой грусти, одиночества непонятого людьми человека, жажда «покоя и воли», мысли о смерти («Пора, мой друг, пора!...», 1834, «Полководец», «Странник», 1835, «Из Пиндемонти», «Когда за городом...», 1836). Однако и в этот период нет места пессимизму и эгоистич. унынию; в стих. «...Вновь я посетил» (1835), в филос. цикле лирики 1836 (перекликающемся нек-рыми внутр. темами с «Подражаниями Корану» и завершающемся пророческим стих. «Я памятник себе воздвиг...» — поэтич. кредо и завещанием П.) господствует тон мужественной трезвости, требовательности к себе, величавого раздумья, поднимающегося над невзгодами жизни и устремленного к высшему смыслу бытия.
В ноябре 1836 П. и нек-рые его знакомые получают по почте анонимный пасквиль, оскорбительный для чести жены П. и его самого. В результате обдуманной и коварной светской интриги между П. и поклонником его жены, франц. эмигрантом Ж. Дантесом, 27 янв. (8 февр.) 1837 в предместье Петербурга, на Чёрной речке, происходит дуэль. П. получает ранение в живот и, стоически перенося в течение двух суток тяжелейшие мучения, умирает. Его квартиру на набережной р. Мойки посещают толпы людей самых разных сословий. В поэтич. откликах М. Ю. Лермонтова, Ф. И. Тютчева, А. В. Кольцова и др. находит выражение восприятие народом смерти П. как нац. трагедии. Боясь «шума», правительство строго контролирует печать, объявленное место отпевания умышленно меняется, затем тело тайно, ночью, увозят и спешно хоронят в Святогорском монастыре (ныне пос. Пушкинские Горы Псковской обл.).
