Великий шестидесятник Хуциев

Дата рождения: 4.10.1925

Биография:

Режиссер, актер, сценарист.

Марлен Хуциев -- один из крупнейших советских режиссеров второй половины ХХ века. За 55 лет работы в кино снял невероятно мало: 7 полнометражных игровых фильмов (из них 2 в соавторстве), один телефильм, один документальный. И вся эта небогатая фильмография отчетливо распадается на две неравные (и по величине, и по значению) части: фильмы 60-х годов («Застава Ильича» и «Июльский дождь») – и все остальное.Из этого не следует, что «все остальное» составляют фильмы слабые или незначительные. Уже снятая совместно с Ф.Миронером в 1956 году «Весна на Заречной улице», стала одной из самых первых - и самых заметных – картин «оттепельного» кинематографа. Это в конце 60-х годов злоязычный Г.Козинцев иронически перечислял штампы «шестидесятнического» кино: скромный коммунальный быт, дождик и туман, паренек с гитарой, ненавязчивая мелодия за кадром – в 1965 году это были не штампы, а новации, да и сюжет был хоть и мелодраматический, но более-менее достоверный. Так Хуциев первым же своим фильмом (до этого, в 1950 году, была вполне заурядная дипломная работа «Градостроители») стал одним из лидеров советской «новой волны».
Вполне достойным был первый самодеятельный фильм «Два Федора» (1959 г., этим фильмом Хуциев ввел в кинематограф Василия Шукшина). Последние же 35 лет Хуциев снимает настолько редко, что для целый поколений кинозрителей он как бы перестает существовать. При этом «Был месяц май» (1970) – один из лучших фильмов о Великой Отечественной войне; «Послесловие» (1983) – не характерная для Хуциева, но хорошо вписывающаяся в кинематограф 70х-80х годов камерная психологическая драма, отлично сыгранная Р.Пляттом и А.Мягковым. Наконец, «Бесконечность» (1992) – то ли историческая хроника, то ли фильм-эссе, размышление о России в потоке времени – настолько отличается от всего постсоветского кинематографа, что хотя бы поэтому заслуживает внимания. Тем не менее в история кино Хуциев войдет (уже вошел) как эталонный режиссер 60-х годов.
Почему не сложилась творческая судьба в 70-е и 90-е? Возможно, помешали упорные многолетние, в итоге вымотавшие режиссера попытки снять «фильм своей жизни» - биографию Пушкина (фильм так и не был снят; в 90-е годы Хуциев сделал по своему сценарию радио-спектакль). Возможно, режиссер был надломлен тяжелой судьбой своих шедевров 60-годов – особенно калечением «Заставы Ильича». Кстати, в конце 60-х годов была успешно пресечена попытка Хуциева проникнуть в советский театр: поставленный им в «Современнике» спектакль по антифашистской пьесе А.Миллера «Это случилось в Виши» был запрещен. Тема спектакля - Холокост – была практически табуирована в СССР. А главное: пьеса Миллера утверждала антифашизм, интернационализм, солидарность со слабыми, нонконформизм - то есть те ценности, которые Россия с конца 60-х годов отвергла, кажется, навсегда. Даже странно, что автор «Июльского дождя» не понял это сразу. Шедеврами же – не только Хуциева, не только советского кинематографа, но и всего европейского кино 60-х годов стала «московская дилогия»: «Застава Ильича» (сокращенный и исковерканный цензурный вариант фильма вышел на экраны под названием «Мне 20 лет», 1962 г.) и «Июльский дождь» (1967 г.). Сейчас все историки кино называют «Заставу Ильича» эталонным фильмом «оттепельного» кинематографа. Используя всемирно распространенную в молодом кино 60-х годов эстетику «синема-верите», отказавшись от традиционного сценария в пользу «дедраматизации» повествования Хуциев создал грандиозный – но не громоздский портрет Москвы и москвичей начала 60-х: праздники и будни, вечеринки и демонстрации, поэтические вечера и дешевые танцульки; на экране студенты, рабочие, богема, партфункционеры, пенсионеры и даже (в советском фильме!) профессиональный стукач. В отличие от многих лучших шестидесятнических фильмов, «Застава Ильича» - не лирическая исповедь: Хуциев почти на 20 лет старше главных героев фильма. В фильме сочетается взгляд на поколение 20-летних изнутри (сценарист Шпаликов был немногим старше своих героев) и позиция некого «внешнего наблюдателя», более мудрого и печального. Оттого в фильме, снятом на пике «оттепели» человеком, искренне верящим в то, что назовут «социализмом с человеческим лицом», нет ни телячьего оптимизма, ни излишнего пафоса, а есть легкость, постоянно оттеняемая ощущением смутной тревоги.Это ощущение усиливается в лучших эпизодах фильма. Эти эпизоды – не знаменитый финальный разговор отца с сыном, не первомайская демонстрация, не вечер поэтов, не вечеринка на которой молодой Тарковский изображает пижона-космополита (все это, впрочем, тоже очень хорошо сделано). Эпизоды, где Хуциев демонстрирует высший класс режиссерского мастерства и феноменальную достоверность – это сцена утреннего пробуждения героя в постели случайной подружки и другой эпизод – где героя вербуют в стукачи и обычная лаборатория в конце эпизода выглядит как кабинет гэбешника.Именно эти «неприятные» эпизоды связывают «Заставу Ильича» с фильмом «Июльский дождь».

Конечно, хуциевский кинематограф – кинематограф режиссерский. Не преуменьшая роль Г.Шпаликова – легенды 60-х, поэта, сценариста, режиссера, и М.Пилихиной, блестяще снявшей Москву – 62, надо сказать, что «Июльский дождь» делали с Хуциевым совершенно другие люди (сценарист А.Гребнев, оператор Г.Лавров), при этом, кто автор фильма становится очевидным через 5 минут. Принципы построения фильма, режиссерский стиль не изменились – изменился дух времени. «Июльский дождь» - отходная по «оттепельным» временам, тем более поразительная, что была пропета в 1967 году, за год до вторжения в Чехословакию, когда уже всем стало ясно – наступают холодные времена.

Марлен Хуциев: «Я ехал в город, который люблю»

В одном из своих многочисленных интервью знаменитый кинорежиссер сказал, что культура является основой жизнеспособности и прочности любой нации. Не будет культуры – и нация будет обречена. Незабвенные фильмы самого Марлена Хуциева давно уже стали своего рода культурным кодом, без которого невозможно представить российский кинематограф. Его фильмы, говоря простым языком о сложных материях, делятся со зрителем своим пониманием жизни и места человека в этой жизни, неизменно пробуждая самые высокие чувства.

…За окном гостиницы только что закончился июльский дождь. Режиссер, имя которого стало символом романтизма шестидесятых, сидит за столиком кафе на расстоянии вытянутой руки. Негромкий, как и его фильмы. Хрупкий, как и его имя.

- Марлен Мартынович, оправдались ли ваши ожидания от фестиваля «VOICES»?

- Я ехал в город, который я люблю, и мои ожидания оправдались. Как-то мне раньше не приходило в голову, что в Вологде можно проводить фестивали такого высокого уровня. Атмосфера на фестивале замечательная, зритель – вдумчивый, очень заинтересованный.

У меня раньше были встречи с вологодским зрителем, и я с большим удовольствием могу сказать, что и поныне остается этот дух заинтересованности в хорошем кино. Конечно, далеко не все фильмы удалось посмотреть. Но я увидел, что картины, представленные на фестивале, ставят серьезные проблемы перед зрителем. Самое главное, фестиваль нашел свой адрес.

- Вы не однажды бывали в Вологде. Как изменился город за последнее время?

- Город похорошел, в нем появилось много нового. Может быть, он даже стал какой-то импозантный. Может быть, он что-то потерял: свою интимность, что-то из того, что, я помню, было здесь. Но все равно Вологда – милый моему сердцу город.

- Зачем, по вашему мнению, нужны такие кинофестивали и что они дают городам, где проводятся?

- Любое культурное мероприятие всегда нужно. Такие фестивали объединяют людей. Это очень важно. Я не предполагал, что увижу здесь столько энтузиастов, столько людей, увлеченных кинематографом.

- На фестивале вы представили зрителям ретроспективу из двух своих фильмов: «Был месяц май» и «Мне двадцать лет». Оглядываясь назад, как изменились люди и мир по сравнению с тем временем, когда вам было 20 лет?

- Тогда я был молод, и мир был другим для меня. Мы умели дружить, мы умели любить; мы любили нашу жизнь, нашу страну. За прошедшие десятилетия жизнь изменилась, произошла сильная коммерциализация всего, в том числе и искусства. Сегодня меня волнует, что в своем стремлении к материальным благам человек зачастую забывает о другой, не менее важной стороне жизни.

В то время, когда я учился, на улице можно было услышать, как молодые люди читали друг другу стихи. Сейчас я такого не наблюдаю. Но все-таки, в чем-то самом главном человек не изменился, духовные потребности у него остались те же.

- На фестивалях показываются хорошие фильмы, пользующиеся большой популярностью у зрителей. Однако в остальное время на экранах кинотеатров их нет, зато присутствует немало откровенно слабых фильмов. Почему складывается такая ситуация?

- Я уверен, что фестивальные фильмы должны идти в массовом показе. Потому что зрителя нужно приучать к хорошему кино, а не к тому продукту, которым кормит его современное телевидение. Хорошее кино складывается из трех составляющих: талантливый замысел, талант режиссера и, конечно, деньги на производство картины. Уверен, что человек, который дает деньги на фильм, должен любить кинематограф. Заинтересованность в конечном итоге должна быть не в получение прибыли от фильма, а от создания интересного произведения искусства. Если спонсоры заинтересованы в искусстве, тогда успех фильму обеспечен. Но я уверен, что малобюджетные фильмы, если они талантливы, обязательно найдут дорогу к своему зрителю.

- Есть ли у современного российского кинематографа возможность снимать фильмы, которые имели бы высокое художественное значение?

- Такая возможность есть, если люди, отвечающие за производство фильмов, могут противостоять тотальной коммерциализации кинематографа. При советской власти, конечно, были свои перегибы, но кино имело свой социальный заказ. Который, к слову, шел снизу. На киностудиях существовали объединения, где тебя спрашивали, что бы ты хотел делать? Конечно, было несколько центральных тем, которые спускались сверху, но в целом это всегда была инициатива снизу. В советские годы процесс кинопроизводства был отлажен очень четко. Деньги выдавались не просто так, тогда учитывалось все: стоимость декораций, съемочной техники, освещения, массовки. И мне кажется, что сегодня зря про это не вспомнили.

- Какие тенденции сейчас характерны для российского кино? Есль ли возможность вернуться к той высокой планке киноискусства, которую задал в свое время советский кинематограф?

- Возможность снимать высокохудожественные фильмы, конечно, имеется. У нас есть прекрасные режиссеры, сценаристы, есть темы, которые стоит поднимать: социальные, философские. Сама жизнь в ее многообразии диктует эти темы – нравственности, патриотизма… Ведь патриотизм не заключается в утверждении, что Россия – лучшая страна. Вопросы патриотизма отнюдь не лозунговые. О патриотизме можно – и нужно – говорить глубоко, тонко, художественно. Без фанфар и оголтелости. Патриотизм – это любовь к своему отечеству, а о любви не кричат, о ней говорят задушевно, тихо.

- Марлен Мартынович, если бы вам предложили сегодня снять фильм, кто стал бы его героем? Кто для вас сегодня является «героем нашего времени»?

- Для меня сегодня герой нашего времени – гражданин. Активная гражданская позиция – это участие в общественной жизни и осознанная ответственность за то, что происходит в стране. Наверное, это был бы фильм о том, что в настоящее времяпроблемы мировоззренческой ориентации человека, осознание им своего места и роли в обществе, ответственности за свои поступки приобретают все большее значение. Гражданин – это человек, который берет на себя решение не только личных, но и общечеловеческих проблем. Гражданская позиция предполагает высокую ответственность не только за то, что происходит непосредственно в твоем близком кругу, но и в стране в целом.

Сейчас нужны картины, подобные «Весне на Заречной улице». Материал о людях труда сейчас востребован. Помните, какие картины были замечательные: «Большая жизнь», «Комсомольск», «Семеро смелых»… Это все классика, она не меркнет.

- Какие ваши творческие планы?

- В ближайшее время заканчиваю монтаж фильма о Чехове и Толстом. Это будет не сюжетная картина, фильм выстроен на диалогах двух гениев. Два русских классика – это на все времена, и те размышления, которыми они обмениваются между собой, надеюсь, будут востребованы у зрителя. Надеюсь, что картина скажет зрителю что-то очень важное.

- В одном из своих интервью вы сказали, что искусство, в том числе кино, должно давать надежду. Какую надежду дают фестивали, подобные «VOICES»?

- Фестиваль дает надежду, что в современном кинематографе будет появляться больше глубокого содержания, а на экране будут появляться люди, на которых хочется смотреть и на которых хочется равняться. Нет, не смотря ни на что, я думаю, что будет все-таки лучше. Должно быть лучше, понимаете?

Даже самая мрачная история должна вызывать в душе человека надежду. Иначе, зачем всё это? Акт искусства в кинематографе заключается в том, чтобы честно, без пошлости, рассказывать о людях, об их нуждах, проблемах, интересах. О любви, конечно. Зритель ждет от современного кинематографа того же, что и всегда: чтобы ему рассказали интересную историю, которая бы его задела, взволновала; историю о нем, о его проблемах и нуждах. Я не за упрощённое и не за простое, я за такое искусство, которое, будучи даже очень сложным, ставит своей задачей быть ясным и дойти до сердца и ума зрителя.

Фото из архива организаторов VOICES

Вкликий шестидесятник Марлен Хуциев

Интересные факты о Марлене Хуциеве:

– Главному герою одного из своих самых известных фильмов «Весна на Заречной улице» Хуциев дал фамилию Савченко – в честь своего педагога Игоря Савченко, курс которого он закончил во ВГИКе.

– В 1979 году Марлену Хуциеву довелось сыграть в фильме про человека, в честь которого он получил своё имя («Марлен» – образовано от «МАРкс» и ЛЕНин») – в биографическом фильме Льва Кулиджанова «Карл Маркс. Молодые годы».

– В фильме «Застава Ильича» («Мне двадцать лет») снялись будущие известные режиссёры и сценаристы Наталия Рязанцева, Александр Митта, Андрей Кончаловский и Андрей Тарковский.

– В телефильме «Был месяц май» одну из ролей сыграл выдающийся отечественный кинооператор, фронтовик Пётр Тодоровский.

Марлен Хуциев

Лента Хуциева, с весенним же названием «Был месяц май» (по мотивам рассказа Г. Бакланова «Почем фунт лиха»), вышедшая в 1970-м, сразу стала в ряд шедевров, посвященных Великой Отечественной войне.

Это, пожалуй, самый выдающийся фильм Марлена Хуциева, и одна из самых великих и пронзительных наших кинокартин о Великой войне.

Действие происходит в 1945-м на немецком хуторе, где расквартирована небольшая группа советских военнослужащих. Фильм Хуциева, как, отметим, и все «военные» фильмы его друга П. Тодоровского, лишен батальных сцен.
Это традиция рассказа о неотпускающей «войне внутри», а не войне снаружи.
Важно привести суждение П. Тодоровского, имеющего прямое отношение и к творчеству его друга: «...Человек — это единственный предмет, будем так говорить, который подлежит рассмотрению. Самое интересное, что может быть в искусстве, — только человек: его характер, его переживания, его радости, мечтания, фантазии и прочее…».

Мы видим в фильме Хуциева войну без смертей на наших глазах. Война практически стихла, вчера всё гремело, а сегодня — ти-ши-на-а-а и цветущая природа, мирная жизнь на ферме бауэра. Непонятное опустошение и внутренняя, в каждом человеке, инерция движения войны. Ты уцелел и счастлив, но миллионы (ты еще не знаешь, что миллионы, но понимаешь, что немало) полегли, не дожили до победы.
Молодые, полные сил фронтовики, сформировавшиеся в огне баталий и пережившие самые яркие, эмоциональные события жизни именно на войне, словно озираются в непостижимом пространстве «без войны»: была ли она? Да, была. Но где она теперь?
Куда ушла? А она и не ушла, и никогда не уйдет. Ею пронизан даже пепел узников, сожженных в печах концентрационных лагерей, которым удобрены окрестные поля.
Тодоровский был приглашен в фильм и как оператор, однако отказался, погруженный в собственную режиссуру. Снявшийся в своей военной форме и со своими боевыми наградами, он и в этом фильме друга исполняет пьесу на гитаре — вальс «Память цветов» итальянского композитора Ф. Росси.

Огромное значенте имеет здесь и музыка, сопровождающая документальные кадры постскриптума, где жители городов мира буднично, но вечно идут по своим улицам. Уже двадцать лет, как окончена самая жуткая война в истории человечества, но в мирной жизни тревожно и пронзительно, хоть и лирично, звучит соло трубы: оркестр Поля Мориа исполняет композицию «Mama» (1967) авторов Сонни Боно и Монти, в оркестровке Альфреда Шнитке.

Великий шестидесятник Марлен Мартынович Хуциев
Советский и российский кинорежиссёр, сценарист, актёр, педагог, народный артист СССР, лауреат Государственной премии Российской Федерации, классик отечественного кинематографа.

Наши великие, независимо от возраста, не частят, работают основательно. Нам скажут: им мешал «советский режим», с его цензурой и чиновниками… Все так, но и не только так. Есть еще и умение держать творческую паузу, порой мучительную, не болтать и, если угодно, иметь в душе канонический образ Христа «Благое Молчание», даже, быть может, интуитивно.

Марлен Мартынович так поясняет, почему снял мало картин:
«Режиссеры примеряют свои профессиональные качества к материалу. Я же, скорее, дилетант. Я занимаюсь этим любя, а не стремясь применить профессиональность. Сравнил бы свой процесс с работой писателя, который задумывает, вынашивает идею. Ищу, нахожу, на это уходит время. Я не страдаю от того, что снял мало».

Хуциев запомнился и остается мастером деликатного поэтичного кино, способным языком кинематографической пластики передавать тончайшие движения человеческой души, трепетные состояния сердца. Выпускник режиссерского факультета ВГИКа (1952 г., мастерская И. Савченко), работавший затем на Центральной киностудии детских и юношеских фильмов имени М. Горького, Одесской, Мосфильме, в Творческом объединении «Экран» Центрального телевидения, он, фактически становясь пророком нового кино, снимал шедевры, ставшие вехами в отечественном и мировом кино, «зарубками» и свидетельствами эпохи.
Народный артист СССР, лауреат Государственной премии СССР, кинорежиссер, сценарист, актер, театральный режиссер, профессор мастерской режиссуры игрового кино ВГИКа, президент Гильдии кинорежиссеров России со дня ее основания, М. Хуциев неоднократно избирался секретарем Союза Кинематографистов СССР, а также Московского и Российского СК.

Марлен Марлен

Хуциев не скрывает своей установки, что «создавать кино нужно, в первую очередь, от сердца, от души». «Во всех своих фильмах, начиная с “Заставы Ильича”, — говорит мастер, — я старался реализовывать идеи и свое представление о мире. Считаю я свое кино авторским? Да. При этом оно было популярным и, как мне кажется, понятным зрителю». Слова вполне подтверждены картинами Марлена Мартыновича.

У Марлена Хуциева — всегда было особое чутье на новые, молодые, если угодно, «весенние» лица, которыми он наполнял свои фильмы. Например, лента «Два Федора», одна из первых (или даже первая) честных картин о послевоенной жизни, стала актерским кинодебютом Василия Шукшина.

Уже в наши 2010-е Марлен Хуциев скажет в одном интервью: «У меня есть привычка снимать неизвестных актеров. Возможно, зрителю не мешает шлейф ролей, который тянется за популярными артистами, а мне даже очень. Я люблю снимать актера, про которого мне не все, а может, и вообще ничего неизвестно. Тогда он у меня отождествляется с персонажем, и я могу в процессе съемок его разгадать. Это чувство можно сравнить с чувством писателя, который не знает, куда сюжет приведет его героя. Единственным исключением из моего правила является картина “Послесловие”, где я снял знаменитого актера Ростислава Плятта. И знаете почему? Я просто думал, а чем я смогу привлечь зрителя к картине, где все действие происходит в квартире? И я очень рад, что Ростислав Янович согласился на участие».

«Послесловие» (1984) — камерная, для двух голосов, психологическая драма, по мотивам рассказа Юрия Пахомова «Тесть приехал», фильм о жизни «советской интеллигенции» периода заката советской «прекрасной эпохи», когда духовные ценности уже подменены эрзацами и имитацией, — «столичная жизнь на самоуничтожение», как говорит старший персонаж картины. «Кризисную» и разоблачающую подсветку вроде бы бытовому, но вполне пронзительному действию, разыгрываемому в ограниченном пространстве квартиры Р. Пляттом и А. Мягковым (тесть и зять), дает изобильно звучащая музыка Баха и Бетховена («Лунная соната»). Это фильм о совести и размышлениях о прошедшей, быстротекущей жизни.

Марлен Хуциев

Ленту Хуциева «Бесконечность», вышедшую в первые годы 1990-х, через девять лет после «Послесловия», называют философской притчей — «то ли историческая хроника, то ли фильм-эссе, размышление о России в потоке времени», он выпадает из ряда постсоветского кинематографа распада и разложения, чернухи и тошноты. В ней автор как звучание «бесконечности» использует ту же баховскую хоральную прелюдию, которую мы слышим в фильме А. Тарковского «Солярис».

Были, рассказывают, и многолетние, вымотавшие режиссера попытки снять «фильм своей жизни» — биографию Пушкина (так и не был снят; в 1990-е Хуциев сделал по своему сценарию радиоспектакль).

Несмотря на возраст, М. Хуциев и сегодня весьма приглашаем на международные кинофестивали, где ему всегда рады. И даже в новые проекты.

В комментариях с Венецианского международного кинофестиваля этого года А. Солнцева напомнила, что в фильме, спродюсированном художественным директором этого форума Альбертом Барберой «Венеция 70. Будущее. Перезагрузка», состоящем из полутораминутных фильмов 70 режиссеров со всего мира, есть три российских картины, которые сняли Алексей Федорченко, Алексей Герман-младший и Марлен Хуциев. М. Хуциев, рассказывает корреспондент, взяв материал собственного, долго снимаемого фильма о Чехове, смонтировал клип про то, как два русских классика, Толстой и Чехов, фотографируются, играют в шахматы и поднимают бокалы с шампанским с тостом «За кино!». Хуциева европейский зритель помнит: к нему на фестивале подходили, брали интервью, вспоминая его участие в фестивале 1965 г. с фильмом «Застава Ильича», получившим специальный приз жюри.

Сегодня Хуциев советует молодежи смотреть фильмы Владимира Наумова, Сергея Параджанова, Киры Муратовой, обоих Чухраев (мастер, к слову, больше любит творчество Чухрая-младшего). Мастер называет лучшими такие картины коллег, как «Служили два товарища», «Время, вперед!», «Рабочий поселок», «Тегеран-43», «Короткие встречи» и многие другие.

Он против ненормативной лексики на экране и, по его признанию, пожалуй, неожиданному для многих, предпочел бы советскую цензуру удушающей цензуре финансирования.

«От партийной еще можно как-то отбиться и местами обойти стороной. Мои фильмы подвергались жесточайшей цензуре, но мне давали работать, во мне были заинтересованы», — говорит Марлен Мартынович, словно для тех «умельцев», имя коим «легион», кто в каждый нынешний телесериал посреди якобы позитива и человеческой жизни вбрасывает ложку не то дегтя, не то еще какой отвратительной субстанции «зверской правды о совке».

Последние несколько десятков лет Хуциев снимает настолько редко, что для новых поколений кинозрителей практически отсутствует. А ведь совсем недавно, в 1990-е, после ретроспективы Хуциева в Италии восхищенные критики назвали его «русским Антониони».

Вообще, киноведы, любящие составлять обоймы, помещают Хуциева в ряд выдающихся мастеров мирового кино 1960-х — с Трюффо, Годаром, Вайдой, Форманом, Бертолуччи, однако и находясь в этом ряду, Хуциев стоит особняком. Автором любимых кинолент, уже не изымаемых из нашей национальной сердечной памяти. Режиссер А. Миндадзе считает М. Хуциева лучшим режиссером отечественного кинематографа. Не будем спорить.

И хотя сегодня некто даже выпустил книгу «Последняя застава: фильмы М. Хуциева “Застава Ильича” и “Июльский дождь” как источник для изучения исчезающей ментальности», все же не следует торопиться со столь скоропалительными выводами.

Последние слова, произносимые «тремя товарищами» в фильме «Мне двадцать лет» («Застава Ильича») на фоне кадров почетного караула, идущего по заснеженной Красной площади вдоль Кремлевской стены, по-прежнему дышат и прорастают сквозь бетон «ментального исчезновения»: «И я почему-то уверен: что бы ни произошло, мы будем вместе, всегда вместе. … Ничего не страшно, если ты не один, и у тебя есть, во что верить. … Я ведь очень дорожу тем, что … мы живем здесь, и нигде бы больше жить не смогли. И как бы иногда нам трудно ни приходилось, я знаю: ничего дороже у нас нет, это все наше, единственно возможное, и мы будем верны этому до конца. Я это знаю».