ПОДЛИННЫЙ СТИХ СУЛТАНА СУЛЕЙМАНА :

"ОТНЫНЕ МОИМ ВИЗИРЕМ СТАЛА СКОРБЬ И ПЕЧАЛЬ.."

"В Государстве любви каждый миг все больше печали
Нет у меня больше друга кроме горя и скорби

Никто мне не сочувствует, кроме собственных слез.
Пускай они льются и дальше..

О, ветер! Не раскрывай дверь крепости на утренней заре, смилуйся, прошу
Я счастлив, пребывая в мечтах о локонах того, что люблю

Я спросил у Лукмана о своей беде, он не дал мне ответа
Я знаю, исцеление моей болезни только в губах любви

Звали этого Мухибби Падишахом любви, как стыдно..
Ведь отныне моим визирем стала та скорбь и печаль, что по обоим сторонам от меня.."

Оригинал:

Devlet-i aşkında cânâ dem-be-dem artar gamım
Yokdurur derd ü belâdan gayri artık hemdemim

Gözlerüm yaşından özge bana acır kimse yok
Müstedâm olsun göreyim arta dursun bu tenim

Açma subhun ey sabâ lutf eyle gel dervâzesin
Vardurur zülfi hayaliyle bu şeb hoş âlemim

Derdümi arz eyledüm Lokman'a derdüm bilmedi
Bilirüm derdüme ancak la'l-i dilber dırâmım

Pâdişâh-ı aşk dinse bu Muhibbî'ye ne tan
Çün vezir olmuşdurur iki taraf derd ü gamım

ТЕАТР ТЕНЕЙ КАРАГЕЗ

Название турецкого театра теней происходит от имени главного персонажа – «Карагёз» (Черноглазый), балагура и насмешника, в котором воплощены народный юмор и природная смекалка. Карагёз является морально устойчивым и благоразумным героем, всегда стоящим за каждым данным словом. Обычно он изображается с окладистой черной бородой, в кавуке (колпаке), он говорит простым, понятным зрителям языком, в отличие от другого персонажа – Хадживата, который олицетворяет аристократическую спесь и бахвальство.Впервые о Карагёзе услышали в Древней Греции, он занимал должность «комедийного раба», обладал природным юмором, сметливостью и наблюдательностью. Он мог спокойно выражать свое мнение о несовершенном мире, поскольку терять ему было нечего. Он регулярно выступал на греческих, а затем и византийских подмостках до тех пор, пока Константинополь не стал османской столицей.

Есть и сторонники версии, что в Турцию теневой театр пришел из Египта, а уже после этого в нем появились турецкие мотивы и характерные особенности. Окончательно театр теней «Карагёз» сформировался в 17 веке.
Мусульманское духовенство отрицательно относилось к театральным представлениям, но театр теней не попал под его запрет. Вот так бывший раб и стал турком, назвав себя Карагёзом. Именно тогда у него и появился товарищ Хадживат. Театр пользовался растущей популярностью, во дворце султана регулярно давались представления.

Принято считать, что театр теней свое начало получил в странах Восточной и Юго-Восточной Азии. Знали это искусство в древности и кочевые народы Центральной Азии, и в Индии (о нем упоминается в индийском эпосе «Махабхарата»). Некоторые ученые склонны связывать происхождение театра теней с индийской традицией. Именно в большеголовом индийском острослове Видушаке они усматривали непосредственного прародителя турецкого Карагёза. Имя главного героя напоминает и греческого Карагиозиса. В Камбодже представления театра теней проходили во время религиозных праздников. Сильны его традиции на Цейлоне, в Индонезии, в Японии, в Китае, где он существовал уже в эпоху Тан (7-9 вв.).

Каждая страна имеет свою версию происхождения этого театра. Согласно египетским хроникам, имя турецкого Карагёза произошло от трансформированного имени визиря Карагуза, который состоял на службе у правителя Салах ад-Дина. Тупоумие визиря, по преданию, было настолько поразительным, что легло в основу анекдотов и пасквилей. «Слава» его достигла Константинополя и превратила его образ в персонаж театра теней. Преставления театра Карагёз имели злободневный характер, и возможно они стали продолжением старинной бедуинской традиции ежевечерних посиделок (макам) у костра, когда наиболее талантливые бедуины выступали с импровизациями в стихах.

Турецкие же легенды приписывают создание кукольного театра рабочему Карагёзу и надсмотрщику Хадживату — двум центральным героям кукольной комедии. Согласно легенде, оба были весельчаки, шутники и оба работали во время постройки Брусской мечети. Карагёз и Хадживат веселили рабочих, но своим неугомонным смехом мешали работе и в наказание по приказанию властей были казнены. Однажды султану, повествует легенда, взгрустнулось без веселых шуток Карагёза и его друга. Он потребовал, чтобы их привели. Задумались приближенные, — как быть? Они нашли выход, изобразив перед султаном наших весельчаков в виде кукол.

На первых порах театр теней использовался в арабских странах для представлений, в которых с философско-мистических позиций трактовались вопросы происхождения мира, сущности Бога и человеческого бытия. Тень уподоблялась душе, призванной из потустороннего мира. А роль медиума - посредника между живыми и мертвыми - выполнял кукловод. Интересен тот факт, что традиционные театральные представления были в немилости у мусульманского духовенства, но... против театра теней исламские теологи возражать не могли: все, созданное Аллахом, отбрасывает тень.

Если сопоставить скудные знания о изначальном устройстве турецкого театра теней с записками путешественников того времени, то можно реконструировать его устройство. Первоначально это был фонарь, вокруг горящего фитиля которого прикреплялись фигурки, вырезанные из бумаги. Воздух в фонаре нагревался и приводил фигурки в движение. В дальнейшем техника представлений изменилась.

Газета Джумхуриет со ссылкой на Анатолийское агентство сообщает о том, что ЮНЕСКО одобрило заключение Министерства культуры и туризма Турции относительно принадлежности театра теней Карагез к культурному наследию Турции.

Комментируя решение международной организации, глава Министерства Эртугрул Гюнай напомнил, что на кукольный театр теней претендовали и “некоторые близлежащие страны”, но отныне Карагез и Хадживат (главные персонажи театра теней, родиной которых стремится называться и Греция – turtsia.ru) официально признаны символом турецкой анатолийской культуры.

Зал Махмуд-Паша.

Своё прозвище Зал получил от Сулеймана, потому чтобы сильным борцом. Махмуд-Паша сыграл важную роль в убийстве шехзаде Мустафы. Напав на шехзаде сзади, ускорил его смерть, а потом и окончательно удушил. За это ему был присвоен титул Паши и в
1560-1566 годах был санджакбейем Анатолии. После 1574 года женился на дочери Селима II Шах Султан. В 1580 году умер в один год с женой.
С 1574 по 1580 год Мимаром Синаном была построена мечеть Зал Махмуда-паши. В состав комплекса мечети входит внутренний двор, шадырван, тенистый садик, маленькое кладбище, мавзолей и два медресе. Она была восстановлена в 1997 году после четырехлетней реставрации и сегодня открыта для посетителей. Также при кюллие открыт Культурный центр Зал Махмуд-паши, где репетирует любительский оркестр «Мехтер» и есть мастерская игрушек.
В мавзолее мечети похоронены Зал Махмуд-паша и его жена Шах Султан. По легенде, она покинула мир всего лишь спустя день после ухода любимого супруга, не выдержав ни дня в разлуке с ним.

Иосеф Наси (Joseph Nassi, João Miquez, Жоао Мигес, Дон Иосиф Мендес) — турецкий государственный и военный деятель, финансист, безуспешно попытавшийся воссоздать еврейские государства в Эрец-Исраэль и островах Средиземного моря (Кипр, острова Эгейского моря, остров близ Венеции).
Иосиф Наси родился около 1524 года в Португалии. Он сын придворного врача, маррана Агоштинью (Шмуэля) Мигеса (Микаша; умер в 1525 году), преподававшего в Лиссабонском университете. Иосиф — племянник Грации Наси.
Отец его, вместе с другими членами своей семьи бежавший от религиозных преследований из Испании в Португалию, умер в конце 15 в. в молодых годах.
Спасаясь, в свою очередь, от преследований, Иосиф вскоре вместе с Грацией эмигрировал из Португалии в Антверпен. В Антверпене он завершил учёбу в Лувенском университете. Затем в Антверпен Иосиф Наси присоединился к банкирскому дому Мендесов, основанному мужем и деверем Грации. Благодаря своей прекрасной наружности и приятному характеру, а также широким коммерческим связям его банкирского дома, Иосиф Наси вскоре привлёк к себе симпатии знати и даже королевы Марии, регентши Нидерландов, сестры Карла V.
Тем не менее вынужденный и в Нидерландах скрываться под маской христианина, Иосиф вместе со своей тётей Грацией решил эмигрировать в Турцию. В 1547 году покинул Фландрию, жил во Франции (где стал известен при дворе). С громадными трудностями они прибыли в Венецию в 1549 году, в это же время Иосиф и обратился к Венецианской республике с просьбой отвести один из соседних островов, где изгнанники могли бы найти себе убежище и куда мог бы быть направлен поток еврейской эмиграции из Португалии. В этой просьбе ему было отказано.
Между тем Грация, по проискам своей племянницы, была заключена в тюрьму, и её имущество было конфисковано республиканским правительством.
В начале 1554 году Иосиф Наси, по приглашению султана Сулеймана II (1520−1566), прибыл к Грации в Стамбул, совершил обрезание и изменил своё христианское имя Жуан (Жоао) Мигес на еврейское имя Иосеф Наси.
В Турции Наси имел покровительство влиятельного придворного врача еврея Моисея Гамона, благодаря чему Наси сумел заинтересовать султана в тех коммерческих и финансовых выгодах, которые Турция могла бы получить в связи с переселением в её пределы семьи Наси и других богатых еврейских домов. Вследствие этого султан отправил посла в Венецию с поручением освободить Грацию и её имущество, что ему и удалось после долгих препирательств с венецианским правительством.
В августе того же года женился на единственной дочери Грации, красавице Рейне. С этого времени принимал участие в коммерческой и политической деятельности Грации, в частности, в организации бойкота итальянского порта Анкона (первый случай еврейского экономического нажима на власти в христианской стране, 1555−1557 годы) в ответ на сожжение там 25 марранов.
Иосиф вскоре занял влиятельное положение при дворе султана Сулеймана. Во время борьбы из-за престолонаследия между двумя сыновьями Сулеймана, Селимом II и Баязетом, Иосиф с самого начала принял сторону победившего Селима (правил в 1566−1574 годах), который, заняв престол, выказал ему многочисленные знаки расположения, например назначил Наси членом своей почётной стражи.
Благодаря осведомленности в европейской политике и личному знакомству с многими политическими деятелями Европы, а также разветвленной коммерческой агентуре, Наси оказывал значительное влияние на внешнюю политику Османской империи в период её наивысшего расцвета. Так, Наси содействовал восстановлению власти господаря Александра Лапушняну в Молдавии, играл ведущую роль в мирных переговорах между Турцией и Польшей в 1562 году, побуждал Нидерланды к восстанию против Испании, и его письмо с обещанием турецкой поддержки было зачитано в 1569 году на кальвинистской консистории в Амстердаме.
Селим даровал Наси сбор пошлин с вин, ввозимых в Турцию через Чёрное море. Несмотря на зависть и происки великого визиря Мохаммеда Соколли, Наси имел такое сильное влияние на Селима, что представители европейских держав нередко видели себя в необходимости искать поддержки у Иосифа. Когда германский император Максимилиан II (1564−1576) пожелал заключить мир с турками в 1567 году, он не преминул направить своего посла Веранция с подарками к Наси, ставя его наряду с другими высшими придворными сановниками. Однако Веранций не только не отдал Наси предназначенных ему подарков, но ещё сам сделал у него денежный заём. В 1571 году император написал Наси собственноручное письмо.
В 1566 году Наси стал поощрять протестантские штаты в Антверпене к сопротивлению католическому королю Испании, намекнув на враждебное отношение Селима к этой стране. Вследствие этого Вильгельм Оранский в 1569 году отправил Наси конфиденциальное письмо, в котором, извещая о готовящемся в Голландии восстании против испанского владычества, просил побудить султана объявить войну Испании, чтобы, таким образом, последняя была вынуждена отозвать свои войска из Нидерландов. Иосифу, однако, не удалось добиться объявления войны.
Наси вёл дружественную переписку с Сигизмундом-Августом II, королём Польши, который в 1570 году занял у него крупную сумму денег, предоставив ему за это широкие торговые привилегии, несмотря на протест города Львова.
В 1569 году, чтобы наказать Францию, которая в течение многих лет всячески уклонялась от уплаты 150 тысяч скуди, причитавшихся семье Наси, султан разрешил Иосифу захватить французские корабли, плавающие в турецких водах. Иосиф успел овладеть несколькими французскими кораблями в Александрийской гавани и, несмотря на протест, предъявленный Порте французским послом, продал их груз для покрытия долга. Французское правительство, желая отмстить за причиненное ему унижение, подкупило некоего еврея лейб-медика Дода (Давида), который возвёл на Наси обвинение в государственной измене, но клевета была обнаружена. Наси добился фермана о пожизненной ссылке медика Дода на остров Родос, куда ссылались турецкие преступники. Еврейские общины Стамбула подвергли Дода и двух его помощников отлучению. К этой мере присоединились раввины и других крупных еврейских общин Османской империи.
В 1569 году Наси выступил во главе партии, призывавшей к войне с Венецией за владение Кипром, королём которого султан якобы обещал назначить его. Когда в сентябре 1569 года вспыхнул большой пожар в арсенале Венеции, Наси, тотчас же осведомленный об этом, поспешил убедить султана приступить к давно лелеемому им плану завоевания Кипра (известно, что в самой Венеции в пожаре в арсенале обвинили Наси, за что хотели даже изгнать евреев из города).
После настойчивых представлений султан в конце концов был вовлечён в войну с венецианцами и отнял у них Кипр в 1571 году. Хотя Кипр был захвачен, Турция потерпела тяжелое поражение в морских боях при Лепанто, следствием чего было усиление мирной партии и падение авторитета Наси, который, однако, сохранил свои титулы и привилегии до конца жизни.
Как сообщается, захват Кипра был осуществлён в ходе «Рейда на Кастро» («пиратский захват Кипра флотом из Газы и Яфо под командованием Иосифа Наси»), о чём даже сложилась песня на ладино.
Также известно, что под флагом Наси его подчинённый еврей Франциско Коронелло с флотом и войском в 8 тысяч турок попытался захватить венецианский остров Тинос.
Иосиф Наси написал полемический трактат против астрологии «Бен Порат Иосеф» (Стамбул, 1577 год).
Наси, как говорят, составил небольшой богословский труд, чтобы доказать грекам, что Тора выше греческой философии. Предполагают, что этот труд был написан на испанском языке и переведен Исааком Онкенейра на еврейский под заглавием: «Ben Porat Josef» (напечатан в Константинополе, 1577 год).
Со смертью Селима в декабре 1574 года, при дворе нового султана Мурада III (1574−1595) Наси утратил своё политическое влияние, но сохранил все свои должности и доходы. Остаток своей жизни он провёл в тихом уединении своего замка Бельведер. Наси умер бездетным, и после его смерти всё имущество было захвачено султаном Мурадом.
Смерть Наси вызвала всеобщее сожаление. Поэт р. Саадиа Лонго написал в честь него элегию. Моисей Альмоснино посвятил ему своё сочинение о нравственности «El Regimento de la Vida» (Салоники, 1564 год; Венеция, 1604 год), а Элиезер Ашкенази — свои комментарии к книге Эсфири: «Josif Lekach» (Кремона, 1576 год).
Иосеф Наси содействовал развитию еврейской учёности, оказывая покровительство отдельным учёным и иешивам. В Бельведере Наси основал иешиву и создал превосходную библиотеку.
Наси оказывал поддержку талмудическим школам, особенно иешиботам, основанным в Константинополе Иосифом ибн-Лебом. В его доме была огромная еврейская библиотека, которой многие пользовались. Он основал в Константинополе еврейскую типографию.
Вдова Наси, герцогиня Наксосская Рейна (умерла около 1599 года), была хранительницей библиотеки мужа и позволяла ученым пользоваться его книгами. В 1592 году Рейна учредила в Бельведере еврейскую типографию, действовавшую с перерывами до 1599 года.
Как сказано выше, ещё находясь в Италии, Иосеф Наси пытался купить у Венеции остров в Средиземном море для сефардов.
Селим II, личный друг Наси, произвёл его в герцоги острова Наксос с прилегающим архипелагом (Наксос, Андрос, Мило, Сарос, Санторину и другие Кикладские острова), которыми Наси правил, живя в своём дворце в Бельведере близ Стамбула. Иосиф управлял островами через посредство христианина Франциско Коронелло (потомок еврея Авраама Сениора); он взимал очень незначительные налоги, так как и сам ежегодно уплачивал туркам весьма умеренную налоговую сумму в 14 тысяч дукатов.
Ещё в 1561 году Наси получил подтверждение приобретённой ранее Грацией концессии на Тверию, к которой были теперь присоединены семь близлежащих деревень. Эту местность Селим II передал исключительно для еврейской колонизации.
Таким образом, Иосиф Наси сделал попытку переселить евреев в города Тверия и Цфат в 1561 году. Он был первым, кто попытался вернуть евреев в городах Палестины не ожидая Машиаха.
Иосиф Наси послал в Тивериаду для восстановления стен города Иосифа ибн-Адрета, снабдив его султанским фирманом и деньгами. Несмотря на противодействие рабочих-арабов, стены были восстановлены в 1565 году при помощи дамасского паши.
В интересах развития промышленности в Эрец-Исраэль Иосиф ввёл культуру тутовых деревьев для разведения шелковичных червей и организовал ввоз венецианских тканей. Также Наси основал в Тверии шерстяное производство.
По инициативе Иосифа создавались отряды еврейской самообороны от набегов арабов-кочевников.
Точно неизвестно, стремился ли Наси создать еврейский политический центр в Эрец-Исраэль, действовал из филантропических побуждений или преследовал только коммерческие цели. Сам он никогда не посещал Тверию.
Зимой 1564−1565 года, когда было закончено восстановление разрушенных стен Тверии, Наси обратился с письмом к еврейским общинам Италии, призывая их членов селиться в Тверии. Он заявлял, что все гонимые, желающие заниматься земледелием или ремеслами, могут найти убежище в новой еврейской общине. Своим приглашением он имел в виду, главным образом, евреев римской Кампании, которые сильно страдали под господством папы Павла IV (1555−1559) и которые должны были быть доставлены из Венеции в Тивериаду на кораблях Иосифа. Маленькая община Кори в Кампании, численностью около 200 человек, решила эмигрировать в Тивериаду в полном составе. Стремление к переселению в новую Тивериаду ещё более усилилось после издания Пием V буллы в 1569 году, в которой евреи изгонялись из Папской области. Вследствие этого община Пезаро отправила из Венеции корабль со 102 еврейскими эмигрантами, но он попал в руки мальтийских пиратов, которые продали евреев в рабство.
Вспыхнувшая война между Османской империей и Венецианской республикой значительно усложнила возможность притока евреев в Палестину.
О причинах провала возрождения ишува так пишет еврейский историк Сесил Рот[9]:
Раввины, погружённые в свою казуистику, могли оказать лишь незначительное содействие; ещё меньше можно было ожидать от мистиков, убеждённых в том, что искупление можно приблизить только с помощью перестановок и комбинаций Божественного Имени, и даже от беглых марранов, вполне счастливых тем, что им удалось спасти собственные шкуры.
Противодействие местных арабов и христиан, а также придворные интриги помешали дальнейшей деятельности Наси в направлении еврейской колонизации. Тем не менее, до самой смерти он носил титул правителя Тверии; затем концессия перешла к Шломо Ибн Я‘ишу.
Рассказывают, что Селим обещал Иосифу титул кипрского короля и что Иосиф даже поместил на своём доме герб с изображением острова Кипр и собственного имени под ним. Но Селим не исполнил обещания, таким образом шанс еврейской колонизации Кипра был упущен. Более того, считая Иосифа виновником войны, христиане изгнали евреев из города Фамагуста в июне 1568 году. Иосиф Наси пытался подбить кипрских евреев на протурецкое восстание против Венеции, а когда остров был захвачен, он стал переселять на него евреев из Цфата.
Идея создания еврейского государства на Кипре не осуществилась, так как этому помешал тогдашний великий везирь Мехмед Соколлу.

Письмо Шехзаде Баязида отцу:
«О, Султан всей Вселенной, мой Сулейман, отец мой…
Вы тот, чья душа является частичкой моей. Моя душа, как и моё сердце, до конца своих дней будет верна Вам, мой Падишах. Неужто Вы навлечёте на собственного сына Баязида такое унижение, отец мой?

Лишь Всевышний видит, что разум мой чист, преступления я не совершал, о мой величественный Султан, о мой отец! Если человек, жизнь которого дана и предначертана Богом, ничего не совершал, что можно сказать? Даруйте Баязиду своё великодушное прощение, не отдавайте его прямиком в руки смерти! Всевышний лишь знает, что не совершал я греха перед мои великим отцом, Падишахом!»

Ответ Султана Сулеймана:
«О, Баязид! Были времена, когда вовлёк ты, сын мой, брата своего в кровавую битву!
Ты думаешь, вокруг твоей шеи будет продолжать гореть пламя? Нет, не будет гореть пламя, мой сын!

О, разве я когда нибудь давал вытерпеть тебе муки смерти в агонии, сын мой? Из уст твоих я слышу: «Не виновен я!»
Да будет Всевышний тебе Свидетелем. Раскайся, мой дорогой сын. Раскайся за содеянное…

Руки твои, разум твой – в крови. Молишь о прощении… Что можно сказать? Я бы даровал тебе прощение, мой сын, если бы это был не такой грех. Но в ответ я слышу ложь: «Я не виновен!» Раскайся перед Всевышнем, мой дорогой сын…»

Паоло Веронезе.  (1528 - 1588)

Портрет султана Мехмета II  Фатиха (1528 - 1588)

"Семантика чалмы (к истории мужских головных уборов Хорасана и Мавераннахра)"

Головной убор в комплекте традиционной народной одежды имеет несколько функций - защитную, охранительную, космогоническую, поло-возрастную, статусную, декоративную. Он выражает индивидуальность владельца. Характерным головным убором мужчин средневековья на мусульманском Востоке была чалма, которую носили представители всех слоев общества и всех возрастов.

Чалма являлась также важной деталью одежды духовенства. Она стала главным внешним признаком принадлежности мусульман к конфессии. Согласно легендам, первым чалму стал носить пророк Адам. Историки связывают ее происхождение с древней Аравией, в пустынном и жарком климате она защищала головы кочевых семитских племен от ветра и жгучего солнца.

Будучи включенной в обязательный комплект одежды мусульман, чалма сменила семантику, превратившись в знак приверженности к исламу. Религиозное значение этого головного убора (араб. амома, имама) было оговорено в хадисе: "Имама воплощает достоинство верующих".
Обсуждению правил изготовления и ношения имамы посвящались специальные трактаты исламских правоведов-факихов.
С течением времени семантическое значение чалмы расширилось:
- она стала служить также знаком государственной власти;
- её надевали при вступлении на трон или
- вхождении в должность,
- включали в комплект почетной одежды.

С расширением ислама, имама стала обязательной для всех: как мусульман, так и покоренных арабами народов, хотя вначале считалась только привилегированным головным убором высшего духовенства.
В начале XIII в. специальным указом хорезмшаха Мухаммеда II Ала-Ад-Дина, правившего с 1200 по 1220 г. Ираном, Азербайджаном, Хорасаном и другими территориями, чалма стала обязательным головным убором всех его подданных. С тех пор она укоренилась во всех слоях средневекового феодального мусульманского общества Средневосточного региона.
Без чалмы было недопустимо посещение мечети и могилы, совершение молитвы.
Мужание мальчика обозначалось заменой детской шапки на чалму.
Снять с головы чалму при встрече с шейхом означало выражение почтения и уважения к духовному лицу (1, с. 17 - 21).
Лишение чалмы было позором.

Цвет чалмы был официально установлен для каждой конфессии:
- белая или чёрная - для мусульман,
- зелёная (почётная) - для потомков Мухаммеда,
- синяя - для христиан,
- жёлтая - для иудеев,
- красная - для огнепоклонников.

В письменных источниках Хорасана и Мавераннахра XV - XVI вв. приводятся разнообразные термины, обозначающие чалму - амома, имама, салла, дастор, фута, причем названия эти определяют её социальную принадлежность:
- Амома / имама - так называют преимущественно чалму высшего духовенства - шейхов и имамов (предстоятелей на молитве);
- Дастор - парадная чалма, которую надевают в торжественных случаях, это, в основном, чалма феодальной знати и правителей;
- Фута - небольшая чалма, которую носят представители народа - ремесленники, торговцы розничным товаром, обычные горожане.

Необходимо особо подчеркнуть, что чалма в Хорасане и Маверан-нахре XV - XVI вв. считалась сугубо городским головным убором, в то время как кочевые народы предпочитали носить войлочные шапки различной формы и декора (за исключением женщин, у которых чалмообразные головные уборы существовали с древности) (2, с. 13 - 17).

По своей конструкции хорасанская, или среднеазиатская, чалма состоит из 2 частей:
- маленькой конусовидной шапки - токия или кулоха, - высота которой варьировалась в зависимости от моды и длины, и
- собственно чалмы - длинной ткани, которую накручивают вокруг шапки или кулоха.

Манера ношения чалмы, ее цвет и размеры указывали на социальный статус человека.
Представители светской знати - ханы, султаны, эмиры, придворные - носили чалму средних размеров, намотанную несколькими способами. Их чалма делилась на парадную - дастор и повседневную - фута.
"Когда Ходже Ахрару доложили о приходе его старшего сына Ходжи Калона... он снял с головы футу и заменил ее дастором, а после ухода сына вновь вместо дастора надел футу" (3, с. 74).

Дастор в XV в. делалась из тонкой индийской кисеи, шелка или другой дорогой ткани (парчи) белoго цвета и наматывалась на токия или кулох небольшими пышными складками, причем один конец ее сверху был распущен в виде веера. Ткань наматывалась вокруг кулоха так, что закрывала его на 2/3.

Количество оборотов и пышность зависели от моды и характера личности. Султан Хусайн, Темурид, правитель Герата, отличавшийся неряшливостью, "иногда в праздник ходил на молитву в маленьком плоском тюрбане, дурно намотанном на три оборота с воткнутым в него пером цапли" (4, с. 172 - 173), в то время как кази Хорасана - Низамаддин "усердствовал в пышности чалмы и изяществе одежды..., так что самый внимательный взгляд не мог разобраться в складках его чалмы, достигавшей необычайных размеров" (5, с. 205 - 206). Современник и учитель Алишера Навои выдающийся философ и поэт Джами - духовный наставник гератского общества, признанный суфийский шейх был скромен в быту и личной жизни. По словам Васифи, он носил шапочку "ходжа-убайди", вокруг которой была намотана чалма "самых ничтожных размеров". Скромность его одежд даже приводила к курьезным случаям: однажды его приняли за собственного слугу (5, с. 463).

Во второй половине XV в. дастор наматывали "в 4 раза без складок, опуская концы вниз" (4, с. 33). В XVI столетии в Мавераннахре форма чалмы стала более высокой и аккуратной, количество складок увеличилось за счет использования более тонких тканей - преимущественно в полоску, а чалму наматывали так, что рисунок ткани образовывал шахматный узор (6, табл. 16, рис. 37,38). Искусство наворачивать чалму было сложным и требовало определенных навыков, поэтому существовали специальные слуги - дасторбанды, которые состояли в штате знатных людей.

Чалма знати украшалась драгоценными камнями и перьями, служившими как декором, так и оберегом. Особенно ценились перья цапли, являвшиеся также символом власти. Такая чалма с эгретом из перьев цапли изображена на портрете Султана Хусайна Байкара работы известного гератского миниатюриста Камолиддина Бехзада. Если дастор должен был быть обязательно белым, то в повседневном быту фута знати могла быть цветной. Потомки Пророка носили чалму из зеленого шелка. Во время траура надевали чалму черного или синего цвета.

Чалму из дорогих тканей (кисеи, шелка, тафты, муслина) дарили в знак особого расположения. В письменных источниках часто указывается, что ханом или султаном в знак благосклонности была подарена чалма, наряду с другими почетными предметами одежды - халатом и поясом (Язди, Шами, Бабур). Так, Абу Рейхан Беруни получил, по свидетельству Низами Арузи Самарканди, от султана Махмуда среди прочих драгоценных даров парчовую чалму, которая имела статус почетного дара. Называли ее дастор-и-касад.

Чалма высшего духовенства отличалась своими огромными размерами (она значительно превосходила чалму других слоев общества) и обязательно должна была быть ослепительно белой. Шейх Сиди Омар ибн ал-Фарид приснился суфию в "огромном тюрбане" (8, с. 208). Белый цвет у суфиев означал ислам, так как он, как и сама имама, был семиотическим признаком конфессиональной принадлежности, и в то же время являлся символом очищения, духовной чистоты (9). В раннетемуридский период, судя по данным гератской миниатюрной живописи периода Байсонкура, чалма духовенства закручивалась очень пышными складками вокруг простеганного невысокого конусовидного кулоха так, что верхняя часть тульи оставалась открытой на 1/3. Верхний длинный конец чалмы - алока выпускался справа, был обернут вокруг шеи и продергивался слева под нижний виток и опускался на плечо. Чалма одевалась так, что часть лба и уши оставались открытыми.

Чалма входила и в комплект одежды дервиша.
В некоторых суфийских орденах Центральной Азии существовал обряд опоясывания - "шадд", который означал посвящение в дервишеское братство и заключался в:
- опоясывании головы чалмой или
- туловища поясом
(7, с. 153).
Чалма на голове дервиша служила знаком, что он достаточно овладел профессиональными навыками и подготовлен к жизни суфия.
Чалмы суфиев в зависимости от их принадлежности были цвета ордена, который у каждого был свой.
На миниатюрах Герата и Мавераннахра чалма дервиша намотана в два оборота вокруг невысокой шапки. По словам Навои, шапка была войлочной, а чалма - из шерсти (1, с. 19).
Длина чалмы дервиша должна была быть не меньше 8 метров, так как другим ее семантическим значением был саван. В случае если смерть застанет путника в пути, ткань чалмы должна была стать саваном. Таким образом, чалма не только знак веры, но и постоянное напоминание о смерти, бренности бытия.
В XVI в. Самарканде, по данным вакфной грамоты Хусейна Хорезми, длина чалмы дервиша была 5 зар и делалась из тафты (3, с. 72).

Простолюдины носили небольшую чалму из хлопчатобумажной, шерстяной ткани или из бязи разных цветов. В XVIII - XIX вв. она могла быть и из тканей в клетку или с другим рисунком.

Благодаря своей ценности чалма могла служить залогом, например, в питейном заведении (Васифи),
а также, по меткому замечанию А. Вамбери, - своего рода "несессером" для хранения денег, писем, лекарств или ключей: "Он тотчас вытащил ключ от верхней комнаты из дастора" (5).

По представлениям древних, строение тела человека символически отражало представления о мироздании, согласно которым мир делится на 3 части:
- верх, низ, середина, акцентированные в костюме
- головным убором, воротом и поясом.
Исходя из этих представлений, чалма символизировала также небо (космос), не случайно ее форма была куполовидной.

Таким образом, в костюме Хорасана и Мавераннахра XV - XVI вв. мужская чалма была полифункциональным и полисемантическим головным убором, в котором отражался весь спектр информации о его носителе, его идеологических, нравственных, эстетических, социальных и возрастных особенностях.

Художественно-эстетический образ чалмы строился на:
- пропорциональном соотношении токии или кулоха и обернутой вокруг них ткани,
- ее ослепляющей белизнe,
- формe складок,
- ритмe и силуэтe, перекликавшимися с рифлёной поверхностью куполов прекрасных архитектурных сооружений Среднего Востока, придавая одеждам мусульман особую красоту и величественность.